Григорий Неделько
Властитель Ночи
Только богам открыты предначертания судьбы.
(Из изречений философов Древнего Египта)
I
Испокон веков человечество интересуют великие тайны прошлого, в которых даётся объяснение царящему в мире порядку вещей. Однако некоторые из этих тайн запрятаны так глубоко, сопряжены со столь могущественными силами и овеяны таким ореолом ужаса, что, вероятно, лучшим было бы никогда не находить их разгадок, оставив вселенной её вечное право на установление своих, запредельных законов. Тем не менее, волею случая я оказался втянут в события, масштаб которых начинаю понимать лишь сейчас; их подробности я и собираюсь изложить далее, несмотря на то, что сама мысль о произошедшем на территории загородного дома дяди Марка обрекает меня на бессонную ночь, полную неизъяснимого, но теперь вполне определённого страха – страха, не отпускающего мою душу вот уже долгие годы…
В то время я был аспирантом факультета журналистики Московского Государственного Университета и преподавал поступающим русский язык. Телефонный звонок, круто изменивший мою жизнь, раздался, будто бы нарочно, в сумеречную пору, которой приписывают разные мистические свойства. Закончив порученную мне бумажную работу, я в одиночестве пребывал на кафедре, ожидая, когда вернётся мой научный руководитель. Но Андрей Валентинович всё никак не возвращался, и я скучал, грыз зажатый в левой руке карандаш, а правой играл на компьютере в «Сапёра». Звонок смартфона отвлёк меня, и я нарвался на мину; проворчав что-то по этому поводу, я не глядя взял трубку и буркнул: «Алло».
— Миша, привет! Это Аркадий, — послышался голос двоюродного брата. – Не занят? Скажи, не мог бы ты приехать к нам в загородный дом? Поверь, это очень важно!
В голосе кузена сквозило явное волнение. Я уточнил, что случилось, однако Аркаша только повторял одно и то же: дело срочное, требуется моё присутствие, причём надо приезжать как можно скорее. Не в привычках брата было разыгрывать людей, к тому же столь нарочито, а потому я согласился навестить родственников завтра утром – вот только отпрошусь у научного руководителя.
— А не мог бы ты приехать сегодня вечером? – спросил Аркадий, и я отчётливо ощутил дрожь в его голосе.
Кузен определённо чего-то недоговаривал; впрочем, я не стал его расспрашивать по телефону – узнаю всё, когда прибуду.
— Хорошо, постараюсь, — сказал я.
— Спасибо! – живо откликнулся Аркадий и повесил трубку.
Случившееся показалось мне весьма загадочным и странным, хотелось немедленно выехать за город, чтобы выяснить, что же произошло в дядином доме.
Я всё ещё размышлял на эту тему, когда вернулся Андрей Валентинович; как мог внятно, я обрисовал ему ситуацию. Высокий, полный и хмурый, мой научрук лишь внешне производил впечатление невесёлого человека – на самом же деле он был очень доброжелателен. Внимательно выслушав меня, Андрей Валентинович разрешил взять отгул на несколько дней. Я поблагодарил его, быстро собрал вещи, бодрой походкой вышел из кабинета, а час спустя уже ехал на своём «форде» за город.
Дом моего дяди Марка располагался в северо-западном направлении от Москвы, в нетронутых лесах Тульской области, на участке площадью два гектара. Обычному человеку не удастся купить землю в столь тихом, красивом, девственном месте, но у дяди имелись связи в правительстве.
К тому времени, когда я приехал, уже стемнело, и окружающие дом высокие толстые деревья с пышными кронами напоминали во мраке полк гигантских часовых из потустороннего мира. Открыв замок на литых металлических воротах ключом, который когда-то дал мне дядя, я отметил про себя, что охранники никак не отреагировали на моё появление. Немного удивлённый этим – обычно сторожа вели себя гораздо более ответственно, — я припарковался, вылез и окинул взглядом представшее передо мной двухэтажное строение.
