№174 Тюфяк
У меня было две цели: убедить его поменяться со мной телами, а затем вести себя так, чтобы она ни в коем случае не поняла, что это я.
Но это не казалось сложным: я знал её досконально. Читал её переписку, не упускал ни дня, когда она возвращалась в наш провинциальный городок. Следил за ней всё время, что мог. Прочёл каждую книгу, о которой она упомянула, посмотрел каждый фильм. Я знал, что ей нравится. Я знал, чего она не терпит.
Да, я почти ничего не знал о её возлюбленном (ха-ха!), но я знал, что она любит, и потому составить его портрет было несложно. Я даже знал, как уговорить его на мою авантюру. О да.
До исполнения замысла оставалось меньше суток. Я ощупал в кармане два маленьких пакета с землёй, которые должны были помочь провернуть задуманное. Первый – для меня; взял с клумбы у дома, в котором жил уже пятнадцать лет. Второй – для него: не придумал ничего лучше, чем цветник у его офиса; надеюсь, этого будет достаточно – он проработал там почти три года.
Завтра после полудня я явлюсь к нему на работу, представлюсь курьером. А когда он выйдет, изложу свой план. Его могут хватиться в офисе, но я подгадаю время: обед, коллеги решат, что он ушёл поесть в одиночку. Иногда он делает так, я знаю.
Возможно, он решит, что я сумасшедший. Мне интересна его реакция: я люблю изучать то, что любит она. А когда он развернётся, чтобы уйти, я выну из рукава козырь и два пакета земли. И объясню, что он выиграет. Он не сумеет отказаться.
Мы проделаем всё тихо, там же, во дворе. Обменяемся. Лишь бы «его» земля оказалась достаточно сочной, подходящей, достаточно напитанной им… Это должно быть быстро. Потом он, в моём теле, поедет в хостел, который я забронировал на своё имя, и послушно пробудет там до моего возвращения. А я – в его облике, от его имени – как только начнёт смеркаться, напишу ей, что жду у метро. И буду ждать с огромным букетом у массивных стеклянных дверей. В своём теле я никогда не мог подарить ей цветы. Никогда не мог обнять при встрече. Только на прощание, смазано, нелепо…
Завтра всё будет иначе.
Время летело с первой космической. Сделка по обмену прошла без сучка без задоринки, и вот я уже обмирал у метро в новом, непривычно лёгком теле, в сером пиджаке поверх ярко-лимонной футболки, в начищенных ботинках и тёмных очках в узкой оправе – совершенно зря, между прочим, солнца сегодня не было.
Всё вокруг плавилось в тумане волнения; тяжёлые двери станции, рекламная тумба, здание музея, мост, девушка в плаще, кафе на углу, афиша… Стоп. Перемотка назад. Афиша, угле на кафу, девушка в салатовом плаще... Идёт ко мне. Не улыбается почему-то.
Невысокая, широкий нос, россыпи веснушек на лбу, на щеках и даже по плечам (сейчас не видно, но я знал). Светлые, вечно встрёпанные волосы до пояса и никогда никаких каблуков. Глаза зелёные, как виноград.
Она.
У меня отнялся язык и, кажется, давление скакнуло. А она шла на меня прямо по курсу, хмурая, покусывая губу. Сумка съехала, волосы растрепало ветром.
- Привет.
Я молча протянул ей цветы и попытался клюнуть в щёку, и промазал, и, кажется, пора заканчивать актёрскую карьеру и бежать прятаться в хостел на задворках. Но она даже не заметила будто бы, взяла букет, даже не кивнула. Она выглядела не совсем не такой, какой я привык её видеть.
- Устала. Давай домой.
- Да, конечно, - чересчур поспешно ответил я. – Заказать что-нибудь на ужин?
Она подавила зевок и улыбнулась:
- Хорошая мысль.
- Что ты хочешь?
Роясь в сумочке, она рассеянно пробормотала:
- Как обычно.
Ощущение было, словно я съел что-то очень кислое, весь скривился. Мы же о её возлюбленном говорим, так? По её словам, у них всё серьёзно. Но по её же словам – сейчас – мне кажется, особой любовью не пахнет. Нет?..
