№163 Медянка
Земля содрогнулась и поглотила шахту, подавилась жаром печей, плавящих металл, кашлянула дымом и затихла. Будто и не было вторжения в недра ее. Лишь обломки камней, служащие надгробием.
Великий воин, могущественный лидер Север стоял на коленях, покорный, сломленный. И по щеках его, обросших жесткой щетиной и исполосованных мелкими шрамами, полученными в сражениях, катились скупые слезы. Мужественный и отважный в честном бою, решительный и мудрый при принятии жизненно важных для многих судеб решений, и такой потерянный и согбенный сейчас, похожий на могучий вековечный дуб, пораженный гневом небес, расколотый молнией.
***
Драккар вилял и кружился, подхваченный неспокойными волнами, словно осенний лист, разворачивался течением, омывался студеной морской пеной. Воины, они же опытные гребцы, ловко и слаженно орудовали веслами, борясь со стихией. Резная голова дракона на носу судна не пугала хозяина вод, хоть и зачерпывала распахнутой пастью морскую воду, ныряла в пучину почти полностью, грозясь глубинным жителям, устрашая и предупреждая «меня трогать не стоит». Но в этот раз повелитель морской стихии не обращал внимания на обереги драккара и был готов заглотнуть корабль целиком.
- Гренн Борр, – почтительно обратился к капитану старший помощник Враннир, одноногий седовласый дядька с густыми косами, заплетенными традиционно по-серврасски, как принято у старых опытных воинов, повергнувших не один десяток врагов. – Берега не видно. Дозорный ястреб вернулся с печальной вестью, до конца бури нам придется оставаться в открытом море.
Высокий, статный воин Борр Север нахмурил соколиные брови. Его лицо было далеким от общепринятых идеалов, почти некрасивым, но чем-то неуловимо притягательным. Из тех, на кого посмотришь, и сразу приходит понимание – вождь. Враннир почтительно ждал приказа.
- Отправить четверть гребцов отдыхать, грести попеременно, сменяясь каждые пол часа.
Шторм не прекращался. Стихия словно насмехалась над воинами-серврассами, испытывала их, изматывала, вызывала на неравный бой, заведомо проигрышный. Не помогала и кровавая жертва в виде забитого петуха, скормленного морю, и выброшенный в соленую воду мешок злата, и прочитанная молитва-оберег. И вот, казалось бы, воины были услышаны – вдалеке замаячили острые шпили. Но дозорный ястреб снова вернулся с невеселыми вестями, драккар неотвратимо несло на скалы.
Младший помощник Зелий, всего чуть больше двух десятков зим от роду, но сметливый и в сражении отличившийся не раз, подошел к Борру Северу, склонив голову. Понимал, что вождь будет зол, но обязан был донести ему волю остальных воинов.
- Гренн Борр, не вели казнить, вели слово молвить, – начал с традиционного обращения. – Ваши верные побратимы недовольны присутствием на судне женщины, ропщут, считают, что это она разгневала морского хозяина. Не пристало ей быть на военном челне, куда путь женской стати заказан.
- Она невеста князя, – сказал, как отрезал Север. Он обещал князю Веладдому привезти заморскую царевну чтобы заключить брачный союз, который объединит мирным договором северные земли с Трясским архипелагом, проложит безопасные морские пути, наладит торговые отношения с тряссами, а также станет обеспечением военной поддержки на случай нападения воинственных гуссов. Скормить царевну Иссилию морю – значит разжечь огонь войны между серврассами и тряссами, ведь отец девушки не простит гибель любимой дочери. А не отдать желанную жертву морскому владыке – значит погибнуть здесь и сейчас, и утащить за собой за грань верных побратимов.
Мать Севера была истинной геленной, а у этого племени в крови богоговение перед женщинами, священная обязанность их защищать и оберегать. Обидеть чью-то будущую мать было самым страшным преступлением. Отдать на смерть безвинную девушку Север Борр был не способен.
Иссилия, словно почуяв, что решается ее судьба, подошла к Северу и его помощникам, совещавшимся по поводу дальнейших действий.