Внушительного размера, деревянное, оно будто бы явилось из прошлого, а точнее, из книг о жителях Востока. Такими изображали дома тамошних богатых людей, и, может статься, именно на книжных страницах обнаружил прообраз своего будущего «дворца» мой дядя. Я оглядел красные треугольные крыши с изображёнными на них иероглифами и раздвижные двери, почувствовал обманчивое ощущение хрупкости, поскольку здание представляло собой на редкость масштабный образчик архитектуры. Лишь брёвна, толщина дверей да ещё несколько незначительных деталей выбивались из общей картины, давая понять, что перед вами не аутентичный дом, а стилизованное строение. Возвышаясь, словно древнее, огромных размеров существо, будто предводитель часовых-деревьев, оно впечатляло своими размером и формой; оставалось лишь гадать, каким образом очутилось здесь, среди российских берёз и сосен, эта частичка Азии, пропитанная характерными атмосферой и духом. Окружавший владения высокий, потонувший в тени забор с колючей проволокой лишь усугублял ощущение чего-то грандиозного, непредставимого. По периметру дома горели фонари, горстями бросая свет на стены, удивительно чётко виднеющиеся на фоне сгустившейся темноты. Асфальтовая дорога заплелась кольцом, точно змея-монстр, по её бокам рос аккуратно подстриженный газон. В будке, на толстой цепи, сидел волкодав – белый в крупных чёрных пятнах; при моём приближении он радостно завилял хвостом.
— Привет, Барон! – Когда пёс подбежал ко мне, я потрепал его по холке и направился к лестнице натурального древесного цвета.
Не успел я подойти к массивным ступеням, ведущим на крыльцо, как входная дверь открылась и мне навстречу вышел Аркадий. За то время, что мы не виделись, кузен немного прибавил в весе и укоротил шевелюру, отчего плотное лицо его казалось ещё шире. Поднявшись наверх, я заметил на губах брата вымученную улыбку: он, несомненно, был рад меня видеть, но что-то тревожило его, и это ясно проступало на выразительном лице, которое я бы сравнил с лакмусовой бумажкой. Мы поздоровались, и Аркаша провёл меня в дом.
Внутри ничего не изменилось с тех пор, как я был тут в последний раз, — меня встретила давно знакомая атмосфера роскоши: дорогие обои, подлинники картин на стенах, хрустальные люстры, мебель из натурального дерева. Дыхание Азии ощущалось в каждой комнате, и намного яснее, чем снаружи: к созданию дома мой дядя Марк, страстный поклонник восточной самобытности, привлёк одного опытного японца-дизайнера. Рисунки на обоях были выполнены в той же манере, что и крыша; столы, стулья, диваны и кресла – стилизованы под мебель Страны Восходящего Солнца; в извивах ламп и светильников чётко просматривалось видение мастеров Востока; на книжных полках стояли произведения его виднейших творцов – от Конфуция до Мураками, — а картины, написанные такими известными в определённых кругах художниками, как Сато и Куроки, украшали стены комнат. Помнится, раньше находилось немало охотников до здешних богатств, один раз дом даже обворовали по-крупному – вынесли почти всё. После этого случая, потратив баснословные деньги на восстановление внутреннего убранства, дядя провёл по забору колючую проволоку. Кроме того, в помощь Барону, питомцу элитного собачьего клуба «Лучший друг», он нанял двух охранников, которые круглыми сутками, посменно, обходили с дозором владения.
Мы прошли в гостиную; Аркадий предложил мне сесть, а сам отправился на кухню за едой. Когда брат поставил на стол продукты – салат, колбасу, кетчуп, водку – и устроился в кресле по соседству, мы начали трапезу. Происходила она практически в полном молчании: Аркаша был погружён в себя, что явствовало из всего его облика. Когда же я попросил кузена объяснить, зачем он в срочном порядке вызвал меня сюда, плотное живое лицо его потемнело, словно бы я напомнил ему о событиях невыразимо мрачных, которые брат совершенно не желал вспоминать. Наконец, Аркадий заговорил, и сильное волнение слышалось в его голосе:
— Это началось около года назад, совершенно внезапно – никто не был к такому готов. Мой отец всегда отличался эксцентричностью, но никогда она не переходила в сумасшествие. В последнее же время он стал словно сам не свой: ведёт себя очень нервно, почти не разговаривает и проводит непонятные ритуалы.
— Какие ритуалы?
— В том-то и дело – он всё держит в секрете. Но я подозреваю, что тут не обошлось без Ильинского. Этот тип, папин приятель, завзятый сектант. Думаю, он втянул отца в тайное общество поклонников дьявола. По ночам я слышу, как папа громко произносит во сне непонятные слова, — я даже записал их. – Аркадий вынул из кармана сложенный листок бумаги и протянул мне.
