2077. 6

24 мая 2077 года. Юг бывшей России, Краснодар, руины торгового центра рядом с дорожной развязкой: М-4, А-147, Р-251 и ул. Бородинская. Вечер

Солнце уже спряталось за горизонтом, и теперь его место в небе над Пустошью заняла полная Луна. Пламя костра освещало руины — то, что еще оставалось от огромного торгового зала. Стены местами виднелись в свете неспокойного огня, местами и вовсе отсутствовали. Сквозь провалы, если немного напрячь зрение, можно было рассмотреть силуэты гниющих автомобилей, редких полувековых деревьев, различного хлама. Где-то вдали тявкали шакалы. Этим жалким падальщикам ничего больше не оставалось, как только тявкать и хихикать, — по-настоящему опасные обитатели Пустоши — волки и дикие собаки делали свои дела молча, а если когда и выли, то с определенными намерениями (чтобы запугать, или запутать жертву, отвлечь внимание от своего собрата, готовившегося напасть с другой стороны). Над головами собравшихся вокруг костра одним большим лагерем людей простиралась небесная гладь, усыпанная миллиардами звезд. Ветер почти утих, воздух был по-весеннему свеж и насыщен запахами сочных трав. У дальней стены горел костерок поменьше, там кашеварили и грели воду для раненых. Там же спала вторая смена караульных, — им после полуночи охранять лагерь и взятое с боем транспортное средство, именуемое «Сварог» (которое некоторые идеологически подкованные товарищи уже предложили переименовать в «Броненосец Потемкин»).

Среди искателей тяжелораненых было шесть человек; также были легкоранены: Ящер, Дед Кондрат и сам командир.

Из пленных в живых оставались двое. Им тоже была оказана помощь, и они лежали теперь порознь, — у каждого дежурили специально приставленные товарищи, дабы исключить возможность их общения. Желающим «пустить пленных в расход» Кувалда сделал особое предупреждение: «Мы не выродки, и не звери дикие. Они наши враги… Побежденные враги. И раненые. В Свободный их, там под присмотр! Как очухаются, будем с ними разбираться. Того, кто меня плохо понял, сам израсходую».

Кувалда лично обошел после боя прилегавшую к развязке местность, пересчитав тела убитых в бою «гостей». Трупов оказалось двадцать. Ближе к вечеру умер один из троих пленных, — и того: двадцать один против двенадцати искателей. Учитывая уровень подготовки и вооружения лысых, колхозникам очень даже повезло, все это хорошо понимали, — для слабо вооруженных, привыкших действовать небольшими группами и не обученных ведению слаженных боевых действий искателей все могло закончиться очень плохо.

Двадцать один, и еще эти двое — двадцать три… Маловато что-то… Да и Хмурый про «тридцать рыл» все настаивает. Волк этот… надо бы повнимательнее к нему присмотреться, — двадцать пять насчитал. Главаря так среди убитых никто и не признал… — Думал Кувалда, заглядывая в кружку с травяным чаем, которую держал двумя ладонями, сцепив пальцы «в замок» вокруг горячего металла. А вслух произнес:

— Значит, наш гость считает, что двое ушли: главный и его помощник… Где он, кстати, Волк этот?

— Там, возле кашеваров сидит, командир. Ребята за ним присматривают, — сказал сидевший на вросшем в землю ржавом каре Юра — мужик средних лет из отряда Молотова.

— Не нравится он мне, Ваня, гость этот, — медленно произнес Дед Кондрат, поправляя повязку на левой руке. Несшегося во главе своего отряда деда, на подходе к паруснику, подстрелил один из раненых фашистов из автомата. Лысый успел дать короткую очередь в последний момент перед тем, как его нерасторопную, контуженую, маячившую в окне трамвая тушу заприметил командир, и по совместительству тогда уже и снайпер, Иван Кувалда, снявший удобно подвернувшуюся мишень точным выстрелом в голову.

