Глава 1
Полная луна, похожая на золотую монету, забытую кем-то на темной скатерти неба, расшитого серебристыми звездами, озаряла мир неверным, обманчивым светом. Такой привычный и знакомый днем, сейчас сад казался новым и неизведанным, зачарованным и колдовским. Стройные пальмы превращались в высоких стражников в шлемах с гребнями; подстриженные пирамидками и высаженные в ряды карликовые кипарисы были похожи на оборонительные валы; а пихты с широкими кронами напоминали невысоких, но крепких воинов-северян.
Ни малейшее дуновение ветерка не колыхало листья деревьев, веточки кустарников, лепестки цветов на клумбах перед парадной лестницей.
Роскошная вилла, сад и, казалось, весь мир замерли, словно время остановилось. Только вот неведомо: к добру или к худу эта тишина, этот невероятный, завораживающий и, в то же время, настораживающий покой.
Старик вернулся к освещенному двумя канделябрами столу в глубине комнаты.
В отличие от всех остальных помещений великолепной трехэтажной виллы в Тарквинии, подаренной Его Святейшеством, кабинет был обставлен скромно, почти аскетично. Рабочий стол, заваленный книгами, пергаментами и манускриптами; стул с высокой спинкой возле стола; шкафы вдоль стен, заполненные инкунабулами; и узкий диванчик, на котором хозяин кабинета иногда отдыхал, вынуждаемый к тому не ленью, но преклонными годами и болезнью.
Что ему все эти блага земные, когда нет ни сил, ни здоровья? Когда жизнь, отданная служению вере и изничтожению еретиков, трудам на благо Верховной Священной Конгрегации Римской и Вселенской Инквизиции, - подходит к своему надиру?
Но нет! Он еще не готов умирать. Да простит его Всевышний за эту суетность. А если нет, он обойдется без прощения.
Через несколько часов оно будет ему уже не нужно. Сегодня – та самая ночь. Ночь, которой он ждал семь месяцев. С того дня, когда, сославшись на слабое здоровье и невозможность выполнять во славу Господа и Его Святейшества свои инквизиторские обязанности, он удалился в этот дом, чтобы подготовиться к великому событию. Ныне – всё готово! И звезды с планетами заняли именно то положение, которое должно.
Однако, не помешает лишний раз убедиться, что всё сделано правильно.
Старик усмехнулся и, присев за стол, взял в руки пожелтевший свиток. Осторожно развернул, прижал хрупкие, осыпающиеся и расслаивающиеся края чернильницей и деревянной подставкой для перьев.
И углубился в чтение, хотя за долгие годы успел выучить текст наизусть.
***
Великий Инквизитор поморщился. В комнате допросов было невыносимо душно. Факелы чадили, пахло потом и человеческими испражнениями.
«Как они сидят тут по двенадцать часов в день?»
Избалованная свита за спиной карающего перста Божьего заперешептывалась, доставая надушенные платки и прикрывая лица, но стоило инквизитору обернуться, как все тут же затихли.
Шелестя отглаженной мантией, священнослужитель проследовал к столу, возле которого в почтительных позах замерли следователь, писец и бросивший допрашиваемого доктор. Только палач с помощником остались рядом с сидящим на троне ведьм еретиком, не смея приблизиться к Великому Инквизитору.
- Отец Иоанн, - сурово обратился кардинал к следователю, - вот уже два месяца вы ведете это дело. Срок немалый, учитывая, что в тюрьмах дожидается следствия и суда еще множество узников, запятнавших себя преступлениям против Господа. А, между тем, вам до сих пор не удалось добиться признания от этого ничтожества, повинного в ужасающих злодействах. Хотя и дано было вам разрешение на допросы с пристрастием, - замечу, по вашей настоятельной просьбе, - дело не продвинулось ни на шаг.
- Ваше преосвященство, - пробормотал следователь, еще ниже склоняя голову, - сей еретик настолько закоснел в своих грехах, что ни разговоры, ни дыба, ни обливания холодной водой, ни испанский сапог, ни иные дозволенные средства не подействовали на него. Видно, сам нечистый влагает мужество в его проклятую душу и силы в его жалкое тело. Преступник не желает сознаваться ни в богомерзком грехе алхимии, ни в том, что готовил покушение на Его Святейшество. А, между тем, мы нашли в доме еретика магические пергаменты на неизвестных языках, алтарь с пентаграммой Соломоновой, черными свечами украшенный, черного петуха в клетке и восковую куклу, явно приготовленные для магического обряда.
