Они называют меня Богом (часть 1)

Координатор и хармы

Праймер-коордитатор Лир ди Канн не переставал удивляться настойчивости хармов! Лир, находясь в Центре Конроля, при желании мог настроиться на эмоциональные и мысленные волны каждого существа. Но при одном условии – все они должны быть подкреплены сильной волей в желании достичь цели. А целью, в данном случае, являлся разум. Разум праймер-коордитатора.

Устанавливался минимальный порог, начиная с которого эти волны чётко фиксировались Центром и его оператором. Настолько чётко, что координатор мог смело редактировать индивидуальную программу уже в соответствии с просьбами самого харма.   

По ментальным каналам связи поступали миллиарды просьб! Но далеко не всякая удостаивалась внимания, тем более – пристального внимания Лир ди Канна. Подавляющее большинство обращений были неуверенными, а потому – слабовыраженными, что в свою очередь делало корректировки личных программ нецелесообразными.

Однако хармы упорно старались достучаться до «небес»!

Пирамидальный исполин — Центр Контроля за Расой Хармов, возведенный на орбите планеты Хисто системы Парадэи, словно существовал наперекор всей вселенной: своей архитектурной формой он бросал вызов шарообразным звездам, планетам и их спутникам.

Но вселенная ничего не имела против такого жителя. Она мягко обнимала рыжевато-молочную, всю в многочисленных поясах ярких огней, гигантскую пирамиду бархатом бездонного покоя, который на самом деле был ничем иным, как грандиозным катаклизмом, неимоверно растянутым во времени и пространстве. Настолько растянутым, что совершенно не воспринимался именно как катаклизм.

Лир ди Канн иногда размышлял о том, как создавались и развивались хармы. Он мечтал о том дне, когда хармы достигнут уровня своих далёких космических родителей и на правах равных создадут свою галактическую семью, пусть и в иной параллели… В такие минуты, если позволяло время и была возможность, Лир ди Канн выходил на лоджию своего кабинета, надёжно отгороженную от враждебного вакуума силовой полусферой, и задумчиво рассматривал зелёно-голубой диск Хисто — нет, хармы обитали не там, но их мир был как две капли воды похож на этот.

Вот так и сейчас, он стоял, высокий как изваяние, широко расставив ноги, скрестив руки на груди, погружённый в мысли и созерцая одну из колыбелей жизни…

Несколько раз из перьев облачного покрова планеты вынырнули межзвёздные корабли и направились каждый в свою зону галактики. Пара челноков мягко синхронно отделилась от пирамиды Центра и рванула к животворному шару Хисто, что яркой цветной аппликацией вклеивался в многомерную черноту звёздных морей…

С помощью технологии, осуществляющей хроношифт, любой коллега Лир ди Канна из Центра мог попасть к хармам. Но случилось это пока только единожды, круто развернув и без того неспокойное течение жизни хармов, ни много ни мало — целой цивилизации.

Дело в том, что посланник был убит, и убит жестоко. Его короткая жизнь и смерть на планете Хисто 2 оказались, мягко говоря, многозначительными. Хармы помнят о нём вот уже 2 тысячи лет! И не просто помнят, они его чтут!

Отныне, правила игры, принятые по общему согласию, запрещали совершать такие путешествия. За исключением особых ситуаций – их регламентировал Большой Совет Творцов по Вопросам Искусственных Рас.

Около 500 тысяч лет тому назад был окончательно сформирован генотип будущей расы. Никто из маститых учёных предков Лир ди Канна и представить себе не мог, что привязанность хармов к своим создателям окажется столь мощной, безудержной и столь жизненно необходимой для них, что послужит созданию на планете их обитания громадной структуры – религии. Она прорастала на почве веры, веры во всемогущего и всеведущего Творца. Чтобы создать образ Всевышнего, хармы не стали мучительно напрягать свое воображение, а взяли и срисовали его с себя любимых (не это ли тайная страсть самим превратиться в богов?) Изобразительное искусство под сводами культовых сооружений послужили тем таинственным антуражем, где верующие могли общаться с Творцом.

Именно из таких мест к Лир ди Канну поступали самые сильные ментальные сигналы. Он с радостью их фиксировал, анализировал, находил и сопоставлял индивидуальные и групповые противоречия, делал выводы, а затем отправлял в мозг хармов информацию в виде завуалированных подсказок, напутствий, благословений, либо же предостережений, укоров, а то и прямых запретов, ибо действовать должны были сами хармы, и только они! Так формировалась жизнь, а бесчисленные события нитями закручивались в тугой клубок обновленной реальности.  

Клубок, который затем предстояло распутывать...

При разработке генотипа хармов был предусмотрен ген, отвечающий за ментальную связь мозга с Центром Контроля за Расой Хармов, где в данный момент в должности Первичного координатора и находился Лир ди Канн. После завершения масштабной программы по созданию генов, а самое главное — их устойчивости и способности к естественному воспроизводству, запустили новый проект: по разработке биоприбора. Он должен был стать физическим воплощением личности-сознания и миницентром – регулировать жизнедеятельность организма, а вместе с тем, являться саморазвивающейся замкнутой системой.  

Таким биоприбором и стал «мозг» – приёмник, проводник и усилитель Индивидуальной Астральной Программы для каждого харма.

Эта программа закачивается в виде направленного пучка энергии по каналу, постоянно прикреплённому, независимо от перемещений харма в пространстве, к теменной области его мозга. Канал предусмотрен двухсторонним – на всякий случай (кто знал, что эта «лазейка» — «на всякий случай» будет так жадно, неистово, вожделенно и слепо эксплуатироваться хармами!), хотя изначально так называемый Сенситивный Энерго-Информационный канал предназначался прежде всего для передачи информации от Творцов. Создается он во время вынашивания ребенка в чреве матери. В то же время происходит и его настройка. Поступающая информация усваивается мозгом интуитивно, то есть неосознанно, и становится руководством к действиям. Но при закачке происходит разветвление основных посылов программы на самые различные вариации, что предлагает личности невероятную широту выбора как осуществить задуманное.

Следует отметить, что результат, какое бы действие, путь или способ выполнения ни выбирался адресатом, остается практически неизменным. Судьба — так сами хармы окрестили данное свойство своих жизней. Они, конечно же, могут пойти по пути неподчинения заданной программе, но тогда их существование превращается в настоящую муку, ибо непреодолимая внутренняя сила, которую они не способны познать, настойчиво требует совершить тот или иной необходимый поступок.

Но, как вопрошал бы какой-нибудь пытливый и неугомонный харм: кому необходимый?

В обществе хармов никогда не было зафиксировано прямых доказательств того, что их жизненные пути строго предопределены. Неумолимая интуиция в подсознании хармов громко сигнализировала: «Нельзя! Этим ты нарушаешь важнейшие законы, являющиеся основой мироздания, и вторгаешься в запретные сферы! Для тебя заготовлена индивидуальная дорога и место в мире!» – эти мысли, или любые другие схожие с ними, и есть ментальный блок, не позволяющий уклоняться от поступившей «свыше» программы, то есть стремиться к иному результату, иной цели.  

Кроме того, при совсем уж сильном упорстве харма, из его мозга в Центр поступал уникальный импульс, в результате чего харм подвергался особой «обработке». Но, в силу громадности Ментальной Сети и её бесчисленных взаимосвязей, на ликвидацию последствий уходило достаточно много времени. Поэтому неуравновешенные порывистые хармы порой успевали натворить больших бед, а потом — жалеть о содеянном.