Но я всё-таки заказал какие-то суши, и ещё плов и колу.
***
Войдя в квартиру, она бросила букет на трюмо, сняла туфли и прямо в плаще отправилась в кухню.
- Во сколько завтра? – поинтересовалась уже оттуда, хлопая дверцей холодильника.
- Что? – спросил я, чувствуя неприятную пустоту. Отчасти она объяснялась тем, что я понятия не имел, что у них запланировано на завтра. Буркнул что-то, но она сама додумала из моего бурчанья ответ.
- Вроде выставка начинается в девять. Значит, выехать нужно в семь… Останусь у тебя. Хоть высплюсь.
«Останусь у тебя»? Она живёт отдельно?
Она вернулась в коридор, держа в руках начатую пачку крекера. Засмеялась, глядя на меня:
- Как цапля. Чего застыл?
- Я люблю тебя.
- В смысле?
Я вообще не понял, зачем это сейчас сказал. Пришлось оправдываться.
- Поспорил, что признаюсь в любви. Репетирую.
- С кем поспорил? – без особого интереса спросила она.
- С Сашкой.
Какой такой мифический Сашка, я понятия не имел. Просто распространённое имя. Может, прокатит.
Она недоверчиво усмехнулась.
- С тем, что ли, неадекватным, с семинаров?
- Да-да.
Она покачала головой.
- Спорщик какой выискался… Это лето на тебя действует? Август, звёзды, пора любви?
- Август, - растерянно ответил я, стягивая пиджак.
- Ладно. Скорей бы приехала еда! И надо ещё подготовиться к интервью. Как думаешь, автограф-сессии будет после или до? И скинь, пожалуйста, программу выставки, я выберу, о ком подготовить очерк. В почту, ок?
Так. Где бы взять эту программу?
Меня выручили приехавшие суши – пока мы ужинали, я постарался аккуратно выведать, о какой выставке идёт речь.
- Нам ведь на Речной вокзал?
- Речной вокзал? – она нахмурилась, вспоминая. – Да нет. По-моему, это на Автозаводской. Вообще в другой стороне! Ты же там был в прошлом году. Забыл?
***
Ужин шёл к концу. Она, моя любимая, мой фетиш, жевала суши, накалывая их на вилку, читала что-то в электронной книге и почти не разговаривала. Никаких «как дела», «люблю тебя», «как проведём выходные», даже банального «как твой день». Я как-то не так представлял себе её, их отношения. И, наверное, у меня был немного странный вид от всех этих мыслей. Она спросила:
- Не заболел?
- А? Не. Не, всё в порядке.
Вздохнула, зажмурилась и, скрючившись на стуле, сжала руками виски.
- Как же мне надоело быть мелкой сошкой. Очерки, вопросы для интервью, редактура, вычитка… Сколько можно?
Я что-то промямлил, увлёкшись суши.
- Хочется, чтобы обо мне знали, чтобы обо мне говорили! Чтобы мои книги – огромными тиражами, - она заложила руки за голову и мечтательно откинулась на спинку стула. – Представляешь, захожу в книжный, а там целый стеллаж – мой, на каждом корешке моя фамилия. Тогда уже не я, тогда уже мне будут придумывать вопросы и потом задавать их на каждой книжной выставке. Автограф-сессии… издательства… переиздания… оформление серий… О-о-о!
Я наконец начал узнавать ту, кого боготворил, но она вдруг резко сменила тему:
- Есть у меня один знакомый, тоже мечтает стать писателем. Такой упитанный, такой… ну, не знаю… серьёзный. Мне его жалко. Мне кажется, он точно никогда им не станет. Он говорит, в этом деле нужна ступенька, нужен кто-то «свой», из писательских кругов, чтобы подставить плечо, протолкнуть, продвинуть. Мне повезло, я нашла тебя. А у него кто? Никого.
У меня что-то склизкое и острое застряло в горле. Будто проглотил угря. Но я изо всех сил старался двигать челюстями как ни в чём не бывало. Отозвался как можно беспечнее:
- Не помню, чтобы ты о нём говорила.
