Экспонат

Память имеет одно замечательное свойство – забывать. Стирать, прятать в самые запылённые уголки пережитые страх, обиды, позор, боль. Скрывать за пёстрой шторой позитивных воспоминаний всю горечь пережитого. Все весёленькие узоры якобы счастья не стоят даже одной самой мелкой душевной травмы, но так намного легче. Разбрасывать конфетти и серпантин, наиграно улыбаться во весь рот, создавая иллюзию радости, хохотать во весь голос над несмешными шутками и делать вид, что тебе на самом деле нравится танцевать на этом празднике. Лучше так, чем сойти с ума от когда-то причинённой тебе раны.

У меня почти всё стёрлось  — гигантская гудящая туша в небе, поднимающая облако рыжей пыли, гибель родителей, пронзённых смертоносными жалами, цепкая проволочная сетка, сковавшая члены и срывающая куски кожи, зашкаливающий адреналин, ужас до рвоты, чужие, незнакомые запахи. И земля, уходящая вниз. Затем – тёмный ящик с несколькими отверстиями для воздуха. Вода и скудная пища. Дрожь во всём теле от ожидания неизвестного, когда уже невтерпёж узнать, что же будет дальше. Кошмарные сны вперемешку с кошмарной явью. Потом апатия и безразличие к собственной судьбе. Ящик стал для меня всем миром, Вселенной. Мне казалось, что я в нём родился, и буду находиться здесь вечно.
Но теперь всё позади. Лишь иногда воспоминания возвращаются в снах, и я просыпаюсь и не могу уже уснуть до самого утра.

Я почти перестал бояться. Только, когда их соберётся очень много, и они все смотрят на меня; а те, что поменьше ростом, визжат от восторга, бросают мне какие-то объедки, я забиваюсь в угол и сижу, сжавшись в комок неконтролируемого страха. Раньше я мог спрятаться в своём домике, но теперь его запирают и открывают только на ночь. Чтобы на меня могли посмотреть.

Но на самом деле всё не так плохо. Меня неплохо кормят. Иногда даже балуют чем-нибудь, со вкусом прошлой жизни. Меня лечат, когда я болею, в моём жилище чисто, и раз в несколько дней я могу прогуляться в открытом загоне. Чтобы можно было размять конечности и погонять кровь в венах. Думаю, при желании, я бы смог сбежать во время прогулки. Но куда и зачем? Мне некуда бежать. И нет желания.
Я придумал для себя если не весёленькую шторку, то, во всяком случае, со спокойными пастельными тонами, спасающую мой разум от того, что прячется за ней, в тёмных каморках памяти. «Всё не так плохо» — этот девиз спасает меня от сумасшествия.

Мой сосед слева – угрюмое вялое существо. Практически постоянно спит, просыпаясь только для того, чтобы поесть. Справа – настоящий истерик. Он мечется по клетке, бьётся о прутья, скулит и воет, практически игнорируя пищу. А, вымотав себя до предела, ложится прямо на пол и жалуется мне на своём непонятном языке. И я чувствую его речь, и тоже, бывает, рассказываю ему о своём детстве, выуживая из памяти потрёпанные, вылинявшие лоскутки воспоминаний.  И сосед слушает меня, не глядя в мою сторону. Просто лежит, уставившись в несуществующую точку внутри себя. А наутро снова начинается истерика, так радующая тех, кто приходит на нас посмотреть.

Когда-нибудь я забуду, кто я и как здесь оказался. Я так жду, когда наступит этот час, чтобы просто раствориться во времени, в памяти.
Но пока я здесь. На меня смотрят. Мне радуются. Мне бросают огрызки, которые я ем, чтобы угодить посетителям. И ещё я рисую на стенах. Мне специально дают куски угля, чтобы своими каракулями я мог удивить публику.


— Ну, что, понравилось тебе в зоопарке?
— Да, папа.
— А кто больше всего понравился?
— Да все. Все хорошие. Но больше всего – тот огромный слизняк. И каменный зверь. Откуда он?
— Из созвездия Зраненрв.
— Точно.
— А ещё этот, который рисует на стенах. Такой смешной. Как он называется?
— Они называют себя смешным словом «человек». Они с третьей планеты звезды Врпанексти. Учёные говорят, что они по разуму превосходят даже желейных червей и спрантогов из созвездия Вкпае134вре.
— Классно.