- Гренн Борр, великий вождь, – царевна почтительно и изящно присела в поклоне, в меру низком, чтобы уважить, и в меру царственном, чтобы сохранить собственное достоинство и даже горделивое величие, словно не он, Север, повелевает на драккаре, а она. – Дай разрешение внести свою лепту в спасение судна.
Помощники Севера переглянулись. В их взглядах читалось удивление, ведь чем женщина может помочь на корабле. Драккар подняло на высокую, словно вековечный лес, волну и резко спустило вниз, корабль знатно тряхнуло. Гребцы вцепились в скамьи и весла, удерживая равновесие и пытаясь поспорить со стихией, помощники Борра успели схватиться за борт, а Иссилия потеряла равновесие и вылетела бы в открытое море, если бы Север не успел крепко обхватить ее за тонкий стан и удержать. Щеки девушки заалели, и она попыталась неловко вывернуться из практически медвежьих объятий, ведь вождь был на голову выше и несравнимо крепче, но драккар снова, словно сани со нежной горки, спустился с огромной волны, и Иссилия лишь еще больше прижалась к Борру, даже глаза закрыв от страха. Куда делось величие? Обычная перепуганная девчонка.
Драккар несло прямиком на острый каменный шпиль, по форме похожий на приспущенный парус. Судно качалось на волнах так, что гребцы, несмотря на весь свой опыт и подготовку, не могли изменить курс.
Вдруг Север сквозь свист ветра, шум волн и треск приговоренного корабля услышал тихое пение. Девушка, которую он крепко сжимал в объятиях, хрупкая и тонкая, словно тростинка, пела. Ее сначала робкий и дрожащий голос наливался силой, креп и разливался в воздухе, словно капли брусничного варенья в горячем чае. Казалось, сами воздушные потоки под натиском песни Иссилии меняют свой цвет.
Гренн Борр с удивлением увидел, как скалы расступаются ровно настолько, чтобы драккар проскочил между ними. Только судно миновало острые пики, каменные глыбы стали на место. Не веря своему счастью, уставшие воины, мысленно распрощавшиеся с дорогими людьми и вознесшие молитвы каждый своему божеству, увидели за скалами относительно тихую бухту, где можно сойти на берег и переждать непогоду.
Ступив на крепкую сушу, воины организовали привал, облюбовав естественную пещеру, войти в сухую темноту которой можно было прямо с берега. Север отдал распоряжение организовать отдельный уголок для царевны и сопровождающей ее служанки, ведь негоже молодым девушкам делить постель с мужчинами. Там, за оленьими шкурами спрятался их живой ценный груз, за которым отправил верного вассала владыка Веладдом.
Чуть позже воины собрались есть в свете факелов горячую солдатскую кашу, заправленную салом, кусками вяленого мяса и сушеными травами, восстанавливающими силы. Кашу по обычаю должен был варить Зелий, но он сильно повредил плечо, и теперь ходил перевязанный. Вместо него должен был готовить еду старший помощник, но он это делал из рук вон плохо, поэтому голодные измученные воины не шибко обрадовались. Иссилия мягко предложила помочь старику, и, не дослушав отказ, закатала рукава дорожного платья, повязала на длинную косу платок и занялась варевом. Не претило царевне снизойти до простой работы. Служанка хлопотала вместе с госпожой, рука об руку. Они смеялись каким-то своим шуткам и очень скоро собрали вокруг себя голодную молодежь. Веселые, добрые, они привлекали воинов, словно огонек мотыльков.
Север покачал головой. Негоже воинам так просто общаться с их будущей повелительницей. Но, увидев, как с побратимов слетает усталость от одних разговоров с красивыми девами, лишь поджал губы. Да и сделать замечание – значит оскорбить Иссилию. Сделает, обязательно, но когда царевна слышать не будет.
После сытного ужина служанка убежала мыть посуду, а Север решился поблагодарить Иссилию за спасение. Вышло коротко и сухо, по делу, но не пристало будущему вассалу перед невестой князя изливаться велеречиво.
