Ничего, кроме правды!

Худощавый парень в потертой одежде заключенного делает героические попытки прочитать хотя бы страницу из тонкой, замученной сотнями его предшественников, книжицы. Но книга с желто-синей обложкой, на которой красуется надпись: "Уголовный кодекс", ему явно не по зубам. Он зевает так, что трещат скулы, трет уши, кусает губы, водит пальцем по строкам, но все напрасно. За последние полчаса его палец сдвинулся только на четверть страницы вниз, и "Уголовный кодекс" снова его победил. Голова парня безвольно падает на книгу, и он начинает сопеть, и слегка покашливать. Через несколько секунд его круглая шапочка немного приподымается и из-под нее просачивается серое существо, размером с мышку. Но в отличие от мышки, которая, попав на открытое место, пытается тут же спрятаться, существо спокойно поднимается на задние лапки и осматривается по сторонам. Его не волнует, что в читальном зале сидит еще несколько заключенных. Его интересует только тот, кто заснул. Очередное легкое покашливание спящего заставляет существо вздрогнуть. Неожиданно существо пискляво сообщает:

  — Мне не говорили, что у него туберкулез! Только этого мне не хватало! Я введу ему сыворотку на полчаса… — видимо его перебили, причем сделали это грубо и слишком громко. Существо хватается за остренькое, покрытое шерстью ухо и прижимает его к голове. Теперь видно, что сразу за ухом в его шерсти прятался тоненький прямой рог, длиной не больше сантиметра.

 -Хорошо, ввожу сыворотку на 15 минут. Но если мне этого не хватит на контакт… — он снова замолкает и мнет ухо, после чего грустно пищит:

 -Шеф, вы — там, а я здесь. В ужасном холоде, среди грязи и микробов. Вы хотите, чтобы я общался с человеком, у которого открытая форма туберкулеза? Вы же знаете, что общение с больными смертельными болезнями, только с согласия командировочного! А что у меня написано в командировке? Согласие не нужно! Шеф, для людей этот парень здоров, но я ведь могу взять образец его слизи… Спасибо, шеф, полчаса мне точно хватит! — существо делает неожиданно большой прыжок за ухо заключенного. Тот вскрикивает и чешет это место:

 -Проклятье, чертовы комары и здесь достали!

Существо элегантно спрыгивает с руки заключенного:

 -Вася, это не комары, а я...

Вася замирает от ужаса, но уже через пару секунд приходит в себя и широко крестит существо:

 -Изыди, нечистая сила!

 -И все? Грубо! — вздыхает существо,

— А тот толстый извращенец во время этой процедуры говорит приятнее: "Благослови тебя Господь!" Вася, чего ты хамишь? Ты же ведь не знаешь, может, я тебе что-то хорошее хочу сказать?

 -От черта услышать что-то хорошее? Ты священника сейчас как назвал? Толстым извращенцем?

 -Чтобы быть священником, мало рясу одеть. Нужно окончить семинарию, получить посвящение в сан. И служением Господу ежедневно оправдывать высокое доверие священного Синода. Этот толстый извращенец был рукоположен, да только высокого доверия не оправдал. За растление детей и содомию был изгнан из церкви и предан анафеме. А потом осужден на 12 лет колонии строгого режима за аналогичные деяния...

 -Ты врешь!

 -Вася, ты не поверишь, но я не могу соврать. Если ты уличишь меня во лжи, то все, что ты мне должен — прощается, а все что я тебе обещал — остается в силе. Кроме того, у меня нет времени обсуждать заключенного Санько Григория Федоровича, или как ты его называешь "отец Кирилл". Я тебе расскажу то, что ты будешь иметь, и тут же ухожу.

 -Я ничего не возьму от черта!

Чертик элегантно подобрав хвостик, садится на открытый "Уголовный кодекс":

 -Вася, ты это получаешь не от меня. Это ДАР, понимаешь? Когда ты разговариваешь с человеком, он может тебе соврать, а может и не ответить. А сейчас, если ты согнешь мизинец на левой руке, то соврать тебе уже никто не сможет. Правда могут и послать куда подальше, вместо ответа. А согнешь, кроме того, и безымянный — человек честно ответит на любой, заданный тобой вопрос.

