Проклятие Гало Дрейфуса

Проклятие Гало Дрейфуса.

Ник Трейси

               У Гало Дрейфуса был одноэтажный каменный домик на берегу реки, доставшийся ему в наследство от дяди затворника.  Рядом с домиком рос раскидистый дуб с веревочными качелями.  Других примечательных растений поблизости не наблюдалось. На западном небе вырисовывался неровный зубастый профиль Баракуда-сити, города небоскребов. Между домиком Гало и городом раскинулась выцветшая на солнце пустошь. То тут, то там на этой пустой земле вздымались бугры и кучи мусора. Порой Гало выходил на крыльцо и видел, как над пустошью взвивается длинный хвост клубов пыли.  Это ехал городской многотонный мусоровоз с автоматическим прессом внутри. Мусоровоз постепенно вывозил из города продукты жизнедеятельности многих миллионов людей.  Мусоровоз долго петлял между мусорными кучами, а после вываливал спрессованные отходы в более-менее не занятое место. Так появлялись новые кучи.

             Кроме домика, Гало имел небольшой капитал, который он откладывал с дохода от продажи запрещенных растений, выращенных в замаскированной теплице на той стороне реки. Для переправы на другой берег у Гало была крошечная лодка, которую он хорошо прятал в зарослях камыша.

             Каждый первый четверг месяца водитель мусоровоза подъезжал прямо к домику Гало, чтобы забрать у него большой пакет из под собачьего корма. Получив пакет, водитель передавал Гало небольшой тряпичный сверток с пачкой денег. На эти деньги Гало купил себе телевизор, компьютер, проигрыватель, холодильник, стиральную машину и еще разного по мелочи. На самом деле в пакете не было ничего такого, чтобы понравилось собакам. В пакете находились хорошо высушенные листья запрещенных растений, которые заготовлял Гало на том берегу. Эти листья потом продавались по нелегальным каналам жителям Баракуда-сити. Традиционно их использовали, как чай, заваривая в кипятке. Другие предпочитали их просто скуривать. Листья Гало позволяли городским жителям представлять себя в одиноком домике где-то на берегу реки. Это их расслабляло после трудовых будней. Гало не употреблял свои листья. У него уже и без того был домик на реке.

                А вот чего у Гало не было. У Гало не было девушки, несмотря на то, что ему уже прогрымыхало тридцать. У него не было собаки, хотя в доме постоянно складировалось около тонны собачьего корма. У Гало не было друзей, если не считать мусорщика, с которым он перебрасывался парой слов в месяц.  У Гало не было честолюбивых замыслов по улучшению благосостояния человечества. У Гало не было планов на обретение семейного счастья. Но самое главное – у него не было покоя.

                Покой Гало потерял в четырнадцать лет,  в тот же год, когда он лишился девственности.  В то время дядя еще не умер, а сам Гало жил в в стодвадцатиэтажном жилом комплексе трущоб Баракуда-сити. Это были славные деньки, когда мысли отдавались настоящему и будущее казалось безграничным счастливым толстяком с шоколадкой за спиной. Вместе с другими мальчишками Гало бегал в китайский квартал на местные разборки, получал синяки, гонял на велике по черепичным карнизам вьетнамских торговцев опиумом, лазил ночами в салон игровых автоматов, тырил жвачки полными карманами из стеклянных аквариумов, раскрашивал чернилами дюплексы ирландских радикалов, прокрадывался на полосатую улицу поглазеть (а иногда и пощупать) на пуэрториканских проституток.

                В один из таких вот безоблачных дней подросткового буйства Гало возвращался домой под утро через китайский квартал.  В то далекое время он был влюблен в запретную азиатку и потому ему приходилось, на свой страх и риск, ходить по ночам одному в чужих территориях.  Гало пробирался через темный узкий переулок, который так же служил задним двором китайской закусочной. Граница китайского квартала отмечалась сеткой между кирпичными зданиями. Гало уже полез наверх, как из двери черного хода его кто-то окликнул. Это был старый китаец в белом замызганном фартуке и с тяжелым магнумом в руках.

— Стой! – сказал китаец. – Спускайся!

               Гало послушно спрыгнул вниз. Он знал, что в этих местах его свободно могли пристрелить, а после закатать в мусорный бак и никто бы его не нашёл. С магнумом наперевес китаец подошел к мальчишке вплотную, встав в полосу света от уличного фонаря. Гало с ужасом увидел, что через все лицо китайца проходит глубокий белый шрам. 