Но раса хармов развивалась. Это было заложено в её генотипе. И наступило время, когда отдельные её представители как раз и научились жить, по крайней мере — частично,  в обход программе, посылаемой «сверху» из Центра. То есть, стали более самостоятельными и способными сами творить свою жизнь, выбирая не только способы достижения цели, но и сами цели! У них появились настоящие мечты! Не самообман, не иллюзия, а собственные мыслеобразы, готовые к воплощению в физической реальности их мира!

«Интересно, – думал Лир ди Канн, – что я, лично я для них всех значу? Я честно и с полной самоотдачей работаю. Нет, даже не работаю, а выполняю священный долг! Я всегда стараюсь использовать максимум знаний, умений, опыта, вкладывать всю энергию, учиться, чтобы трудное стало привычным, привычное – легким, а легкое – прекрасным. Так вот, моя работа для меня – нечто прекрасное! Я люблю каждого харма, которого могу почувствовать по каналам Ментальной Связи! Особенно ярко выражены новорожденные! Поступающие от них сигналы очень ясны, хотя мозг еще слабо развит и доля сознательного в нем практически на нуле. Тем не менее, ни одному харму, молодому или пожилому, не суждено познать мою настоящую сущность, мою личность. А потому они вряд ли поймут мое истинное состояние. Хотя… со временем… очень может быть… Я знаю, что имя, которым они нарекли меня, для них является высшим авторитетом и высшим безапелляционным судьей. Ведь само имя порой значит не меньше, чем сущность, которая за ним стоит! А для хармов, пожалуй, даже и больше! Себя хармы называют людьми, а меня они величают Богом...

… Но в одном люди правы абсолютно – они созданы Богом по его образу и подобию», — праймер-коордитатор иронично улыбнулся, обнажив крепкие снежно-белые зубы. Его и без того всегда светящиеся фиалкового цвета глаза сейчас и вовсе озарили пространство лучами божественного света.

По-прежнему улыбаясь, Лир ди Канн посмотрел влево. Там грань пирамиды вспыхнула яркой узкой полосой: близился «восход» Парадэи. Защитная полусфера начала автоматически затемняться.

Лир ди Канн вернулся в помещение, при этом его ноги слегка погрузились в зеленоватую фосфоресцирующую дымку, потянулся и издал полный блаженства вздох, развел руки в стороны, расположив ладони параллельно поверхности пола, закрыл глаза, концентрируя на предстоящем действии необходимую мысленную энергию. А затем, отделившись от плоскости и плавно левитируя в нескольких сантиметрах от неё, направился в личную молельню, дабы воздать хвалу своему Господу и попросить его об успехах в предстоящих творческих начинаниях.

Казалось, он парит над прохладным озером, объятым утренним туманом, в слепо-косых лучах новорожденного солнца.

Например, таким, с присущей им наивностью, хармы желают увидеть Бога в мгновения его чудодейственных проявлений.

«Аки посуху…»

Простой дизайнер

Метрополитен жил обычной суетной жизнью, как и весь город, просеивая через свои лабиринты миллионы людей…

Прислонив голову к стеклу в вагоне мчащегося поезда, Дмитрий Лепатов завороженно пялился на бесконечно длинные сосиски кабелей, ползущие по стенам тоннельного мрака.

Чтобы скоротать время в пути, кто-то читал, кто-то азартно, словно ребенок с игрушкой, возился с мобильником, кто-то получал дополнительную порцию децибелов – слушал музыку, отгороженный от шумной подземки вызывающе торчащей в ушах гарнитурой.

А Дима в поезде предпочитал размышлять…

Дима был обыкновенным дизайнером – не гением, но и не бездарью, случайным образом затесавшейся в оформительское ремесло. Работал он в редакции одного из московских глянцевых журналов. Сие издание освещало темы путешествий, географии, истории, печатало доступную информацию из прочих популярных областей науки, ну и изрядную толику непознанного – в общем, всего того, что привлекает обычного, неглупого и любознательного читателя. Дима являл собой типичный образчик профессионального работника, который четко и вовремя выполняет свои обязанности, проявляя достаточно фантазии и мастерства, чтобы держаться на плаву, иметь хорошие рекомендации и получать неподдельное удовольствие от собственного труда.

Дима — молодой человек среднего роста, в меру худощавый, с уверенными, плавными, и как некоторые считают — женственными, движениями. На самом деле, не женственными, а просто была в нем неуловимая животная, будто кошачья, грация (и не димина в том вина, что женщины ассоциируются прежде всего с кошачьими!) Шатен, густые прямые волосы, прическа а ля «шапочка» с пробором посередине (этот его «знаменитый» пробор у многих вызывает безотчетную улыбку, в ответ на которую Дима по обыкновению начинает эдак мило и обаятельно выходить из себя). Лицо широкое и слегка скуластое. Глаза серые и по-коровьи большие и выразительные, оттороченные длинными густыми ресницами. Нос – картошечкой. Нижняя губа чуть выдается вперед, плюс ко всему у Димы была привычка выпячивать ее при малейшем проявлении эмоций.

Ему было 32 – возраст несколько странноватый, если пытаться давать ему психо-эмоциональную характеристику. Беззаботное время молодости уже прошло, а житейская зрелость еще вроде и не наступила — в силу холостяцкого образа жизни. А скоро все будут многозначительно восклицать: «Ну вот — возраст Христа!», мол, налагает определенную ответственность, выбор правильного пути, ясность целей и задач, «пора бы и о будущем подумать!» и все такое прочее.

«Но нужна ли мне семейная жизнь? Кому предначертан духовный путь, путь познания, счастье в ней вряд ли отыщет. Душа не успокоится!»

Каждый чувствует, куда его зовёт судьба! Что нужно? Не врать в первую очередь самому себе? Не бояться мнений окружающих по поводу твоего якобы неверного шага? Мнений, которые, как правило, условны, усреднены, статистичны, потому что не учитывают то, как человек верит в себя и свою мечту, не учитывают его сокрытый глубоко внутри и пока дремлющий потенциал. Но вот как во всей полноте увидеть нечто, таящееся в душе? Невозможно. Глубины этого мира может посетить только Создатель! А дорога к счастью… Что ж, выбор – за человеком. По крайней мере, так кажется. И хочется на это надеяться.

А что подразумевает духовный путь? Отказ от всего материального? Ну уж нет! Все мы люди, как говорится, и кроме возникающих мыслей и чувств имеем элементарные бытовые потребности, которые зачастую становятся единственными. Монашество-аскетизм – это высшая, крайняя форма духовных поисков, на которые не всякий способен и которые далеко не всякому идут на пользу. В общем — вещь спорная, сложная, неоднозначная. Однако, сильная тяга к познанию внутреннего «Я» и попытки ощутить связь с Богом подразумевают уединенный образ жизни, где привычные обывательские ценности теряют силу. Это условие, настоятельно рекомендованное самой жизнью!

Вот с подобными головоломками выбора и маялся дизайнер Дмитрий Лепатов: «Куды податься?» Что выбрать, «Время» или «Вечность»?

Говорят, «Время принадлежит Дьяволу, а Вечность – Богу».

Что ж, может быть и так…

— Осторожно – двери закрываются! Следующая остановка – платформа…

Дима стряхнул с себя туман размышлений и стал протискиваться к выходу на противоположную сторону вагона. Дима без конца обращался к спинам и затылкам: «На следующей выходите?» 

Пристальное внимание

Лир ди Канн только что вернулся из личной молитвенной сферы – одного из немногих шарообразных  помещений в Центре. В такие мгновения восприятие праймер-координатора было неописуемо свежим и блаженным. Лир  прошествовал по изумительно пульсирующей поверхности, будто твои ступни ласкает весёлый горный ручей, остановился по центру своего рабочего кабинета и ментаимпульсом вызвал подвижную панель управления микроклиматом и физикой. На секунду задумался. Затем коснулся сенсора «трёхмерная модель» и чётко произнёс:

— Планета Хисто 2. Диаметр модели – полтора паза.