 -А за это ты заберешь мою душу?

 -Дар это,  тяжело вздыхает чертик, — Значит — безвозмездно!

 -Тогда зачем это вам, чертям нужно?

 -Ты в Бога веришь? Живешь по его заповедям? Не убий, не укради… Мы с тобой знаем, что первое ты не нарушал. Но осужден-то ты именно за убийство!

 -Эти монахи… — на глазах у Васи появляются слезы, — Они ведь должны говорить правду… Но в суде они все врали!

 -И я об этом. Но судья-то тоже думал, что монахи не врут. А они врали все поголовно, как сговорились! А откуда у "божьих людей" бейсбольные биты? Они на этом острове в бейсбол играют? Или может мак выращивают? Вы с Андреем за опием шли, так? Знали, где у этих лже-монахов склад опия...

 -Нет!

 -Извини, я не совсем правильно сказал. Вы знали, что монахи выращивают мак, знали, что собирают опий, но не знали, куда его девают. Вы решили проследить за ними и попались. Андрюхе не повезло, или повезло по сравнению с тобой. Ему первый же удар сломал основание черепа, и он умер на месте. А тебя они били ногами. А потом сдали в милицию, мол, украл ты у них икону чудотворную 15 века, на дубовой доске нерукотворную. А икона та по весу — точь-в-точь, как бита. И такая же полукруглая с краю. Вот они и сказали, что вы икону украли, а потом драться начали и ты случайно ею своего подельника убил. Они обещали тебе, если не скажешь про мак — получишь года четыре общего режима, за убийство по неосторожности. Лох ты Вася! Прокурор тебя раскатал по полной программе. И за кражу культового предмета большой исторической ценности и за убийство из корыстных мотивов. И срока тебе дали столько же, как и твоему "отцу Кириллу" — любителю детских попок. Да только тот извращенец хорошо устроился. Среди облеченных саном не слишком много желающих служить в колонии строгого режима. Но разговор не о нем, а о тебе. Ведь не крал ты икону, и не убивал Андрея! А что хотел подзаработать на опии — это ведь только я знаю! Хочешь сидеть за чужие грехи? Простил тех лже-монахов, и думаешь, Господь простит тебе? Думай, пожалуйста! Только ведь это не прощение получается, а дурость! И своей дуростью ты гробишь жизни тем, кто будет этот опий покупать и использовать! А это уже пособничество в распространении наркотиков! Думаешь, Господу это понравится?

Вася тихо шепчет:

 -Если я скажу про мак и про опий, они меня и здесь найдут! Меня тут же прирежут!

 -Выходит, ты трус, Вася? Как жаль! Тогда тебе не "Уголовный Кодекс" читать нужно, а про то, как в условиях колонии строгого режима лечат туберкулез!

 -У меня нет туберкулеза!

 -Да? А чего это у тебя щечки такие розовые? Свежий воздух? Парное молочко, сальце, сметанка? Да вроде ничем таким ты не балован! Работа у тебя тяжелая, минимум 8 часов в день в цементной пыли, а ведь иногда и по 12 бывает! Кашка перловая то ли с олифой, то ли с солидолом да капуста, такая кислая, что даже мухи на нее не садятся! А кашля у тебя не было? Такого легенького, как будто в горле кто-то щекочет? Как засыпаешь — он чаще, а не спишь — только изредка. А скоро, Вася, от этого кашля ты просыпаться будешь, а днем он тебе легкие рвать начнет! По мне, так быстрая смерть от ножа лучше, но тебе виднее. Хорошо, Вася, есть вариант, чтобы и вовсе не умирать. Не бойся, никакого контракта ты подписывать не будешь, и никто душу у тебя не заберет! Андрея кто-то убил? Этот человек должен ответить за это! Пока его никто не осудил, ты будешь гнить здесь за него! — кисточка хвостика красиво изгибается и показывает на Уголовный кодекс,  

  — Кстати, тебе не нужно это читать! Эту книгу я знаю наизусть! Тебе нужно поговорить с теми монахами, пользуясь своим даром, а после разговора сказать: "Виновен в убийстве" или "Виновен во лжесвидетельстве". А я уж позабочусь, чтобы они свой срок получили, согласно этого кодекса. Если кто-то получит больше или меньше положенного — это уж моя проблема, твое дело, определить, виновен или нет! Хочешь судьей побыть? Всех, кто тебя засадил, накажешь — будешь свободным! Кого-то простишь — будешь сидеть вместо него, именно столько, сколько должен был сидеть он! Признаешь виновным невиновного — получишь такой же срок, как и у него!

