Город на песке

                     Город на песке

Высочайший еще раз посмотрел на меня и сказал

— Расстрелять его.

Я кивнул. Больше мне ничего не оставалось, как кивнуть. Я был виноват, я даже не спорил, что был виноват. Конечно, такого я не ожидал – чтобы за мою провинность вот так, сразу, расстрел, а что делать, значит, заслужил, вина-то немаленькая…

Высочайший еще о чем-то пошептался с генералом и добавил

— Ну все, все, ведите его. К стенке, и… сами знаете.

Солдаты окружили меня, я не сопротивлялся. Меня вывели на улицу из дворца высочайшего, я в который раз залюбовался, какой все-таки шикарный получился дворец. Я его сам сконструировал, сам строил, мне никто не помогал. Я очень гордился своим дворцом, я вообще всем гордился, что построил своими руками – без малого целый город, столицу Высочайшего. Теперь поэты воспевали величайшую в мире столицу столиц, и меня, архитектора его величества, чьи руки подобны рукам творца, а разум подобен солнцу.

Только теперь меня никто уже не будет воспевать…

— Слушай, как это у тебя получилось-то? – спросил Марк, это был солдат, которого я знал лично, иногда он помогал мне строить что-нибудь.

— Да как… сам не знаю, как получилось.

— У тебя же все дома раньше стояли ровнехонько, все на века.

— На века… а этот вот рухнул.

— Хорошо еще, что без жертв, — сказал другой солдат.

— Да мне-то от этого не легче, — вздохнул я, — это же престиж… престиж сей нации, что про нас теперь другие подумают. Скажут, архитектор у нас неумеха.

— Ну да, тоже правильно, — согласился Марк, — это ты зря… Ну что тебе стоило построить-то нормально? Что, рук, что ли, нет? как это у тебя получилось-то вообще?

— Да… слушайте, по секрету всему свету, я этот собор… из песка строил.

— И чего?

— Из песка.

— Ты что… рехнулся, что ли? Из песка строить…

— А что делать, больше не из чего было, а сроки горят, а Высочайший требует, сроки у него горят. Вот и построил… черт знает из чего.

Я вспомнил, что мне осталось жить считанные минуты, настроение упало.

— Ну что, пойдем, что ли, в кабак? – спросил Марк.

— Да какой кабак, вы же меня расстреливать должны, — меня передернуло.

— Ты что? – Марк, казалось, обиделся, — что мы, не люди, что ли? Нет, брат, перед смертью так сам бог велел закусить-выпить, посидеть… последнее желание смертника – закон… Пошли.

Меня повели куда-то по шикарному городу, он тянулся к солнцу, раскидывал под синим небом свои широкие улицы. Этот город я выстроил сам – своими руками, очень гордился им, каждый дом оттачивал бережно и тщательно, колонны, анфилады, ступени, балконы, башни. Меня привели в огромный зал ресторана, который чернь называла кабаком, налили мне вино, пить не хотелось, я равнодушно смотрел на кушанья, которые мне предлагали стражники. Что бы попросить у них напоследок… стакан воды… слишком избито. Построить бы что-нибудь, у меня еще столько замыслов, а достойного ученика так и не нашел, да чтобы построить, всей жизни не хватит…

— Ну что скис? – Марк подтолкнул меня, — может, девочку? Хочешь, Жанну твою приведем?

— Не смей, — прошипел я.

Слава богу, Жанна еще ничего не знает… Я не хочу видеть, как она плачет, даст бог, не успею увидеть… как бы подпоить этих парней, может, не откажутся выпить за меня, со мной, за здоровье смертника, а потом как бы самому уйти от них потихоньку…

В зал ворвался начальник охраны, я вздрогнул – это не к добру. Я не ошибся, начальник подбежал к нам, начал быстро что-то нашептывать Марку. Марк кивнул своим парням, двое подхватили меня, повели к выходу.

— Уже? – спросил я, — быстро.

Мне никто не ответил, кажется, за человека меня уже не считали. Странно, что меня повели не на задние дворы, где обычно проводили казни, а снова во дворец – может, хотят казнить под светлыми очами Высочайшего…

Я трижды поклонился Высочайшему и дважды – его генералу. Генерал даже не посмотрел на меня, Высочайший кивнул, жестом приказал мне сесть.