Развернув его, я прочёл:
«Алхазред… Лавкрафт… Йа! Йа! Ктулху фхтагн!..»
— А ещё что-то про уничтожение существующего порядка, — добавил Аркаша, — и… забыл… Он непрестанно что-то бормотал, когда бодрствовал, но в последние дни замолк, и теперь из него слова не вытянешь.
— Ничего не понимаю, — признался я, возвращая записку. – И при чём тут записанное тобой?
— Ты знаешь, что означают эти слова?
— Да. Абдул Алхазред – мифический персонаж, придуманный писателем Говардом Лавкрафтом, безумный араб, якобы автор самой страшной колдовской книги на Земле – «Некрономикона». Ктулху – злое божество, похожее на громадного осьминога, тоже измысленное Лавкрафтом. По версии автора, Ктулху пытался захватить Землю, но потерпел поражение и был заперт Старшими Богами, воплощениями добра, в городе Р’льех где-то на дне Атлантики. А остальное – слова заклинания, будто бы вызывающего из пучин древнего тёмного бога в мир людей.
Пока я говорил, меня не отпускало ощущение пустоты и чего-то враждебного, затаившегося совсем близко. Я попытался отогнать это чувство, но оно только усилилось. Брат молчал; я решил не торопить его, встал с кресла и прошёлся по комнате, однако волнение не отступило. Подойдя к картине, висевшей над мягким, покрытым пледом диваном, я стал рассматривать её: что-то в японском духе, какой-то домик или иное, похожее на домик деревянное строение прямо посреди поля, окружённого лесом. Изображение отчего-то напомнило мне дядин «дворец»: тоже лес, тоже восточный стиль, и – ночной мрак. В картине преобладали тёмные тона; я не суеверный, но мне казалось, что она прямо-таки излучает негативные эмоции. Почему? Ведь на ней не нарисовано ничего жуткого или сверхъестественного…
— Этой картины раньше тут не было. Откуда она? – спросил я.
— Отец притащил, — задумавшись о чём-то своём, ответил Аркаша. – Я его спросил, где он нашёл подобное… творчество, но папа только молча сверкнул на меня глазами.
Тяжело вздохнув, Аркадий принялся убирать со стола.
— А Лиза уже спит? – поинтересовался я, имея в виду домработницу моего дяди, миниатюрную подвижную узбечку с завитыми, крашеными в белое волосами. Конечно, имя у неё было совсем иное, но для простоты она представлялась Лизой. Раньше она здесь готовила еду и наводила порядок.
— Лиза ушла.
— Куда?
— Не знаю. – Аркадий пожал плечами. – Она ушла – они все ушли после смерти Артура.
Я в тот момент стоял возле каминных полок, удивлённо рассматривая скопившуюся на них пыль, когда кузен произнёс эту фразу. Артуром звали одного из охранников.
— Отчего он умер? – уточнил я, чувствуя, как очень неприятно заныло сердце.
— Кабы знать… Даже у полиции нет никаких версий. Хотя уголовное дело они всё же возбудили, но это так, номинально. – Аркадий повернулся ко мне, и я прочёл в глазах брата неимоверный страх. – Пару дней назад, ночью, Артура нашли мёртвым в его комнате наверху. Я был там, я видел его… и слышал… О боже, как он кричал!.. Мы все тотчас бросились к нему и застали там картину, о которой меня чуть не вывернуло наизнанку. Это даже телом назвать нельзя: только куски, ошмётки – и клочья одежды. И его не расчленили, нет. Приходил судмедэксперт – он заявил, что Артура точно… точно разорвали на части… ещё живого. Сначала безумие моего отца, затем это… В общем, смерть Артура стала для работников последней каплей, и они покинули нас – все до единого.
Я замер, не в силах вымолвить ни слова.
— А где сейчас дядя? – спросил я, чтобы нарушить невыносимую тишину.
— Сидел в своей комнате и что-то бормотал, когда я выходил встречать тебя.
— Он знает, что я приехал?
— По-моему, да, но ему всё равно. Он занят своими ритуалами. Однажды заглянув в его комнату, я увидел начертанные на полу символы неизвестного мне происхождения – я распознал только пентаграмму. А ещё у него на рабочем столе стояла гора пыльных фолиантов, при взгляде на которые мне вдруг сделалось невыразимо жутко.
— Может, стоит навестить его?