— Хм… А он прямо-таки интеллигент, Волк этот, — Молотов сидел, вытянув обутые в кирзовые сапоги сорок пятого размера ноги на притащенном непонятно откуда колесе, то ли от грейдера то ли от здоровенного трактора (вблизи от ТЦ таких не было), и старательно изготавливал очередную папиросу. — Начитанный. Держится уверенно, но не хамит и не нарывается. Вид у него экзотичный, я бы сказал…

— А давайте-ка его поспрашиваем, — предложил Кувалда. — Долго он за этими лысыми шел. Диверсию учинить им мог бы уже давно — этот смог бы, я думаю — но не спешил он с ними расправиться…

Молотов посмотрел на Юру и молча кивнул. Тот спрыгнул с кара и направился в дальний конец торгового зала, усыпанного обломками витрин и стеллажей. За десятилетия в помещение нанесло ветрами кучи пыли и мелкого мусора, которые собирались по углам и вокруг крупных предметов, и теперь местами здесь уже росли тонкие деревца. Кое-где, на полу еще просматривались массивные плиты, по которым разъезжали груженые поддонами с различными товарами кары, точно такие же, как тот, на котором расположился искатель.

Волк сидел на пластмассовом ящике, опершись спиной о колонну, подпиравшую уцелевшую часть крыши здания, его руки были сложены на груди, глаза закрыты. Со стороны могло показаться, что Волк дремал. Немного поодаль «дремавшего» не то пленника, не то гостя, на заваленном на бок холодильнике, уселись двое молодых искателей из Октябрьского — Леха и Глеб, назначенные Молотовым для присмотра за эпатажным «гостем». Когда Юра подошел к «спящему» и хотел было похлопать того по плечу, Волк поймал руку, одновременно с этим открыв глаза. Спокойно посмотрел на искателя, и руку отпустил.

— Скажи нам Волк, — задал вопрос подошедшему с Юрой гостю-пленнику Иван Кувалда, — зачем здесь эти ребята?

— Насколько мне известно, Кувалда, фашистам зачем-то было нужно сначала сюда, а после в Новороссийск. «Объект» там какой-то секретный…

— Прямо уж таки фашистам? — Уточнил командир искателей.

— А ты бошки их видел? А еще у них свой Фюрер имеется, и концлагеря для тех, кто рожей не вышел…

Молотов с командиром переглянулись. Дед Кондрат задумчиво поглаживал седую бороду.

— Куришь? — Молотов предложил Волку только что изготовленную папиросу.

— Нет, спасибо…

— Андрей. Можно по фамилии — Молотов.

— Спасибо, Андрей. Не курю, — ощерился Волк, — А меня Алексеем. Но я больше к псевдониму привык, так что, лучше Волком…

— Так что там с «Объектом» этим? — Вернул разговор в нужное русло Кувалда.

— А что с «Объектом»? Это все, что я узнал. Если бы вы этих пидоров лысых не положили, я бы за ними до конца сходил. И с командиром их, Яросветом, заодно бы поквитался… — При упоминании Яросвета лицо Волка изменилось, желваки напряглись, в глазах блеснул нехороший огонек.

— Единственное, что могу еще добавить, — продолжал Волк, — объект называется «Периметр». У командира фашистов карта была, — возможно, на ней что-нибудь есть… Но карту, насколько я понимаю, этот лысый пидор с собой унес?

— Карту не находили, — сказал командир искателей. — Волк, постарайся вспомнить хоть что-нибудь. Обещаю, если этот лысый хер попадет к нам в руки, тебе будет предоставлена возможность с ним посчитаться. — Сказав это, Кувалда прямо посмотрел в глаза Волка. Все собравшиеся вокруг костра сохраняли молчание. Всем было понятно: от того, что еще знает этот человек в волчьей шкуре, зависит многое.

Волк молчал минуту. Все ждали. Потом он встал и подошел к костру.

— Разрешите? — он посмотрел на котелок с чаем.

— Да, конечно, — сказал Кувалда, кивнув в сторону металлического ящика, на котором стояло несколько железных кружек.

— Спасибо, но у меня своя есть…

— Верните ему вещи, — обратился командир к одному из стоявших рядом искателей. Волку вернули его походный рюкзак и лук, но без колчана со стрелами. Он извлек из рюкзака кружку и банку с медом. Положив ложку меда в кружку, Волк подошел к котлу, и аккуратно, чтобы не зачерпнуть распаренной травы, нацедил в кружку ароматного отвара. Банку с медом молча поставил на ящик с кружками.

— У меня есть условия.

— Говори.

— Я хочу жизнь Яросвета и долю того зачем они сюда ехали.