Буря утихла, и небо было ясным, звездным. Ветер угнал тучи, словно стадо темных овец, куда-то на север. Шумел прибой. Вдали брызгали хохотом воины, добровольно набившиеся в помощники моющей посуду служанке. Север и Иссилия прохаживались по берегу урчащего, словно сытый кот моря. Даже не верилось, что недавно волны напоминали раненного и обезумевшего зверя.
- Гренна Иссилия, – обратился к девушке вождь. – Как Вы смогли раздвинуть скалы?
- Моя мать сатилла, – просто ответила Иссилия. Конечно, Север ожидал услышать что-то подобное. Повелевать пластами земли, скалами, рудой и драгоценными породами могли лишь сатиллы или медянки, как их зовут в простонародье. Но получить такой прямой ответ не ожидал, ведь кто захочет признаться, что мать ведьмовской породы? Хотя у тряссов взять магичку не считается зазорным, не то что у серврассов. Знает ли князь о матери Иссилии? Конечно, сам себе ответил Север. И не погнушается воспользоваться способностями супруги для своего обогащения. Мудро. Вот теперь понятно почему Трясский архипелаг такой богатый – жена царя медянка.
Размышления Севера прервал робкий вопрос Иссилии: «А князь… какой он?»
Быть вождем нелегко, но еще сложнее отвечать на такие простые вопросы. Сказать правду? Напугать девушку? Северу вдруг стало ее жаль. Но не его дело вмешиваться.
- Князь великий правитель, – ответил он правду.
- Он добрый? – не сдавалась Иссилия. Добрый ли князь? Он мудрый, хитрый, расчётливый, умный, сильный, но добрым его никак не назовешь. Но это ли хочет услышать юная дева, мечтающая о любви?
- Он справедливый, – ответил уклончиво. Что Веладдом при этом жестокий и жесткий, иногда даже коварный не сказал. Любовь бывает разная. Вдруг девушку пленит холодная сила князя. Иное дело, что Веладдом любить не умеет. В его понимании любовь многолика, и каждую ночь его пленяет иное лицо и тело.
- А он красивый?
И почему Иссилия прониклась доверием ко мне, мысленно сокрушился Север. Он вел себя довольно отстраненно и не давал повода считать, что может быть ей другом. Нужно держать расстояние, так правильнее всего вассалу и его госпоже.
- А я красив? – решил обескуражить девушку воин. Он знал, что она не сможет ответить честно на этот вопрос, чтобы не оскорбить его, и надеялся, что это отпугнет ее. Иссилия помолчала, но Север рано обрадовался, потому что с ее уст сорвалось правдивое: «Нет»
- Пора возвращаться и отходить ко сну, – взял в свои руки течение разговора Север и развернулся в сторону разбитого лагеря, пряча легкую улыбку.
При первых тусклых лучах солнца драккар выдвинулся в путь. Воины спешили вернуться в Столград до первых заморозков, ведь бывают морозы столь сильные, что сковывают море и судоходство прекращается. Вот воины проплыли маячащий вдалеке хребет диких Лысых гор. Вот показалась подкова Лунного побережья, славящегося своими лунными камнями, широко использующимися в целебных настойках. Но не судилось серврассам спокойно причалить к родному берегу, продолжала их испытывать судьба. На горизонте показались два судна, издали похожие на серврасские снеккары, но их цветастые красно-серые паруса указывали на принадлежность гуссам-пиратам.
Вождь снова оказался перед нелегким выбором. С одной стороны он должен в целостности и сохранности привезти невесту князя, с другой вступить в бой с пиратами, которые грабят прибережные деревушки, платящие мзду Веладдому за защиту. И сколько простых людей поплатится жизнями, стоит разбойникам-гуссам ступить на берег.
Снеккары, увидев драккар, развернулись и поплыли под защиту берега в надежде, что воины их не заметят. Эти судна меньше, но количество гуссов на обоих кораблях превышает численность дружины драккара, поэтому исход битвы, коль она случится, неясен.