— Думаю, это плохая идея. Да и дверь в комнату у него всегда закрыта. Я потому и хотел, чтобы ты приехал сегодня, — надеялся, что тебе удастся застать отца прежде, чем он займётся своим идолопоклонничеством.
Наверное, я был под сильным впечатлением от его рассказа, потому что кузен ободряюще положил руку мне на плечо и сказал:
— Не переживай. Конечно, всё страшно и непонятно, но жить с этим можно. Я ведь живу. – И улыбнулся, хотя улыбка вышла ещё более натужной, чем прежде, — Аркадий не верил в собственные слова. – Ладно, пойдём, я покажу тебе твою комнату.
Место, отведённое мне для ночлега, находилось возле лестницы, тогда как дядины апартаменты располагались в конце коридора. Я подошёл к его двери, наклонился к замочной скважине, чтобы лучше слышать то, что происходит в комнате, однако оттуда не доносилось ни звука. Либо дядя Марк молчал, либо очень тихо проводил свои ритуалы – так, чтобы кто ненужно не услышал, — либо…
И тут изнутри раздалось какое-то бормотание, причём то был голос не моего родственника. Я вслушивался, пытаясь разобрать, что говорят, но ничего не получалось: произносимое складывалось в звуковую кашу, в нечто без смысла. Или мне так казалось, поскольку я не разбирал слов?
— Дядя, — негромко позвал я.
Всё тут же стихло – тишина заволокла собой коридор. Я простоял ещё какое-то время, прислушиваясь, но бормотание не возобновилось, и я ушёл к себе в комнату…
…Спал я плохо: стоило смежить веки, как перед глазами возник образ безумно хохочущего старика, чем-то отдалённо напоминающего дядю Марка. Сумасшедший пытался собрать Артура из кошмарных, рваных останков, просто соединив их между собой. У него ничего не выходило, однако неудача не злила безумца, а веселила ещё больше. Чей-то шуршащий на ветру голос прошептал «Ктулху фхтагн!», и я очутился внутри загадочного, созданного в японском стиле строения, посреди окружённого лесом ночного поля, совершенно один. Потерянная кем-то, наверное, тем психом, лежала на траве маска – беззубый оскал безглазой морды сводил с ума. Я огляделся, сложил руки рупором, громко крикнул: «Эй!» - но никто мне не ответил. Раздался свист разрезаемого воздуха; я машинально отпрыгнул в сторону, ближе к маске, и стрела вонзилась в то место, где я только что стоял. Не успел я опомниться, как засвистели новые востроносые палочки с перьями. Я убегал от них до тех пор, пока всё поле не оказалось изрешечённым, и тогда целая туча стрел взлетела под облака – и низринулась на меня. Я сел, в безудержном страхе накрыл голову руками…
Как вдруг пронзительный визг прорвался сквозь ватную пелену забвения, разбудив меня; звук был невыносимый – словно рядом со мной резали свинью, которая никак не желала умирать. Я не сразу понял, что это происходит уже не во сне, а когда знание проникло-таки в мою голову и я вскочил с кровати, верещание прекратилось. Пытаясь перевести дух, я прислушивался к ночной тишине, но она ничем не прерывалась.
Неожиданно раздались шаги, и кто-то открыл дверь в мою комнату; я увидел искажённое испугом лицо двоюродного брата. Ни слова не говоря, я оделся, и мы с ним выбежали в коридор. Пустующий дом и без того производил гнетущее впечатление, которое теперь переходило во что-то неописуемо давящее.
Барона мы нашли на заднем дворе. Создавалось впечатление, что собаку – бесстрашного защитника, готового любому перегрызть горло за своего хозяина, — напугало нечто невыразимо ужасное. Пёс сорвался с цепи и пытался убежать, но его догнали и убили. Меня замутило, и я, не сдержавшись, исторг содержимое желудка прямо себе под ноги – ибо чья-то неведомая титаническая сила разорвала животное на куски, а останки разметала в радиусе десяти метров. Мы долго собирали то, что осталось от Барона, в мешок, который закопали в лесу. Надев на шланг насадку, брат мощной струёй воды смыл лужи крови с асфальта.
Вернувшись домой, мы молча разошлись по комнатам. Я снова лёг в кровать и остаток ночи не сомкнул глаз.
