…Каждому – по делам его
в выпуске 2014/02/10
Борис Валентинович Суржиков даже не ожидал, что все так кончится. Вроде не старый еще человек, работать бы еще и работать. А вот поди ж ты: во время очередной планерки в редакции его как будто выключили. Страшное головокружение, звон в ушах, темнота, и все. Он почему-то так и подумал: «Помер, наверное».
Потом пришли странные мысли – вроде читал где-то, что должен быть тоннель, свет и все такое прочее… Вскоре свет действительно появился. Но… какой-то обыкновенный. Борис Валентинович осознал, что стоит в ярко освещенном коридоре, уходящем вправо и влево на какое-то запредельное расстояние, а перед ним – дверь. Обычная, деревянная, с простенькой ручкой. Одет он был в ту же одежду, в которой и присутствовал в редакции в тот момент… в момент… Он и сам не знал, что тогда с ним произошло. И тут из-за двери донесся чуточку сварливый голос: «Борис Валентинович, долго мне ждать? Заходите, заходите, голубчик!»
Он вошел. Обычный просторный кабинет, стол, на столе – компьютер, телефоны. Пара кресел – видно, для посетителей. Только вот ни одного окна на стенах. Да и светильников не видно, хотя светло. За столом в обычном офисном кресле сидел врач, не врач – человек в белом, с добродушным усталым лицом. Вокруг лысины – венчик седеющих волос, подбородок обрамляет небольшая «шкиперская» бородка.
— Проходите, садитесь. Ну, с прибытием. Итак… — человек (или не человек?) застучал по клавиатуре компьютера. – Будем решать ваш вопрос.
— К-какой вопрос? – Суржиков испугался.
— Какой-какой… Вот куда вас девать – в Рай или в Ад?
— Так я это… Того?
— Того, того… Да не волнуйтесь вы раньше времени. Это вот мне волноваться надо.
— В смысле?
А в том смысле, что решить сложно – где вам отныне предстоит обитать. С одной стороны, вы ведь атеист (Борис Валентинович кивнул). Это уже само по себе достаточное основание для отправки в Ад. С другой стороны – нет на вас серьезных грехов, чтобы так наказывать… Да и атеист вы были так себе, не воинствующий. Скорее пофигист. Во – хозяин кабинета щелкнул «мышью» — в МГУ за научный атеизм еле-еле трояк получили. Э-э! Уже интересно! Написали серию статей о храме в ***! Причем позитивных, объективных. Но опять-таки: за свою жизнь нарушили все заповеди, кроме разве что «не убий» и «не лжесвидетельствуй».
— Э, подождите, возмутился Борис Валентинович, — а как же «не укради»?
— А кто ручки из редакции домой таскал? А кто в детском саду у приятеля машинку ГэДэЭровскую спер? Были бы крещеным – исповедовались бы, и все дела. А так… Короче, в Рай вас, строго говоря, абсолютно невозможно пускать. Хотя – и в Ад не за что, по большому-то счету. У вас, в отличие от большинства ваших коллег, совесть есть. Не гордились, не заносились, не требовали многого… Женились трижды – это непорядок, это минус, причем серьезный. Но в браках, хе-хе, как я вижу, страдали преизрядно. Практически мученик. Понимаете, у нас новые веяния, стараемся решать не столько по букве, сколько по духу. Вот я и есть так называемый инспектор по направлению. Раньше-то разбирали строго по букве Закона, потом проблемы были, да и жалко людей…
Сидящий за столом плюнул и набрал номер телефона:
— Разрешите зайти для консультации, Нет, случай, к сожалению, типичный – но ответственность я на себя не возьму. А вы, — повернулся он к ошалевшему Борису Васильевичу, — идите пока. Решим, что с вами делать – я вас позову. То есть призову.
* * *
Борис Валентинович открыл глаза. Над ним был белый потолок. Тело ничего не чувствовало. Он поводил глазами и сразу понял: реанимация. Ему стало и грустно, и радостно одновременно. Он вспомнил свой сон, не сон – в общем, то, что видел «за порогом бытия», и призадумался… «Креститься, что ли?» — мелькнула в голове мысль. А потом ему стало очень душно и неприятно. И свет в глазах опять померк.
* * *
— Здравствуйте, проходите. Видите, мы вас долго не задержали. – Хозяин светлого кабинета вышел из-за стола и протянул Борису Валентиновичу руку. – ваш вопрос решен. В свете новой концепции «воздастся каждому по делам его» вам предложено выбрать место своего дальнейшего пребывания самостоятельно.
— Это как? – опешил Суржиков.
— Очень просто. Куда хотите – туда мы вас и отправим.
— Э… А… посмотреть можно? А то ведь я, — расхрабрился Борис Валентинович, — ни там, ни там не был, а то, что в книгах пишут… Я все-таки журналист, своими глазами все видеть должен!
— Нет вопросов. Пойдемте, — инспектор по направлению приглашающим жестом распахнул перед ним дверь.
Они прошли по коридору направо и остановились перед дверью со скромной табличкой «Ад». Суржиков приоткрыл ее и осторожно заглянул…
Огромный прокуренный зал, разделенный на клетушки. Из одной в другую носились взмыленные люди с глазами какающих мышек, судя по гранкам и телетайпным лентам в руках – несомненно, его коллеги-журналисты, редакторы. В воздухе стоял стон и мат, кто-то кого-то распекал, кто-то, перекрикивая редакционный гвалт, орал в телефон. А посреди этого «великолепия» возвышался Самый Главный Редактор.
Дедлайн, — вопил он, — дедлайн! Петров, урод, я тебе еще когда материал заказывал! Михеев, я твой бред прочитал, ты бездарь! Ты всегда был бездарью! Васильев, ты графоман, я не могу ставить это на полосу, переписывай срочно, иначе… Вообще если кто до 18-00 не успеет сдаться, раком поставлю! Материалы мне на стол, лентяи! Ну, если кто не успеет!..
Ошеломленный Суржиков выскочил в коридор. Вообще-то иногда он крепко подозревал, что работает в аду, но чтоб до такой степени… Вытерев пот со лба и передохнув, Борис Валентинович, криво улыбнувшись, произнес: «М-да. А Рай можно глянуть?»
Открывая дверь с табличкой «Рай», он почему-то подсознательно набрал в грудь побольше воздуха. И не зря. За дверью он обнаружил… такую же редакцию. Тот же персонал с глазами какающих мышек, тот же орущий главред с угрозами «если кто до 18-00…». Разве что лица другие.
Он молча курил, стоя около райской двери. Потом, собравшись с духом, спросил:
— Простите, а в чем разница между ними?
— Все очень просто. Дело в том, что те, кто в Раю, до 18-00 все-таки успеют.