- Ой да ладно. Сколько раз! Рассказывала, как он вечно названивает. Вот честно тебе скажу: я бы давно ему всё объяснила, но… Ну как? Отшить в упор? Жалко его. К тому же он такой интеллигентный тюфячок, очкастик, на голове ёжик вечно, и такой беззащитный какой-то… Как от него отвязаться?
- Опубликуй рассказ. Опиши ситуацию и литературно отшей от третьего лица. Он не дурак. Поймёт. Если уже не понял.
- «Опубликуй рассказ!» - передразнила она. – Это ты давай опубликуй мой рассказ. А вообще мне нравится думать, что кто-то по мне вздыхает. Пока, знаешь ли, у меня не так много поклонников.
- Когда будешь печататься, поклонники будут не твои, а твоего таланта, - заметил я, сосредоточенно пережёвывая горькую угриную шкурку.
- Меня, моего таланта… Какая разница? Всё равно – мои. Доедай, и пойдём разбираться с вопросами. Что я ещё не спрашивала у этих современных писательниц? – Она скривилась и презрительно пробормотала: - Женское романтическое фэнтези! Бу-э!
- Разве ты сама его не пишешь? – спросил и прикусил язычок. Мне-то она, конечно, рассказывала о своих романах – в те самые встречи, перед которыми я ей «вечно названивал». Но вот ему, своему молодому человеку, она могла об этом и не говорить. Хотя я уже сомневался, что передо мной (вернее, во мне; то есть я в нём) – её молодой человек.
- Я?! Ну… пописываю, да. Те же сопли, конечно. Что поделаешь, нынче в тренде.
- По-моему, тебе самой это нравится, - сказал я и снова прикусил язык.
- С чего ты взял? – хмуро спросила она. – Бред. Хотя, может, и нравится. Романтические сопли… А завтра, кстати, тётки бойкие будут. У одной я даже кое-что прочла.
- Какая честь, - печально пробормотал я. Женщина моей мечты представала передо мной в каком-то совсем не том свете...
- Ага, честь, - весело кивнула она, вспарывая упаковку третьего контейнера с суши. – Тёплые. Класс! Наконец-то ты запомнил, что я люблю запечённые. Приятного аппетита, кстати.
- Спасибо.
После этого какое-то время мы ели в молчании. Она смотрела в книгу, я без всякой охоты ковырялся в рисе и усиленно размышлял. Картинка вырисовывалась неромантичная, но любопытная. Кажется, у них вовсе не отношения – в том смысле, в каком я полагал; у них партнёрство. Насколько понимаю, «молодой человек», в теле которого я нахожусь, - что-то вроде издателя или литературного агента. Сошка средней руки, а иначе стала бы она на него размениваться…
«На тебя вот не стала. Выходит, ты сошка помельче?»
Я мотнул головой и поперхнулся рисом.
- Ты чего?
- Да так… Задумался.
Она хлопнула меня между лопаток, не отрываясь от книги. По спине пробежали крупные мурашки. На некоторое время они затмили мысль о том, что затея поменяться телами была верхом глупости.
Когда дрожь притихла, я продолжил размышления.
Что ж, я совершенно не рассчитывал на такой расклад. Надо возвращаться в своё тело. Но раньше утра никак… Ладно. Будем делать хорошую мину при плохой игре. Не к той роли я готовился…
***
Перемыв вилки, я следом за ней вошёл в комнату и хотел было осмотреться, но она обхватила меня за плечи и продекламировала:
- Товарищ, верь, взойдёт она, звезда пленительного счастья! Давай твои наброски по вопросам. Доработаю. Хочу сегодня ещё позаниматься своей повестью…
Я залез в свой-чужой рюкзак, совершенно не представляя, что ищу, но она сама выхватила из недр глянцевый зелёный блокнот и по-хозяйски перелистала страницы. Пробормотала «ага, спасибо» и развалилась на заправленной кровати. Я был предоставлен сам себе и уныло топтался среди комнаты. Долго так продолжать, конечно, было нельзя. Чтобы хоть чем-то заняться, я принялся разглядывать улицу за окном. Через какое-то время она подошла и вспрыгнула на подоконник. Протянула:
- Август, звёзды, любовь…
- Философский лад? – несколько невпопад предположил я.
