№84 Юнга

Я заканчивал седьмой класс, часто бывал в порту и с завистью смотрел на уходящие в море корабли. Однажды со стороны моря появился буксир, лихо развернулся и пошёл к причалу. «Сейчас врежется!», — подумал я, но у самой стенки винты взбурлили воду, и буксир застыл, словно вздыбленный конь. По сходне на берег сошёл высокий пожилой капитан.

— Нравится корабль? — спросил он, ревниво оглядывая буксир.

Я невольно подтянулся, руки по швам. Нравится ли буксир? Ничего особенного. Увешанные автомобильными скатами борта, рубка, мачта, лебёдка. Портовый трудяга.

— Нравится, — ответил я, не желая обидеть старого моряка.

Капитан протянул твёрдую ладонь:

— Андрей Петрович!

— Дима.

Выходные дни я проводил на буксире. Научился вязать морские узлы и освоил тяжёлую швабру. «На корабле надо работать», — назидательно говорил капитан и посылал меня драить палубу.

В один прекрасный день в бухту «Золотой Рог» влетел белокрылый трёхмачтовый фрегат «Адмирал Макаров». Андрей Петрович позвал меня в рубку, и буксир «самым полным» направился к фрегату. Мы поднялись на выдраенную до блеска янтарную палубу. Первое впечатление — высоченные мачты, аккуратно увязанные паруса и запах просмолённой снасти.

К нам подошёл коренастый, с ранними морщинами на задубелом от ветра лице боцман Федотыч.

— Внук? — кивнул он в мою сторону.

— Мой ученик, — с гордостью ответил Андрей Петрович, — знает семафор и морские узлы. Рекомендую, отличный будет моряк.

Боцман окинул меня цепким взглядом и подал пеньковый конец.

— Свяжи беседочный узел.

Я обтянул конец вокруг пояса и быстрым вращением кисти правой руки связал узел. Федотыч не ожидал такого подвига.

— Убедил. Идём к капитану!

«Шутит?» — подумал я и растерянно глянул на Андрея Петровича. Но Федотыч взял меня за рукав: «Полный вперёд!»

Каюта капитана. Кожаный диван, письменный стол, кресло, книжные полки. Я ожидал увидеть сурового морского волка, но за письменным столом сидел худощавый, лет сорока, погружённый в корабельные заботы моряк.

— Мечтаете о кругосветном плавании? — спросил капитан.

Я рассказал о своей мечте, о любимой книге «20000 миль под парусами», ответил на вопросы о школе, семье, друзьях и товарищах.

Капитан поощрительно улыбнулся и в заключение сказал:

— Добро. Принесите характеристику из школы и аттестат за седьмой класс.

В тот же день я был в школе и с независимым видом подошёл к завучу Марии Михайловне. Боялся. Мария Михайловна даст такую характеристику, что с ней даже на баржу не пустят. Я ведь с «Камчатки», пропускаю уроки и спорю с учителями.

Федотыч с нескрываемым интересом изучил мой аттестат и стал читать характеристику:

— Дима любознателен, хорошо учится, много читает…

Вдруг боцман удивлённо поднял косматые брови:

— Что здесь написано? Дима спорит с учителями, шалит и нуждается в постоянном контроле…

Всё. Прощай фрегат. Я направился к трапу, но Федотыч властно скомандовал «Стоп!» и повёл меня в каюту капитана.

Капитан прочитал характеристику. Отодвинул бумаги на край стола.

— Под мою ответственность, — предупреждая отказ, сказал Федотыч.

— Именно так, — подчеркнул капитан, — под вашу ответственность. При первом же замечании спишу на берег.

Первая ночь на корабле. Лежу на жёстком пробковом матрасе. Засыпаю. И вижу сон: шторм, на гребне кипящей волны кит; слышу таинственный голос: «Я спасу тебя, юнга!»

Утром нас разбудил задорный звук горна.

— Как спалось? — спросил Федотыч.

Я рассказал о необычном сне. Федотыч насторожился.

— Это был кашалот?

— Не знаю. У него большая голова и огромный хвост. Я назвал его Чарли.

Жаркий, знойный июль.  Сопровождаемый сиренами и гудками кораблей, фрегат рванулся в кругосветное плавание.

Я изучал корабль, чинил парус и драил палубу. С первого же дня я рвался на мачту.

— Федотыч, — приставал я, — Джемс Кук в четырнадцать лет поднялся на мачту. Мне тоже четырнадцать, когда же мне на мачту?

И всякий раз Федотыч отвечал:

— Готовься к экзамену. Сдашь на «отлично» — пошлю на марс, а нет — выдам новую швабру. Старайся.