Молекулярный принтер начал выполнение задачи. За считанные секунды над специальной зоной материализовался шар – макет Хисто 2. Ещё через мгновение он слегка подпрыгнул, завис и стал плавно вращаться.

— Масштаб модели – один к 19 милотам 50 тэсам, — сообщил мягкий голос. – Линейная скорость вращения вокруг собственной оси в области экватора соответствует пропорции масштаба.

— Благодарю, — ответил праймер-координатор.

С техникой желательно быть вежливым. Мало ли что.

Разумеется, с помощью исходных данных Лир ди Канн мог создать точно такую же модель ментальным способом, у себя в сознании, но на подобную операцию потребовалось бы достаточно много психической энергии, направленной на концентрацию информации и мысли, их взаимный резонанс, а также точное создание и удержание образа. Поэтому он воспользовался более традиционным, физическим методом – молекулярным моделированием.

Последние дни Праймер-коордитатор лично занимался разработкой комплексной программы по защите окружающей среды на Хисто 2 – хармы ее изрядно загадили. Впрочем, в отчетах это формулировалось как: дисбаланс окружающей среды достиг катастрофических масштабов.

Лир ди Канн почти вплотную подошёл к макету и отдал псевдоразуму очередные команды:

— Карта плотности заселения хармами. Карта ментальной активности. Карта степени выполнения хармами Индивидуальных Астральных Программ. Карта экологического неблагополучия.

Реакция не заставила себя ждать: на модели возникли светящиеся области четырёх цветов, с различной степенью яркости внутри каждого цвета. Лир принялся внимательно исследовать наиболее плотные зоны и в особенности – их взаимное перекрытие.

Вдруг на нескольких участках вспыхнули голубые мини-лучи, направленные перпендикулярно поверхности макета. Лир ди Канн выбрал самый длинный из них и коснулся его ладонью, мысленно считывая информацию: «Максимальная точка наивысшей ментальной активности при одновременно наименьшей степени выполнения Индивидуальной Астральной Программы».

«Та-а-ак. Вот это уже чрезвычайно интересно, — размышлял Праймер-коордитатор. — Не редко случались два варианта: либо оба параметра сильно превышали минимальный порог, либо наоборот, оба слабо выражены. Полученные данные могут означать только одно: метками на карте обозначились хармы с явными задатками творцов! Хармы, способные к самостоятельным выработкам Астральных Программ! Удивительно! Хотя все мы, служители Центра, в глубине своих «Я» ожидали подобной эволюционной метаморфозы. И вот – свершилось!»

Тотчас Праймер-коордитатор принялся за обработку материалов и составление доклада в Большой Совет Творцов по Вопросам Искусственных Рас. К вечеру (по календарю Хисто) он был готов, закодирован и отправлен по гиперсвязи на столичную планету Лания, система Фораминт.

«Что это – Божий промысел? Изъявление воли и закономерность? Или удивительное совпадение? Инстинкт и игра слепого случая? – задавался вопросами Лир ди Канн. – Самое смешное, что хармы сидят, точно также как и я, и задают себе точно такие же вопросы, на которые не могут ответить тысячи лет! Получается как в многоуровневой Пирамиде Сознания: каждый пребывает на своем витке и периодически пытается проникнуть за грань своего мира, в высшие сферы – а что же, интересно, творится ТАМ? Хармы во многом копии нас, Творцов, только на ином витке сознания. Отчасти и поэтому мы их так нежно любим. Да, себе подобных любить и понимать несравненно проще и естественней…»

Эзотерические будни

Уже много лет Дима активно интересовался такими темами, как поиск внеземного разума и сакральных знаний, исчезнувшие цивилизации, восточные философии и духовные практики, скрытые возможности мозга и паранормальные способности человека — в общем, всем тем, что плотно укутано покровом тайны и пока не собирается являться на свет божий. Не вдаваясь детально в какое-либо направление, Дима пытался охватить как можно больше и найти нечто объединяющее, своим чутьём отфильтровывая демагогию и ложные, с его точки зрения, постулаты. Логика разума плюс личная интуиция и ву а ля! – получаем эффективный информационный фильтр!

Что таится за гранью реального мира?

Реально ли то, чего мы не видим, но предполагаем, что оно существует, окружая нас или, возможно, живя внутри нас, а доказать не можем? Просто чувствуем, и всё тут!

Да уж, «чувствуем» — это, конечно, крайне не научный подход к делу.

Дима не стремился посещать всевозможные клубы, общества, секты и прочие объединения, поскольку идеальным общением на любую тему считал обмен мнениями с одним единственным собеседником. В противном случае, по его глубокому убеждению, в общении возникал хаос, всё дальше уводящий от истины. Не секрет, что люди значительно более откровенны и естественны именно при разговоре «с глазу на глаз»!

Вот так, весьма плодотворно, Дима и пообщался в прошлый отпуск, во время поездки под Геленджик, с одним случайным (а может не случайным?) знакомым, с которым встретился на пляже, Андреем из Самары – горбоносым дылдой под 2 метра ростом. Оказывается, мужчина активно голодал, занимался медитациями, духовными поисками. Разговорились как старые добрые друзья. Диме очень запомнились его забавные действия и слова — каждый раз, когда Лепатов произносил какую-нибудь непреложную филосовскую мораль, тот, указывая на свою руку до локтя, говорил:

— Во! Видишь мурашки? Значит, истину говоришь! Это у меня как индикатор!

Разумеется, съездили тогда к знаменитым космически-таинственным дольменам. Пообщались с поломниками – самой разношерстной массой, обитавшей среди каменных сооружений в палатках, начиная от традиционных дзэн-буддистов до приверженцев тайных звездных культов, однако людей более чем безобидных, реально доброжелательных, образованных, интересных и нестандартно мыслящих. А во время угощения травяными чаями, усевшись у костра и с головой укрывшись чёрно-звёздным пледом южной ночи – удивительно быстро наступающей, Диму постоянно все спрашивали, словно сговорившись:

— Я вот что-то не пойму, ты куда склоняешься – к Дзэну, Тхераваде или Сакье?

— Еще не определился, — скромно, но деловито отвечал он и прихлебывал душистый чай.

Среди прочих «палаточных» знакомств Диме запал в душу Максим Палыч – седой, бородатый, по-молодецки кучерявый, давным-давно работавший в каком-то научно-исследовательском институте. Дима почти слово в слово запомнил его монолог, произнесенный, когда завязался шумный разговор на тему веры в чудеса. Максим Палыч вскочил как ужаленный, воздел к удивленным звёздам подрагивающие в сполохах жаркого пламени руки и возмущённо воскликнул:

— Сходу отвергать саму вероятность невероятного просто глупо! Ведь вся наша история – это история превращения чуда в быль! – тут он сел, отхлебнул чаю и уже спокойней продолжил. — Элементарный пример: видимый человеком свет – лишь часть общей шкалы электромагнитных излучений, однако невидимые нами радиоволны, рентгеновские, гамма и прочие лучи объективно существуют. Пример из истории – ученого, открывшего вирусы, буквально подняли на смех. Почему? Да потому что этих пресловутых вирусов никто не видел! В обычный микроскоп вирусов не разглядеть. Об их существовании лишь могли догадываться наиболее проницательные, опередившие свое время учёные. Такова участь многих первооткрывателей – пробиваться сквозь броню догм, клише, костности, непонимания, в общем – долбасить кулаками по корыту привычного и, вроде бы, удобного мировоззрения. Поначалу те же «вирусологи», доказывая не иллюзорность своих «подопечных», делали открытия «вслепую», позднее изобрели электронный микроскоп, и пошло-поехало. Таких примеров на неблагодарном поприще науки – масса! Поэтому, если человек пока еще не может зафиксировать нечто даже с помощью приборов, это не повод для того, чтобы категорично заявлять о невозможности еще не открытых явлений!