Север принял решение. Защита слабых превыше всего. В морском бою царевне грозила бы гибель, но на берегу все иначе. Вождь отдал приказ дюжине воинов остаться на корабле для охраны невесты князя, а с остальными высадился на берег. Вражеские судна пошли вглубь по реке, но драккар остался в бухте. Гренн Борр прекрасно знал эти места и понимал, что снеккарам далеко не уплыть – узкая речушка заканчивалась озером, у которого расположились каменные пороги. Сквозь эти природные препятствия ни один корабль не пройдет целым.
К вечеру пеший отряд воинов настиг гуссов прямо у селения лесорубов. Разбойники уже освоились и во всю грабили покинутые дома. Жителей поселка о надвигающейся угрозе предупредил дозорный ястреб, посланный вперед с весточкой на бересте, привязанной к лапе. Все от мала до велика скрылись в лесу. Битва была жаркая: гуссы оказались бывалыми воинами, да еще и численно превосходящими серврассов. Раненных было более ожидаемого, потери несли обе стороны, но никто не сдавался.
Север вместе с Зелием и еще одним опытным воином Барелием обошли врага с тыла, пытаясь выявить и обезвредить вожака, и увидели, как их побратимы были взяты в кольцо вражеской подмогой. Оказывается, ранее к берегу прибыл еще один гусский снеккар и теперь его дружина спешила на помощь сражающимся гуссам. Это был конец. Хорошо, хоть будущая княгиня осталась на драккаре. Север послал верного ястреба с весточкой на корабль – пусть уплывает, увозит повелительницу прочь. Остается надеяться, что оставшимся на судне воинам больше не встретятся враги.
Но вдруг земля задрожала, по ней пошла трещина, змеящаяся, заглатывающая гуссов, огибающая серврассов и приземистые дома местных поселенцев. Захватив жертву, тут же смыкалась, оставляя на месте разлома след, похожий на большие, слепленные в одну цепочку кротовые норки.
Гренн Борр бросился вперед, сквозь кишащее ужасом человеческое месиво, перепрыгивая через расколы, через тела врагов и побратимов, бежал к тоненькой хрупкой фигурке, застывшей у самых ворот поселка. И успел как раз вовремя, чтобы подхватить обессилившую девушку. Кто ей дал разрешение сойти на берег разберется потом и виновные будут строго наказаны. А сейчас… Север снял тяжелый добротный плащ и закутал в него Иссилию, взял на руки. Девушка отдала слишком много энергии и не пришла в себя даже когда ее разместили в одном из спасенных домов, закутали в овечьи шкуры у теплого очага.
Север никого не пускал в дом, лишь младший помощник носил воду, поленья, а старший варил целебные настойки. Негоже воинам видеть, как будущую княгиню раздевает донага, натирает восстанавливающими мазями верный вассал князя, их вождь гренн Борр. Помощники зазря языками трепать не будут, сделают вид, что не помнят, как именно Север спасал девушку. Иссилия надорвалась в попытке спасти серврассов с помощью земляной стихии. Борьба за ее жизнь длилась до самого рассвета.
Уставший Север не прекращал ни на минуту бормотать заклинания, которыми поделилась с ним мать, до первых лучей продолжал наносить целебные мази, смывать, намазывать новые, рисовать запрещенные у серврассов символы, которыми пользуются геленны. Наконец Иссилия задышала ровно, приоткрыла глаза, заметила Севера, измученно улыбнулась и тонкими пальчиками ухватила его мозолистую руку, слабо сжала и закрыла глаза.
Гренн Борр глубоко вдохнул. Его радость за свою будущую госпожу была столь сильна, что заполняла тело, раздувая изнутри, вытесняя из него все остальные думы и чувства. Слишком сильна. Ну что ж, тем лучше для верного вассала. Ведь это естественно так волноваться за княгиню, правда?..
Высокий, худой, похожий на тонкое, но крепкое дерево Веладдом лично встретил верного воина и его побратимов, в целостности и сохранности доставивших его будущую невесту. Ах, хороша. Хотя владыка любит более фигуристых женщин. Но ничего, отойдет, поправится, родит наследника и раздобреет.