— Кажется, мы погорячились, — сказал он, — так людьми кидаться… ценными людьми… Так у нас и людей не хватит, вот оно что. Вот что, парень… Ты еще можешь искупить свою вину…

— Отстроить заново? – спросил я.

— Да нет… в город я тебя не пущу, там, на берегу нужно возводить оборонительные сооружения… Ты будешь архитектором. Ну и строителем, конечно, тоже.

— Я категорически не согласен, — возразил генерал, — этот человек предатель, он специально построил дом так, чтобы ото рухнул. Он… он заслуживает смерти.

— А кто будет строить крепости на берегу? – спросил Высочайший, — или ты сам? Своими руками? Кажется, никто кроме нашего зодчего крепость не построит. Так что последнее это дело, зодчими кидаться…

— А… против кого крепость? – спросил я.

— Как это против кого? – Высочайший усмехнулся, — или ты забыл, что мы живем на острове, а вокруг океан? Или ты забыл, что из-за океана может приплыть кто угодно?

Сердце дрогнуло. Приплыть… из-за океана… Возможно ли это, чтобы кто-то приплыл…

— Думаете, они нападут на нас?

— А как же? Парень, зачем еще плавать по океану, если никого не завоевывать? Ну все, все, парень, иди, иди… за работу.

Я кивнул, трижды поклонился Высочайшему, единожды – генералу. Генерал чуть не прожег меня взглядом – он ненавидел меня за то, что я не соблюдаю уставы, не обращаюсь к Высочайшему как в рапорте, и вообще делаю много того, за что смертного отправили бы на расстрел. Я был единственный зодчий, мне было все можно.

По крайней мере, мне так казалось…

Я перевернул рыбу, она показалась мне в меру золотистой – кажется, готова. Всю жизнь готовлю рыбу, всю жизнь не умею это делать, вечно то покроется угольями, то изнутри потечет кровавыми потоками. На этот раз, кажется, удалась… прямо странно, не к добру это, что удалась рыба…

Я посмотрел на солнце, оно почти коснулось океана – можно было кончать работу, все равно за нами никто не следит. На тропинке чуть выше поставили кордон, чтобы арестанты не убегали но, кажется, это мало кого останавливало. Я начал есть, посматривая на крепости – они казались огромными, возвышались на берегу, скоро в них рассядутся солдаты, и если в океане покажется враг, солдаты будут стрелять.

Я не верил, что враг покажется – которую тысячу лет наш остров не посещал никто, кроме птиц, да и те так, пролетом. Мы не знали, есть ли там что-нибудь за горизонтом – легенды сохранили образы больших земель, шумящих городов, боингов и нефтяных танкеров, но все это было какое-то эфирное, призрачное, не поймешь – есть или нет.

Изредка над островом пролетали самолеты, но они были так высоко, что я даже плохо понимал – а видел ли я их. Островитяне плохо понимали, что такое самолеты, а я не пытался им объяснить. Я вообще не любил рассказывать про свою жизнь там, на континентах. Да, было что-то, дипломы какие-то, кафедры, конференции, только все это было там, в прошлом, в настоящем я был пленником Высочайшего. Очень ценным пленником – я был единственный, кто умел проектировать и строить дома, кто превратил этот захолустный островок в величественный город.

Я доел рыбу, посмотрел в тающий закат – солнце расплавилось в море, растеклось кровавыми полосами. С запада подул какой-то нехороший ветер, хорошо, что я взял с собой одеяло, не придется просить у охранников, больше не у кого – я был единственным, кто строил крепости на берегу.