- Одиночество, - ответила она.
- В чём проблема? Почему бы с кем-то не познакомиться?
Теперь я наверняка убедился, что никаких отношений у них нет. Интересно, зачем она врала мне?
- А с кем? – она пожала плечами. – Был у меня один – не сошлись характерами. Ну, мистер Цапля, я тебе про него как-то говорила. И сейчас – есть знакомства, конечно, но… Всё не близкие по духу. Вот разве что тот тюфячок.
Обидно слышать о себе «тюфячок». Хотя тот факт, что она всё же рассматривает меня как потенциального кавалера… Однако она не замедлила разрушить мои мечтанья.
- У нас много общего, но мы слишком разные глобально. И он гораздо старше. И иногда просто как-то неопрятно выглядит. И немного занудствует. И он со…
- Да хватит! – не выдержал я. – Ну что ты кости перемываешь!
Она покосилась на меня чуточку виновато.
- Прости. Не нужно было.
- Иногда ты кажешься мне жестокой.
- Кто бы говорил, - натянуто рассмеялась она. – Обвинения в жестокости от того, кто ходит по головам…
Ошибаешься, милая. Уж я-то точно никогда по головам не хожу. Зато в другом ты права: я тюфяк. Вот и не пытался добиться тебя по-настоящему никогда.
Но ведь я могу попытаться сделать это теперь, когда знаю: путь чист. Более того, я знаю, что даже симпатичен тебе… в какой-то мере.
Я промаялся этими мыслями весь вечер, от волнения о будущем даже позабыв о настоящем. Машинально отвечал на её вопросы (вроде нигде не опростоволосился), послушно пошёл за ней в кухню, когда она позвала. Мы перекусили помидорами и крекером, потом она предложила кофе (кофе? На ночь?!), но я отказался – и так был взбудоражен донельзя. Распахнули окно – проветрить, - и с улицы в кухню влилось такое концентрированное бархатное арбузное лето, что захотелось взвыть:
- Я люблю тебя! Люблю!
Но сдержался, конечно. Так можно всё испортить. Терпение…
***
Сны снились дикие. Неудивительно – провёл в чужом теле почти сутки! Проснувшись, несколько секунд полежал без движения – помнил, что нужно сначала привыкнуть к телу сознанием, и уже потом – физически. Выждав положенное время, потянулся.
И сразу понял, что не вернулся в себя.
Паники не было, паника пришла потом. Было разочарование. Облом. Облом! Что я смогу сделать для своей цели в этом чужом, таком подтянутом, таком непривычном теле?
В глаза бил солнечный свет, и она кричала откуда-то с кухни про стынущий кофе. Да ненавижу я этот кофе!
- Давай вставай! Опять час проваландаешься перед зеркалом. Шустрее, нас ждут великие дела!
Проваландаюсь перед зеркалом?! Кто? Я?!!
Вскочил с кровати (отметил, что в спине не выстрелила привычная боль) и ринулся к ванной, схватив по пути вчерашнюю футболку. Умылся, выбрился, пригладил волосы и через пять минут уже копался в шкафу в поисках свежей рубашки. Ничего не нашёл, огляделся в поисках другого и шкафа и тут только заметил, что она стоит в дверях и смотрит на меня расширившимися глазами.
- И чего это мы роемся в моём шкафу?
- Ох. Прости. Искал пластырь. Поранился, когда брился.
- Аа, - с подозрением ответила она. Порылась на полках и выдала мне совершенно ненужный пластырь. – Собирайся. Я почти готова.
Она посторонилась, недвусмысленно намекая, что я должен выйти из комнаты. Интересно, куда?
Только в коридоре я сообразил, что ночевал в другом месте. В «своей» комнате. Там же, вероятно, находится и «мой» шкаф. Ох, они даже спят раздельно. Ну точно, никакой романтики. Почему-то вечером я этого не подметил. Вечер вообще вышел сумбурным.