— Ты больше не будешь бегать здесь – сказал назидательно китаец.

               Гало был мальчишкой из банды, а потому нашел в себе гордости не умолять о пощаде. Он решил, что его вот-вот должны убить. Однако китаец не стал убивать парня. Вместо этого он выставил перед лицом Гало свою старую левую ладонь, на которой был вытатуирован неизвестный цветок. Точнее это был не весь цветок, а только его бутон. Изящество и замысловатость линий, которые обрисовывали контур многочисленных странных лепестков, загипнотизировали мальчика. Гало смотрел на татуированный цветок несколько секунд и глаза его делались все шире. Ничего прекрасней в своей жизни он не видел. Девочка-азитка, в которую он был влюблен по уши, мигом вылетела из головы. Сердце Гало едва не взорвалось от переизбытка восторга.

— Больше ты не увидишь этот цветок – сказал китаец, сжимая ладонь в кулак – Но ты будешь искать слова, которые в точности передадут то, что узрели глаза.

               С той минуты Гало потерял покой. 

               Не склонный к наукам, он, однако, принялся изучать всё, до чего дотрагивался его разум. Он штудировал учебники по физике и химии, вызубрил ботанику с зоологией, знал названия многих звезд и умел высчитывать орбиты далеких планет. Он прочитал тысячи книг людей, которые пытались нарисовать любовь и счастье с помощью слов. Он прошел сотни тысяч километров вместе с героями средневековых романов. Он проплыл миллион морских миль с пиратами, крадущими прекрасных принцесс. Он преодолел миллиарды и миллиарды парсек на вымышленных космических кораблях, что пытались найти край вселенной. Гало отчаянно искал нужные слова. Те самые слова, которые помогли бы ему увидеть тот чудный цветок снова.

            Время шло и, когда Гало переселился в небольшой домик  у реки, он нашел способ жить и посвящать своему единственному занятию  большую часть времени в сутках. В двадцатилетнем возрасте, отсоединенный от большого города, Гало сел за пишущую машинку. Раз в сутки он ездил в теплицу за реку, чтобы полить незаконные растения. Всё другое время он посвящал письму.

            Тот призрачный цветок, утопающий в грубой коже старого китайца, был больше, чем просто рисунком. Опытным и пытливым умом Гало со временем понял, что цветок — это ключ к идее магической красоты. Поняв идею, Гало мог бы раствориться в самой красоте. Гало видел идею в общих чертах и пытался вырвать из тумана сознания целое. То целое, что сделало бы его счастливым. Гало писал изо дня в день около десяти лет. Это был сложный мозаический роман, в котором главы, как частицы пазла, сшивали лоскутки эфирного совершенства.  Гало писал и переписывал его сотни раз. Он придумывал бесконечные образы, он лепил дворцы из воздуха и заставлял бумагу цвести от обилия эпитетов. Гало стал одержимым своей книгой. В нем никогда не было настоящего честолюбия писателя. Гало и не помышлял о том, чтобы показать свою рукопись свету. Все исписанные листы складывались в дальний угол. Гало перебирал их все эти годы, перечитывая снова и снова, разрывая недостаточно хорошие главы и, заряжая чистые листы, для написания новых.

            В лихорадке этой писанины Гало забывал смотреться в зеркало. Он почти не общался с людьми. Когда его лицо зарастало, он срезал волосы ножницами. Мир для Гало сузился до этого домика у реки и теплицы за рекой.  Его денежное состояние занимало почти весь винный погреб. Ему не на что было тратить свои деньги.  Блестящие глаза Гало всегда витали в других измерениях.

            Шли годы и каждый новый день для Гало проходил с привкусом отчаяния. За десять лет он ни разу не улыбнулся. Цель оставалась всё так же далека. 

             Водитель мусоровоза – худощавый мужичок по имени Вацлав Кочик, эмигрировавший из Польши с женой и двумя детьми — замечал, что с парнем у реки не все в порядке. Он получал неплохой процент за доставку зелья и потому особо старался не вмешиваться в дела Гало. Однако всякому невмешательству есть свой предел.  Как-то раз в четверг из середины лета Вацлав, забирая груз и покуривая сигаретку, спросил у Гало, все ли с ним хорошо.

— Я в порядке – ответил Гало, хотя лицо его было все равно, что черная туча – Спасибо, что поинтересовался.

— Может, привезти что из города?

— Нет, спасибо. – сказал Гало, возвращаясь в дом за печатную машинку.