Кувалда посмотрел на товарищей. Все молчали. Первым заговорил Хмурый:

— А не многого хочешь, Волк? Мы бились с лысыми, есть убитые и раненные, и земля здесь наша…

— Ты, Хмурый, сколько суток за ними шел? — Да-да, конечно же, я тебя видел. — А я две недели педали крутил… до того по мертвому Ростову круги нарезал, скрываясь от ебанутых на всю голову фашистских баб… «валькириями», еб-т, они зовутся, суки драные… А три месяца назад я потерял всех своих людей, и сам едва жив остался. Так что, мне с этого пирога тоже причитается. Чего бы там, на «Объекте» этом ни было…

Молча смотревший до этого на огонь костра Дед Кондрат повернулся к говорившему и пристально посмотрел на него. Волк не отвел взгляда. Они несколько секунд рассматривали друг друга, потом Кондрат сказал, обратившись к Хмурому:

— Сережа, я думаю, Алексей в своем праве, — потом, помолчав, добавил: — Если то, что известно ему, поможет нам распутать это дело, я не буду против того, чтобы отблагодарить его.

Кувалда посмотрел на Молотова. Тот слегка кивнул. Потом на сидевшего у костра Витька (после событий прошедшего дня, никто из искателей не стал возражать против того, что командир приравнял тем самым молодого искателя к авторитетным старшим товарищам). Парень, немного смутившись, тоже кивнул.

— Хорошо. Ты не уйдешь обделенным. Что касается жизни этого Яросвета — решит Большой Сход.

Волк немного помолчал, помешивая у себя в кружке, потом согласно кивнул.

— Улица Николая Романова. Там рядом остановка трамвайная была, Ельцина… скорее всего, это перекресток двух улиц: Романова и этого самого Ельцина. Им сначала туда нужно. Зачем — точно не знаю, но это у них был первый пункт. Яросвет не обсуждал этого вслух со своими солдатами, это я случайно, можно сказать, — улыбнулся Волк своей клыкастой улыбкой, — оказался свидетелем его разговора с Шульцем… ну этим, вторым, который с ним ушел…

— А как думаешь, зачем лысые тележки железнодорожные с собой везли? У них там, в чудо-трамвае этом, их пять штук лежит.

— А это у них страсть такая к железной дороге и тележкам всяким. Ко мне на станцию они тоже на таких приехали… «Железнодорожники», блядь…

— Ну что ж, товарищи, — сказал Дед Кондрат, — теперь понятно, почему они заехали именно с этой стороны. До перекрестка этого отсюда час идти. Эти двое ушли от нас в противоположную сторону. Стало быть, чтобы зайти на Николашку, им надо идти в обход, либо через аэропорт, либо через город, в котором они, скорее всего впервые, а карта у них, в этом я почти уверен, довоенная, и ночью они по ней не пройдут. Да и если через аэропорт идти, им там все равно потом в город заходить… Их двое, а в городе они по темноте на псов нарвутся, или на упырей каких ебанутых на всю голову…

— Надо идти туда, — сказал Кувалда. — Сейчас выходить. Я знаю место. Хмурый, товарищ Молотов, ты Витя, Длинный, и ты, Юра — выходим через двадцать минут. Алексей Геннадьевич, — обратился командир к Кондрату, — оставайся здесь, начальствуй. Правая рука у тебя в порядке, а за левую тебе Ящер будет, у него как-раз левая цела, — пошутил Иван.

— Я свами, командир, пойду, — подал голос Ящер.

— Так рука…

— Рука в порядке. Чиркнуло по шкуре, зашили уже. Моя рука — что твоя голова, — так, девок пугать только. — Это была самая длинная речь одноглазого, похожего на пирата из старинных детских книжек, Ящера.

— Значит решили. Идем всемером. Собирайтесь.

— Я пойду с вами, — подал голос, допивший свой чай к тому времени, Волк. — Все присутствовавшие уставились сначала на гостя, а после и на командира.

— А что? Я в деле, значит должен принимать участие не только в задушевных посиделках у костра. К тому же я хорошо стреляю из лука, даже ночью, — пафосно заявил Волк.

— Хорошо. Ты тоже с нами. Мы называем такие «дела»: «выход». На выходе командир всегда один — сегодня это я, — думаю, тебе все понятно, Волк?

— Да, командир.

Похожие статьи:

Рассказы → Смертельное оружие

Рассказы → Ханни

Рассказы → Колыбельная

Рассказы → Молчун и Океан

Рассказы → Ржавые ленты (Ржавые ленты 1)