Я совершил набег на второй шкаф и отыскал-таки единственную свежую рубашку. Телу – молодому, подтянутому, - она подходила идеально. Прекрасно сидела в плечах, ни складочки. Светло-зелёная. Я ужаснулся было, представив, что буду выглядеть, как марсианин, у которого не в порядке вестибулярный аппарат. Но поглядел в зеркало на дверце и обнаружил, что этот цвет мне весьма к лицу – к новому лицу, имею в виду.
Впервые задумался, как надолго я загощу в этом теле. И выкинул эту мысль из головы. Если вернусь в себя сейчас же (мало ли; может, просто небольшой сбой, задержка на несколько минут) – вопрос решится сам собой. Если нет – значит, важнее решить более насущные задачи. Например, узнать, куда мы собираемся, - кажется, на какую-то книжную выставку на Автозаводской, и там будут писательницы фэнтези. И вчера она упоминала о каких-то вопросах этим «крутым тёткам»…
- Всегда говорила, что тебе идёт зелёный, - одобрительно кивнула она, когда я появился в кухне. – И почему ты её не надеваешь?..
Судя по тому, что эта рубашка была единственной свежей вещью, прежний – настоящий – владелец её не особо жаловал. Я глянул в глянцевую поверхность холодильника и вынес вердикт: зря.
Пока она, стоя в позе фламинго, жевала бутерброд и просматривала что-то в телефоне, я приблизился к столу, на котором дымились две чашки. Странно, но сегодня кофейный запах не вызвал привычного отвращения; даже показался приятным. С недоверием косясь на чашку, я отпил глоток. Вкус не изменился, всё такой же гадостный. Но! Меня отчего-то потянуло глотнуть ещё раз. Не заметил, как вылакал всё.
- Ешь бутерброды. Опять разболеется голова от голода, где будем искать перекусы?
- Наверняка будет какой-то буфет, - прошамкал я, ощутив внезапный прилив зверского аппетита.
- А то ты не знаешь буфетов на книжных ярмарках. Жутко дорого. Я приготовила бутеры в контейнер, до обеда продержимся. Налей, пожалуйста, чайку в термос, я пока кое-что дочитаю, ладно?
Я дожрал бутерброды (в том числе и те, кто она приготовила про запас; вместо них положил в контейнер найденные в хлебнице ванильные сухари), принялся шарить по шкафчикам в поисках пакетиков с чаем. Наполнил термос и протянул ей.
- Сунь в сумку, - велела она, убирая телефон в карман джинсов, - и одевайся. Холодно. Накинь что-нибудь потеплее.
И всё-таки он, этот партнёр, «молодой человек», - он ей нравился. Она заботилась о нём. Может быть, мне следует поговорить и с ним, прежде чем отважиться на решающий шаг. Да вот только когда это случится, когда я вернусь в своё тело, - неизвестно.
***
Мы оттарабанили выставку, а через пару дней оттарабанили другую. Потом было несколько встреч с писателями в крупных книжных, какие-то книжные сезоны, потом я оказался в своём-чужом кабинете в стеклянной высотке, где от меня требовали сведения по дизайну серии, результаты вычитки, дайджест зарубежных новинок… Поначалу я боялся свихнуться. Но постепенно впустил в себя чужую жизнь, и дело пошло на лад – хотя, конечно, не без фиаско.
Я продолжал лезть из шкуры вон, лишь бы меня не разоблачили. Но уже совсем не потому, что не хотел подвести незнакомца. Я входил во вкус. Мне нравилось разномастное общение, ежедневный круговорот и винегрет, встречи, планёрки. Конечно, были косяки, но нигде я не прошляпился по полной, за три недели ещё никто не заявил, что я не в своём уме. А я и не был не в своём уме. Я был не в своём теле.
Я познакомился с массой людей: издатели, новеллисты, иллюстраторы, редакторы… Я ловил настоящий кайф с этой литературной рутины. У меня не болела спина, я внезапно оказался моложе своих лет, я был общительным и перспективным – я был тем, кем хотел, но не мог в том, прежнем теле. Я понял, что мне нравится писать.