Великий Инквизитор наклонился к столу, заваленному вещественными доказательствами. Отложив в сторону восковую куклу и перелистав несколько книг, написанных богопротивными каббалистами на иврите и неверными на арабском – языке дьявола, кардинал вытащил из кучи свитков потрепанный папирус, изрисованный неведомыми знаками и символами. Внимательно всмотревшись в документ, священнослужитель обернулся к еретику. Судя по закрытым глазам и тому, что тело удерживалось в сидячем положении наручниками и поножами, пытаемый был без сознания.
- Снимите его, - приказал Великий Инквизитор палачу и помощнику. – А ты, - обернулся он к врачу, - приведи его в чувство, перевяжи раны и сделай так, чтобы он мог отвечать на вопросы. Это дело государственной важности, я сам проведу допрос.
- Я следил за тобой долгие годы. Я знаю обо всех твоих поездках: и в страны неверных, где ты провел много лет, обучаясь языку нечестивцев; и о путешествиях в Катай, где ты приобщался знаний и верований желтоликого народа; и о твоих поисках в Африке, стране великих пирамид. После возвращения из Египта ты успокоился, позабыл о вечной жажде странствий, засел в своем доме и занялся подготовкой к тому, ради чего и совершал эти путешествия. Ради обладания тайной, которую, наконец-то, нашел. Вот в этом папирусе.
Великий Инквизитор развернул перед глазами обвиняемого свиток, изрисованный загадочными значками, похожими то на птицу, то на глаз, то на магический треугольник, озаренный лучами.
- И тогда ты прислал за мной своих людей, - прошептал ученый, облизывая растрескавшиеся губы. – Они перевернули весь дом, разгромили мою лабораторию, изъяли библиотеку, которую я собирал многие годы. А теперь мучают меня в этом подвале, требуя, чтобы я признался в злодеяниях, которых не совершал. Что тебе нужно от меня?
Несчастный замолчал, тяжело дыша. При каждом вдохе в груди его что-то булькало и клокотало, словно в котле с ведьминым зельем.
«Плохой признак! Палач перестарался. Ему уже недолго осталось».
Кардинал взял со стола кубок с вином и, приподняв голову еретика, дал ему напиться.
- Я прочитал все твои труды. Как ни пытался ты скрыть за богословскими рассуждениями и толкованиями достижений врачебных наук свою главную мысль, я ее увидел. Между строк, в случайных обмолвках, в обрывках фраз, в гипотезах и смутных предположениях. Ты искал средство, которое поможет продлить жизнь человека. Или даже сделает его бессмертным. Разве не знаешь ты, что каждому отмерены дни его еще до рождения? Никто не смеет противиться воле Всевышнего!
- Почему же твои прислужники хотят, чтобы я признался в покушении на Папу, а не в этой страшной ереси? Не потому ли, что ты сам хочешь получить в один миг заповедное знание, на поиски которого я потратил долгие годы?
- Не буду лгать, - усмехнулся Инквизитор. – Именно этого я и хочу. Неведомая болезнь подтачивает мое тело, лишает сил. Иногда, по ночам, я кричу от страшной боли, словно дикий зверь. А я хочу жить! Жить, не мучаясь от боли, не теряя сознания от слабости.
- Всякая тварь этого хочет, - прошептал ученый, опуская глаза и глядя на свои искалеченные, безжизненные члены. – И я хочу.
- Ты уже мертвец. И ты знаешь, что не выйдешь отсюда иначе, как на костер. Сознаешься в том, в чем тебя обвиняют – будешь осужден и сожжен. Не сознаешься – все равно будешь осужден и сожжен. Отдай мне свою тайну. А взамен я обещаю тебе быструю и безболезненную смерть.
- Поклянись, что сдержишь свое обещание.
Кардинал поднял руку, чтобы совершить крестное знамение.
- Клянусь Господом нашим…
Ученый расхохотался, но тут же застонал от боли.
- Ты клянешься Богом, в которого не веришь, ибо мучаешь и пытаешь во имя Его, и нарушаешь все Его установления, живя в роскошестве, помышляя о продлении своей жизни, отправляя на костер невинных. И думаешь, что я поверю тебе?
- Чем ты хочешь, чтобы я поклялся?
- Поклянись жизнью своей.
- Клянусь.