             Но Вацлав всё же решил чем-то помочь своему другу. Он привозил ему из города дешевые комиксы, видеоигры, светильники в виде смешных зверей. Словом, пытался как-то развеять затворника. Гало был благодарен за эти невинные подарки, но все они оставались нетронутыми, складываясь в наиболее свободном углу дома. Иногда, словно выплывая из тумана витающих в воздухе слов, Гало, ради приличия, спрашивал  о семье Вацлава, но никогда не слушал, что тот говорит в ответ. Гало всё было до лампочки. Гало был проклят идеей прекрасного.

               30 августа 2064 года Гало Дрейфус прекратил работать над рукописью.  Это был труд десяти лет его жизни, не считая шести лет, которые он созревал в уме.  Переписывая роман в последний раз, Гало понял, что находится так же далеко от цели, как он был в начале. Десять лет прошмыгнули, как мгновение. И ничего.

               В приступе отчаянной злости Гало поместил все листы на старую садовую тележку и отвез труд своей жизни в ту часть городской свалки, откуда невыносимо несло разложением большого города. Запахом, который Гало не замечал десять лет. Взобравшись на край мусорного кратера, в которой копошились жирные крысы, Гало перевернул тележку. Листы, тяжелые от художественной мощи литературного языка Гало и обилия глубоких смыслов, перекатываясь и соскальзывая, протянулись от края кратера в самое его дно. Несколько листков подхватило ветром и понесло в сторону реку. Волосатый Гало взирал на раскиданные в мусоре листы с хмурым лицом пилигрима, который отрекся от всех земных радостей ради слова господня. Часть листов тут же стали рвать крысы, поглощая слова и предложения, которых никогда не увидит большая публика.

              У Гало не осталось сил для эмоций. Другой мог закричать или попытаться собрать рукопись обратно в тележку, но Гало не стал этого делать. Глядя на крыс, поедающих исписанные листы, Гало лишь сказал « К дьяволу», после чего повернулся и пошел прочь. Дома он сел в кресло, включил телевизор и взял один из тех дешевых комиксов, которые ему привозил водитель мусоровоза.  Комикс был об отважной девятилетней девочке Франческе. Она рубила злых демонов направо и налево. Гало перевернул страницу и сам не заметил, как увлекся этой дешевенькой историей.

              Утром приехал мусоровоз. Вацлав, уже по обычаю, привез новых комиксов и деньги за прошлую партию зелья. Он заметил, что в парне у реки ( так он его называл про себя) что-то изменилось.

— Что-то случилось? – спросил вежливо Вацлав.

— Нет — как всегда рассеяно отозвался Гал и, прежде чем попрощаться, вдруг встал в нерешительности – То есть да.

— Что такое? – Вацлав сделал озабоченное лицо.

— Понимаешь, я долго работал над книгой. Десять лет. И все коту под хвост. У меня не получилось.

               Вацлав долго и молча смотрел на Гало.

— Не бери в голову, дружище – наконец заговорил он. – Твои проблемы поправимы, а вот мой сын чахнет с каждым днем. Я не могу его спасти, понимаешь? Не могу. Он умирает. И этого не изменить.

— Что?  Когда?– впервые у Гало в глазах появилась осмысленность. С только лет он пропускал мимо ушей слова своего курьера и только теперь услышал, о чем тот говорит.

— Ты не слышал – с пониманием сказал Вацлав – Ты был не здесь.

— Да, прости… Я..

— Три года назад ему поставили диагноз СПИДА.

— Я дам денег — спохватился Гало – У меня много. Я дам.

— Не стоит – Вацлав улыбнулся – Деньги для меня не проблема.  Лучше вытащи себя из этого дерьма.

— Мне очень жаль, приятель – Гало даже присел от наплыва неизвестных чувств — Господи, как же это так?

— Богу виднее. – Вацлав с мешком зелья на плечах двинул к мусоровозу.

— Я приду – Гало порывисто встал на ноги -  Я приду навестить его.

           Мусоровоз уехал, поднимая клубы пыли, а Гало еще долго провожал  его взглядом.