Верный Север лично помог сойти на берег своей будущей госпоже, вел ее под руку и, склонившись в почтительном поклоне, передал князю. Веладдом не обратил внимания, как старался не смотреть на молодую царевну вассал, и какой взгляд, полный тоски, бросила на воина Иссилия, когда тот отпустил ее руку. В прочем Север тоже не заметил, что безмолвно и отчаянно пытались сказать ему глаза девушки.
Когда Север осмелился взглянуть на будущих молодоженов, Иссилия уже взяла себя в руки и вежливо улыбалась жениху. Негоже царевне лить слезы по воину, да еще и на глазах у подданных. К тому же тот не сказал ни единого слова, которое бы дало пищу девичьим грезам и несбывшимся надеждам. Иссилия мысленно положила воспоминание о прикосновении рук гордого воина в резную шкатулку и запретила себе ее открывать. Нужно найти силы полюбить мужа или хотя бы создать крепкую семью с уважительными отношениями.
Гренн Борр был на свадьбе, сидел подле молодоженов на почетном месте, как верный вассал князя, как командир дружины. Он старательно смотрел лишь на князя, когда говорил поздравительную речь. Лишь бы не видеть прекрасную молодую деву, облаченную в традиционный воздушный небесно-голубой свадебный наряд тряссов. Похожую на неземное создание. Лишь бы не выдать истинные мысли и думы, далекие от приличествующих случаю. Чувства, запретные для верного подданного своего сюзерена.
Иссилия крепко сжимала челюсти и старалась сделать так, чтобы предательский подбородок перестал дрожать, чтобы подступающие слезы не хлынули солеными дорожками. Ведь это день, о котором мечтает каждая девушка.
Князь не задержался в покоях Иссилии более получаса. Быстро исполнив свой долг, удалился к себе, оставив жену в темноте и в замешательстве. Было так пусто и мрачно на душе, что не хотелось двигаться. Надежда на любящего мужа была погребена заживо. Новоиспеченная княгиня так и просидела в объятиях темноты, обхватив руками свои голые коленки, до самого утра, не проронив ни слезинки.
Минули долгие месяцы жутких холодов. С воцарением тепла Веладдом отправил Иссилию подчинять и заклинать жилы драгоценных камней, а в помощь выделил ей воинскую дружину и отряд горнорабочих. Север видел, как с каждым приложенным усилием таяла молодая княгиня, словно восковая свеча, но князю все было мало. И верный вассал не имел права голоса в семейных делах княжеской семьи, поэтому молча наблюдал.
Лето вступило в свои права. Долгожданное, горячее, припекающее. Иссилия вместо того, чтобы оправиться и окрепнуть, исхудала еще больше, ее кожа была словно прозрачная, можно было вены пересчитать. Уже исправно работали три шахты, одаривая добытчиков богатыми залежами ценных ископаемых, пополняя казну князя. Однажды княгине стало плохо после длительной ворожбы над разработкой новых залежей, но кровь матери в Севере почуяла истину – дело не в жаре. Княгиня ждала наследника.
Гренн Борр пошел прямо в палатку князя, нарушив тем самым не единый обычай. Но было главное на тот момент защитить и сберечь девушку и ее дитя. Ведь не мог же Веладдом знать о наследнике и посылать жену на изнуряющую работу, рискуя загубить и ее, и ребенка. Оказывается, мог.
Связывала клятва верности верного вассала и его господина, не то бы показал Север князю силу своего гнева. Молвил речи дабы уразумить Веладдома, но тот лишь холодно поставил на место своего подданного. Мол, жена моя собственность, сам разберусь, что и как ей делать, и никто не указ. И Север вышел из палатки мрачный, словно грозовая туча.
Шло время, несмотря на изнуряющую жару Иссилия не разлучалась с большим цветастым платком, кутала в него округлившийся живот, но скрыть свое положение уже не могла. Приближалась дата родоразрешения. Молчаливой тенью Север старался во что бы то ни было держаться рядом с будущей матерью наследника князя. Не близко, чтобы не вторгаться в личное пространство, но и не далеко, чтобы прийти на помощь в нужную минуту, вдруг Иссилие станет плохо.