А еще – я уже не мог помыслить о жизни без неё. Раньше я не видел её недели и месяцы, довольствуясь фото и воспоминаниями. А теперь я не видел её день, и мне казалось, что проходили годы. Я стал дико ревнив, хотя пытался скрывать это, как мог. Я жил в состоянии постоянного возбуждения и подъёма. И если может горячее лето бессовестно бушевать внутри – да, оно бушевало во мне вовсю, сладкое, громкое, через край. Я захлёбывался своей невысказанной любовью к ней.
На исходе месяца пребывания в новом теле подумал: может быть, я не вернусь в себя никогда. Так чего ждать? Я должен рассказать ей обо всём. Она не может не чувствовать, как изменились наши отношения...
И я дождался случая. Я решился.
***
Шёл домой с хорошими новостями: её рассказ взял один из журналов. Не самый известный, но для начала очень даже сгодится. И я заранее упивался её счастьем, зная: отсвет его, его отголосок достанется и мне.
Входя, размышлял, о чём расскажу раньше: о журнале или о том, кто я на самом деле. Но не вышло ни того, ни другого – её не было дома. Позвонила, предупредила: задержусь. Я задремал на диване в её комнате, разочарованный, взбудораженный, уверенный, что услышу, как скрипнет замок. Но не услышал. Проснулся, когда в комнату уже сочился мутный, с розовым намёком свет. Проснулся и понял, что я снова в своём теле.
Не было паники или страха. Только забытый груз. И ощущение, словно очнулся после абсурдного сна. Тяжёлая голова и мерзко во рту. Я скосил глаза и увидел, что она спит, улегшись поверх покрывала, даже не раздевшись. Сглотнул. Стараясь не сильно шуметь, вышел из комнаты. Оделся и нырнул в серую утреннюю пустоту. Кончилась моя сказка.
Или нет?..
***
Мне понадобилось три месяца, чтобы закончить первую новеллу. Написал о себе: как инженер по обмену тел не смог вернуться в своё тело из-за сбоя в базовом составе. Выдумал псевдоним, отправил рассказ в издательство (спасибо работе «лит.агентом» - теперь я знал в этой сфере многих). Кусочек текста разместил в сети. Стал ждать. Ответ пришёл – победа! меня опубликуют! – но вперёд пришёл отзыв. Мой первый отзыв.
Писала женщина – о том отрывке, что я разместил на одном из литературных сайтов. Отзыв был тёплым, живым, она говорила, рассказ зацепил её; говорила, у меня способность «читать душу».
Я был тронут этой женщиной, моей первой поклонницей, как первой любовью. Но мы общались всё чаще, и трепет исчезал, сменяясь необходимостью. Кажется, я глушил потребность в свой любимой, которой так ничего и не сказал, общением с этой женщиной. Когда мой рассказ про инженера наконец вышел, она даже сделала к нему несколько иллюстраций. Я напечатал, развесил их над столом. Хотел встретиться с ней, но она жила в столице – а я боялся возвращаться в этот город, подаривший мне так многое, но не то, чего я ждал.
***
- Слушай, клёвый рассказ! – воскликнула она. – Ну клёвый же! Ну посмотри!
Он закатил глаза, зевнул, но всё-таки протянул руку за папкой.
- Даже не поленилась распечатать, я смотрю. Так впечатлило?
- Да. Лёгкий стиль, хороший слог, необычный сюжет…
- Стандартная компания.
- …а главное – тут просто мистика какая-то. Такое ощущение, что автор тебя знает. Будто какой-то инсайдер души ему обо всём рассказал!
- Инсайдер души? – с усмешкой поинтересовался он и посоветовал: - Напиши такой драббл.
И принялся за рукопись.
А она отыскала часть рассказа, выложенную на литературном форуме, и списалась с автором. Она редко комментировала, предпочитая, чтобы комментировали её. Но уж если что-то нравилось… Он оказался интересным, острым на язык, юморным; завязалось общение. Очень скоро переписываться с ним вошло в привычку. Конечно, диалог вертелся вокруг литературы, но говорили и о других вещах. Когда его рассказ наконец вышел (не без её участия!), она даже набросала пару скетчей его странных инженеров, «обменных механизмов» и «науки по переселению сердец».