Вася от удивления открывает рот:

 -А вам, чертям, зачем это нужно?

 -Вася, я самый маленький из служащих, — пожимает плечами чертик,

— Это одно из моих первых дел. Как считаешь, я все знаю, из того, что придумали мои шефы? Наше время заканчивается, если захочешь меня видеть для того, чтобы осудить кого-то, согни мизинец, безымянный и средний пальцы на левой руке и шепотом скажи: "Суд". Только если уж вызвал меня, то обязательно сказать должен: "Виновен" или "Не виновен". Просто так, о погоде говорить мне не интересно. Вызовешь и не осудишь — будет у тебя проблемы за ложный вызов. Какие именно — мои шефы решат, но тебе мало не покажется! Ясно? Учти, твой дар работает и без меня, но судить ты можешь только со мной! Да и встретиться с теми монахами без меня у тебя не выйдет! Они ведь на свободе, и продолжают выращивать мак!

 -Я и без тебя могу сказать человеку, что я о нем думаю!

 -Можешь! Только кому? Скажи бригадиру или прапору из охраны — будет тебе ад на земле. Наш тебе после этого раем покажется. Хочешь осудить их? Попробуй! У них у всех не то, что рыльце в пушку, а по самую макушку в грязи. Кстати, если просто хочешь высказать свое мнение, то можешь начать с отца Кирилла. И по роже не получишь, ведь он под священника косит, и жаловаться он на тебя не будет! Но тут уж точно без меня! Я содомитов терпеть не могу! А судить отца Кирилла не нужно. Для тех, кому суд уже вынес приговор, твои "Виновен" или "Не виновен", ничего уже не изменят. На его процессе было все правильно, только без посторонних. А вот для тех, кто натворил чего, но не был пойман за руку, твой приговор будет самое оно! Ведь твой приговор будет самым справедливым! Соврать-то тебе никто не сможет, а если ты специально неправильно осудишь — сам сидеть будешь!

 -Но я не хочу никого судить!

Чертик пожимает плечами:

 -А я что заставляю? Не хочешь — не надо! Только через пару лет туберкулез оставит от тебя только тень. Но за это время тебя ждет столько мучений, что ты будешь завидовать Андрюхе, который умер молодым, здоровым и красивым, мгновенно, так и не поняв от чего. Диагноз тебе поставят только тогда, когда ты кровью харкать начнешь, а как здесь лечат — сам знаешь. На работу не гоняют — и на том спасибо! Все, Вася, мне тебе больше нечего сказать! Твоя жизнь в твоих руках! Можешь еще Кодекс почитать! Если вдруг бессонница замучает! Вася, ты ведь и в школе учился через пень-колоду, читаешь по слогам. Пока прочитаешь эту книжицу, тебя уже хоронить пора будет! — чертик мгновенно растворяется в воздухе. Вася еще с минуту смотрит на то место, где только что сидел чертенок. После него не осталось ни единого следа. Ни волосинки, ни запаха серы. Вася решительно поднимается, бубня себе под нос:

 -Туберкулез, говоришь? Спасибо за предупреждение! Сейчас мы у врача все выясним!

У врача оказалось не все так просто. Туберкулез в колонии определялся раз в году, когда приезжал автомобиль с оборудованной флюорографией. Последний раз он был здесь месяц назад, но в это время Вася был еще в следственном изоляторе. Врач равнодушно осмотрел Васю, прослушал легкие и пожал плечами:

 -Кашляешь? Только не ври, я освобождение от работы могу дать, только если ты кровью харкаешь, или флюорография вернулась с отметкой — "Болен". А то, что звук дыхания у тебя не совсем такой, как у здорового, для руководства колонии — не аргумент, — врач заглядывает в карточку Васи и ухмыляется:

 -А кто тебе диагноз ставил? По карточке ты дуб-дубом, про то, что у тебя сифилис решил бы только тогда, если бы член отвалился! А тут во сне слегка покашливаем и сразу: "Доктор, проверьте меня на туберкулез!" Кому ты спать мешаешь? Пусть бригадир разбирается, или ты откосить от работы хочешь, или тот, кому твой кашель спать мешает, на работе дурака валяет!