Дима, раскрасневшийся от неистово пляшущего огня и уже какой-то там по счёту чашки горячего чая, жадно впитывал толковые рассуждения Максима Палыча…

А еще Дима имел приличную практику медитаций. Многолетнюю. При всей их кажущейся отрешённости и «витании в облаках», медитации помогают сформировать цельность натуры, кристальную свежесть восприятия мира, уловить суть и смысл происходящего, отсеять всё лишнее, вторичное для человека. Главное — не зависнуть в высших сферах и вовремя «спуститься»! Взгляд надобно устремлять в небеса, но прочно стоять на земле! Медитации учат самодисциплине – важнейшей составляющей духовного развития, а еще — процессу очистки сознания. Последний позволяет снять с информации шелуху, привнесенную всякими эгоистично-шкурными интересами, и в результате оставить девственно чистое зерно познания.

Однажды, стоя в прихожей перед большим, в полный рост, зеркалом, Дима выполнял духовные упражнения, следуя древнему буддийскому наставлению: «Не пребывая ни в чем, заставь свой разум действовать».

Для настоящих мастеров и Учителей слияние с «великой пустотой» может привести к овладеванию силой земного притяжения — феномену левитации, означающему, выражаясь научно, способность создавать антигравитацию.

Люди издавна мечтали о полетах. Те, кого мечты уже не устраивали, будто малые дети прилаживали к телу топорные крылья и с разбегу прыгали с обрывов. Обыватели считали таких чудаками, недотепами, неудачниками, но втайне завидовали их краткому мигу торжества и надежды: «А вдруг полечу, сделав перед самой землей последний, отчаянный взмах остатками кустарных крыльев?!» Потом веское слово сказала наука – и птицам пришлось делить заоблачные выси с человеческой техникой. Но возможна ли компенсация силы тяжести исключительно энергией разума? Дима даже не задавался этим вопросом. Он верил – возможна! Но вера порой становится очередной иллюзией для самоуспокоения. Или самоутверждения…

Сквозь щёлочки век Дима покосился на своё отражение и увидел между босыми ступнями и ламинатом зазор толщиной с запястье! В миг осознания происшедшего узкая полоска пространства вдруг исчезла, как и не бывало, невесомая упругость пропала, и Дима вновь ощутил твердый материал полового покрытия. Наклонившись, он по очереди потрогал обе ноги, молниеносно отдергивая руку при каждом прикосновении – те были словно поверхность раскаленной железной печки!

Или это очередная иллюзия?

Встреча

Вердикт Большого Совета Творцов по Вопросам Искусственных Рас:

Приняторешение исследовать мозг харма с местным именем Дмитрий Лепатов, чтобы зафиксировать эволюционные изменения, направленные на развитие ментальных способностей, а также задатки творить собственные уникальные мыслеобразы и воплощать их в физическую реальность. Кроме того, понять, насколько они представляют, или не представляют, опасность для расы Творцов и, отдельно – для расы хармов. Произвести трехмерное сканирование мозга с максимальным  разрешением до молекул. Опираясь на полученную модель, а также ментальную запись общения с Дмитрием Лепатовым, досконально изучить психику и образ мышления данного индивидуума.

Исполнителем миссии назначить Праймер-коордитатора Центра Контроля за Расой Хармов Лир ди Канна. Отчет о проделанной работе представить лично. В отсутствие Первого Сотрудника Центра назначить исполняющим обязанности Праймер-коордитатора его заместителя Лон ди Роя.

В пятницу Дима решил задержаться в редакции на часок дольше графика и закончить, чтобы не откладывать на понедельник, пару оставшихся макетов в текущий номер.  

Дима очень любил пустой офис. Именно после окончания рабочего дня – такой тихий, не суетливый, будто находящийся в полудрёме. И ты – сам себе хозяин. Можно, например, зайти в кабинет главного и развалиться в его нереально мягком и огромном, словно созданном для великана, крутящемся кресле. «Где он только такое раздобыл?» А можно на полную катушку врубить рок-н-ролл или положить по-американски ноги на стол… или новенькой, Машке, на «рабочий стол» компьютера выставить непристойную картинку, чтоб в понедельник, до загрузки компьютеров, созвать всю честную компанию и украдкой подглядеть за машкиной реакцией, а затем взорвать отдел бомбой дружного хохота…

За окном, прикрытым жалюзями, вовсю играло предвечернее солнышко.

Дима выудил из редакционного холодильника заблаговременно припасенную бутылочку пива – уже можно, откупорил её брелком-открывашкой и занялся делом, прихлебывая и хмокая от удовольствия.

В коридоре послышались шаги, и в дверном проёме возникла физиономия зама главного редактора. Дима успел подумать: «Хорошо, что не положил ноги на стол!»

— Ты ещё здесь? Вот ключ. И не забудь оставить его внизу. До понедельника! – и резким выпадом бросил кольцо с ключом в направлении сидящего.

Дима, почти одновременно с броском, плавно, но быстро поднял правую руку (в левой он держал бутылку) и ловко поймал ключ.

Зам ухмыльнулся и исчез за стеной.

В тишине громко хлопнула дверь.

Уже приближаясь к подъезду своего дома, Дмитрий Лепатов остро почувствовал: скоро произойдёт нечто не просто необычное, а из ряда вон выходящее! Откуда пришла эта мысль, он не понимал. Да и не пытался понять. При этом Дима был, к своему удивлению, совершенно спокоен, собран и подготовлен. В нём искрилась полная уверенность в естественности и смысле предстоящих событий. По пути Дима заскочил в супермаркет и теперь звучно хрустел пакетом, в котором колыхались емкость с соком и несколько свежих ароматных кренделей с маком. Однако вспыхнуло волнение. Но не страх. На входе Дима едва не столкнулся с соседкой с нижнего этажа, сумбурно поздоровался, поднялся на лифте до 10-го этажа и замер перед дверью своей квартиры. Казалось, словно в замедленном кино: рука вставляет ключ в замочную скважину… Поворачивает его… Распахивается дверь… У Димы было такое ощущение, что из помещения на него вот-вот хлынет поток бурлящей лавы, но он якобы защищён специальным жаропрочным скафандром и прекрасно знает о том, что неуязвим. Лепатов хихикнул, представив подобную сюрреалистическую картину, и смело переступил порог.

Человек сидел в кресле. Почти на голову выше Дмитрия (а у того — метр семьдесят пять) – он сразу встал, завидев хозяина. Худощав, спортивен. Короткие, с равномерной проседью волосы. Нос с горбинкой, губы тонкие, но их линия не производит впечатления жесткости или своеволия. Уши небольшие, с оттопыренной нижней половиной – создавалась впечатление, что это два пельмешка, приставленные к голове по бокам. Незнакомец был одет в изумрудно-зелеёного цвета облегающий костюм, очень напоминающий водолазный и сплошь покрытый прихотливым, витиеватым орнаментом в восточной манере. На запястье красовался какой-то напульсник-прибор, но не часы. Ну и глаза – Диме показалось, он утонул в них, как в поднебесных облаках, будто в мягких перинах. Ярко-синие, они то отливали фиолетом, то появлялся оттенок морской волны. В них отражались и свежесть арктического льда, и жар летнего полуденного солнца, и блеск утренней росы, и задумчивость полнолуния и много чего ещё! Образы калейдоскопом пронеслись в сознании Лепатова, и он молча поставил (а не уронил!) пакет с продуктами на пол.

