№158 Репортаж
Стёпа бродил по берегу паркового пруда, в котором хмуро отражалось пасмурное небо, затянутое серыми тучами – из таких обычно не идёт дождь, но становится темно, как осенью. Да ещё этот холод… А ведь только август, пусть и вторая его половина. Земля уже покрылась кое-где проблесками жёлтых листьев, средь жухлой травы, что цеплялась за ноги, всё явственней проступали коричневатые проплешины земли – осень настойчиво приближалась.
Стёпе было пятнадцать, хотя на вид можно было дать и все двадцать – высокий рост, худощавое телосложение, широкие плечи, давно не стриженные волосы из-под вязаной серой шапки – мода, уже сошедшая на «нет», но Стёпа не обращал внимания на моду. Куртка с капюшоном чёрного цвета, удобные старенькие кроссовки Адидас и неизменный Никон на шее – зеркалка, подаренная родителями на позапрошлый день рождения, с которой Степан не расставался почти никогда.
Он работал фотографом в школьной газете. Работал – слишком громко сказано, скорее, был волонтером – одним из активистов школьной молодёжи, что своими силами организовали периодическое печатное издание, выходившее раз в две недели на обычных листах формата А4. С печатью проблем не было – директор школы подарил активистам несколько списанных принтеров, компьютер и исправно поставлял бумагу для газеты – всё, что угодно, лишь бы молодёжь всегда была «при деле», а не курила за углом школьного спортзала.
И вот каникулы подходили к концу, а это значило, что пора газеты, носившей название «Школа ОК» скоро возобновиться, и было бы не плохо, если первый её выпуск будет о лете – прошедшем лете, подкреплённый парой-тройкой фото, сделанным им самим.
Пять утра – самое подходящее время для охоты за снимками, так считал Степан, отправляясь в свой утренний поход в парк. Людей в это время там не бывало, и первозданная красота природы словно расцветала с новыми силами, лишённая настойчивых человеческих взглядов, не замечающих её в будни, да и вообще, практически никогда…
Но серость, словно провисшая с неба, и в самом деле преобразила последние дни лета в хлипкую пасмурную осень. Стёпа сделал пару кадров, но вместо видимой им в объектив фотоаппарата картинки, на экран проступали скудные тёмные обрывки пейзажа – почти безжизненные островки осоки, растущей вдоль берега, заросшая ряской стоялая вода пруда, небо, лишённое и намёка на солнечные лучи… И очень скоро он ощутил разочарование – во дне, что так неудачно выбрал для фотосъёмки, в безлюдном утреннем парке, в себе…
Стёпа был человеком замкнутым, не слишком общительным. Учился он тоже так себе, но скромный, не конфликтный характер обеспечивал ему благосклонность учителей, и те без зазрения совести ставили ему «4», хотя иногда он едва дотягивал и до «3».
Фотографией он увлёкся не так давно – года три назад, но это увлечение с лихвой заменило ему и друзей, которых у Стёпы почти что не было, и обеспечило досуг, оказавшийся полезным в рамках школьной газеты – получилось, его увлечение стало не только нужным ему самому, но и смогло принести пользу другим.
Но сегодня, казалось, настроение было безнадёжно испорчено. Степан редко выказывал свои чувства – будь то радость или досада, пряча их глубоко внутри. Ещё раз оглядевшись, он заметил пару лебедей, плывущих к берегу, и тут же ощутил прилив азарта: вот он, тот самый кадр, ради которого он сюда пришёл!
Поторопившись, он схватился за фотоаппарат, на ходу прикидывая, с какого ракурса получится наиболее удачный снимок…
…Земля заплясала, Стёпа и не понял, что произошло, но внезапно камни под ногами затряслись, угрожающе зашевелились, и насыпь под кроссовками превратилась в оползень, увлекая парня за собой…
Чьи-то грубые ладони ударили его по щекам – и он очнулся, открыв глаза.
-Живой? – Хриплый мужской голос окончательно привёл его в сознание, Стёпа вскочил, отряхиваясь, и с ужасом обнаруживая, что фотоаппарат, всё так же висевший на его шее, безнадёжно испорчен – корпус треснут и смят, поверхность объектива исцарапана – вероятно, при падении, он проехался по дорогой «игрушке» всем своим весом…
Старик – тот самый, что хлопал его по щекам и все это время наблюдающий за душевными терзаниями парня, усмехнулся, заметив, что тот едва сдерживает слезы, глядя на сломанную дорогую вещь.
Степан непонимающе взглянул на него – что тут смешного?
-Зато руки-ноги целы. – Нехотя пояснил старик, отворачиваясь к пруду.
По инерции парень проследил за ним взглядом – тот протягивал руки к воде, и та пара лебедей, что стала виновницей, пусть и невольной, его падения с обрыва, брала хлеб с его рук – доверчиво, невозмутимо. Но как он не заметил старика раньше?
Стёпа внезапно узнал его – ну конечно, кто ещё в такую рань будет шляться в окрестностях парка, кроме него самого, разумеется? Это был «городской сумасшедший», какие бывают в любом небольшом городе – люди, известные всем своей неадекватностью – они одеваются не как все, говорят не как все, живут и даже думают иначе. Люди их бояться и относятся с недоверием, зато животные – напротив, всегда лояльны к таким «экземплярам». Что это – загадка природы или какая-то аномалия? Стёпа не знал, но внутреннее чутьё посоветовало ему поскорее убраться – подальше от этого человека.
-Не спеши. – Словно прочтя его мысли, не оборачиваясь, проговорил старик.
