Деревянные дома

На холме, возле речушки невеликой, недалече от опушки лесной, ютились, прижимаясь к большому дому, как грибы-поганки к трухлявому пню, несколько домишек. Если издали взглянуть, то казались те дома обжитыми, даже красивыми, но вблизи вся их красота терялась: смотрели они в реку пустыми глазницами окон, кое-где наспех заколоченных крест-накрест, отвислыми губами жалобно скрипели на ветру петлями незапертых дверей.

Скрипели-жаловались друг другу:

– Ой, долюшка наша долюшка. Сгнием все без хозяев-то!

И только дом большой не жаловался: он тоже скрипел, но скрипел угрюмо, а временами даже грозно – не чета ему, великану, было уподобляться карликам, на судьбу сетующим. Всегда он был для них примером, и сейчас слабину себе не давал… Хотя, где-то в глубине своей души (в подвале, наверное), и он тоже отчаялся, потерял надежду: старые хозяева вот уж почитай лет десять как покинули его стены, а новые – не спешили появляться…

Подданные его – домишки поменьше – тоже чувствовали в нем эту слабину, что его раздражало с каждым годом все сильнее. Поэтому и ветшал он иначе, чем они – трухлел изнутри, выгнивая исподволь, разрушаясь внутренними метастазами, трухой да гноем затхлых вод подвальных.

Как и его подданные, он постепенно становился всего лишь гнилушкой, но, в отличие от них, гнилушкой совсем не безобидной…

… .

Виданное ли дело? Как-то, во второй половине лета, когда сорняки на полях вызревали особенной буйно, по проселочной дороге, приминая проросшую в колеях траву, вдруг выехал из-за холма автомобиль: новый, блестящий, невиданно шикарный для таких мест. Остановился возле Большого Дома, заглушил двигатель.

Из него показался невысокий, полный человечек в шляпе-пирожке, из-под которой торчал большой-пребольшой нос, круглый как картофелина, сизый, с прожилками.

Человечек стянул с себя шляпу, вытер платком обширную лысину, сверкнул маленькими, глубоко посаженными, черными глазками в сторону дома, и что-то замычал себе под нос.

Что-то, похожее на древнюю песенку: «Не кочегары мы не плотники…». Только вместо слов: «Монтажники-высотники», он спел: «Мы поджигатели-комфортники, и из огня всем шлем привет, привет-привет…».

Усмехнувшись, человечек вынул из кармана пачку табака, ловко свернул желтыми пальцами пахитоску без фильтра, засунул ее в уголок рта. Щелкнул пальцами, и – о чудо! – кончик ее сам собой начал тлеть. Затянувшись, человечек кашлянул, вынул пахитоску изо рта, зажал ее крепко между большим и указательным пальцами, и решительным шагом отправился к ближайшему домишке.

… .

– Это он, новый хозяин, – радостно заскрипел пол под ногами человечка-толстячка.

Порыв ветра – и соседние домишки подхватили: «Это он, это ОН!».

И только Дом-Великан как всегда помалкивал величаво. Он думал. Он не был склонен вот так сразу доверять человеку.

… .

И правильно делал, не доверяя.

Человечек, осмотрев все дома, включая и большой, снова замурлыкал свое: «Мы поджигатели-комфортники…». Добавил от себя не в рифму: «Сейчас побалуемся!», – и полез в багажник своего автомобиля за канистрой.

… .

– Что это? – заскрипел самый маленький домишко, – он поливает меня какой-то гадостью!

– И меня тоже, – удивился другой.

– Может так надо? – спросил неуверенно третий.

– Мы все умрем сейчас, – глухо отозвался Дом-Великан, заглушая их писк.

Странно, но этот его скрип был совсем не жалобным, и не казался обреченным. Зато остальные закричали-заголосили так громко, как только смогли.

… .

Опустошив канистру, человечек удовлетворенно крякнул, отогнал машину на безопасное расстояние, и вернулся вновь уже пешком. Зажег во рту еще одну пахитоску. А затем… затем домики один за другим начали вспыхивать, как свечки.

Все, кроме Большого: к нему огонь подбирался постепенно, словно человечек решил Великана оставить на десерт.

Вопли домов достигали апогея, а потом переходили в рев огня: радостного, прожорливого. Со всех сторон объятый пламенем, Дом-Великан возвышался в дыму, словно осажденная крепость. Но вот с одного краю прыгнул рыжей белкой на его стену огненный язык, с другого лизнул… Сопротивление длилось недолго: вскоре Исполин запылал, как преисподняя. Внутри его что-то с грохотом чавкало, рушилось, исторгая дымные клубы: то зловонные, то душистые.

Человечек, с блаженным выражением на лице, смотрел во все глаза, которые теперь уже не казались такими маленькими: он явно наслаждался зрелищем.

Жар от огромного костра, однако, стал настолько сильным, что он невольно попятился к машине.

…И в тот же момент из самого центра пожара кометой вылетела головешка и ударила человечка в щеку. Невольно он отстранился, но щека тут же вздулась и покрылась пузырями.

Человечек чертыхнулся, и вновь попятился.

И тут же из пожара вылетело три головешки-кометы, потом еще и еще! На человечке загорелась одежда, противно запахло жженой кожей и волосами. Упав, он покатился по земле, пытаясь сбить пламя.

…Пришел в себя только неподалеку от машины. Осмотрелся, ругаясь как черт. Впрочем, тут же успокоился: ожоги были хотя и не безобидными, но все-таки не опасными для жизни.

С трудом поднявшись на ноги, он погрозил Пылающему Дому кулаком, и поплелся к машине. Дом, в завывании огня, ответил… автоматной очередью.

Человечек охнул, падая и  хватаясь за простреленный бок.

Ударил себя ладошкой по лбу:

– Там было оружие! Как же я не проверил?!!

Очередь, конечно же, не могла быть прицельной. Когда все стихло, он подполз к машине, и с трудом, чувствуя, как немеет рука, потянул за ручку дверцы.

Внутри салона он вновь успокоился. Да, это была неожиданность. Да, промах. Но все-таки промах не смертельный. Скривив губы в улыбке, он повернул ключ в зажигании.

Двигатель заворчал, но не завелся. О крышу машины ударило сразу несколько головешек. Одна из них скатилась на капот и осталась там лежать, дымя. Человечек вновь повернул ключ. Затем еще раз. Еще…

Наконец, автомобиль завелся и, победно взревев, на бешеной скорости помчался прочь.

… .

На холме человечек все-таки не удержался, притормозил на секунду. В Большом Доме как раз занялась крыша и огромная труба покосилась, напоминая своим видом…

Боже! Напоминая видом жерло пушки!

В панике человечек ударил ногой по педали газа, но было уже поздно: со свистом раздирая воздух, прямо в автомобиль что-то ударило, заставив его перевернуться на бок. На несколько секунд он застыл на месте, а затем взорвался, в небо ударила тугая струя огня.

… .

…Дом догорал. Покореженная печная труба издавала очень странные звуки: звуки, напоминавшие не то вой, не то хохот.

Страшный, гомерический хохот.