- Слушай же… Этот манускрипт был найден мною в развалинах древнего храма, посвященного богу Тоту.
- Говорят, что жрецы его владели могущественной магией, а сам бог покровительствовал тайному знанию.
- Воистину так. Здесь, - ученый поднял руку и ткнул пальцем в свиток, - повествуется о том, как с помощью ритуала черной магии, проводимого в полнолуние, приходящееся на собботний день, достичь вечной жизни в физическом теле.
- Стану ли я вновь молодым, если совершу этот ритуал?
- Нет, но ты навсегда останешься в том возрасте, в котором прошел через обряд. И все болезни и хворости отступятся от тебя. Вот, видишь, это заклятье нужно прочитать ровно в полночь, встав в середине Соломоновой звезды, в круге из черных свечей. Прочитать ровно двенадцать раз. И, какие бы демоны и духи ни смущали тебя, не должен ты выходить из защищенного круга. Потом ты должен заклать в честь бога Тота черного петуха и сжечь этот свиток, ибо только единый раз можно провести ритуал. И только один человек получает бессмертие после него. Переписанные же копии – лишь жалкие подделки, не способные на величайшую магию этого и других миров… Мне трудно припомнить подробности: голова болит, мысли путаются. Спасибо твоим подмастерьям за это. Полное описание ритуала есть в моем дневнике, записанное невидимыми чернилами некромантскими тайными письменами. Уверен, ты найдешь и сможешь его расшифровать – столько лет сам якшаешься с нечистым, знаешь все ухищрения памяти и скрытых текстов.
Ученый замолчал – долгая речь утомила его.
Великий Инквизитор снова дал ему напиться вина и, поднявшись со стула, направился к двери, за которой ожидали конца допроса свита и следователи.
- Помни, - прохрипел еретик. – Ты поклялся жизнью своей!
«В ночь с 13-го на 14-ое апреля месяца, года от Рождества Христова 158*, сей злокозненный еретик, именуемый ***, так и не признавшийся в совершенных преступлениях, скончался от разрыва сердца.
Но пред смертью успел он воззвать к силам адовым, коим поклонялся всю грешную жизнь свою, и наслать проклятие на врача, пользовавшего еретика, дабы не умер он от болей во время допросов. И сей добрый доктор, верно служивший Верховной Священной Конгрегации Римской и Вселенской Инквизиции, умер в три дня после того, в страшных мучениях, весь покрытый черными язвами, так что были они даже на языке и в подмышках его».
***
Старик вздрогнул, пробуждаясь от сна давних воспоминаний, потряс головой. Потом взглянул на клепсидру, стоявшую на столе: до полуночи оставалось всего полчаса, а надо было еще все подготовить.
Бывший Великий Инквизитор поднялся, взял в одну руку канделябр с шестью свечами, в другую – древний магический свиток, и направился к двери.
Глава 2
Волшебный лунный свет озарил карету, запряженную шестеркой лошадей.
Карета остановилась возле кованных ворот, из нее вышли восемь человек, укутанные в черные плащи: семеро - высокие и рослые, почти великаны, восьмой же – гораздо ниже ростом.
- Укройся в роще в полу-лигах отсюда и жди нас до рассвета, - бросил он кучеру.
Потом махнул рукой своим спутникам, и все двинулись по широкой аллее к смутно белевшей в темноте вилле, окруженной стройными пальмами и пирамидальными тополями.
Перед двухпролетной лестницей, ведущей к центральному входу, невысокий – явно старший – остановился, осматривая окна. Они были темны, за исключением одного – на третьем этаже.
- Наверное, там и сидит он, в кабинете, как паук в своей паутине, - пробормотал ночной гость. Потом обернулся и посмотрел на домик прислуги, скрывавшийся за невысоким кустарником.
- Ты, - указал старший на одного из семерых, молча ожидавших распоряжений. – Иди туда и убей всех слуг. Быстро и тихо. Остальные за мной.
И начал подниматься по молочно-белым, мраморным ступеням, бесшумный, как тать в ночи или призрачная тень. Еще шесть теней следовали за ним. Седьмая же растворилась в темноте сада.
