Либо радость, либо ад

Олег, съежившись в кожаном кресле для посетителей редакции, нервно скреб ногтем деревянный подлокотник, с болезненной тоской думая о том, что нужно прекращать писать эти дурацкие рассказы, и таскаться с ними по редакциям, а вместо всей этой шелухи сочинить всего один, но по-настоящему великий роман, который с руками оторвало бы любое издательство.

Конечно, написать хороший роман не так просто, но самое главное — это поверить в себя  и взяться, наконец, за настоящее дело.

Тоску на Олега нагоняло выражение лица главного редактора газеты «Вечерняя молва», который, казалось, не читал, а скорее изучал только что отданную ему рукопись, как нечто удивительное и странное, поднимая и опуская свои седые брови, и двигая породистым носом из стороны в сторону, словно обнюхивая строчки.

— Вот вы пишете прозу,- наконец произнес Станислав Васильевич скучным голосом.

Лицо Олега, независимо от его воли, совершенно самостоятельно перекосилось широкой идиотской улыбкой, подтверждающей, что да,  дескать, пишет, но, наверное, еще не очень хорошо.

— А вы знаете, что отличает настоящего писателя от графомана? Работа над текстом! Рассказ, это не просто расставленные в определенном порядке слова и точки с запятыми! В романе «Золотой Теленок» журналист Лавуазьян приносит Остапу Бендеру, я цитирую, «котлеты с налипшими на них газетными строчками». Попросту говоря, рассказ и должен быть вот такой котлетой, на которую налипли строчки! А что у вас?

— А у меня…  вообще, я один живу, котлеты некому жарить, ем обычно колбасу.

— Эх вы… колбаса… Иронизируете. Советов не слушаете. Поэтому у вас в рассказе одни только строчки, стряхни их, и что останется? Пустота. А читателю нужна если не котлета, то шаурма, ну, хоть сосиска в тесте, он же кушать хочет, понимаете? Принесите мне прозу, которую можно попробовать на зуб, и тогда у нас получится другой разговор.

Станислав Васильевич помолчал.

— Вы можете мне сказать, что такое настоящая проза?

В глазах главного редактора читалось понимание того, что ничегошеньки Олег не знает, а только попусту отнимает время у занятых людей.

— Нет? Так о чем мы с вами вообще разговариваем?

Олег неопределенно вздохнул и зачем-то посмотрел в потолок. Странные люди, эти главные редакторы. Вечно им все не нравится. Читать газету будут обычные люди, соседи Олега, знакомые, а вот они как раз рассказ хвалили, причем искренне, это по глазам было видно. Тот же Генка Жарков, такой же, как и он, начинающий писатель, требовал не останавливаться, а обязательно писать продолжение. И никто из них даже не заикнулся о том, настоящая это проза, или нет. Настоящая! Кто вообще знает, что за зверь эта «НАСТОЯЩАЯ» проза?

Станислав Васильевич побарабанил пальцами по столу, и, убедившись, что Олег все еще сидит в кресле и чего-то ждет, недовольно дернул уголком рта:

— Думаю, что не нанесу вам душевную травму, если скажу, что ваш рассказ никуда не годится! Сюжет высосан из пальца, главный герой скорее мертв, чем жив, стиль…

О стиле Станислав Васильевич, запнувшись, так ничего и не сказал, только безнадежно махнул рукой.

— Какой по счету рассказ вы мне приносите, пятый?

— Шестой,- вздохнул Олег, и улыбка его из неопределенной превратилась в жалобную.

— Вот видите, уже шестой. А прогресса никакого! Зачем вам это нужно?  Вы кем работаете?

— Программистом.

— Отличная профессия, вот и занимайтесь программами, сайтами, и что у вас там еще есть? А к писательскому делу у вас нет ни малейших способностей. К сожалению.

И Станислав Васильевич протянул рассказ Олегу.

— А это я вам советую выбросить  в ближайшую урну с мусором.

Странное дело, подумал Олег, каждый раз готовишь себя к отказу заранее, и каждый раз, получив его, возникает  ощущение катастрофы, будто от твоего мира оторвался кусок, и рухнул в какую-то бездну.

Станислав Васильевич осторожно держал рукопись двумя пальцами за самый уголок, как нечто чужеродное и вредное, словно отторгнутую и не прижившуюся ткань к некоему органу, за благополучие которого Станислав Васильевич был ответственен. Так оно и было, если разобраться. Ведь что такое газета? Орган, только не обычный, а печатный.