— Ну здравствуй, Дмитрий Лепатов, — сказал человек, улыбнулся и, приложив правую руку к сердцу, слегка поклонился.

Услышав своё имя и завидев такое церемониальное приветствие, Дима опешил и не смог выдавить ни слова, а нижняя губа стала предательски выдаваться вперёд. Ведь первым его желанием было протянуть руку, как обычно делается при знакомстве.

— Меня зовут Лир ди Канн, — не дождавшись ответа, представился «изумрудный» человек и наконец-то подал Диме руку. Тот, скорее автоматически, крепко её пожал.

Долгая ночь. Вопросы и ответы

Новейшие Хомо сапиенс

Беседа длилась уже четыре часа. Пара доказательств того, что происходящее вовсе не фантастика, не сон и не ловкая мистификация, вполне удовлетворили Дмитрия. Он сидел, переполненный вдохновением, гордый и счастливый.

— Вот так мы и зафиксировали людей, — вещал Праймер-коордитатор, — у которых часть наших Индивидуальных Астральных Программ как бы блокировалась или отторгалась неким альтернативным Центром Конроля.

— Значит я теперь такой уникальный?

— В своем роде – да. Но на самом деле мы обнаружили на Земле сотни подобных тебе. Пока – сотни. Просто на настоящий момент твой потенциал творца наиболее ярко выражен в сознании и ментально громко заявляет о себе. Твои позывные — самые интенсивные.

— А-а, понятно, — немного поутих Дима.

— В ближайщие десятилетия, вероятно, появятся другие люди с такой же способностью, но гораздо мощней, чем у тебя. А потом – еще, и еще. Но ты, Дмитрий, один из первых. Пионер. И потому представляешь для нашего Центра особый интерес. Мы ведь пока не знаем, каких сюрпризов можно ожидать от новоиспеченных творцов, особенно в свете печальных фрагментов земной истории. А сейчас вы, дети, остро нуждавшиеся в родительской опеке, превращаетесь во взрослых.

— А что мне теперь делать?

— Ничего. Специально — ничего. Живи как жил. Все, что нужно, прийдет естественным путем. Как говорят у вас – своим чередом. Наблюдай, осознавай, думай, воплощай. Одним словом – твори!

— Размышлять и творить для меня – превеликая радость! Это я — завсегда пожалуйста, — Дима расплылся в широкой улыбке.

— Между прочим, люди-творцы как ты, но менее ментально-устойчивые, уже начинали появляться в истории человеческой популяции. Я имею ввиду — в давно почивших древних цивилизациях. Вы считаете эти земли легендарными и называете Атлантидой, Гепербореей и Лемурией. Должен тебе сказать – это не мифические образования, а реально существовавшие цивилизации с высокоразвитыми, по вашим современным меркам, народами. Жили они в зонах сегодняшних Атлантического океана — Атлантида, Индийского – Лемурия, а вот по поводу размещения Гепербореи ваши мифы и предания не точны – это была не северная Европа и не то, что ближе к Арктике, а самая настоящая Антарктида – тогда бурно цветущая, утопающая в зелени, богатая и щедрая земля!

— Послушай, я таким макаром скоро лопну от переизбытка свалившихся на мою бедную головушку достоверных сведений! — шутливо возмутился Дима. – Кстати, твои разъяснения касательно древних цивилизаций меня сразу навели на мысли о происхождении человека, я имею ввиду наши, земные теории.

— Вкратце я могу сказать следующее, однако для тебя это вряд ли будет открытием: теория Дарвина имеет хоть какую-то проработанную структуру. Она производит впечатление научной. В ней, безусловно, есть темные пятна, например, необъясненность скачкообразных появлений одних видов и исчезновений других, нестыковки по части генов или отсутствие промежуточных эволюционных звеньев. Но ваша теория божественного происхождения человека не имеет прямых фактов. Она основана на эмоциях, вере, интуитивной убежденности и некоей логике космического разума, мол, только высший разум мог создать такую гиперсложную структуру жизни. И как ты теперь лично убедился, божественная теория оказалась гораздо ближе к истине, нежели теория Дарвина! – оба собеседника громко рассмеялись, потому что финальной фразой Лир ди Канн попал в самое яблочко.

Немного отдышавшись после смеха, Дима поинтересовался:

— Ты упоминал одного из своих коллег – единственного, кто до тебя побывал в нашей вселенной и здесь погиб. С какой целью его к нам направили?

— С самой безобидной, даже наивной – в качестве натуралиста. Наблюдение за экспериментом на месте. По непонятным причинам он решил остаться на Земле и уничтожил хронокорректор, впоследствии уйдя из вашего мира «естественным» путём. Поэтому вытащить его обратно уже не было никакой возможности. Дело в том, что при переходе прибор настраивается на личные обертоны организма — разума и тела, а затем, при возвращении считывает их и производит обратное перемещение. Иными словами – вернуться можно только лишь с помощью того экземпляра прибора, с которым путешественник осуществил переход сюда.

— И случилось это, по нашему календарю, около 2 тысяч лет назад?

— Да.

— Я, кажется, догадываюсь, о ком идет речь. А как же сведения о его рождении на Земле, о его детстве?

— На наш взгляд он совершил невозможное – с помощью всё того же хронокорректора смог переместить свою духовно-ментальную сущность в тело еще не родившегося земного ребенка. Но для Земли, впоследствии, он оказался слишком приметной, слишкомвыдающейся личностью. В первую очередь — по моральным критериям. Он был мастером на всевозможные оригинальные изобретения и творческие затеи. Как он придумал использовать хронокорректор не по прямому назначению, для нас до сих пор загадка! Версии и теории, безусловно, имеются, но ни одна не является исчерпывающей и объясняющей все без исключения детали произошедшего. На такой риск можно было пойти только ради великой идеи. А кроме того — чисто житейская честность вкупе с предосторожностью, ведь люди не смогли бы объяснить, откуда он появился, вот и придумали бы биографию до момента появления нашего посланника на Земле, сделав подтасовку фактов, как склейку аппликации из разрозненных кусочков-фрагментов.

— Можно вглянуть на твой хроно-о-о… корректор?

— Пожалуйста!

Дима подошел к Лир ди Канну и взглянул на запястье любезно протянутой им левой руки. Цветом прибор напоминал вороненый металл. Браслет почти как у наручных часов – что тут еще можно придумать? Оптимальный, удобный дизайн.

— С молекулярной автоприсадкой, — «уловив» его мысли, пояснил Праймер-коордитатор.

Дима продолжал изучение. Сам корпус – форма равностороннего треугольника, слегка скругленного на углах. По краям что-то вроде бортика-ободка. А внутри — точь-в-точь игра в пятнашки, только с поправкой на треугольную основу. На ячейках этой «пятнашки» вытравлены символы, по стилю напоминающие те, что украшали костюм Лир ди Канна. Вот и всё.

— Физически я нахожусь тут целиком, — признался Творец, — в смысле мозговой активности – тоже полный порядок. Но моя ментально-духовная сила существенно ограничена. Солидная ее часть как бы продолжает находиться там, в Центре. Я с ним связан малопропускным, но постоянным каналом. Эта связь также должна обеспечить беспроблемное возвращение в мою вселенную.

— Скажи, а есть ли жизнь после смерти? Ну, бессмертны ли мы, люди? – спросил Дима.