 Вася начал оправдываться, что он сам просыпается от кашля, но врач смотрит на него с презрением:

 -Я скажу бригадиру, чтобы за тобой проследили. Подтвердится — поедешь на внеочередную флюорографию. А нет — бригадир сам решит, что с тобой сделать!

Вася зажимает мизинец на левой руке:

 -А как бригадир за мной будет следить?

 -Я похож на твоего бригадира? — зло сверкает глазами врач, — Мое дело сказать, а он уж будет делать то, что нужно!

Вася зажимает и безымянный палец:

 -Но вы ведь врач! Вы-то как сами считаете, болен я или нет?  

 -Румянец у тебя — точь-в-точь туберкулезный — пожимает плечами врач,

— В карточке написано, что в следственном изоляторе ты сидел не меньше, чем полгода, а попал туда с отбитыми легкими. Так что было бы чудом, что у тебя нет туберкулеза. Но здесь колония строгого режима, поэтому, что у тебя и как от этого лечить, большей частью решает не врач, а бригадир! Скажет обследовать — обследую, а нет — значит, буду считать тебя симулянтом!

 -Но ведь вы когда-то говорили бригадиру? Что он делает в таком случае?

Врач хмыкает:

 -Что он делает — не знаю, то такие умники, как ты, плохо кончают. В лучшем случае они попадают ко мне с переломами и внутренними разрывами органов. На последние несколько месяцев своей жизни они получают желаемое освобождение от работы. А у тех, кому не везет, с переломами не ладится. Внутренние разрывы есть, но на работу они ходят до самой смерти, а та надолго не задерживается! Так что, говорить бригадиру, или считать, что этого разговора не было?

Вася почти шепотом просит:

 -Не нужно ничего говорить! Сейчас со мной все в порядке, а если начну кровью кашлять — обязательно подойду! — он почти бегом вылетает от врача, по его спине течет холодный пот, а зубы отбивают барабанную дробь. Вася прислоняется к стене, пытаясь преодолеть слабость в ногах:

 -Он говорит правду! И отвечает на вопросы, хотя не хотел этого делать! Выходит, подарок чертенка действительно работает. Вот только пользы от этого никакой, одно беспокойство. А если врач все же скажет бригадиру? Чертенок предложил начать с отца Кирилла. Если и он не подскажет, что делать, то...

Отец Кирилл на самом деле был вовсе не толстым. Сейчас, он в одних шортах что-то делал на крыше маленькой церкви. Живот у него был не маленький, но при его почти 2-метровом росте и широченных плечах на него никто внимания не обращал. Застать его без дела никому не удавалось. Церковь он практически построил своими руками. Казалось, что он умел все. Класть кирпич, настилать полы, стеклить окна. Помощь от заключенных он принимал только тогда, когда они действительно хотели помочь. Тюремное начальство не выделяло людей ему на помощь, он справлялся со всем сам. Он тут же замечает Васю, который не знает, как начать разговор:

 -Сейчас у меня мирское время. Хочешь помочь с креплением креста на церкви — лезь и помогай. А если исповедаться хочешь — после заутренней!

Вася быстро прикидывает, что после заутренней до завтрака остается минут 10. Что-либо успеть — нереально. Поэтому он быстро поднимается на крышу. Отец Кирилл смотрит на его неуклюжие движения и хмыкает:

 -Работничек! С крыши хоть не свалишься? Вася, с тебя помощник — как из дерьма пуля. Убить не убьет, разве что измажет. Говори, в чем проблема! Только давай без долгих вступлений. Что хотел спросить — спрашивай! Не бойся, я не обидчивый!

 -Отец Кирилл, мне сказали, что вы лишены сана и осуждены за… очень плохое преступление...