— Прощайте!

Олег вышел из редакции на улицу и машинально положил свой рассказ в урну, переполненную мусором. Пройдя несколько шагов, он оглянулся.

Оставленная рукопись белела на горке из пивных банок и смятых сигаретных пачек.

— Да какого черта! – с внезапным раздражением подумал Олег. – Целую неделю я каждую ночь, как каторжный, сидел за компьютером, сочинял, потом переделывал, потом опять переделывал, сколько кофе выхлебал, а теперь «выбросьте в урну с мусором»! Ничего я не собираюсь выбрасывать, я докажу, что этот рассказ и есть настоящая проза! Пусть я год над ним буду сидеть, но докажу!

Олег вернулся и вытащил из урны рукопись.

— Я докажу… Я все ему докажу!

Он решительно свернул на пешеходный переход. Домой, немедленно, сейчас же за работу, не теряя ни часа, ни минуты!

Рев автомобильного сигнала заставил его дернуть шеей так, что она хрустнула. Прямо на него летел грузовик с огромной серебряной кабиной, слепя солнцем в лобовом стекле.

Олег вытянул руку с поднятой ладонью, беспомощным этим жестом пытаясь оттолкнуть наваливающуюся решетку хромированного радиатора, и зажмурился, ожидая удара, хруста ломающихся костей и невыносимой боли.

Внезапно рев смолк, и вместо горячей угловатой стали на него обрушилась такая тишина, что стало слышно, как тикают часы на руке.

Олег ждал, сначала не понимая, что случилось, потом не веря, что смерть могла остановиться в двух шагах от него, но мгновения превращались в секунды, все так же тикали часы, и ничего не происходило. Стоять зажмурившись было уже глупо, и он открыл глаза.

Грузовик, заглохший и неподвижный, возвышался прямо над ним, закрывая собой половину неба. Сквозь лобовое стекло маячило побелевшее лицо водителя с разинутым в немом крике ртом.

На тротуаре, словно манекены, застыли прохожие. Мальчишка на скейтборде повис в воздухе. 

— Что происходит? – громко спросил Олег:

— Я умер? Кто-нибудь мне может ответить?

Олег,  пристально вглядываясь в блестящие квадратики решетки  радиатора с налипшими на  них расплющенными мошками, попятился на тротуар и только там повернулся и побежал. Ему казалось, что грузовик вот-вот заведется, взревет синим дымом, и понесется за ним, сшибая замерших людей, как кегли.

Через полчаса, обессиленный, он упал на лавку у автобусной остановки.

Голова гудела от вопросов, ни на один из которых он не мог дать ответа. Что случилось с этим миром?  Почему остановилось время?  Может, это просто предсмертное видение, вроде тоннеля у переживших клиническую смерть? Жив он еще, или уже нет? А самое главное, что ему делать дальше?

Олег лежал навзничь, глядя в зенит, над головой не было ни облачка, только ослепительное солнце, вплавленное в небо.

— Ну и жарища сегодня, — подумал Олег, невольно закрывая  глаза ладонью. — Хоть бы тучка какая выползла и солнце закрыла.

Тут же вокруг потемнело.

Олег убрал руку и увидел, что солнце закрыто большой черной тучей.

— Это сделал я? – пробормотал Олег. — Быть такого не может! Вот если прямо сейчас пойдет дождь, тогда точно я!

Громыхнул гром, и хлынул ливень, словно в тропиках.  Олег вскочил и метнулся под крышу остановки.

Значит, это не совпадение. Значит, он может все! Неужели все? Пусть дождь прекратится, и снова будет солнце!

Небо тут же разъяснилось, будто никакого ливня и не было.

А летать? Он может летать?

Олег оттолкнулся, взмыл над землей и полетел. Он ощущал наслаждение и страх одновременно, ветер свистел в ушах, и трепал волосы. Город под ногами был неподвижен и ярок, словно цветной орнамент на ковре.

Потом он просто бродил по улицам, разглядывая прохожих, будто скульптуры в бесконечном музее под открытым небом, пока не встретил Светку, хотя «встретил» не слишком подходящее для этого слово. Скорее наткнулся.