Экзамен принимал старший помощник капитана  Высокий, властный. Я не дрогнул, показал на чертеже фок, грот и бизань-мачты, объяснил назначение такелажа и перешёл к парусам. У фрегата прямые паруса, названия которых начинаются с названия мачты. Во время шторма верхние паруса убирают.

Я уверенно отвечал на вопросы и приятно удивил старпома знанием рангоута, паруса и такелажа.

— Похвально, — сдержанно сказал старпом, — пора закрепить отличные знания на практике.

Федотыч показал на грот-мачту и дал долгожданную команду:

— Пошёл на ванты!

Я бросился к вантам и рванул вверх. Вот и марс. Солнце, небо, море, корабль! Сказка! Но что это? К фрегату на большой скорости плыл чёрный кит. Чарли?! Я мигом спустился на палубу.

— Слева по борту кит! — закричал сигнальщик. — Идёт на таран!

Федотыч испуганно глянул на кита.

— Чему быть, того не миновать. Кит уже здесь. Посмотрим…

Я не придал особого значения словам Федотыча. Чего не миновать? Удара океанского исполина о борт корабля? Но мы не китобои, за что нас бить?

— Горбач, — показал на толстый спинной плавник Федотыч, — занесён в Красную книгу.

«Юнга, — послышалось мне, — спаси меня!» Я не слышал голоса кита. Его мольба появилась в моём подсознании и вызвала тревожное чувство близкой опасности. Я мысленно послал команду: «Ближе к борту!», и случилось чудо: кит прижался к борту! Я увидел огромную с широкими скулами голову кита и узнал того самого Чарли, который привиделся мне во сне. Чудеса! Сон сбывается!

Вдали появился низко сидящий в воде китобоец. Замигал сигнальный прожектор: «На фрегате! Отдайте кита! Мы гонимся за ним вторые сутки!»

Отдать кита? Чтобы стальной гарпун вонзился в Чарли? Никогда!

«Охота на горбача запрещена! — ответил я. — Кита зовут Чарли. Он мой друг. Юнга Лазарев».

Китобоец смущённо мигнул и скрылся за горизонтом.

«Чарли, — мысленно сказал я, — они ушли, не бойся». Кит ударил широким, плоским хвостом по воде, нырнул, и цирковое представление началось! Чарли вылетел из воды, сделал в воздухе сальто, показал на белом брюхе длинные полосы (он же полосатик!), ушёл в воду и снова взлетел над океаном. Затем Чарли ударил по воде длинными грудными плавниками, опустил нижнюю челюсть и показал два ряда китового уса.

— Сальто-мортале! — слышались восхищённые голоса. — Настоящий акробат!

Кит часто навещал фрегат и звал меня неслышными для моряков сигналами. Однажды я замешкался, и вахтенный помощник по трансляции объявил: «Юнга! К Вам Чарли. Ждёт у левого борта!». Шутка прижилась, и матросы с удовольствием кричали в люк кубрика: «Юнга! К Вам Чарли!»

Кит приветствовал меня ударом хвоста по воде и поднимал тучи брызг, приглашая порезвиться с ним в океане.

Мне не терпелось проникнуть в тайну Чарли. Я пытался узнать, где и когда он спасёт меня? Я надеялся услышать о способности китов знать прошлое и будущее, но ответ Чарли был настолько прост, что мог дать пищу для размышлений разве что философу: «Я знал о тебе, юнга».

Федотыч незаметно наблюдал за нами. Я не удивился, когда боцман спросил:

— Что кит сказал? Где он спасёт тебя?

Я боялся выдать нашу с китом тайну.

— Разве можно с китом разговаривать? Вот если Чарли снова привидится во сне…

Федотыч возразил:

— Ты напряжённо смотришь на Чарли и шевелишь губами. Трудно поверить, но вы общаетесь.

Вот так. На козе Федотыча не объедешь. Придётся отвечать.

— Мы понимаем друг друга. Чарли любит рассказывать о своих путешествиях. Но на вопрос, где и когда он спасёт меня, кит не отвечает.

Вскоре о наших с Чарли разговорах узнал капитан. Случилось это в Зондском проливе.

Ночь, туман, сирена, сигнальные огни. Фрегат осторожно, малым ходом шёл проливом в Индийский океан.

— Прямо по курсу подводная лодка! — заорал вперёдсмотрящий.

Я помчался на бак. Метрах в двадцати от форштевня виднелась чёрная глыба. И вдруг эта «подводная лодка» выдала фонтан!

«Чарли! — мысленно позвал я. — Отзовись!»

«Идите за мной, — ответил кит, — я плыву в океан».

Я взлетел на капитанский мостик.

— Товарищ капитан! Это Чарли! Он выведет нас в океан!

Капитан и глазом не моргнул.

— Добро. Идите на бак. Следите за Чарли.