Однажды он похвастался, что готовит второй рассказ – «Эпилог о тюфяке». И вдруг замолчал. А потом спросил, как её настоящее имя.
«Хочу посвятить рассказ тебе».
- Серьёзно?! – воскликнула она, от неожиданности – вслух.
- Чего кричишь?
- Да помнишь того автора, чью рукопись недавно издали? Готовит второй рассказ. Хочет посвятить мне.
- О, ты его прямо очаровала…
- Странный ты. То ревнивый был – слова не скажи, то теперь как будто всё равно…
- Так разве я запрещаю тебе с кем-то общаться? У нас свободная страна.
- Ну да…
- Рассказала ему, кстати, какой неоценимый вклад внесла в дело публикации его первого опуса?
- Нет. Но планирую – при личной встрече, - с мстительной ноткой ответила она.
Он поднял брови:
- Что, уже пригласил? Он вообще откуда?
- Он из Тмутаракани. Но уже пригласил.
Врала; инициатором встречи стала она сама.
***
Впервые увидев, я хотел обратиться к ней по-настоящему. Не этим вымышленным прозвищем, но реальным именем… Она обещала сказать при встрече. Но, уже сидя в назначенном кафе, я всё-таки скинул смс-ку:
«Хочу звать тебя по имени. Напиши настоящее – сейчас».
«Приду – тогда и узнаешь :)».
«Не могу ждать».
Отправил. Ответ пришёл почти тотчас, не успел экран погаснуть.
Я сощурился (опять упало зрение; снова болела спина, и кофе стал, как прежде, ненавистен), вгляделся, прочёл. Не было ни страха, ни паники. Только тоска.
Она вошла, стряхнула с зонта капли и двинулась между столов, оглядываясь по сторонам. Я не хотел, чтобы она меня увидела, и всё-таки не мог оторвать глаз. В конце концов, это были последние минуты, когда я смотрел на неё. Больше встреч не будет. Я не хочу. Эта девушка, в сущности, неплохая, замечательная, перспективная девушка, которая мне даже чуточку симпатизировала и которая ничуть этого не хотела, - она разбила мне сердце дважды.
Как пошло и штампованно звучит: «разбила сердце». Наверное, писателю не следует использовать это клише. Но у меня сейчас не было других слов.
Она скинула плащ, размотала шарф, пристроила на вешалку мокрый зонт. И, конечно же – рано или поздно это должно было произойти, - заметила меня. Кивнула удивлённо, подошла к моему столу.
- Привет, - улыбнулась. Искренне улыбнулась: всё-таки я ей нравился. – Давно приехал? Отпуск?
Ха. Привыкла, что я путешествую только по отпускам.
Решил съёрничать:
- Командировка.
- Мм. Понятно.
Наверное, она слегка озадачилась. Всякий раз бывая в столице, я непременно звал её встретиться. А в этот раз вот не позвал.
Хотя нет, всё-таки позвал, выходит. Вернее, она меня позвала. Какая глупая, грустная путаница.
- Ты, поди, на свидание пришла?
Она покраснела – чуточку. Самую каплю.
- Не. Деловая встреча. А ты?
Ах, вот как это называется. Ну ладно. В таком случае у меня тоже деловая встреча.
- И я вроде того. Но я уже встретил, кого надо было. И кого не надо – тоже.
- Ну ладно… А я вот подожду… Не вижу что-то своего визави.
Видишь-видишь, ещё как. В глаза глядишь. Без ножа режешь.
- Ну ладно, - повторила она. – Пойду…
Я поглядел на неё, представил, как беру за руку. На поцелуй не осмелился – даже мысленно, на прощанье. Кивнул и, подождав, пока она отойдёт, вышел из кафе. На улице бушевал ливень. Я накинул капюшон и пошёл в хостел – дописывать эпилог о тюфяке-инженере. Теперь я знал имя той, кому хотел его посвятить. И давно, оказывается, знал.