На вид ему было лет шестьдесят-семьдесят – точный возраст мешала определить косматая седая борода, что была почти продолжением длинных спутанных волос, торчащих из-под черной старомодной шляпы, изрядно потертой и засаленной. Одет он был в старый, такой же потрепанный плащ ниже колен, когда-то насыщенного синего цвета, о котором теперь можно было судить лишь по грязным мутным разводам, из-под которого виднелись испачканные грязью штанины джинсов. На ногах – сланцы ярко-голубого цвета; на руках – перчатки с обрезанными пальцами. Степа вспомнил, что все звали его не иначе как «Дух», но почему – этого парень тоже не знал.
Заморосил мелкий дождь, и на душе Степана совсем заскребли кошки. Ушибленное при падении тело ныло. Он очень хотел бы уйти, но дома пришлось бы объясняться с родителями – и насчет неосторожного падения, и по поводу разбитого фотоаппарата. Старик же, щурясь, взглянул на небо, потом – на мальчика.
-Природа не любит, когда кто-то не принимает её такой, какая она есть…
«Ну вот, началось – бредни сумасшедшего» - подумал Степа, но благоразумно промолчал, опасливо посматривая на старика. А тот продолжил.
-Не было б дождя – не росли бы цветы, не было б цветов – погибли бы многие виды насекомых, а без насекомых и птицам – не житьё. Природе тоже отдыхать нужно. – Дух взглянул на недоверчиво смотревшего в его сторону парня и тяжко вздохнул. – Это я к тому, что осень скоро. А ты всё за летом гоняешься. Чуда ждёшь.
-Чуда? – Переспросил Степан. – Чудес не бывает… Мне репортаж нужен…был. В фотографиях. О лете. Вернее, о его последних днях… а теперь вот…
Он посмотрел на свой испорченный фотоаппарат, всё так же безжизненно висящий на шее.
-Не бывает, говоришь? – Старик лукаво улыбнулся. – А земля, что хлеб родит, травы растит, леса возводит? Не чудо ли? Времена года, что сменяют друг друга на этой земле как в сказке – не чудо? Солнце, что светит днём, а ночью спит вместе со всеми – что?
-Да какое же это чудо?! – Не выдержал Степан. – Это законы природы, и только!
-Да? А что же тогда чудо – для тебя?
-Ну, не знаю… - Замялся Стёпа – и в самом деле – что? – Фокусы там разные, но и в них я не верю, знаю, что это всё обман…
Старик, вновь усмехнувшись, понимающе покачал головой. А потом внезапно хлопнул в ладоши – и вокруг него появилось целое облако воробьёв. Они щебетали, кружились вокруг Духа, садились ему на плечи и голову, клевали просо, невесть откуда появившееся в его ладонях.
Стёпа завороженно открыл рот – вот так действительно – чудо! И по привычке потянулся к Никону. Вспомнил, опустил руки и голову… Такой кадр потерян!
Воробьи исчезли так же быстро, как и появились.
-Это ведь как посмотреть, Степан, что чудо – что нет…
-Откуда вы… - Парень не успел задать свой вопрос – откуда же Дух знает его имя, как тот топнул ногой – легонько, едва заметно, но из-под его смешных голубых сланцев тут же полезли, карабкаясь по земле, молодые побеги травы – мать-и-мачеха, одуванчики, ромашки, лопухи, чертополох… Зелёный ковёр расползался, заполняя собой всё земное пространство.
-Это – магия? – Не веря своим глазам, пролепетал Стёпа, старик же лишь посмеивался, теребя свою седую косматую бороду.
Парень вновь ухватил фотоаппарат, и снова оставил его, обессиленно сжимая кулаки. К чему все эти «чудеса», если нет возможности их запечатлеть…
…Тучи рассеивались, уступая место ярким лучам солнца. Белоснежные облака лениво выплывали из-за горизонта и напоминали собой огромные клубы сладкой ваты, что очень скоро начнут продавать на каждом углу парка – лишь только он официально откроется. Дух улыбался этому преобразившемуся в минуту летнему дню, Степану же стало жарко – он даже стянул с головы шапку и расстегнул молнию на куртке.
-Кто вы такой? – Наконец-таки Стёпа решился задать вопрос, который явственно вертелся на языке. – Волшебник? Маг?
-Просто «городской сумасшедший». – Усмехнулся старик. – И, по совместительству, Дух Земли из Сердца Лета.
Стёпа не знал, что сказать, как отреагировать. Просто сумасшедший…
-Удачи с репортажем! – Старик снял шляпу – должно быть, в знак прощания помахав ею, исчезая, растворяясь в воздухе, превращаясь в облачко, дымку, пар…
-Постойте! – Крикнул Стёпа, но того уже и след простыл. Чудеса, да и только… И ни одного «волшебного» кадра.
Руки вновь скользнули по такому родному Никону…Что-то было не так, и Стёпа не поверил своим глазам – фотоаппарат был как новенький, корпус на месте, объектив – цел, ни одной царапинки!
Парень судорожно, в предвкушении включил его, пальцы забегали по кнопке просмотра фото, на которых красовалась пара лебедей, склонивших головы в причудливом танце, зелёные островки ещё не жухлой осоки, яркое утреннее солнце, обрамлённое белыми ватными облаками, сочный цветочный ковёр… и старик в смешной старомодной шляпе, с лукавой улыбкой, окружённый стайкой воробьёв. Дух Земли из Сердца лета.
Стёпа улыбнулся. Он знал, как будет называться его репортаж для школьной газеты, о последних днях лета. Днях, наполненных самым настоящим Чудом.