— А я не знаю, — ответил Лир, как-то загадочно улыбнувшись. — Мы, точно также как и вы, лишь верим в бессмертие. И ничего не ведаем наверняка. Но знаем одно – то, что люди называют душой, а Творцы — эманацией разума, бионическим двойником, действительно существует. После смерти она покидает физическое тело и переходит в так называемую Нулевую вселенную. Но что происходит с душой там, жива ли она в нашем традиционном понимании и отправляется ли потом куда-то еще — это пока вопросы без ответов.

— Что за Нулевая вселенная?

— О ней нам известно немного. Это реальность, где времени как такового вообще не существует, а пространство представляет из себя вечноменяющиеся образы, картины. Они текут словно вода в реке.

— Сложно представить, — сказал Дима и выпятил нижнюю губу.

— Нет ничего проще — вспомни свои сновидения. Вспомни ощущения, которые ты испытываешь, когда их видишь, насколько они остры, необыкновенны, таинственны и жутковаты. Ну вот, представив себе это явление, ты приблизительно, в общих чертах, поймешь, что такое нулевая вселенная.

— У нас на Земле был такой ученый, основоположник психоанализа, его звали Зигмунд Фрэйд. Так вот он характеризовал сны, как небывалые комбинации бывалых впечатлений. Книжка у него еще есть на эту тему, кажется «Толкование сновидений».

Лир ди Канн внимательно смотрел на собеседника и по-прежнему улыбался.

— Очень емкая характеристика, — наконец вымолвил он.

— Ну да. Лично я во сне не видел ничего такого, чего не лицезрел бы наяву, — продолжал Дима. — Но воспринимается всё по-иному. Будто просыпаются доселе молчавшие органы чувств. Не просто видишь, слышишь, а начинаешь ощущать вроде как нутром что ли. Я где-то читал, что во время сна в первую очередь активны те участки головного мозга, которые дремлют в обычном состоянии.

Праймер-координатор собрался совсем уж было расхохотаться и сказать что-то вроде «мне более чем хорошо известны технологии и нюансы работы вашего мозга, все без исключений», но сдержался. А вслух произнес:

— Что ж, исследования мозга – весьма перспективное и полезное направление в науке. Познание устройства и принципов функционирования самих себя и окружающего мира заложены в человеческой природе. Собственно говоря, люди давным-давно подметили эту свою особенность. А также многие другие, например, желание любить и быть любимым, или панический страх одиночества, источником которого, отчасти, является ваше глубинное интуитивное подозрение об отсутствии, не считая Земли, биологической жизни в мироздании. Хотя упорно надеетесь, что она все-таки существует. Ну, тем с большим рвением и меньшими помехами вы примитесь, рано или поздно, за колонизацию иных планет.

Кое-что о пришельцах

— То есть мы одиноки не только в своей галактике, но и в целой вселенной? – ужаснулся Дмитрий.

— В вашей – да. Но все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Ты ведь общаешься со мной? Правильно? Значит все-таки не одиноки, — засмеялся Лир ди Канн и сделал многозначительный жест обеими руками, охватывая невидимый круг, словно показывая «вот такого большущего медведя я завалил вчера на охоте!»

— Получается, наши поиски внеземного разума обречены на неудачу, — удрученно констатировал Дима, снова выпятив губу.

— Выходит, что так.

— Ох, а я искренне надеялся, что когда-нибудь свершится — будет налажен контакт, обмен знаниями.

Дима заерзал на диване, что-то припоминая, и вдруг неожиданно вскочил:

— Слушай, а как же летащие тарелки?! Столько случаев! Очевидцы, фотографии, видеокадры, радары с отметками НЛО! Уже больше полвека мир буквально с ума сходит на тему пришельцев. Еще тунгусский метеорит — тоже, говорят, никакой не метеор, а инопланетный корабль взорвался. Ну это правда пораньше – в 1908-м...

— Ты не забыл, что я тебе рассказывал о хроносмещении нашей вселенной, включая планету Хисто со всеми обитавшими на ней живыми организмами? Планеты, которая превратилась в Хисто 2 в нашем реестре, ну а по-вашему – Землю?

— Ну-у-у… а к чему ты клонишь?

— Подчеркиваю – со всеми живыми организмами!

— Ты намекаешь на то, что все наши НЛО имеют земное происхождение?

— Именно так! Об этой относительно малочисленной расе Гастов нам кое-что известно. Но мы не предполагали, что на материнской планете нашего эксперимента размещается их база, или несколько баз. Судя по всему они размещались на океаническом дне, где глубина максимальна. Видимо и сейчас там находятся. Базы, похоже, совсем небольшие и, вдобавок прилично замаскированы и заэкранированы от сканирующих излучений. Во время осуществления проекта по созданию копии вселенной было создано специальное силовое поле вокруг Хисто, дабы переместить в паравселенную только те организмы, которые жили на данной планете, не затрагивая остальных обитателей вселенной — в целях чистоты эксперимента. Ну вот, со всеми существами, начиная от бактерий и заканчивая млекопитающими, туда, «к вам», перекочевали и гасты с их имуществом. Соответственно, вся неживая материя скопировалась полностью – массы звезд, планет и других космических тел. Ну и, естественно, законы, по которым они движутся и эволюционируют. Затем мы постепенно стали перемещать на Землю представителей человеческой расы. Образцы несколько раз корректировались, но не существенно. Вот собственно и всё. Что было дальше — в общих чертах, ты должен знать из земной истории. Хотя вранья там у вас, у-у-у! – Лир заливисто рассмеялся, но увидев оттопыренную губу Димы, поправился:

— Выражусь корректно – не соответствует действительности.

— Та-а-ак, дела. А чего ж, интересно, эти гасты столько веков дремали? И вдруг в середине двадцатого века ни с того ни с сего очухались и зашевелились. Хотя… если не спешить и вспомнить – есть ведь древние наскальные рисунки, изображающие странные диско- и сигарообразные летательные аппараты с исходящими от них лучами, а также существ в одеяниях, очень напоминающих скафандры. И в рисунках древних Майя и в Египте вроде было что-то подобное. И немного — в средние века. Но все это, конечно, меркнет по сравнению с бумом вокруг «тарелочек» сегодня, в новейшую эпоху. И кстати, есть масса сведетельств появления НЛО именно из-под воды. И даже были наблюдатели, якобы лицезревшие, как дискообразные аппараты мгновенно пробивают толстенный слой льда, оставляя огромную, но аккуратненькую круглую лунку.

— Думаю, ответ будет предельно прост – в связи с бурным развитием человеческой техники гасты стали опасаться своего обнаружения. Они малообщительны, но не агрессивны. Кроме того, земная атмосфера далеко не идеальна для их дыхательной системы. Дно ваших океанов пока исследовано меньше, чем космос. Однако туда уже опускаются подводные аппараты людей — пока еще очень робко, с величайшей осторожностью и малой маневренностью. До покорения вами океанских глубин слишком далеко, но сам факт погружений имеет место быть. Одно это уже насторожило гастов. Они, бедные, вообще не понимают, что произошло! Связь с другими системами вдруг неожиданно оборвалась! Космос стал мёртвым! Лишь космические тела по-прежнему вращаются по своим орбитам. Рождаются, горят и погибают звёзды. В общем, все галактические процессы идут своим чередом. Как и положено. — Лир замолчал и посмотрел в окно.

Там, над полуспящим мегаполисом, господствовала августовская ночь. Бездонно-чёрное небо с агрессивно-яркими в этот период алмазами звёзд. До сентября оставались считанные дни, и в воздухе уже  начали разливаться ароматы осени – чудесным образом они доминировали над запахами цивилизации в большом городе, создавая в душе настроение томности и уюта.