***
- Я могу поручить это дело только тебе, - император внимательно посмотрел на стоящего перед ним мужчину средних лет, одетого в мантию ученого и совершенно не походившего на придворного. – Ты знаешь, я всегда с уважением относился к твоим трудам и ученым занятиям, хотя превращение недрагоценных металлов в золото кажется мне пустой тратой времени. Да еще эта твоя дружба с Дии – шарлатаном, выдающим себя за многознающего пред собранием богатых невежд, - Рудольф поморщился. – Мне не нравится, что вы столько времени проводите за вызовом бесполезных нематериальных сущностей и призраков мертвых. Какой прок от них, кроме знания будущего? Которое, к тому же, можно постичь, читая книгу созвездий и рассчитывая расположение планет, а не занимаясь спиритизмом… Впрочем, ты силен и в том, и в другом. Также, как и в магических заклинаниях, и создании двойников и существ-помощников, лишенных души… Нет-нет, не возражай, - император махнул рукой, останавливая уже открывшего рот ученого. – Ты же знаешь, если бы не государственные заботы, я куда больше времени проводил бы с тобой, изучая звездное небо и магию древних. Католическая церковь считает подобные занятия дьявольским наваждением и боится ученых столь сильно, что готова объявить еретиком и отправить на костер любого, кто посмеет учиться мудрости, отличной от той, что записана в священных книгах…
- Благословенны вы, император, давши приют столь многим изыскателям, астрономам и алхимикам. Воистину, вы сделали Прагу городом учености и знаний. Вы не преследуете даже евреев, хотя в других странах их обижают и гонят.
- Не льсти мне. Ведь и я позволил им селиться только в гетто.
- Вы должны думать обо всех своих подданных. Если бы вы разрешили евреям жить рядом с католиками и протестантами, люди бы взбунтовались. А так вы дали иудеям место для жительства и сохранили мир.
- Да-да, я знаю, как привержен ты мудрости Каббалы. И сколько у тебя друзей в гетто. Потому-то сегодня мне нужна твоя помощь, твои великие знания, полученные, в том числе, и от иудеев. Вот, прочти. Это письмо моего доверенного человека при папском дворе. Потом найдешь меня в библиотеке, и мы закончим наш разговор.
***
- Простите, ваше величество, но что удивительного в том, что несчастный скончался после двух месяцев пыток?
- Не просто после двух месяцев, друг мой. А после личного допроса Великим Инквизитором, который, как всем известно, особо ревностно преследовал ученых, ищущих тайная тайных – секрет вечной жизни во плоти. И, что особенно интересно, никаких следов того дела не сохранилось в архивах Священной Канцелярии. Следователь, ведший его, был переведен в дальний монастырь на юге; врач, осматривавший подсудимого, скончался через три дня в страшных муках. А палач с помощником просто пропали без вести.
- Действительно, интересно. А сам Великий Инквизитор?
- Почтенный кардинал, уже много лет жалующийся на слабое здоровье, которое, впрочем, не мешало ему с Божьей или дьявольской помощью отправлять свои обязанности, попросился в отставку. И ныне проживает на подаренной Его Святейшеством вилле неподалеку от Рима, в местечке Тарквиния.
- И вы хотите, ваше величество…
- Я хочу, чтобы ты проник на виллу и нашел те тайные документы, которые, полагаю, Инквизитор увез с собой. Мы оба знаем, что не только «богоугодными» сожжениями еретиков занимался он все эти годы. Этот человек, как и ты, друг мой, владеет магией и постиг заклинания нехристианских народов. Поэтому только ты в состоянии противостоять ему, буде понадобится.
- Трудная, но достойная задача. И достойный противник. Позвольте мне завтра же отправиться в путь.
- Конечно. Ступай. И зайди к казначею: он выдаст тебе золота, чтобы ты ни в чем не нуждался в пути. Хотя… - Рудольф усмехнулся. - Ты ведь сам умеешь создавать его из меди и бронзы. Но мои монеты все-таки надежнее.
«Ты не уверен в моих знаниях и силах, о повелитель ученых и астрологов?! И подсмеиваешься надо мной, причем уже не в первый раз! Ну-ну, ваше величество. Посмотрим, кто будет смеяться последним. И кому достанется бесценный свиток этого старого святоши, сжегшего столько невинных людей в поисках рецепта личного бессмертия!»
***
Спускаться по роскошным, покрытым бархатными коврами лестницами, было тяжело – годы и болезнь давали о себе знать. На каждой площадке, украшенной бронзовыми статуями и вазами, полными свежих цветов, старик останавливался передохнуть.
Но вот, наконец, и просторная прихожая с выложенным на полу изысканным узором: мозаичные плитки из дуба, бука, ясеня, красного дерева и дерева черного (из далекой Африки) складывались в цветы, листья, переплетающиеся стебли плюща, в изгибах которых прятались бутоны и цветы.