Светка сидела возле кафе «Валенсия» за белым пластиковым столиком, проткнутым насквозь ручкой зонта-переростка с красно-синими клиньями ткани. Рядом с ней пристроился тот самый хмырь-предприниматель, ради которого она ушла от Олега полгода назад. Олег подошел к их столику:

— Здравствуй, Светик. А я тут мимо проходил, смотрю, ты сидишь. Ну, как жизнь? Прическа другая, смотрю. Платье новое, наверное, очень дорогое. Отлично выглядишь, молодец. Улыбаешься. Надеюсь, теперь ты счастлива. Как у меня дела? Привыкаю быть Богом. Это немного странно, но так захватывает! Если тебя интересует материальная сторона, то все деньги мира мои, только зачем они мне? Ведь главное совсем в другом. Но ты никогда этого не могла понять. 

Он коснулся ее теплого плеча.

— Да, кстати, ты меня упрекала в том, что я не подарил тебе даже грошовых сережек. Исправляю упущение! —  жестом фокусника Олег извлек из воздуха кольцо с бриллиантом:

— Я думаю, оно тебе понравится.

Кольцо идеально подошло к ее тонкому безымянному пальцу  левой руки.

— Пусть это будет моим прощальным подарком.

Олег сидел в квартире своего приятеля Генки Жаркова. Генка держал в руке кружку чая, и перемешивал  сахар ложечкой. То есть, он делал это до того, как потерял способность этот самый сахар перемешивать.

— Я подумал вот о чем, Гена,- объяснял ему Олег:

— Допустим, все будет путем, и я выскочу из этой передряги без осложнений. О чем я тогда подумаю в первую очередь? Об упущенных возможностях. Нет, ты не подумай, что я совсем лопух! У меня дома в углу уже стоит коробка с деньгами, примерно один кубический метр, на оставшуюся жизнь мне хватит. Но хочется чего-то этакого, для души! Вот поэтому я к тебе и пришел, только ты можешь меня понять. Знаешь, что я сейчас сделаю? Я создам самый гениальный за всю историю человечества роман. Такой, чтобы у всех мозги выносило! А потом я принесу его в редакцию, и посмотрю на выражение лица этого любителя работы над текстом. Я ему докажу!

Олег зажмурился и представил солидную книгу с тесненным золотом переплетом. Для пущего эффекта он даже щелкнул пальцами.

Открыв глаза, он убедился, что книга на самом деле лежит перед ним. Олег взял ее в руки и разочарованно хмыкнул,- на обложке не было ни названия, ни автора. Он перелистал чистые страницы.  

Наверное, нужно пожелать, чтобы это был роман с гениальным названием и гениальным текстом.

На этот раз на обложке гордо сияло название: «Дон Кихот». Автором, правда, значился не Сервантес, а Олег. Но легче ему от этого не стало.

— Я умею летать, я могу творить чудеса, почему же у меня не получается хорошая книга? Всего один роман, но такой, чтобы весь мир сошел с ума!

Он снова зажмурился и щелкнул пальцами.

Через полчаса пол в комнате был завален книгами. Тут были «Три мушкетера», «Война и мир», «Над пропастью во ржи», «Преступление и наказание», «Процесс», «Собор Парижской Богоматери», и еще с десяток книг, в каждой из которых автором значился Олег.

— Все правильно,- уныло признался он себе:

— Из ничего не получится что-то, тем более шедевр. Ладно, пойдем обычным путем. Может, что-нибудь путное в голову придет. Придется поработать. Думаю, за пару часов я справлюсь. При моих-то нынешних способностях!

Включив Генкин ноутбук, он пристроился поудобнее, и начал печатать.

Дописав роман, Олег даже не стал его читать. Все было ясно и так. Он тоскливо сказал Генке:

— Неужели это все, на что я способен? Да я просто графоманище! На что я надеялся?  

Олег отобрал у Генки кружку с остывшим чаем, и выпил его, не отрываясь.

— Похоже, круг замкнулся, Гена. Оказывается, нужно стать Богом, чтобы понять свою бездарность.

Олег неторопливо собрал валявшиеся на полу книги, аккуратно разложил их на столе, и кончиками пальцев погладил корешки со своей фамилией, тисненой золотом.

— Да, писателя из меня не вышло. А как здорово было бы, если бы все это действительно написал я. Прощай, моя мечта!

Потянувшись к ноутбуку, чтобы стереть свое  неудачное творение, Олег задумался.

— Ну, ладно, пусть я бездарь в прозе, но программист я все же приличный.

