Хроники Пракса "Так погибают Бессмертные"

Пародия


Войны всегда одинаковы – одни справедливы, другие нет.

(Один жутко умный человек)






Вам покажется это смешным, но не каждый стратег, открыв звездную карту, мог с полной уверенностью сказать: звездная система Пракс находится здесь. Торговые пути обходили Пракс стороной, чиновники вспоминали об его обитателях лишь тогда, когда вставал вопрос между жизнью и смертью, когда империя возрожденного союза была в предвкушении новой опасности.

Я был переведен в аналитический центр, где мои умственные способности работали в лучшей степени, чем на поле брани.

И все же обиды нет. Как муравьи, погрязшие в усердных трудах, мы каждый раз находили выход, преподнося им что-то новенькое.
Но эта истории совсем о другом.

Мертвая и одновременно живая планета- полигон, на которой у человека не было будущего. По крайней мере, ближайший миллион лет. Потому что здесь твоим легким приходилось вдыхать тяжелый воздух, пропитанный излученьем умирающего солнца. Атмосфера на Дее благодаря многолетнему обогащению была терпимой, но все-таки вредной.

Знал это и их командир, лейтенант Рэм. Только он никогда не шел на поводу у здравого смысла и логики. Его черствый, иногда резкий характер внушал страх, особенно на первых порах знакомства с ним. Даже тест-машина, проводя анализ и оценку действий лейтенанта, боялась дать заниженный балл.

Сержант Вакула оглянулся и узнал в человеке своего командира.
Устроившись рядом с Вакулой, лейтенант Рэм сдвинул со спины бинокль, закрепленный на большом походном ранце механическим коленом. Минуту или две двигался он всем корпусом тела из стороны в сторону, почти не дыша.

Вакула смотрел на него, потому что смотреть туда, куда смотрит он, не имело смысла.
— Ну, что смотришь? Вперед! Подымай людей! – прикрикнул на него лейтенант.
Вакула, как ошпаренный, выпрыгнул из укрытия и скрылся.

Их атаковали машины. Мощная передняя часть была сконструирована так, что в рабочем состоянии открытая грудная клетка превращалась в бур. В центре бура находилось отверстие, через которое заглатывалась земля. Затем она выбрасывалась сзади, как утиль.
Проскочив под горизонтальной балкой, Рэм оказался на территории завода. В первую очередь, ему стоило определить самое высокое строение на этой местности. Им оказались трубы.

— Разбиваемся на три группы. Составы групп знают все.
Вакула подозвал Арта.
— Арт, вот тебе командирский бинокль. Будешь нашими глазами. Особенно в северном и западном направлениях.

Все оказалось не так сложно, как думал Вакула. Вживленные мозговые имплантанты все время подпитывали человека информацией и при случае помогали найти ее в далеких уголках человеческого мозга.

Местами можно было увидеть вздыбленную землю, одинокой молнией уходящую вдаль, куда-нибудь под крупный цех или строение поменьше.

От этого сюрреализма у Вакулы стали побаливать глаза. Вакула выжил и вырос во мраке, и теперь это давало о себе знать. В мыслях пробуждался страх за свою жизнь – страх задохнуться, как это было с ним не раз.
Огненный шар расползся вверх и в стороны, пожирая пепел, летящие камни, землю.

Когда Вакула открыл глаза, то увидел над собой Нарин.
— Привет Вакула. Тебе лучше? – спросила она и, увидев, как блаженно прикрылись его веки, добавила:
— Твой респиратор забился. Ты больше не волнуйся. Дыши равномерно, не надо всасывать воздух, как пылесос.

Четыре руки хватались за одно и то же, а в результате дело стояло на месте.

Он лежал. Его ноги облюбовали приборную панель здешнего диспетчера, остальная часть тела выглядывала на улицу, пристроившись поперек широкого подоконника.
Убедившись, что ничего не болтается и все на своих местах, Натан подхватил раненого.

Глаза Нарин блестели. Прилив горечи подступил к ним изнутри. Нарин сразу подумала о том, что они находятся в бухгалтерском или информационном центре.

Возможно, раньше здесь выдавали зарплату или вели учет сырца, или же в этом кабинете при закрытых дверях шли переговоры, заключались сделки, подписывались дорогостоящие контракты.
Наверное, то, что давило ей сейчас в спину, было тем, чем эти контракты подписывались.
Нарин повернулась и увидела Вакулу. В его носу торчал дыхательный прибор.

Рэм прикрыл глаза, наслаждаясь этой слабостью. Это длилось совсем недолго. Его сбило с ног.
С воплем, вылетевшим из груди, Рэм упал на землю. Ему вдруг стало так легко и пьяно, что Рэм расслабил мышцы и лег, отдавшись во власть подступающей смерти.