Бывший инквизитор передохнул немного, держась за перила и перемогая минутную слабость, а потом, подняв повыше канделябр, направился в сторону кухни.
Сейчас там было темно и тихо: вся прислуга спала в садовом домике. Кухарка, экономка, лакей и горничная неукоснительно выполняли приказ хозяина: после ужина удаляться из особняка, дабы не мешать ученым занятиям бывшего Великого Инквизитора.
Винтовая лестница, ведущая в погреб, была столь узкой, что даже худой старик с трудом протискивался меж каменных стен, словно сжимавших в объятиях дерзкого, посмевшего проникнуть в тайная тайных.
Как хорошо, что прислуга не знала о потайной двери, полагая, что половина погреба, занимавшего все пространство под домом, попросту замурована. В той, другой, половине хранились изысканные вина, соленья и варенья, копчености и мочёности.
Эта же часть подвала была его личным святилищем.
Повернув в замке предательски скрипнувший ключ, старик вошел в обширное помещение со сводчатым потолком, опиравшимся на массивные колонны.
Обойдя подвал по кругу, бывший Великий Инквизитор зажег от канделябра высокие светильники в виде чаш на тонких витых ножках. Неровный свет озарил зал, в центре которого, в обрамлении расставленных на полу черных и серебристых свечей, была начертана Соломонова пентаграмма с защитным кругом внутри. Вокруг каждой линии змеились выписанные красной и золотой краской руны, прочесть которые не смог бы никто, кроме написавшего их. Посреди пентаграммы стоял деревянный алтарь, на котором, перед раскрытой инкунабулой, стояла толстая свеча молочно-белого цвета с черными мраморными прожилками (в воск был подмешан пепел казненного еретика), лежали остро заточенный нож и огниво. Рядом - клетка с черным петухом, спокойно клевавшим рассыпанные по полу зерна и не подозревавшим об уготованной ему участи.
Бывший инквизитор зажег свечу на алтаре, и начал читать заклинание. Из темных углов подвала стали появляться странные тени: постепенно они уплотнялись, приобретали форму чудовищных монстров, прекрасных женщин, неведомых животных, огромных человекообразных существ с рогами на головах; подлетали к центру подвала, жадно втягивая запах плоти, исходивший от магической свечи. Собираясь на границе защитного круга, они тянули руки, лапы, когти, пытаясь схватить старика, но упирались в невидимую стену и отскакивали, шипя от боли и выкрикивая проклятия на неизвестных языках.
Инквизитор чувствовал, как вокруг него скапливается физически ощутимый, почти видимый ужас. Подобно плотному туману, он опускается все ниже и ниже, давит сильнее, чем надгробная плита на заживо похороненного.
- Обернись, обернись! – звучат дивные голоса. – Иди к нам! Мы здесь. Мы ждем тебя.
Они зовут, манят, и все труднее становится противостоять им. Но старик, закрыв глаза и мысленно приказав себе не слушать, на память дочитывает заклинание. С последним словом озвученной древней магии вспыхивают руны и границы пентаграммы, а призраки замирают, словно окаменев. Даже пламя свечей перестает колыхаться.
И тогда маг-священник открывает клетку и, превозмогая брезгливость и страх (никогда не доводилось ему своими руками убивать живое существо), ударом ножа отрубает петуху голову, а затем резко разворачивается, разбрызгивает хлещущую из горла птицы кровь на застывших призраков, выкрикивая заклинание повиновения.
Отрубленная голова петуха взлетает над алтарем и вспыхивает пламенем, а вновь ожившие духи склоняются в низком поклоне. Инквизитор чувствует окружающую его злобу. Глаза демонов полны ненависти. Если бы не сдерживающее их заклятье, они уже разорвали бы человека на куски. Или утащили бы в адскую пропасть, чтобы мучить и терзать там вечно.
- Зачем ты призвал нас, маг? Чего ты хочешь? – шепчут окровавленные уста.
- Именем бога и повелителя вашего – Тота, я взываю к силам тьмы и тайны! Да будет дарована мне жизнь вечная, без болезней и слабостей, без печалей и забот. И станете вы свидетелями и поручителями союза моего с Вечностью! – инквизитор поднимает правую руку с зажатым в ней папирусом, а левой подносит к сердцевине свитка белую свечу с мраморными прожилками.