— Теперь, кажется, я понимаю, почему они иногда похищают людей, — прервал Дмитрий медитативную созерцательность Лир ди Канна, -  возможно, пытаются найти в нашем сознании хоть какую-то зацепку, чтобы объяснить произошедшую для них катастрофу. Вероятно, о чем-то смутно догадываются, подозревают, что люди имеют к этим событиям косвенное отношение.

— Таким путем они ничего не добьются. Гасты прекрасные физики и химики, но высшие духовные сферы им недоступны. Они могут по молекулам разобрать ваш мозг, понять о чём вы думаете, но кроме обширных и зачастую весьма туманных религиозных воззрений ничего оттуда не почерпнут. Им и невдомёк, что именно земная религия является своеобразным ключом к их потерянной вселенной.

Дима зевнул, потянулся и, нехотя встав, отправился на кухню. Пару минут слышался только звон посуды, звуки открываемых шкафов, холодильника и хлюпанье какой-то жидкости. Вскоре раздался и его голос:

— Еще есть сведения, что этих гастов видели на Луне американские астронавты. Не помню кто из них сказал – «нам дали понять, что это место занято». Якобы не одна лунная экспедиция видела вблизи ее поверхности огромные дискообразные корабли. И камеры с орбиты часто фиксировали светящиеся объекты, с фантастической скоростью отлетающие от Луны и резко изменяющие направление движения.

За последней фразой появился и её обладатель, неся два стакана, наполненных виноградным соком. Дима поставил их на маленький журнальный столик и с размаху плюхнулся на диван. Затем взял один стакан и залпом отпил половину. Праймер-координатор медленно, как бы с опаской, протянул руку за своей порцией.

— Что ж, подобные манёвры им вполне по силам и возможностям, — прокомментировал Лир, сделав маленький глоток. — Гасты перемещаются на гравитационных кораблях. Даже ваши современные земные ученые стали об этом догадываться.

— А что они делают на Луне?

— Возможно, у них там и раньше существовали небольшие базы. Гасты чрезвычайно скрытны. Но в мгновение хроносмещения, напомню тебе, под силовым полем была укрыта лишь «Земля», то есть Хисто. А Луна в вашей реальности, естественно, оказалась пустой — все искусственные объекты и персонал станций остались в нашей вселенной, при условии, что они там были изначально. Поэтому сейчас, вероятно, гасты безуспешно стараются найти на земном спутнике своих собратьев. И не только на Луне… Хотя, на Луне, скорее всего, уже не ищут – слишком много времени прошло. А вот разобраться в причинах произошедшего пытаются наверняка! Гасты дотошны и, я бы сказал, не очень расторопны, и в этом смысле время для них не имеет решающего значения. Вообще их корабли предназначены и для межзвездных перелетов – они оборудованы установками гиперпространственного перехода. Много места те не занимают, больших дополнительных затрат энергии не требуют, и, соответственно, нет смысла избирательно комплектовать ими транспортные средства — на одни устанавливать, а на другие – нет.

— Значит, те гасты, что находятся у нас, имеют своих двойников в вашей вселенной?

— Да. Точнее – их потомков. И этот факт нам, Творцам, совсем не нравится.

— В этом есть что-то жуткое и неправильное! – воскликнул Дмитрий.

— На самом деле нашим гастам — ни холодно, ни жарко. А вот «копиям» — гастам солнечной системы проблем явно прибавилось, мягко говоря. И обратно их переместить нельзя, так как они не являются частью той вселенной. Да и зачем? Ведь там остались их «оригиналы», а эти просто самоуничтожатся — и всё, — Лир ди Канн обреченно опустил руки, которыми до сих пор активно жестикулировал. – Короче, это является для нас тяжелой ношей и неразрешимой моральной проблемой. Тут мы напортачили. Как мы могли прощелкать присутствие разумной расы на экспериментальной планете?! И при том — технологической расы! Видимо, слишком увлеклись творческим актом!

— А почему Творцы не переместили к нам всех живых существ галактики? При этом и «наши» Гасты не почувствовали бы никаких перемен, а значит и никаких моральных мук бы не было.

У Праймер-коордитатора округлились глаза и точь-в-точь как у Димы выпятилась нижняя губа:

— Тогда нам пришлось бы копировать самих себя со всей менталикой и личностными характеристиками! Получается полный бред. Да и технически не получается — понадобилось бы целиком всю биосферу галактики в момент перемещения накрыть силовым полем, что невозможно в принципе. Теоретически мы могли охватить им еще и луну Хисто. Но она безжизненна. Как, впрочем, и остальная часть Солнечной системы (в нашем эквиваленте — система Парадэй).

— Помню у писателя Говарда Лавкрафта во «Вратах серебряного ключа» описан любопытный взгляд на тему двойников, — Дима закатил глаза к потолку и принялся цитировать, — «в безмерном (или бесконечно многомерном) пространстве существует вечный прообраз личности, а каждый конкретный момент времени формирует для этого прообраза отдельный срез, зависящий от смены угла сознания. И число таких срезов бесконечно, как и самих мгновений. Иными словами — число копий личности бесконечно и каждая ведет самостоятельную жизнь. Каждый человек в разном возрасте — это лишь одна из фаз вечного прообраза, и малейшее изменения угла сознания может превратить взрослого в ребенка, или наоборот». Теория, реальность которой трудно представить, как сложно вообразить, например, бесконечность пространства. Более того, пытаясь уяснить такое, можно легко повредиться в уме!

— Описано и вправду впечатляюще, — заметил Лир ди Канн, — но представленный вариант не более чем красивая умозрительная теория. И чтобы ее доказать, «двойники» должны сойтись в некоем безмерном пространстве и просуществовать там, не аннигилируя друг друга. Открытая Творцами нулевая вселенная частично может претендовать на подобную зону, но в ней мы не зафиксировали ничего похожего на вышеизложенное.

Дима как раз стоял у ракрытого книжного шкафа и перелистывал томик знаменитого визионера-мистика Лавкрафта.

Звучно захлопнув книгу, Дима сказал:

— Пожалуй, стоит организовать перерыв. Я предлагаю немного отвлечься, спуститься во двор и с полчасика подышать свежим воздухом.

— Я не против, да и тебе нужен небольшой отдых, — отозвался Лир.

— На всякий случай надень вот это, — Дима выудил из шкафа аккуратно сложенные синие джинсы и красную рубашку свободного покроя. – Отцовская одежда. У вас схожие размеры. Правда, у тебя рост повыше. Наряжайся!

Уход

Полуночники расположились в уютном уголке на морёной деревянной скамейке, напротив детской площадки. Их заботливо окружили липы, клены, густорастущие шиповник и сирень, пропускавшие лишь тусклые обрывки света уличных фонарей.

— Ты посиди пяток минут, — шёпотом сказал Дима, — а я быстренько сбегаю в «24 часа». Тут за углом. Куплю минералочки.

Дима встал и быстро зашагал в указанном направлении. Вскоре, словно от мысли «а не привидилось ли мне всё это?», он обернулся. Лир скромно сидел на скамеечке. А куда он денется? Дима с силой рубанул ладонью по кустам, так что посыпались листья, и двинулся дальше…

Возвращаясь и проходя под домовой аркой, Лепатов остановился – что-то его забеспокоило. Дима свинтил крышку у бутылки, прислушался, как неистово вырываются наружу неугомонные пузырьки газа – этот звук, усиленный голыми стенами, интенсивно метался между ними и вылетал на свободу через два полукруглых проема. Сделав короткий глоток, он резко отбросил бутылку в сторону и побежал к центральной части двора.