***

            Сыну Влацлава Кочика – водителя мусоровоза, который подрабатывал поставками запрещенного зелья, было десять лет. Его звали Винсент. Мальчик заразился вирусом из-за медсестры, которая забыла сменить иглу, делая прививку от дифтерии. Винсент действительно умирал. Его поместили в специальную палату, где кровати ограждены полиэтиленовой клеткой. Любой воздушный микроб мог убить Винсента в считанные часы. Родители очень любили Винсента. Они хотели, чтобы их сын вырос и стал кем-нибудь. Винсент знал, что умирает. Сосед по палате, сорокалетний гомосексуалист писатель из Бразилии, рассказал мальчику, что если молится очень долго пресвятой Деве, то она может послать ангела, который излечит от любой болезни. Мальчик был очень впечатлительным. Кроме того, он очень хотел жить, чтобы стать кем-то. Каждую ночь, когда все посторонние уходили, он подходил к окошку больничной палаты и, встав на колени, молился пресвятой Деве. Винсент слышать не слыхивал о двинутом писателе Гало Дрейфусе.

***

           В ночь на 31 августа Гало не мог заснуть. Впервые в своей жизни он думал не о рукописи, а о чем-то другом. Точнее, о ком-то другом. Он думал о сыне своего курьера.

           В эту же ночь на свалке работали бульдозеры. Работы были связаны с муниципальной программой по переносу части мусора в другое место. Бульдозеры сгребали мусор в кучу, затем механические лапы поднимали мусор и сваливали его в грузовики. Работа шла полным ходом.  В третьем часу ночи бульдозерист, работающий на свалке, решил перекурить. Он заглушил бульдозер у того самого мусорного кратера, в который Гало вывалил свою рукопись. Бульдозерист едва закурил, как заметил за краем кратера, с той стороны, синеватое свечение. Толстый водитель с залипшей к губам сигареткой поднялся на край кратера, где еще днем стоял Гало. Внизу он увидел около десятка цветущих оливковых деревьев. Все они росли прямо из гниющих отходов, в которых ползали крысы. На ветвях, на глазах изумленного бульдозериста, распускались белые цветы. 

            Ошеломленный водитель бульдозера решил не трогать эту кучу мусора. Он развернул бульдозер, чтобы убирать мусор в другом месте. Под колесо этого бульдозера совершенно случной попала одна из крыс, что днем перекусила десятилетней рукописью Гало Дрейфуса. Кишки крысы под многотонной машиной вылезли наружу, как зубная паста из тюбика. Кровь крысы была заражена неизвестной бактерией, которая проникла в организм грызуна вместе с краской печатной машинки. Крыса мгновенно умерла.

            Однако её внутренности привлекли внимание жирной чайки. Чайка спикировала вниз и в два присеста отправила перемолотую крысу в свой желудок. Крыса оказалась с необычным привкусом. Чайка почувствовал себя как-то неважно и, совершенно дезориентировавшись, полетела в сторону Баракуда-сити. Что-то внутри чайки никак не могло усвоиться организмом. Петляя между небоскребами, чайка врезалась в окно палаты хосписа, где держали умирающих от неизлечимых болезней. По какой-то загадочной причине это было то самое окно, перед которым стоял на коленях мальчик Винсент – тот самый, что умирал от СПИДа. Винсент которую ночь подряд просил у пресвятой Девы ангела, чтобы тот вылечил его. Поэтому нет ничего удивительного в том, что когда чайка стукнулась об окно, все существо мальчика взлетело выше потолка. Он решил, что молитва услышана. Винсент быстро поднялся с колен, открыл окно, но увидел …всего лишь чайку, недвижно лежащую на оконном карнизе. Его лицо тут же сделалось невыносимо грустным.  Он уже хотел закрыть окно, как вдруг чайка ожила, замахала крыльями и больно цапнула Винсента за щёку. Он вскрикнул и, схватившись за щеку, назвал чайку обидным запретным словом, которым можно пользоваться только взрослым. Однако Винсент подумал, что раз он умирает, то ему тоже можно разок другой нарушить запрет. Чайка укусила его до крови. Вместе с укусом в организм мальчика попала странная бактерия. Винсет залез в свою полиэтиленовую клетку и с тяжелым вздохом зарылся с головой в оделяло. Во сне он видел страшных крыс.

            Утром у Винсента взяли кровь на анализ. В полдень результаты лежали у лечащего врача. Винсент был полностью здоров.  К концу дня его окружали десятки врачей и репортеров.

***

                31 августа рано утром  Гало Дрейфус, писатель без честолюбивых замыслов, проклятый идеей о красоте, вышел на берег реки с мыслью о больном мальчике. Сегодня он намеревался навестить его и думал, чтобы ему прикупить. На горизонте всплывало огромное жирное солнце. Река была безмятежна.

               Гало впервые видел мир глазами человека, а не писателя. Он впервые чувствовал себя спокойным.

Конец.