История с китом вызвала разные толки. Одни верили — кит провёл нас через пролив, другие улыбались и предлагали наградить кита медалью. Капитан молчал. Федотыч предположил, что сон мой сбылся — нас не разбило о скалы, и мы не столкнулись со встречным кораблём.

Индийский океан. Необозримый и величественный. Светло-зелёные покатые волны, яркое синее небо, перистые облака. Ощущение величия и бесконечности мироздания.

Устойчивый юго-западный пассат наполнил паруса, фрегат шёл со скоростью двенадцать узлов. Прошла неделя безмятежного, спокойного плавания, и мы увидели стадо резвящихся китов. Один из них направился к фрегату.

«Здравствуй, Чарли! — обрадовался я. — Вижу, ты сыт и в хорошей компании. Расскажи, где был и что видел?»

Чарли «гулял» в южной части Индийского океана. Там много вкусных рачков. Я спросил, чем Чарли занят в океане. Ведь кроме игр и поиска пищи должно быть что-то ещё.

«Путешествую, радуюсь солнцу и вольному океану, — ответил кит. — Сейчас покажу тебе новый прыжок. Смотри!»

Чарли нырнул и вскоре вылетел из воды, шлёпнулся всей многотонной тушей о поверхность океана и снова ушёл в воду. В следующем номере программы вместе с Чарли свой класс показали ещё два кита. Они одновременно ныряли, выпрыгивали из воды, перекатывались на спине, радовались одобрительным крикам и аплодисментам зрителей. Расставаясь, Чарли сказал, что уходит в Атлантику, а нас ожидает сильный шторм.

Федотыч с интересом и даже с доверием выслушал предупреждение кита и строго-настрого приказал мне не высовываться, сидеть в кубрике и решать задачки по математике.

Вскоре небо затянули тёмные тучи, свежий ветер поднял волну и погнал фрегат навстречу шторму. Убрали верхние паруса. Сила ветра до десяти баллов. Корабль поднимался на всклокоченную пеной  волну и падал в пропасть, но следующая волна снова поднимала его на гребень и бросала вниз. На палубу обрушивались потоки холодной воды.

Мы штормовали до Мыса Доброй Надежды — высокой крутой скалы, выдающейся далеко в океан. Обогнув мыс, вошли в уютную бухту. Пополнив в Кейптауне запасы провизии и пресной воды, вышли в Атлантический океан. Я ждал Чарли. Что он предскажет нам: шторм или попутный ветер? Главное — пройти мыс Горн. Штурман сказал, что некоторые парусники штормовали у мыса неделями. Чарли пропал. Я волнуюсь — не стал ли добычей китобоев?

Фрегат шёл к Огненной Земле. Шквалистый ветер рвал снасти и гнал серые кучевые облака. К вечеру горизонт окрасился кроваво-красным закатом. Фрегат зарывался носом в крутую волну, ложился на борт и снова поднимался над кипящим океаном. Всё ниже опускались чёрные тучи. На фрегате оставили только штормовые паруса.

Я выбрался из кубрика и, цепко держась за протянутый вдоль фальшборта штормовой леер, пробрался на капитанский мостик. Где же мыс Горн? И вдруг сквозь завесу дождя появились голые скалы. Свирепые шквалы ветра несли корабль на чёрную скалу.

— Пошёл все наверх! Паруса ставить! — раздалась команда.

Моряки верили — капитан поймает свой миг, и рванули к мачтам. «Не успеют!» — мелькнула тревожная мысль, и вдруг властный внутренний голос приказал: «На ванты!». Я летел по вантам, лежал животом на рее и отвязывал вместе с матросами тяжёлый мокрый парус. Фрегат швыряло словно скорлупку. Непрерывный, адский гул ветра. И злобный хохот, и зловещий крик дьявола: «Попались!»

Парус отдан. Я спускался на палубу, и вдруг яростный порыв ветра сорвал меня с вант и бросил в чёрную пучину.

Темно. Где я? В темнице дьявола? Зажёгся свет. Ко мне подошёл доктор Степаныч.

— Доктор, где я?

— В Тихом океане.

Прорвались!

— Почему я здесь? Меня вернула волна?

— Вы шлёпнулись на хвост Чарли. Кит вернул вас на корабль.

Почему доктор сказал «вас»?

— Я был не один? — тревожно спросил я.

Доктор проверил мой пульс, глянул в глаза. По его благодушной улыбке я понял — всё в порядке.

— Следом прыгнул Федотыч. Вам повезло. Чарли страховал тебя.

Вот оно что! Оказывается, не только Чарли меня страховал, но и Федотыч. Я представил себе весь ужас, который пережили капитан, боцман и моряки фрегата, и только сейчас мне стало страшно.

— Прошу разрешения! — в дверях лазарета стоял Федотыч!

Я сбросил одеяло и рванулся к боцману.

— Федотыч, прости!