II
На завтрак была гречневая каша с молоком и сахаром; я вовсе не привередлив в плане еды, но очень странно есть грубую, простую пищу, тогда как ещё живы в памяти воспоминания о разносолах, которыми меня потчевала Лиза. Мы с братом сидели на кухне, поглощая нехитрое блюдо его приготовления, когда раздались шаркающие шаги и появился дядя Марк. Выглядел он ужасно: белки глаз красные, налитые кровью, кожа на лице обвисла, губы искривлены в чём-то вроде ехидной ухмылки, но на самом деле это след глубокой усталости, руки дрожат, всё тело какое-то неповоротливое и жутко худое – дядя никогда не отличался плотной комплекцией, однако сейчас выглядел тощим, а кроме того, съёжившимся. Всем своим видом он напоминал глубоко измотанного гнома.
Опешив от подобного зрелища, я не сразу поздоровался. Дядя ответил на моё приветствие невнятным бурчанием, подошёл к холодильнику, достал банку шпрот, из колонки вынул хлеб, сделал пару бутербродов, которые положил на подставку и куда-то унёс, — наверное, к себе в комнату. На этом встреча родственников, давно не видевших друг друга, закончилась.
— И так он ведёт себя с того самого дня, когда познакомился с Ильинским, то есть уже год. – Аркадий в порыве гнева сжал зубы, на его добродушном в обычное время лице заходили желваки. – Ненавижу чёртова психа за то, что он сделал!
Видимо, он говорил об этом загадочном Ильинском; я решил задать наводящий вопрос:
— А что он сделал?
— Разве не видишь?! – воскликнул Аркаша. – После того как папа вступил в эту секту, всё и началось. Не удивлюсь, если Ильинский или его люди причастны к тому, что случилось с Артуром и Бароном.
— Ну-ну, это не доказано.
— А и не нужно никаких…
Брат не договорил – скрипнула отодвигаемая дверь: кто-то проник в дом без приглашения. Мы быстро встали из-за стола и вышли в коридор. Там я увидел подозрительного субъекта, снимавшего шляпу, — невысокого, плешивого, в очках; пока вешал одежду на крючок, он нервно оглядывался по сторонам, словно в любую секунду ожидая нападения. Я бросил взгляд на Аркадия – на том лица не было от ярости.
— И вы ещё смеете приходить сюда!.. – начал он, но подозрительный субъект поднял руку, как бы говоря: «Помолчите, молодой человек». Не ожидав такой наглости, Аркаша прервал свою гневную отповедь, и тогда заговорил вошедший – скрипучим, тяжёлым голосом:
— Марк Лаврентьич позвал меня. У нас назначена встреча. Так что не советую мешать.
И прошёл мимо нас с видом абсолютного безразличия. Представляю, что чувствовал мой брат, глядя вслед этому неприятному субъекту.
— Кто это? – спросил я, хотя предвосхищал ответ.
— Он! Ильинский!
— Доверия не внушает.
— Ещё бы!..
Мы вернулись на кухню – доедать оставленный завтрак…
…Ильинский просидел в комнате дяди до вечера; ушёл сектант так же тихо, как пришёл. Аркадий хотел выяснить, что было нужно этому типу, постучался к дяде в дверь, но никто не отозвался на стук.
Время шло, а мы так и не приблизились к разгадке таинственных и страшных событий, творящихся здесь, если не считать ничем не подкреплённых домыслов.
— Надо пробраться к дяде в комнату, — предложил я. – У тебя ведь есть запасные ключи?
— Есть, конечно, но какой от них толк? – ответствовал Аркаша. – Папа целыми днями просиживает у себя, а спускается только, чтобы взять что-нибудь из холодильника.
— Значит, скоро он придёт, ведь он давно не ел. Ты отвлечёшь дядю, а я проникну в комнату и осмотрю её.
— А если он заметит?
— Постараюсь, чтобы не заметил.
Примерно через полчаса дядя Марк действительно спустился в кухню; мой кузен поджидал его там, а я уже был начеку в своей комнате. Не знаю, что Аркаша наговорил своему отцу, но у меня в запасе оказалось достаточно времени, чтобы, отперев полученными от брата ключами дверь, проникнуть в помещение, из которого прошлым вечером доносилось странное бормотание...
[Окончание ищите в моём 3-томном сборнике рассказов "Неомифы" на "ЛитРесе".]
Похожие статьи:
Рассказы → День Бабочкина
Рассказы → Мокрый пепел, серый прах [18+]
Рассказы → Княжна Маркулова
Рассказы → Анюта
Рассказы → Демоны ночи
), большие сомнения.