Еще не успев перемахнуть через плотные заросли сирени, Дмитрий услышал внутри себя, в мозгу, слабый, едва слышимый голос. Он воспринимался как бегущий текст на дисплее электронного информатора или как архаичные печатные ленты телеграмм с рублеными фразами, которые словно в вязкой полудрёме, пробивались к сознанию откуда-то издалека, сквозь множество преград: «Не волнуйся. Стой, где стоишь. С тобой ничего страшного случиться не должно». Дима отыскал в кустах небольшую брешь, слегка раздвинул ветки и буквально оцепенел.

Прямо посередине детской площадки примерно на уровне «горки» зависла огромная черная-черная «семечка», будто из реального мира грубо выдернули кусок пространства, оставив мрачную дыру пустоты. Ее диаметр составлял порядка шести-восьми метров. Объект вообще не отражал никакого света, в том числе и от собственного направленного излучения, цепко протянувшегося к земле. Вокруг была такая давящая тишина, что казалось, как при монтаже фильма – изображение пустили, а звук вырубили.

Голубой луч, похожий на толстую, упругую и абсолютно прямую молнию – фрагмент инопланетной античной колоннады, только не высеченный из мрамора, а вылепленный из полупрозрачной плазмы, продолжал хищно подтягивать к кораблю Праймер-коордитатора. Чувствовалось, что тот сопротивляется из последних сил. Когда от Творца до поверхности «тарелки» осталось не более двух-трёх метров, Дима вновь услышал призрачный голос: «Энергии больше нет. Силовой луч гастов не позволяет осуществить возврат в Центр. Не могу допустить захвата себя и хронокорректора. Активирую самоуничтожение. Прощай».

Лир ди Канн произвел какие-то быстрые манипуляции со своим «напульсником», и мгновение спустя вместо его фигуры во плоти образовался бледный фиолетовый контур в форме человеского тела. Ещё Диме показалось, как от теменной области головы (вернее, от того места, где была голова) отбросило нечто вроде энергетической пуповины. Или только показалось? А еще через секунду контур исчез. Луч гастов тут же втянулся в корпус корабля, который сделал легкий крен градусов на пятнадцать и, будто диск-снаряд какой-то фантасмагорической дьявольской катапульты, с умопомрачительной скоростью рванул в звёздное небо – бесстрастного наблюдателя, и растворился в темени.

Димины глаза отражали бледные фонарные отсветы словно две гигантские плошки. Он стоял, не шевелясь, пока где-то на соседней улице не пропела сирена полицейской машины – Дима вздрогнул. Он не чувствовал ни собственного тела, ни разума. Так бывает на выходе из тьмы кинозала, после просмотра захватывающего фильма, когда твоё сознание витает где угодно, но только не находится на положенном месте в голове.

Спустя полчаса Дима сидел дома, зачем-то задернув шторы на окнах, которые сроду никогда не задергивал, будто они могли укрыть его от зловещих и неуловимых гастов, и держал стакан с водой. Почему-то сейчас ему захотелось выпить самой обыкновенной воды.

— М-да, не везет Творцам с земными путешествиями, — прошептал Дмитрий Лепатов, — стопроцентная смертность. Второе пришествие и опять неудача. Может я сплю и вижу сон? — Дима не стал себя щипать, поскольку и так понимал, что всё-таки бодрствует.

— Объяснение одно – гасты засекли Лира по излучению его прибора. Уж не знаю, что это за излучение, но его, вероятно, оказалось вполне достаточно, чтобы эти замечательные физики, как их похвалил сам Первичный координатор, обнаружили для себя нечто очень странное и прибыли к запеленгованной точке. Скорее всего самый сильный всплеск они зафиксировали в момент хроносмещения и появления Лир ди Канна в нашем мире. Именно тогда гасты сделали предварительные выводы, определив общую зону поисков, ну а потом, следуя уже более слабому фону прибора, нашли конкретное место. А может Лир заранее почувствовал что-то недоброе? И специально, чтобы отвести от меня подозрения, дал невзначай ментальную установку и отослал в магазин? – типа «посторонний прохожий». Тогда сердечное ему спасибо! А то лежал бы я сейчас у гастов на операционном столе со вскрытой черепной коробкой.

* * *

Не далее как в воскресенье по кабельному телевидению, в самом конце недельных новостей, перед прогнозом погоды, Дима увидел прелюбопытный сюжет: двое, как всегда нетрезвого вида, бродяг клялись и божились, что ночью во дворах одной из улиц (точное местоположение они не запомнили) наблюдали матово-черный летающий диск средних размеров и исходивший из его чрева толстенный голубой луч. Перебивая друг дружку, с невероятным напряжением мимики, краснорожие бомжи пытались выудить из своего скудного лексикона слова для описания увиденного. В результате у них вышел крайне не литературный рассказ. Стоявшие рядом люди выдали комментарий: мол, изображение, преломленное стеклом водочной бутылки, сильно искажается, на что забулдыги дружно ответили возмущенными воплями. Однако нашелся и более приличный человек, который вспомнил, как пятничной ночью из кухонного окна видел какую-то странную тень, а рядом с ней -  голубоватое свечение, но, откровенно говоря, подумал, что просто не достаточно разлепил заспанные глаза. На этом интервью и завершилось. Диктор дал короткий, но глубокомысленный комментарий по поводу внеземного разума, после чего пустили рекламную заставку.

Дима выключил телевизор и в задумчивости уставился на кресло, где почти двое суток назад сидел его новый знакомый.

На крыше

Еще в середине лета Дима приобрел телескоп с трёхсоткратным увеличением, но в силу непродолжительности летних ночей так его и не опробовал. Сейчас было самое время – ночи стали уже достаточно длинные, чтобы к одиннадцати-двенадцати успело стемнеть до черноты, и в то же время на улице относительно тепло. Договорившись, за пару пива, с приятелем, обслуживавшим кабельную аппаратуру на чердачном этаже, Дима получил в свое полное распоряжение в ночные часы ключи от чердака собственного дома, которые при необходимости заимствуя вечером, с утра клятвенно обещал возвращать их владельцу в целости и сохранности.

Первая сентябрьская ночь по-хозяйски вступила в свои права. Небесные фонарики-звёзды робко и безуспешно пытались конкурировать с вихрящейся галактикой городских огней – тёплых и родных, в отличии от холодного и таинственного мерцания далёких светил.

Дима сидел на старой, когда-то выкрашенной в темно-красный цвет, обшарпанной табуретке, водруженной на залитую битумом плоскую крышу многоэтажки. Рядышком учтиво стоял его новехонький телескоп.

— Ну надо же – никого, кроме нас! В целой вселенной! Со временем людям придется здорово попотеть, чтобы восполнить это серьезное упущение. Вот ирония судьбы – а ведь, ей-ей, именно стремление найти  себе братьев по разуму приведет человечество к звёздам. Зуб даю! Мифических братьев, которых ни в одной галактике нет и в помине! Но знаю-то об этом наверняка лишь я один! А может Лир ди Канн и его Творцы ошибаются? Может они еще кого проглядели, кроме гастов? Ну а что — они почти такие же люди как и мы (имел счастье узнать), а человеку свойственно ошибаться…

Дизайнер Дмитрий Лепатов с азартом потер ладони, приложил глаз к окулятору телескопа и торжественно объявил:

— Начнем, пожалуй, с Альфа Центавра!

Похожие статьи:

Рассказы → клуб одного человека

Статьи → Нитлилунгская философия. Версия Архитекторов

Рассказы → Зима в дождливом мире.

Рассказы → Битва Титанов

Рассказы → Разговор на вокзале