Древний манускрипт вспыхивает; разноцветные искры падают на седые волосы, рясу и руки старика, оставляя на теле и одежде мгновенно исчезающие огненные разводы.
Маг выпускает из рук горящий свиток и делает шаг назад, выходя из центра пентаграммы. На лету рассыпающийся огненный лист медленно опускается, оживляя символы, начертанные на полу, и осыпается кучкой пепла.
По помещению проносится порыв ледяного ветра, взметая пламя свечей к сводчатому потолку.
Глава 3
И тут дверь подвала распахивается. На пороге стоят семеро. Облаченные в темные плащи, молчаливые, они, кажется, вышли из еще более темных и глубоких кругов ада, чем собравшиеся на ритуал духи и демоны, которые, вспыхнув голубоватым огнем, истаивают в воздухе.
Низкорослый человек, повелитель шестерых гигантов, сделал шаг вперед и, близоруко щурясь, вгляделся в глубину подвала. Некоторое время, пока обессиленный проведенным ритуалом старик неподвижно стоял возле пентаграммы, астролог вникал в ситуацию, пытаясь понять - что же произошло в подвале роскошной виллы. Внимательный взгляд выхватывал отдельные куски обстановки, складывая их, подобно кусочкам мозаики, в единую картину.
Пентаграмма, принесенное в жертву животное, едва заметное, сходящее на нет, свечение, в котором с трудом угадывались фигуры потусторонних сущностей. И, наконец, пепел от сожженного папируса, медленно оседающий на плиты пола.
Великий знаток магических техник, непревзойденный творец големов, не мог не понять сути произошедшего в этом зале. И, вслед за этим пониманием, пришло ощущение полного краха. Астролог почувствовал отчаяние, мгновенно обернувшееся ненавистью.
«Опоздал! - пульсировало в голове, – Проклятый старик успел провести обряд, и завладел бессмертием!»
Ярость захлестнула мозг, и ученый, направив дрожащий палец на человека, лишившего его вечной жизни, коротко выкрикнул:
- Убейте его!
Безмолвные слуги тяжкой поступью двинулись к неподвижной фигуре. Когда неумолимым убийцам оставалось пройти всего несколько шагов, бывший инквизитор, проявив неожиданную прыть, резко отскочил в сторону, укрывшись за одной из массивных колонн, подпирающих свод подвала. А затем старик возник с другой стороны. В руке маг держал могущественный артефакт, который, по всей вероятности, укрывал за резным столбом.
***
20 июня 1545 года от Рождества Христова линейный испанский корабль «Сан Хуан», ведомый доблестным Ортисом де Ретесом, бросил якорь на траверсе устья самой большой реки Новой Гвинеи - Мамберамбо. Уставшие от долгого перехода матросы и солдаты мечтали поскорее сменить шаткую палубу трехмачтового фрегата на твердую землю, изобилующую невероятными растениями и животными. Однако осторожный де Ретес не рискнул сразу объявить высадку, а отправил на берег шлюпку, в которой находились пять вооруженных легкими фитильными кулевринами солдат, и шестеро матросов на веслах.
Когда шлюпка, повинуясь энергичным гребкам, подплыла на расстояние десяти пасов к заросшему обильной растительностью берегу, оттуда в незваных гостей полетел град стрел. Облаченным в стальные доспехи пехотинцам они не нанесли ни малейшего вреда, но двое матросов были ранены, и шлюпка поспешно вернулась под защиту пушек «Сан Хуана».
…Обстрел длился около получаса: все пространство, от борта фрегата до берега, заволокло едким пороховым дымом. Ядра «Сан Хуана» пробивали целые просеки в зеленой стене прибрежных джунглей. Потом на воду были спущены сразу четыре шлюпки, солдаты в которых вооружились не только легкими аркебузами и кулевринами, но и тяжелыми мушкетами. Две шлюпки остановились в двадцати пасах от кромки суши, готовые открыть огонь при малейшей опасности. Две другие пристали к берегу, и двадцать вооруженных до зубов пехотинцев ступили на негостеприимную землю.
Но нападения не последовало. В десяти пасах от берега, среди мангровых зарослей, стояли соломенные хижины, часть из которых была уничтожена артиллерией фрегата. Там же лежало несколько трупов. Возможно, заслышав первые выстрелы, папуасы бросились в глубину леса, бросив свои домишки на произвол судьбы.