Отец Кирилл широко улыбается:

 -И кто это тебе сказал? -

 -Черт! — тяжело вздыхает и почти шепчет Вася. Отец Кирилл становится серьезным. Его здоровенная левая рука появляется перед глазами Васи. На руке загнут мизинец и безымянный пальцы. Отец Кирилл почти шепчет:

 -А теперь я хочу видеть твою левую руку. И разговаривать мы будем, зная о том, что никто из нас не может ни соврать, ни уклонится от ответа. Один вопрос ты, один я и все!

 -У вас тоже есть этот дар? И вы тоже можете судить?.

 -Не гони коней, Вася- качает головой отец Кирилл, — Ты задал уже 4 вопроса. Отвечаю только на первый. Сана меня лишили, но потом восстановили. Так что сейчас я облечен саном. Теперь мой черед. Хочешь быть судьей с подачи этого черта?

 -Я хотел у вас спросить...

Отец Кирилл поднимает свою левую руку повыше, и Вася взвизгивает:

— Да, хочу! Почему эти уроды, которые меня посадили, продолжают садить мак, а я должен сдохнуть от туберкулеза в этой колонии?

 -Хочешь — суди! — кивает отец Кирилл,  - А я вот не стал. Поэтому пока действительно осужден. Что еще хочешь узнать? Зачем чертям такой коленкор нужен? Не знаю, Вася! Этот чертенок говорит только правду, но не всю. Он сказал, что меня лишили сана, и это правда. А про то, что сан вернули, сказать забыл. Что он тебе еще "забыл" сказать, и чем для тебя это закончиться — тебе видней. А теперь, Вася, ежели ты не разогнешь свои поганые пальцы на левой руке, я тебе их просто оторву! Во, народ пошел! Священника с индикатором лжи допрашивают! — дождавшись, пока Васины пальцы разогнуться, отец Кирилл разгибает свои пальцы и добавляет:

 -Не знаю, что и сказать тебе. Это ведь тоже, что черт не сказал. Ты колеблешься, не знаешь, как поступить, а какая-то тварь, вроде тебя, ответа требует. Вот и приходится решать, не подумав. Кинет он тебя, Вася! Не знаю как, но кинет! Хотя и терять-то тебе нечего! Кашель уже появился? Или так, першит понемногу? Если ничего не поменяется — года 3-4 ты протянешь. А как через год-полтора станешь доходягой, сам будешь молить о смерти! — пальцы на его левой руке разогнуты. Вася чуть не плачет:

 -Я к врачу ходил. Он...

 -Пугал тебя бригадиром. Правильно пугал, законы здесь суровые! И ни хрена не помог, хотя видел, что ты болен. И ты уже заразный, а раз так, все, кто рядом с тобой рискуют заразиться. Вот его бы я осудил, да только мне он ничего плохого не сделал. Осудишь врача — пришлют другого. Может, второй будет не такой сволочью! Все, Вася, вали отсюда, а то я сегодня ничего не успею!

 -Но ведь вас осудили в гораздо худшем преступлении! Вас тоже подставили?

Отец Кирилл предупреждает:

 -Только попробуй согнуть пальцы, случайно с крыши сорвешься! У каждого человека своя совесть и свои долги перед Богом. Я крепко задолжал, но заплачу все сполна. А твои долги мне ни к чему!

 -И вы мне ничем не поможете? Вы же священник!

 -Ты уже решил судить. Судье никто не поможет. Прокурор говорит одно, адвокат другое. Свидетели, подсудимый, эксперты — каждый говорит что-то свое. Некоторые врут, некоторые — нет. А судья должен все это слепить в кучу и под свою ответственность принять решение. Думаешь, у тебя это получится, потому что все будут говорить тебе правду? Может, и получится. А может, и нет, если тебе скажут не всю правду. И еще одно. Может, ты и не спрашивал у черта, а я спросил. Тот, кого ты осудишь, будет знать об этом. Ведь ты ему в лицо скажешь, в чем признаешь виновным. А этот чертенок обещал, что приговор вступает в силу только через месяц. Да и то, со слов чертенка. А вдруг в этом он соврал? Он тебе тоже обещал простить все твои долги, если ты его уличишь.

 -Поэтому вы и отказались судить?

 -Я не отказался. Я сознательно осудил неправильно, и теперь буду сидеть не 12, а 16 лет. Но при этом я не сижу с вами в общем бараке, среди пидоров, и на работу на цементный завод меня никто не гонит. Хватит языком трепать, башкой думай! Пошел вон!