Когда стемнело, я решил пройтись по берегу – просто так, пользуясь тем, что меня никто не тронет. Зодчего боготворили, перед зодчим преклонялись, зодчего не смели коснуться – не то, что обидеть. Правда, могли не узнать в темноте, но, кажется, все островитяне знают мой голос… я дошел до кромки воды, долго стоял на границе воды и песка – вот бы уйти по волнам, как в Библии, или развести море руками и убежать по дну быстро-быстро, чтобы не догнали стражники. Только пусть потом море не топит моих преследователей, я не хочу их смерти… нет, не сбежать…

Что-то шелохнулось слева от меня, я обернулся, еле успел, отскочить – огромная крепость накренилась, качнулась, рухнула на песок. Нет… быль не может… это бред, сон. Вторая крепость дрогнула и рухнула, третья… я посмотрел на песок, начал понимать, что случилось. Вода прибывала, сильнее, сильнее, она наступала на остров – и огромные башни рушились одна за другой.

Город на горизонте спал, ничего не слышал. он и не услышит – когда ближе к рассвету вода подберется совсем близко, и рухнут стройные замки и дворцы, рвущиеся  небо, и город похоронит под своими обломками обезумевших от страха людей.

Вот что значит, строить на песке…

Интересно, что сделает патруль, если увидит меня… наверное, расстреляет без суда и следствия… Рассуждать было некогда, я бросился прочь от берега навстречу городу, быстрее, быстрее, не напороться бы еще на что-нибудь в темноте… Только бы успеть, если еще вообще можно что-то сделать…

Я застыл на отвесной стене, третий раз постучал в окно. Если она не услышит меня сейчас, я точно свалюсь, и ничего, что подо мной песок, и на песке можно разбить голову, а то еще хуже… говорят, позвоночник как-то по-особому ломается…

Меня передернуло, я постучал четвертый раз, окно открылось, я буквально вцепился в руки Жанны, зашипел на нее, чтобы она не кричала, ничего, молодец, девочка, все поняла… Жанна втащила меня в комнату, я сбросил плащ, мы обнялись, крепко, как никогда, я почти забыл, зачем пришел…

— Вернулся… слушай, ты у меня прямо Д, Артаньян какой-то, вот так сбежал из-под стражи… со мной повидаться…

Кто такой был Д, Артаньян, Жанна не знала, я рассказывал ей, она поняла как-то по-своему. Я много что рассказывал Жанне, все мечтал, как когда-нибудь увезу ее отсюда, хотя и понимал, что это невозможно. Жанна разлила по чашам вино, мы чокнулись, выпили, вот уже на столе появилась рыба, и фрукты какие-то, один черт знает, что там в лесах растет…

— Стража тебя… не хватится? – спросила Жанна чуть погодя, когда мы лежали на циновках, и я обнимал ее тонкое тело.

— Хватится, куда она денется… на то и стража, чтобы хватиться.

— Арестуют… в карцер бросят…

— Пусть… За долгий взгляд короткой встречи… это, право, не цена…

— Красиво говоришь.

— Это не я. Это… — я понял, что не помню песню, не помню фильм, ничего не помню. Да, вот что значит двадцать лет на безымянном островке…

— Мы замолчали. Слышно было, как ветер шелестит пальмами вдалеке и песком на берегу.

— Вот что… — я спохватился, меня как будто током ударило, — я же зачем пришел-то… там на берегу башни падают. Рушится все.

— Почему… рушится?

— Вода прибывает.

— Прилив?

— Да нет, это… другое что-то. вода прибывает к острову, как всегда по осени. И башни рушатся.

— Но башни-то почему падают? – Жанна гневно посмотрела на меня, красивая, песчано-смуглая, светлые волосы разметались по постели.

— Потому что я строил их на песке…

Я вздохнул.

— И из песка.

— Как… из песка?

— Ну так. Оборонительные башни, дома в городе, все, все – все это я из песка построил.

— Но почему… почему из песка?

— А из чего еще? Радость моя, ты так говоришь, будто тут мраморные глыбы повсюду лежат и кирпичный завод работает. Больше-то не из чего. А Высочайший как с цепи сорвался – строй ему да строй. Столица столиц, видите ли, нужна… вот и получил свою столицу столиц… из песка.

Мы замолчали. Кажется, правда была слишком страшной, ну да, правда всегда страшная штука. Что поделаешь…

— И что ты теперь… думаешь делать? – спросила Жанна.

— Ну как что… к Высочайшему теперь. Предупредить-то надо.

— Ты что… они тебя расстреляют.

— Не смогут.