Олег плюхнулся на стул и лихорадочно принялся клацать по клавиатуре компьютера, злорадно бубня себе под нос:

— М-м-е-е-чты сбываются… и не с-с-сбываются!

Через час он удовлетворенно откинулся на спинку стула и довольно ухмыльнулся:

— Отлично. Программа для штамповки литературных шедевров –  тоже неплохая штука. И почему этого до сих пор никто не сделал?  Что бы сейчас такое сочинить… пусть будет рассказ. Так, главный герой. Молодой, красивый. Назовем его Юра. Нет, лучше Леопольд, так смешнее. Жена Маша. Место действия… где-нибудь на юге. Черное море, Геленджик. Пляжи, пальмы, отели. Что тут еще осталось? Конфликт. Черт его знает, какой на пляже может быть конфликт. Нет никакого конфликта. Нет, и все тут.  А чтобы перчику добавить, пусть главный герой в конце рассказа утонет. Или нет, лучше застрелится. Вроде, все. За-а-агружаем… Ах, ты, зараза, без конфликта не загружается. Ладно, пусть конфликт будет, но скрытый. Вот теперь порядок. Ну-ка, что у нас тут получилось? Название вроде неплохое – «Либо радость, либо ад». Что-то в этом есть. Почитаем.

Закончив читать, он восхищенно прошептал:

— Гениально! Гениально! Все-таки, я дьявольски талантлив. Хочется заорать об этом на весь мир, жалко, никто не услышит. Нет, пора возвращать все на круги своя, и будить мое сонное королевство. Проснись, Гена! Проснитесь и все остальные!

С удивлением Олег увидел, что Генка даже не пошевелился. Олег высунулся в окно, но люди на улицах были так же неподвижны, как и раньше.

— Понимаю,- пробормотал Олег, — все должно вернуться на свое место там, где это и началось.ая На что же Воз

Возле ступеней, исчезающих в мутной мгле подземного перехода, с лицом, больше похожим на сбитый в кровь кулак, стоял бомж. На его груди висела картонная табличка с корявой надписью: «ПАДАЙТЕ ЧТО НИБУДЬ  ПАМАГИ ВАМ БОЖЕ!», а на земле лежала кепка с  тусклой россыпью монеток.

— Попроси его и за меня, братишка, мне его помощь сейчас нужна просто позарез! – сказал Олег и шагнул с тротуара на дорогу.

…Грузовик с огромной серебряной кабиной несся прямо на него. Лобовое стекло слепило отраженным солнцем. Олег вытянул руку с поднятой ладонью, беспомощным этим жестом пытаясь оттолкнуть наваливающуюся решетку хромированного радиатора, и зажмурился.

Вдруг что-то рвануло его из-под колес, и он упал на спину, стукнувшись затылком об асфальт. Открыв глаза, Олег увидел скуластое лицо бомжа и далекое синее небо.

— Придурок, ты че на красный свет прешься, жить надоело?

— Спасибо… братишка.

— Спасибом горло не промочишь, я из-за тебя сам чуть ластами не щелкнул, поал?

— Чего?

— Бабосов отсыпь, че непонятного-то?

Олег встал, на всякий случай пошарил по карманам, точно зная, что денег там нет, и с удивлением вытащил пятитысячную.

— Вот, держи.

Бомж с уважением посмотрел на Олега.

— Заметано, пойду флакушку возьму. Ты усугубить не хочешь?

Олег помотал головой:

— Нет, я пойду.

— Ну,  и правильно. Здоровье беречь надо.

Станислав Васильевич недовольно посмотрел на вошедшего в редакцию Олега.

— Что-нибудь забыли, молодой человек?

— Да. То есть, нет. В общем, я хотел вам еще один рассказ показать, прочитайте, пожалуйста.

— Что, еще один? Нет, ну, мы же с вами обо всем договорились, зачем вы начинаете все сначала?

— Я вас очень прошу. Это хороший рассказ. И он вам понравится, вот увидите! А если вы решите, что он не годится, больше я здесь не появлюсь, это точно!

Станислав Васильевич, ошеломленный таким напором, недоверчиво переспросил:

— Точно?

Олег самоуверенно ухмыльнулся.

— Могу поклясться, если хотите.

— Ладно. Давайте, что вы там принесли?

Олег поудобнее устроился в кресле и стал с интересом наблюдать за лицом главного редактора, сначала недовольно-угрюмым, потом удивленным, и, наконец, ошарашенным.