Командир отряда приказал обыскать уцелевшие строения с особой тщательностью.
И вот – все хижины проверены. Никого и ничего, могущего стать источником опасности. Осталась последняя - несколько на отшибе.
Уже не ожидавшие подвоха солдаты, все же держа оружие на изготовку, окружили хлипкое строение. Внезапно циновка, закрывающая вход, резко откинулась, и глазам изумленных солдат предстал полуголый абориген. Почти все его лицо покрывала какая-то белая краска, только глаза и рот были обведены черным, что придавало бритой голове папуаса сходство с черепом. В нос и уши продеты заостренные щепки и осколки раковин, все тело покрыто замысловатыми татуировками. В вытянутой руке абориген держал предмет, хоть и внушавший, на первый взгляд, омерзение даже ко всему привычным воякам, но не представляющий никакой опасности.
Папуас затараторил на своем наречии нечто, похожее на молитву. Слог ее был незамысловатым, тщательно выговариваемые слова часто повторялись. Плавно лилась речь аборигена, и вдруг – внезапно – в какой-то миг прошедшие через множество военных компаний солдаты похолодели от страха.
Предмет, который держал в руке колдун (в том, что это колдун, теперь уже не оставалось ни малейших сомнений), издал хриплый стон, и стал повторять слова, произносимые повелителем. Голос папуаса достиг немыслимо высокой ноты: казалось, ему остается произнести последний слог, и само небо обрушится на дерзких захватчиков. Выстрел, произведенный одним из перепуганных пехотинцев, положил конец творящемуся кошмару.
Колдун упал навзничь. Магический предмет, повинуясь конвульсивному взмаху руки, улетел далеко в кусты. Очнувшиеся от наваждения солдаты в ярости изрубили тело папуаса на куски. Они словно пытались отомстить уже безжизненному, но все еще опасному трупу за недавний страх.
В творящемся безумии не участвовал только один молодой солдат – тот самый, который выстрелил, пока товарищи его находились во власти магических чар. Никем не замеченный, испанец прокрался в кусты, подобрал магический атрибут и затолкал его в заплечный мешок.
До того, как стать воином наводящей на дикарей ужас испанской армии, человек этот долгие годы состоял в услужении у одного генуэзского алхимика, а потому прекрасно понимал, какое сокровище попало ему в руки.
Артефакт, тайно перевезенный в Рим, где бывший солдат купил небольшой домик, более тридцати лет был единственным и пристальным объектом ученых и магических исследований. Мало знакомый с колдовством, но обладавший отменной памятью испанец почти что смог воссоздать заклинание, давным-давно произнесенное дикарем. Не хватало только одного, последнего слога, который не успел выговорить колдун.
И тут бывшего солдата постигла неудача. Виной всему был один-единственный пьяный разговор, когда испанец, утратив привычную осторожность, выболтал тайну всей своей жизни случайному собутыльнику.
Испанец, как и полагается, был сожжен после допроса в подвалах Верховной Священной Конгрегации Римской и Вселенской Инквизиции, а Великий Инквизитор пополнил свою коллекцию еще одним могущественным артефактом, секрет управления которым он, искушенный в магических практиках, разгадал без труда.
***
Слова древнего заклинания, впервые услышанные белыми людьми более тридцати лет назад на далеком берегу океана, вблизи от устья реки Мамберамбо, странно прозвучали в стенах подвала.
Астроном вздрогнул, услышав начало заклинания, произносимого бывшим инквизитором. От слов неведомого языка веяло темной древней варварской магией, восходящей к самым истокам рода человеческого.
В вытянутой руке старик держал высушенную голову, лицом обращенную к вошедшим. Цвет кожи и широкие губы свидетельствовали, что когда-то голова эта принадлежала одному из дикарей, обитающих на берегах южных островов.
Рот, видимо, был раньше зашит бечевкой: обрывки ее свисали с верхней и нижней губы. А ныне губы шевелились, повторяя вслед за магом слова древнего заклинания. Хриплый, надорванный голос переплетался со старческим фальцетом, наполняя воздух подвала магической силой.
Когда инквизитор произнес последний слог, веки на обезображенном лице дрогнули и поднялись. На приблизившихся к старику великанов взглянула пара горящих, словно раскаленные уголья, красных глаз. От головы повеяло нестерпимым жаром.