— Да как не смогут… Высочайший он сам знаешь, какой. У него и танки, и пушки, и все…

— Танки, пушки… радость моя, они же тоже из песка.

— Из песка?

— Ну конечно…

— Да что ты мне сказки рассказываешь…

Она не верила. Может, оно и к лучшему, что она не верила мне, обняла, сжала крепко-крепко, Жанна моя, Жанна, как долго ночами я гладил и ласкал твое тело…

Они ворвались бесшумно, они это умеют – люди Высочайшего. Жанна даже не вскрикнула, когда люди скрутили ей руки за спиной, и кто-то уже стаскивал меня с постели, набрасывал мне на плечи плащ.

— К Высочайшему. Быстро.

Я покорно пошел – я знал, что рано или поздно это случится, что тянуть, шила в мешке не утаишь, так что лучше рассказать все откровенно. Три поклона Высочайшему, поклон генералу, тут, главное, не перепутать, а то генерал вообще меня в клочки порвет…

— Парень… как тебя там… Ты как объяснишь то, что происходит? – спросил Высочайший.

— Что тут объяснять… — я вздохнул, — вода прибывает… город рушится.

Что-то грохнуло на горизонте, как бы в подтверждение моих слов.

— Что значит, рушится? Из чего вы его построил, что он рушится от воды?

— Из песка, — шепотом сказал я.

— Не слышу!

— Из песка.

— Ты с ума сошел. Город… из песка… — Высочайший задумался, — но… зачем?

— Затем, что ничего другого не было.

— Построил… и ничего не сказал мне.

— Да. Не хотел вас расстраивать.

Снова грохот осыпающегося песка. Кажется, квартал Жанны. Бедная моя девочка.

— Вот как… что же… ссылкой вы не отделаетесь, за то, что вы натворили, вы заслуживаете смерти, — сказал генерал, — я настаиваю, чтобы его казнили.

Грохот. Кажется, это театр… нет, церковь.

— Разрешаю, — согласился Высочайший.

— Вы не убьете меня, — сказал я.

— Что?

— Вы меня не убьете, господин генерал, — мне стало смешно, — вы думаете, вы здесь самый главный… Только тут и поглавнее вас есть. И поглавнее Высочайшего. И ничего вы мне не сделаете.

— Почему ты так решил?

— Потому что вы сами… песок.

Генерал хотел выстрелить в меня, не успел – налетевший порыв ветра разметал его в прах. Высочайший оказался крепче, он все еще стоял, когда дворец уже рассыпался, размытый водой и ветрами, он даже успел спросить меня –

— Это еще что? Остановите… остановите это…

Легко сказать – остановите… от города остались одни руины, но и те продолжали рушиться и рушиться, Высочайший посмотрел на меня, как будто думал, а не расстрелять ли меня – но в ту же минуту он сам рассыпался песком. Я стоял среди руин, опустошенный, растерянный. Жанна… А я так и не попрощался с ней, так и не поцеловал в последний раз ее песчаные губы… я уже знал, что рано или поздно город разлетится в прах, так уже было – раз двадцать, не меньше. Двадцать городов, двадцать империй рассыпались в прах, потому что были построены на песке. Гибли тираны, императоры, полководцы, завоеватели, гибли изобретатели, актеры, гибло все.

И оставался только я.

Зодчий.

Единственный человек в мире песка.

Я живу здесь уже двадцать первый год – с тех пор, как выбрался на эту сушу, единственный из скольки-то там пассажиров боинга.  Я не знаю, что стало с остальными, мне кажется, им повезло больше, чем мне, их подобрал кто-нибудь, увез в большой мир, а про меня большой мир забыл… да и есть ли он там, этот большой мир, не приснился ли он мне однажды…

И двадцать лет я строю города из песка. Страны, империи, города, цивилизации. Леплю из песка фигуры правителей – мудрых или жестоких, фигуры женщин – коварных или нежных, стараюсь сберечь мой мир – но не могу, приходит осень, приходит вода, приходит час, и все рушится – безвозвратно.

Я хожу по залитому водой берегу, жду, когда вода уйдет.

Когда можно будет строить новый город…

                        2010 г.