— Это написали вы?

— Конечно.

— Отличный рассказ. Я бы сказал, великолепный. Наконец-то я вижу настоящую прозу. Чувствуется работа над текстом.

— Спасибо. Я рад, что вам понравилось.

— Я только не могу понять, почему вы решили, будто я поверю в то, что этот рассказ написали вы?

Олег вытаращил глаза.

— А кто же еще?

— Сэлинджер. Джером Дэйвид Сэлинджер. Известный американский писатель. И в оригинале рассказ называется «Хорошо ловится рыбка-бананка». Вы что, всерьез думали, что, поменяв Флориду на Геленджик, Симора на Леопольда, а Мюриель на Марию, я ничего не пойму? Идите отсюда, молодой человек, идите, и больше никогда здесь не появляйтесь. Прощайте, и на этот раз навсегда!

Олег попятился и медленно закрыл за собой дверь.

Сэлинджер, надо же. «Над пропастью во ржи» он читал, давно, правда, но читал.  А  про эту «Рыбку-бананку» даже и не слышал. Не может же человек прочитать все на свете.

 Олег спустился по лестнице и вышел на улицу.

Как же так получилось? И что за программу он сляпал? Она просто вытянула из базы подходящий сюжет, перелицевала имена и названия, и выдала это за свое творение. Короче, фигня, а не программа.

Выходит, он еще и программист-неудачник, а никакой ни гений? Обидно-то как, черт возьми. Вот так живешь всю жизнь, особо не напрягаясь, тешишь себя надеждой, что стоит лишь захотеть, и сразу докажешь всему миру, что ты не бездарь, не серая посредственность, что в тебе такие скрытые возможности, какие всем остальным и не снились, но вот приходит этот миг и … пшик. Спички оказываются сырыми.

Хорошо, что хоть денег у него теперь хоть завались. А с деньгами можно прожить и без особых талантов, это, конечно, утешает, хрен с ней, с этой литературой, а о программировании даже думать смешно, к чему теперь вообще работать?

Отныне его ждет веселая и беззаботная жизнь молодого миллионера, полная приятных сюрпризов и развлечений. Сначала надо попутешествовать, слетать куда-нибудь в экзотическое местечко, например в Кению на сафари, слонов пострелять, или львов. В руках у него будет увесистый и надежный Спрингфилд, с таким охотился еще Хэмингуэй, а на голове пробковый тропический шлем песочного цвета.

От предвкушения всего этого великолепия  ему вдруг нестерпимо захотелось пива, и он закрутил головой по сторонам, высматривая ближайший ларек.

Невдалеке у торгового павильона два мента крутили руки его спасителю-бомжу. Из открытой двери обозлено кричала продавщица с покрасневшим лицом.

Такого отношения к своим знакомым Олег допустить не мог.

Он подошел к павильону и сказал тоном владельца пятидесятиметровой яхты и особняка на Рублевке:

— Отпустите его. Если он что-то натворил, я оплачу, назовите сумму.

— Да вот он! – обрадовано заорал бомж, изогнутый так, что почти упирался головой в тротуар:

— Это он, козел, мне бабки сунул!

— Гражданин! – весело сказал лейтенант:

— Вы дали этому человеку пятитысячную купюру?

Олег небрежно пожал плечами:

— Ну, я, а что?

— А то! – зарычал в асфальт бомж:

— То, что фальшивая она, понял? А я тебя еще из-под колес вытащил, падла!

Лейтенант посуровел:

— Придется пройти.

— Да, пожалуйста, только я тут ни при чем.

— Все так говорят. Пойдем в отделение, составим протокольчик, посетим вашу квартирку на предмет осмотра, а там уже видно будет, при чем вы, или нет.

Вот это  встрял, вспомнив коробку, доверху набитую деньгами, с отчаянием подумал Олег. Ведь там и доллары, и рубли, и евро. Страшно представить, какая ему статья уголовного кодекса корячится. Сколько сейчас дают фальшивомонетчикам в особо крупных размерах?

— Что загрустили? – поднял брови лейтенант:

— Руки давайте, браслетики оденем!

Олег обреченно вздохнул, оглянулся, и вдруг увидел стремительно приближавшуюся знакомую серебряную кабину.

 Оттолкнув от себя лейтенанта, он бросился на дорогу, под огромные черные колеса…