Вася почти скатывается с лестницы. Уже на земле он слышит добродушный голос священника:

 -Вася, ты ведь с чертом и врачом имеешь дело! Торгуйся, ищи свой интерес. Прочитай статью 139 Уголовного кодекса. Будешь прямым и честным — сдохнешь!

 -Спасибо, — шепчет Вася и возвращается в библиотеку. Тот же кодекс уже не вызывает сонливости. Статья 139 говорила об ответственности за не оказание помощи медицинским работником, который ее должен оказать, и который знает, что это может иметь тяжелые последствия. Может? Конечно, может! 3-4 года, из них половина доходягой — все, что ему осталось! И за это — только три года лишения свободы в самом худшем случае? Вася, не задумываясь, сгибает три пальца на левой руке и тут же открывает рот от удивления. Чертик уже накинул на себя длинную фиолетовую мантию, и сейчас, сердито сопя, пытается спрятать под париком уши и рожки. Увидев Васю, чертик удваивает усилия, и быстро сооружает на голове подобие прически гейши. Он вытаскивает откуда-то из мантии зеркало и с удовлетворением осматривает то, что получилось:

 -Немного не по форме, но для тех монахов покатит. С какого начнем?

 Вася качает головой:

 -Мы начнем с врача колонии!

 -И что плохого сделал тебе врач? — зло сопит чертик и стягивает с головы парик.

 -Он не оказал мне помощь! Статья 139 часть первая Уголовного кодекса. Неоказание помощи медицинским работником, который должен оказывать такую помощь...

 -И что плохого с тобой из-за этого произошло? — перебивает чертик.

 -Если бы произошло, это было бы часть вторая той же статьи. Но со мной пока ничего плохого не случилось, поэтому...

Чертик вытаскивает из-под мантии деревянный молоток и громко ударяет себя в лоб. Раздается звук, как от сильного удара дерева об дерево:

 -Раз ты признал его виновным, я назначаю наказание в виде штрафа в размере 50 необлагаемых налогом минимумов. Итого — 850 гривен! Доволен?

 -Нет! Статья предусматривает лишение права заниматься соответствующей деятельностью или занимать должность врача колонии сроком до трех лет. Я надеюсь, врач, который его сменит, будет внимательнее к больным!  

 -Вася, чем тебе мог помочь врач колонии? — совсем заскучал чертик, — Туберкулез очень сложно поддается лечению. Для этого даже в лучших европейских клиниках требуется специальное питание и уход, очень дорогостоящие лекарства, и все равно не всегда помогает. А чем тебе может помочь врач колонии? Аспирином?

Вася пожимает плечами:

 -Мне все равно. Я говорю: "Виновен", а ты обещал назначить ему наказание в соответствии с Уголовным кодексом. Кто-то говорил, что если я тебя уличу во лжи, то...

Чертик ожесточенно чешет ухо, в котором находится переговорное устройство:

 -Вася, у меня есть другое предложение. Врач тебе помочь не сможет, даже если захочет. А я — могу! У тебя не будет туберкулеза, а врач будет невиновен, идет?

 -Но ты ведь можешь и обмануть?

 -Могу! Но мы ведь договаривались — уличаешь меня во лжи, что я обещал тебе — ты получаешь, а что ты задолжал мне — прощается! Харкнешь кровью — врач получит по максимуму части первой. Два года исправительных работ! Договорились?

 -И чем тебе так дорог врач колонии? — Вася зажимает мизинец и безымянный на левой руке. Чертик тоненько смеется:

 -Вася, я тебе говорил, что этот дар рассчитан на людей. А я тебе и так говорю только правду! Но только когда хочу! А по поводу врача — не хочу! Но ты так и не сказал, согласен ли ты, признать его невиновным за то, что тебя избавят от туберкулеза?

Вася чешет в затылке:

 -По-моему, я вляпался в большое дерьмо. Врач колонии способствует заражению заключенных туберкулезом, и как результат — быстрый переход в мир иной именно тех людей, которые интересуют чертей. Чтобы у умирающих не было не малейшего шанса на спасение, вместо священника у них — пидор-извращенец, лишенный сана! Я ничего не забыл?

