Берег

Колючая проволока со свисающими кусками белой тряпки пересекала пляж посередине. Грузный напарник расхаживал вдоль ограждения, положив правую руку на кобуру пневматического пистолета. Он поглядывал по сторонам сквозь солнцезащитные очки и сжимал левой рукой резиновую дубинку. Я стоял неподалёку. Темно-синие волны, накатывая, омывали мои босые ноги в шлёпанцах. 
    
    — Мне необходимо пройти, господа, — сказал подошедший седовласый мужчина с блестящей лысиной на макушке. 
    
    — Охрана, — бросил грубым тоном напарник. 
    
    — Мне без разницы, — огрызнулся проситель. — Каждый год здесь бываю. 
    
    — Нам даны указания никого не впускать и не выпускать. — Я встал перед нарушителем, перегораживая проход. — Завтра вход будет свободным.
    
    Он надолго прищурился, словно высматривая во мне слабые места. 
    
    — Мысли, вроде меня, посещают это место регулярно, — наконец, бросил седовласый. 
    
    — Ничего не знаю. На сегодня эта область закрыта. 
    
    — Я проплыву по морю. 
    
    — Попробуйте и пожалеете, — саркастически улыбнулся я, красноречиво поглаживая дубинку на поясе. 
    
    Сплюнув, нарушитель порядка развернулся и ушёл восвояси. 
    
    Песчаный берег изгибался полукругом. Пологий склон, усеянный островками зелени и камнями с лилово — пурпурными переливами завораживал. Здесь была творческая мастерская сознания. 
    
    Из-за скалы грациозно появилась девушка с фотоаппаратом в руках. Тоненькие пальчики с манящим изяществом придерживали белую шляпу от порывов ветра, лямки купальника, казалось, вот-вот лопнут под весом пышных грудей.
    
    — Глянь, — шепнул я угрюмому коллеге. — Наверняка, вдохновение. 
    
    — Идиот, думаешь, любая гениальная мысль принимает форму сексуальных богинь? 
    
    Я пропустил её — вильнув бёдрами и лукаво подмигнув, она усердно принялась фотографировать переливающуюся в жарких потоках солнца водную гладь, рельефные формы скал на дальнем краю берега. 
    
    — Я сказал не пускать! — рявкнул напарник, и, яростно взмахнув дубинкой, направился к девушке. 
    
    Красавица попятилась и заметно ускорила шаг. Коренастый и неуклюжий мужчина споткнулся, упал на одно колено, встал и, ругаясь матом, погнался за бедняжкой. 
    
    Что же мы так безумно охраняем? Почему именно эту область сознания? Напарник возвращался, но не с нарушительницей. Он скрутил руки седоволосому мужчине и со всей накопившейся злостью швырнул наглеца в воду головой вперёд. 
    
    — Вот твоё вдохновение, вот гениальная мысль!
    
    — Я хочу посмотреть, — бросил я. 
    
    — Нельзя! 
    
    — Хочу взглянуть, что мы охраняем. Имею право! 
    
    — Запрещено! 
    
    Я бросился вдоль берега, шлёпая по кромке воды и не обращая внимания на разъярённые крики напарника. Думаю, бежал целую вечность, перепрыгивая через камни всех цветов солнечного спектра, лавируя между плывущими в воздухе серыми, лиловыми, пурпурными глыбами. Наконец, без сил рухнул на живот, врывшись носом в горячий песок. Голова кружилась и гудела, виски пульсировали. Грудь рвало от сумасшедших ударов сердца. Необходимо глянуть, пока меня не остановили, необходимо, так как неведение стало невыносимым. Вскочив на ноги, я ступил к воде и разинул рот от изумления: под прозрачной гладью  виднелось не каменистое или усеянное водорослями дно, а знакомые склоны, сверкающий разноцветными камнями изогнутый берег и едва различимая колючая проволока. Зеркальное отражение охраняемого нами “уголка”! 
    
    — Тебе конец!!! — Кряжистый охранник в синей футболке, размахивая дубинкой и пневматическим пистолетом, настигал меня. 
    
    Я ступил в неизвестность… Последовал жуткий удар неудачного  приземления. О боли пришлось забыть в ту же секунду — взору открылась проекция точно такого же берега, висящего над головой. Два моря, два разноцветных склона, два горизонта. На фоне глубокого синего неба, взмахивая фиолетово — розовыми крыльями, неторопливо плыли гигантские птицы. Ни клюва, ни лап как таковых у них не было, лишь пушистая туша с наростами, напоминающими конечности. Между горизонтами сверкнули две извивающиеся молнии. Краски менялись с одинаковой периодичностью от лилово-пурпурного до кремово-золотистого. Над водной гладью летали продолговатые золотистые рыбы, которые выпрыгивали из морских глубин сознания, издавая невнятные улюлюканья и ныряя вновь. Мир идеальных мыслей, безупречных идей; мир, охраняемый от вторжений непродуктивных умозаключений и ненужных ассоциаций... 
    
    Автор давно отверг печатные и компьютерные устройства, словно следовал примеру легендарного классика Александра Грина, которым зачитывались его далёкие предки. Склонив темноволосую с проседью голову, он, будто не узнавая, растерянно вглядывался в текст на белоснежном листе бумаги. В дверь постучали. 
    
    — Извините за беспокойство, господин. Мне сообщили, что одно частное охранное предприятие не сумело оградить творческую область Вашего мозга. Мало того, один из охранников сам попытался проникнуть в мир идей. 
    
    — Интересно… — отвлеченно произнёс писатель. 
    
    — Простите? 
    
    — Вы их уволили? Вернее того, кто проник в охраняемый объект? 
    
    — Нет, господин. Дело в том, что он исчез. Бесследно...

-Бесследно? Не может такого быть! Слышите? – Рассвирепев, он стукнул кулаком по столу и вскочил.

         Помощник в строгом чёрном костюме попятился и, кивнув, выскользнул из помещения.

         -В который раз одно и тоже, — проворчал писатель.

         Да нет же, подумалось ему, на этот раз по иронии судьбы новое эссе родилось в минуты покушения на самое сокровенное, что у него есть, на то, что приносит ему кусок хлеба многие годы. На творческую мастерскую сознания, неиссякаемую кладезь новых оригинальных идей.

         Его любопытный взгляд упал на текст, который он растерянно разглядывал в момент появления помощника, и ахнул. Нет! Такого читатели ещё не видели. Трясущимися руками он схватил трубку телефона, набрал номер.

         -Да, господин?

         -Вы его поймали? То есть…

         -Нет, но напали на след. Не беспокойтесь, мы…

         -Нет! Не ловите его! Хватит! Мы расторгнем с ними договор! Это нужно издать — то, что я написал! Вы слышите? Издать! Совершенно самобытное и гениальное! Больше никаких ограничений!