Кто-то не спеша подошел и носком ботинка, будто дохлую собаку, бесцеремонно перевернул Рэма с живота на спину. Такое обращение его задело.
У него болела грудь, будто по ней прошлась рота солдат.




— Что с тобой случилось? – поинтересовался Илья.
— Меня убили.
— И что? Поэтому надо на всех лаять?
Рэм смутился и тронул пальцами шрам на щеке, который, то исчезая, то появляясь вновь, тянулся вниз от левого глаза до скулы и окончательно пропадал на шее.

— Лейтенант,- положил руку на плечи Рэма майор Сквачов, он был немного выше, с явными задатками растущего живота,- вам нужен отдых!
Рэм от облегченья чуть не закатил глаза.

Техник Патон открыл механизм двери. Оттуда вывалился человек. Не контролируя себя, он судорожно дергался, повиснув на проводах. Слева экран дисплея констатировал его смерть внутри матрицы от пулевых ранений. Солдата звали Клео Сатари.

Больше всего в его форме Рэма удивила скрытость лица. Эти солдаты носили шлема. Предъявленные ими удостоверения могли оказаться залипухой. В них не было ни фотографий, ни имен, и если бы они все-таки присутствовали, то убедиться в подлинности документов было бы по-прежнему сложно, потому что шлем был абсолютно черным.

Не находя себе места, Рэм шел по коридорам научного центра, не замечая ни людей, ни чинов.
Рэм грязно выругался. Он остановился у автомата с питьевой водой и нажал кнопку под надписью «Дюшес».

На большом дисплее возникло лицо Ирвина.
— Я – искусственный Райв Интеллект. Райв – это ветвь нетрадиционной науки, сложный предмет для простого ума.

Другой на месте Рэма, наверное, не заметил бы сказанных Ирвином слов, но только не наш лейтенант. Такой пощечины в свой адрес и в адрес человечества в целом он никак не мог пропустить мимо ушей.

Осушив стакан с «Дюшесом», Рэм записал Ирвина в личные враги и пошел дальше.
От постоянного перемалывания мыслей у Рэма вдруг заболела голова. Рэм присел на свое место, но желаемые мысли никак не возникали.

Размышления оборвались при виде служебного поезда, который прибыл к платформе вовремя. Вагон оказался немноголюдным.
Вспомнив о больной голове, Рэм пальцами потрогал виски и, сделав несколько круговых движений, убедился в том, что она перестала болеть. Тряхнув головой, он быстро стал моргать, настраивая зрение, и утерев рукою вдруг выступившие слезы, помял переносицу. Зрение вернулось.

Почувствовав, что пришел в норму, Рэм осмотрел себя с ног до головы.
Вид был помятый. Рэм подтянул носки, поправил брюки, стряхнув с них редкую пыль.

— Ну что же, Ирвин, один ноль в твою пользу!
На взгляд Рэма, так мерзко мог подшутить только извращенный ум сверхинтеллекта Ирвина.
Спустившись этажом ниже, он дошел до уголка отдыха, где стоял трехместный диванчик и у стены в плоском аквариуме плавали трехмерные рыбки.

Салатовые стены поползли вверх, и из темных ниш стали появляться спарринг-роботы.
Рэм пропустил сильный удар в лицо и оказался в положении «лежа».
Рэма оглушило мощным приливом адреналина. Тянущийся через все лицо шрам побагровел, его голубые глаза налились кровью.

Теперь он будто распознал внутри спарринг-робота того, кого с недавнего времени стал презирать.
— Ирвин!
Он встал, потирая правую щеку, и твердым шагом переступил черту.
Чесались руки. Ему неудержимо хотелось изгнать ту нечисть, что вселилась сейчас в эту механическую куклу.

— Привет, сладкий,- сдавленно сказал Рэм, сжимая кулаки.
Поединок робота и человека под крики и аплодисменты толпы возобновился с новой силой.

— Скотина,- прохрипел Рэм.
— Ты умрешь,- тихо прошептала в ответ механическая кукла голосом Ирвина.
Черно-белый силуэт робота все продолжал наносить сокрушительные удары, от которых кровоточила рассеченная кожа, ломались кости и неестественно быстро вздувались кровавые гематомы.

Голова дернулась, откидываясь назад, и глаза поневоле увидели свинцовое небо, в котором медленно угасали красные краски.
Почему-то захотелось обругать свинцовое небо, но на это уже не было сил.
Рэму стало плохо, мир завертелся кругом и пропал.