- Я не желаю ничего слышать! – князь осерчал и воскликнул так громко, что стоящая у палатки стража услышала. – Мне нужно, чтобы в этой шахте добывалось золото и немедленно.
- Слушаюсь, мой муж, – покорилась воле Веладдома Иссилия. Ей оставалось до разрешения от бремени не более пары недель, ходить было тяжело, ноги отекали немилосердно, живот налился жидкостью и стал похож на огромный шар, затрудняющий каждый шаг. Но воля мужа у серврассов закон.
Молодая женщина шла по направлению к шахте с гордо поднятой головой, понимая, что, возможно, это последняя ворожба в ее жизни. На лице отпечаталась непоколебимая решимость. Веладдом решил проводить жену, дабы удостовериться, что не обманет и исполнит свой долг. Его светло-карие глаза светились при одной мысли о золоте. Это вам не железная руда, не малахит, не аметист и не сердолик. Это драгоценность, которая обеспечит процветание князя на долшие лета. И наполнены глаза алчного Веладдома были отблеском залежей золота и горели жадным огнем. За них он был готов отдать многое, даже свою жену, даже нерожденного младенца. А что, исполнило ведьмовское отродье свой долг – обеспечила работу трех шахт, помогла закрепить договора с тряссами, а если и сляжет или помрет, так всякое бывает. Не будут тряссы за это серчать. Попечалится князь положенный срок да новую жену возьмет, без грязной магической крови. И не будет ведьмовских потомков плодить.
Север в это время был на занятиях по подготовке дружинников, наблюдал, руководил, и не видел какое лихо творится. Но вдруг кольнуло крепкое сердце воина, почуяло беду. И злое предчувствие сподвигло грена Борра посмотреть, как Иссилия себя чувствует. И увидел, как разверзлась земля, проглотила шахту, куда перед этим вошла княгиня с князем. И осталась на месте копальни большая насыпь, похожая на кротовую нору. Подломились ноги у могучего Севера, упал на колени. Завыл, словно раненный зверь, но было поздно. Поглотила земля самую дорогую женщину.
У геленнов, как у волков, как у лебедей или аистов, лишь одна любовь на всю жизнь. И верны своей женщине мужчины до конца своих дней. Не судилось Северу испытать счастья с любимой, не уберег ее. Посчитал клятву верности князю важнее собственных чувств. Теперь нет смысла продолжать свое жалкое существование.
Север Борр оставил дружину и пошел искать душевного покоя в ту деревню лесорубов, где однажды провел бок о бок целую ночь с юной царевной. Решил остепениться и охранять селение от случайных разбойников и целенаправленных грабежей, собирать травы и лечить местных жителей, прослыть отшельником и ведьмаком.
Минуло три года. Однажды ранним летним утром, пахнущим спелыми плодами и скошенной травой, увидел Север маленькую девочку с золотисто-карими очами, резво убегающую от мамы и прячущуюся за раскидистой яблонькой у него во дворе. Что-то знакомое промелькнуло и исчезло в чертах малышки.
- Ну и ладно, прячься, тогда без тебя буду петь песенки твоему щенку, – пошла на хитрость молодая мама, умостилась на бревне невдалеке от дочери, достала из-за пазухи маленького пушистого зверька, начала гладить его и напевать. Отозвалась болью и тоской песня в сердце бывшего воина, нынешнего травника. Налились слезами очи. Боясь спугнуть наваждение, медленно пошел в сторону певуньи.
- Ну здравствуй, Север, – обернулась к нему Иссилия. Малышка, похожая на погибшего князя, подбежала к маме и ухватилась за подол платья.
- Лилия, – представила травнику свою дочь бывшая княгиня.
Север хотел скрыть радость и потрясение, и счастливую муку, но вспомнил, как однажды сдержался, не проявил должных эмоций, не сказал нужных слов и этим предал свою любовь, отдал жестокому князю на растерзание. И не повторил ошибку. Отшельник-травник, в прошлом могучий воин схватил в крепкие объятия мать и дитя чтобы никогда их больше не отпускать от себя. Вот так будет верно…
