Малиновый закат

   Мы нашли эту смотровую площадку в первый день нашего знакомства, и каждый вечер приходим сюда и сидим, наслаждаясь молчанием. Город лежит, как на ладони, простираясь до самого горизонта, расчерченный прямыми линиями дорог. Дома кажутся игрушечными, как на панорамном макете. Солнца не видно за пеленой, но можно последить его движение по тому, как меняется освещение неба. Светило ложится спать, на прощание украшая горизонт малиновым сиянием.
Её зовут Ольга, у неё волосы цвета спелой пшеницы, бирюзовые глаза, милый носик и губы, которые хочется поцеловать. Наверное, я влюблён. Я никогда раньше не любил, поэтому мне сложно определить то чувство, которое появилось во мне после нашей встречи. Хочется верить, что это любовь. Мы сидим, взявшись за руки, и любуюмся малиновым закатом.
Свечение горизонта становится всё приглушённее, цвет неба более насыщенным — это последние вздохи заката. Через несколько минут темнота упадёт на город, скрыв под собой геометрию кварталов. И где-то за дымкой, скрывающей небо, появятся звёзды. Иногда мне кажется, что я вижу их, сложившиеся в созвездия и просто рассыпанные по всему небосводу.
— Вон там сейчас должно быть созвездие Стрельца, — я указываю пальцем, обозначая звёзды, из которого оно состоит. — Оно сейчас над самым горизонтом, а левее – Козерог. А там, выше – Пегас.
Рисую в воздухе силуэты созвездий.
— Откуда ты всё знаешь?
— Я читаю. Очень много читаю. Даже здесь. У меня большая библиотека.
— Как интересно. А я никогда не видела звёзд. Какие они?
— Не знаю. Думаю, что очень красивые.
Ольга смотрит прямо в глаза, не отводя взгляд, будто пытается прочесть мои мысли.
— Сейчас совсем стемнеет. Нам пора идти.
Ночь надвигается быстро, бесцеремонно захватывая оставленные Солнцем территории.
Мы выходим на аллею и идём по гравиевой дорожке вниз, к городу, почти в полной темноте.
— Мне так хорошо с тобой, — говорит она и берёт меня под руку.
Меня смущают её слова, не знаю, что ответить, и поэтому молчу. 
До дома идти далеко. Я рассказываю всё, что читал о звёздах. И о Солнце. И о деревьях. Мне неловко, что я выставляю себя умником, но Ольге это нравится, она ловит каждое слово и переспрашивает, если что-то непонятно. И смотрит так жадно.
Заходим в калитку, идём мимо пустого бассейна, мимо оранжереи с разбитыми стёклами, мимо беседки. Зайдя в дом, проходим прохожую. Я держу Ольгу за руку, чтобы она не споткнулась в темноте.
— Посиди здесь, — усаживаю её на диван, а сам зажигаю свечи. Пламя дрожит, отражаясь в стёклах книжного шкафа, в трюмо и в коллекции кубков на полке над камином.
— Здесь так уютно и…, — Ольга пытается подобрать слово, взгляд скользит по комнате, словно где-то должна быть подсказка. – И…как бы сказать…
— Романтично?
— Наверное, да. Мне нравится слово. Романтично, — она повторяет слово, будто пробует его на вкус. – И так чисто.
— Я убираю через день. Мне нравится этот дом.
— Мне тоже. Можно я останусь у тебя?
— Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь навсегда.
Ольга встаёт, идёт к камину и берёт рамку с фотографией. На фото – мужчина в бейсболке, женщина в солнцезащитных очках и маленькая девочка с леденцом. Они смеются, задорно и белозубо. Его зовут Максим, жену – Тамара, девочку – Карина. Я нашёл в ящике стола документы и письма. Чтению писем было посвящено несколько дней. Несколько дней я жил их жизнью. А их останки похоронил за домом.
— Кто это? – Ольга ставит рамку на место, но продолжает рассматривать.
— Моя семья, — отвечаю я.
Мне так хочется обнять её, прижать к себе и поцеловать, долго и страстно. Задуваю свечи, оставив одну. Беру Ольгу за руку и веду на второй этаж, в спальню. Лестница скрипит под ногами, узоры на обоях причудливо извиваются, попадая в свет свечи.
Ложимся на кровать, большую, мягкую, с кучей разнокалиберных подушек.
— Мне так хорошо с тобой, — снова говорит она. – До завтра. Мне пора.
Я ещё лежу несколько минут, держа её за руку и повторяя в мыслях имя. Ольга, Оля, Оленька. Задуваю свечу и тоже выхожу.

Моя комната похожа на склеп, в котором помещается койка и небольшой столик. Достаю рукой до выключателя. Лампа светит тускло: снова перебои с напряжением. Нужно вставать: через десять минут моё время в спортзале, потом ужин – порция безвкусной, но питательной каши, затем час общественных работ, час свободного времени, которое я потрачу на чтение. И сон. Потом я смогу снова увидеть Ольгу. И весь день посвятить ей. Когда-нибудь мы встретимся, когда-нибудь увидим звёзды, и я отведу её в дом, где мы будем жить долго и счастливо. Я верю в это. Это время наступит обязательно.
А пока надо мной плита из сверхтяжёлого бетона толщиной в десять метров, двухметровый слой свинца и почти полкилометра грунта. Бункер рассчитан на полторы тысячи человек. Кто из них Ольга, мне никогда не узнать, пока нельзя будет подниматься на поверхность.
Музыка по радио замолкает, и диктор объявляет новости:
«Сегодня шестое июня. Двадцать два часа ровно. На поверхности радиационный фон превышает допустимый в двести раз и составляет порядка сорока пяти микрозивертов в час, температура воздуха –плюс два градуса по Цельсию. Ветер северо-восточный, три метра в секунду…»
Мне эти цифры почти ничего не говорят, я никогда не ощущал ветер, а температура в моей комнате всегда одинаковая.
«Сегодня с конвейера сошли ещё двадцать три искусственных тела. Просим очередников обратиться к коменданту».
Заиграла музыка. Кончерто Гроссо№ 4 Шнитке
Ещё двадцать три человека смогут увидеть землю воочию. Ещё двадцать три человека смогут почувствовать себя людьми.