Чертик аккуратно сложил мантию и сел на сверток:

 -Забыл! Священник тебе не врал!

Вася скручивает фигу:

 -Да? А может он сам не знает правды? Просто такая сволочь, как ты, сказала ему о восстановлении в сане...

Чертик тяжело вздыхает:

 -Похоже, что у нас с тобой утрачено доверие. Ты не уличил меня во лжи, но сильно подозреваешь. Чтобы закончить со священником, скажу, что сан ему действительно вернули. И знает он об этом не от меня, а от очень известного и высокопоставленного служителя церкви, который также просил начальника колонии о некоторых послаблениях в режиме для отца Кирилла. Если бы не это, жил бы отец Кирилл в общем бараке и был бы там самым большим "петухом". Но для меня более важен вопрос с врачом. "Не виновен" — и у тебя больше никогда не будет туберкулеза...

 -А всех остальных он так и будет отправлять на тот свет? — перебивает Вася, — Не выйдет у нас договоренности! Или ты лишаешь его права на занятие должности врача, или...

Едва заметное свечение окутывает чертика и его контуры начинают растекаться. Откуда-то звучит тихое: "Прощен, прощен..." Свечение расширяется и вместо чертика в нем появляется лицо молодого парня. Вася тихо шепчет: "Андрей?" Из свечения слышен тихий голос:

 -Извини, но я не мог поступить иначе! А ты молодец, не пошел на сделку с чертями! За это тебе кое-что причитается. Из моей башки, уже после твоего приговора вытащили щепу от биты. Щепа — из тиса, а икона была дубовая. Сейчас дело… Извини, но мне пора… — свечение мгновенно гаснет, и на его месте уже ничего не остается.

 Свечение внезапно появляется в прачечной, в самом верху, под потолком, где среди пара и раскаленных труб его никто бы и не разглядел. Свечение сгущается и превращается все в того же чертика. Он блаженно вытягивается на трубе, по которой идет кипяток, и, постанывая от удовольствия, прислоняется к трубе то спиной, то боками, и, наконец, ложится на живот и достает из уха какое-то устройство, из которого слышны чьи-то вопли. Чертик показывает длинный черный язык устройству, после чего лениво отвечает:

 -Ну и чего орать, шеф? Ваша диссертация накрылась медным тазиком! Как же, быть честными с людьми! Под кого вы решили копать? Под свое руководство? Или под САМОГО? Решили быть самым правильным? А такие заканчивают в Антарктиде 100 годами заморозки!

Из устройства слышен рев:

 -Ты уволен, урод! Если я тебя найду, то тебе не жить!

Чертенок кладет щеку на трубу :

 -Страшно-то как! Шеф, вы уже подумали, как лишить меня бессмертия? А вот если я застану вас по возвращению из командировки, буду считать это плохим предзнаменованием. В этом случае один из нас точно поедет на три года в Оймякон, на полюс холода для работы с якутами. Тот, чей вариант развития событий будет хуже! Шеф, у вас есть идеи, как продолжить разработку Васи? По вашему плану мы чуть не лишились врача колонии! А до достижения результата — закрытия монастыря на том маковом острове еще слишком далеко!

Голос шефа становится хриплым:

 -У тебя есть предложения?

Чертенок обнимает руками и ногами трубу и стонет от удовольствия:

 -Есть! Мы продолжаем работать дальше вместе. Вы увеличиваете мою зарплату на треть, и дополнительно оплачиваете три новые главы в вашей диссертации, которые я напишу за вас. Они коренным образом изменят тот бред, что вы написали, а я попытался воплотить в жизнь. А вот мой вариант развития событий даст результат! Но вы узнаете про него непосредственно перед защитой!

 -А если нет? Я сейчас выключу тебе обогреватели!

Чертенок тихо смеется :

 -Шеф, мне их выключили сразу после возникновения свечения. Мне сейчас не жарко, но я потерплю, пока вы изложите свои предложения начальству. А потом, если они окажутся дерьмовыми, то ваш папочка вам уже не поможет! Меня заберут отсюда, а вас пошлют к якутам, не с самыми лучшими обогревателями. В этом случае, это будет уже моя работа и моя диссертация!