Федотыч добродушно улыбнулся:

— Мы живы, остальное после. Чарли ждёт, кричит: где юнга?

Я выскочил на палубу.

«Чарли! — радостно крикнул я. — Ты спас нас, Чарли!»

«Как чувствуешь себя, юнга?»

«Отлично!»

Оказывается, Чарли знал, где и когда я сорвусь с мачты. На мой вопрос, каким образом он получил это знание, Чарли промолчал. Наверное, у него была волшебная книга, в которой он увидел меня, летящего в море. Чарли ответил «Может быть» и подмигнул круглым глазом.

В тот же день я встретился с капитаном. Я бежал с бачком с кашей, смотрел под ноги, и вдруг моя голова упёрлась в чей-то живот. Передо мной стоял капитан! «Сейчас прикажет выбросить меня за борт!», — подумал я и робко сказал:

— Виноват, товарищ капитан.

В глазах капитана мелькнула смешинка.

— После ужина жду  в каюте.

Вот так. Будет мне и белка, будет и свисток. Я приготовился к суровому разговору. Я робко постучал в дверь каюты капитана.

— Расскажите, юнга, что за сон вам приснился? — спросил капитан.

Я рассказал о первом дне на корабле и вещем сне. Капитан озадаченно развёл руками.

— Боцман убеждал  меня, что перед выходом в море сны имеют значение. Я упрекнул его в чертовщине и посмеялся, когда узнал о ваших с Чарли беседах. А зря. Зондский пролив, предупреждение о шторме, спасение у мыса Горн — разве это случайно? Капитан должен знать причины происходящего на корабле. Но я теряюсь в догадках. Я не знаю, что киту от нас надо? Что скажете, юнга?

Что я скажу? Для Чарли я китёнок, которого он должен беречь в бесконечном и грозном океане. Моряк должен беречь Чарли. Всё просто, но кто и когда запретит гарпун?

Тихий океан. От поверхности сонного океана радужным маревом отражались нежные светло-зелёные, синие и жёлтые краски. Изредка в прозрачной дымке, будто из воды, вставали редкие пальмы.

Фрегат шёл курсом на север. Тёплые краски океана сменили суровые холодные воды Японского моря.

Однажды меня позвал Чарли. «Юнга! Ухожу в тропики. Мы ещё встретимся». Впервые я почувствовал, как тяжело расставаться с надёжным другом. Но Чарли сказал: «Мы ещё встретимся!»

Прошли годы. Я закончил мореходное училище и получил назначение на фрегат «Адмирал Макаров». С курсантами на борту корабль отправился в кругосветное плавание.

Индийский океан. Юго-западный пассат наполнил паруса, фрегат шёл со скоростью двенадцать узлов. Вдруг раздался крик сигнальщика:

— Слева по борту кит! Идёт на таран!

Я бросился к борту. Чарли?

— Здравствуй, Чарли! — мысленно позвал я. — Рад видеть тебя живым и здоровым!

— Здравствуй, юнга! — ответил кит, и цирковое представление началось!

 

Словарь

Бак корабельный — носовая часть верхней палубы, идущая от форштевня до фок-мачты или носовой надстройки.

Боцман — отвечает за исправность корпуса, такелажа и палубных устройств, осуществляет руководство общекорабельными работами и др.

Ванты — стоячий такелаж, раскрепляющий к бортам мачты и стеньги. Ванты парусников делаются из пенькового или стального троса.

Конец — общее название любой снасти небольшой длины.

Кубрик — жилое помещение для команды.

Леер — натянутый трос, используемый для ограждения борта корабля, люка, в качестве поручня в штормовую погоду.

Марс — площадка на мачте. Служит для выполнения различных работ по управлению парусами, а также для наблюдения.

Пассаты — устойчивые по направлению и по скорости ветры тропических широт, являющиеся частью общей циркуляции атмосферы.

Рангоут — деревянные или металлические изделия и предметы парусного вооружения кораблей (судов) — мачты, стеньги, реи и пр.

Снасть — всякий трос, применяемый для подъёма, уборки парусов, управления ими.

Такелаж — общее название снастей на корабле (судне), используемых для крепления рангоута, постановки и уборки парусов, управления ими.

Узел (навигац.) — единица скорости в морской навигации, соответствующая одной стандартной миле в час (1,852 км/ч).

Узлы морские — петля, сделанная на снасти или вокруг рангоутного дерева и др., а также соединение концов тросов между собой.

Фальшборт — лёгкий пояс бортовой обшивки, возвышающийся над верхней палубой.

Шторм — ветер, вызывающий большое волнение на море, а также разрушения на суше. Различают сильный шторм, жестокий шторм и шторм, переходящий в ураган.

Юнга — подросток, обучающийся морскому делу и готовящийся стать матросом.