В мгновение ока капюшоны, скрывающие лица прислужников астронома, задымились и вспыхнули, испуская едкий дым. Горящая одежда клочьями слезала с тел, однако верные помощники продолжали двигаться к бывшему инквизитору. Когда остатки капюшонов осыпались белым пеплом, стало видно, что скрывали они вовсе не человеческую плоть.
Пустые провалы глазниц, карикатурные рты, словно вылепленные неумелой детской рукой. Страшные создания иудейской магии - глиняные големы, неуязвимые для любого заклятия и мирского оружия. Истуканы подчинялись лишь воле своего создателя, вложившего в их рты листочки с написанными оживляющими заклинаниями. Казалось, у старика с его жалким артефактом не было никаких шансов спастись от неминуемой гибели. Однако инквизитор продолжал удерживать перед собой голову, как щит.
В битве двух колдунов победила магия служителя Божьего.
Головы големов раскалились, как железо в горне трудолюбивого кузнеца, и магические тексты вспыхнули, превращаясь в пепел. Глиняные существа застыли, превратившись в то, чем были изначально - уродливые статуи, мертвые и безмолвные.
Инквизитор с торжеством взглянул на своего врага.
- Приветствую тебя, Эдвард Келли, прихлебатель жалкого короля, возомнивший себя знатоком темного искусства!
- Привет и тебе, Джиакомо Савелли, бывший Великий Инквизитор, слуга истинной веры и поклонник богомерзкой магии!
Некоторое время враги сверлили друг друга ненавидящими взглядами, затем бывший инквизитор сделал движение рукой, намереваясь сжечь противника взором колдовской головы. Но то, что позволило обезвредить безмозглых големов, не могло служить оружием против могучего мага.
Астроном выкрикнул заготовленное заклятие. С кончиков его пальцев ударили змеящиеся молнии, которые оплели старика, подобно лиане, усыпанной колючими шипами. Раздался вопль, полный безысходной муки. Тело бывшего Великого Инквизитора забилось в плену магических пут, артефакт выпал из руки и подкатился к глиняным ногам големов.
Умом астроном понимал, что совершает фатальную ошибку, но остановиться уже не мог. Ярость и обида, клокотавшие в душе, требовали выхода. Келли произнес несколько слов, сопроводив их магическими пассами. Заклятие смерти ударило в плененного Джиакомо, мгновенно убив старика.
Когда Савелли бесформенным кулем рухнул возле пентаграммы, астроном не смог удержать радостного вопля. Он подбежал к убитому и с наслаждением пнул его носком сапога. Голова старика откинулась назад: на лбу его, в том месте, куда ударило заклятие, явственно проступила пятиконечная звезда.
Ему все-таки не удалось завершить ритуал. Впрочем, для Келли это уже не имело никакого значения – папирус превратился в кучку пепла, растоптанную ногами тупых големов.
Глава последняя (?)
…Инквизитор репетировал это движение три дня. Все должно было выглядеть убедительно, так, чтобы хитрый и опытный враг обманулся. Нельзя было, чтобы у Келли возникла хотя бы тень сомнения.
Шаг, другой...
Вот он скрывается за колонной, и тут же созданный им двойник, удерживая в руках артефакт, делает шаг, выходя с противоположной стороны столба.
Бывший Инквизитор, стоя в стороне, презрительно усмехнулся, когда оболваненный Келли вступил в разговор с двойником.
Об этом англичанине старику поведал на днях тайный гость – некий дворянин, приближенный императора Рудольфа, и, по совместительству, соглядатай Савелли. Служитель Божий слышал об астрологе и раньше. Келли, хоть и обладал великой силой волшебства, был чересчур прямолинеен и использовал грубое колдовство вместо тонкой магии. В открытом бою у старика не было бы никаких шансов.
Но не таков был Джиакомо Савелли. Он всегда предпочитал рапиру фальшиону.
Однако, время действовать. Противник не побежден и по-прежнему опасен. Скоро ярость оставит его разум, он придет в себя и тогда…
Легкое заклятие морока укрыло старика от беснующегося Келли. Пока обманутый в своих надеждах астроном вымещал ярость и разочарование на магическом двойнике, Джиакомо Савелли поднялся по лестнице и зашагал в сторону дороги, где его ожидала наемная карета.
Впереди у него был долгий, может быть, даже слишком долгий путь.
Рассказ удален из ТОПа по причине неприличного отрыва от рассказов-конкурентов.
А на бумаге - правит, правит...
С чего рекомендуете начать? Помистичнее, поужаснее! 
