Василия Петровича Курочкина била дрожь. Даже выпитые на голодный желудок полбутылки осетинской палёной водки, купленые у таксиста, не помогали. Василий Петрович не любил алкоголь, но нужно было уже, наконец, решиться, и сделать последний шаг. День сегодня не заладился с самого начала.
Жена с самого утра проедала ему плешь, вслух громко вспоминая, какие у неё были перспективы, и какие шикарные женихи делали ей предложение в своё время. А она, дура, повелась на этого романтика-ботаника! Вот говорила ей мама, чтобы выходила замуж за Костика! А Костик сейчас ого-го! Бизнесмен и депутат, не то, что этот несчастный кандидат наук, который работает за гроши в какой-то занюханой шарашкиной конторе.
Василий Петрович привычно кивал и соглашался, даже не пытаясь оправдываться. Это было бесполезно. На любое его слово шла убойная аргументация с загибанием пальцев в виде маленькой, обшарпаной, двухкомнатной квартирки на окраине города - люди вон, себе в центре квартиры отхватили! Отсутствие автомобиля - все на иномарках ездят, а ты даже нашу развалюху купить не можешь! И нищеброд с копеечной зарплатой, и импотент проклятый! Глядя, как распаляется и накручивает себя жена в надежде на очередной скандал, Василий Петрович не мог поверить, что ещё каких-то двадцать пять лет назад его обожаемая жена Наденька походила на тоненькую, с огромными, доверчивыми голубыми глазами, былинку, добрую и отзывчивую. Куда всё делось? Или прав был Воланд, и квартирный вопрос всё-таки окончательно нас испортил?
Курочкин достал из кармана старого, обшарпаного пальто бутылку, и давясь, и проливая мимо рта, выпил оставшуюся половину. Раствор спирта обжег горло и перехватил дыхание. Василий Петрович закашлялся, судорожно хватая ртом воздух.
Последней каплей стало увольнение. Придя на работу, Василий Петрович с удивлением узнал, что с сегодняшнего дня их научно-методический отдел радиационной плазмодинамики НИИ ЭМ, где он проработал последние двадцать лет, и занимал должность старшего научного сторудника, сокращают, и что его самого просто выкидывают на улицу.
В науке была вся его жизнь. Василий Петрович забывал обо всём - о вечно недовольной жене, о шестнадцатилетней дочке, откровенно презирающей своего отца, при всех называющей его лохом и неудачником, ведь у всех подруг есть айфон, а у неё нет. О начальнике отдела, когда то бывшем однокурснике и друге, открыто присваивающем его изобретения, и уже защитившем докторскую степень на его работах. Василий Петрович не умел устраиваться в жизни. В свои сорок семь лет он так и оставался по детски наивным и доверчивым человеком, он не умел работать локтями, подсиживать коллег, и строить карьеру. И вот, теперь и здесь всё кончено.
Василий Петрович сделал крохотный шажок к краю моста, и бросил взгляд вниз. Была ночь, несколько ближайших фонарей не работали, но слабого света звёзд, и фар изредка проезжающих по мосту машин хватало для того, чтобы разглядеть далеко внизу тёмную, почти чёрную массу воды.
— Интересно, это случится сразу? Это больно? — подумал Василий Петрович. Он с детства боялся боли, прививок, а визит к стоматологу пугал его до смерти.
— Нет, дражайший Василий Петрович! Это совершенно не больно. Вам только надо постараться упасть плашмя, а то, если войдёте в воду под углом, то велика верояность, что вы таки останетесь в живых, — раздался вдруг интеллигентный голос слева.
Василий Петрович обернулся, и замер с открытым ртом. Метрах в трёх от него, на парапете моста, в раскованной позе, сидел человек. Он был одет в строгий костюм-тройку, на ногах были лакированные полуботинки, а на голове - котелок. Василий Петрович протёр глаза, и бросил взгляд на пустую бутылку из под водки, которую он не стал выкидывать с моста, а аккуратно поставил возле металлического ограждения.
— Я не галлюцинация, милейший Василь Петрович, драгоценнейший мой! И палёная водка, которую вы изволили употребить, позволю заметить, в антисанитарных условиях, и без закуски, тут совершенно не при чём! — незнакомец поправил сидящее на длинном носу пенсне, и широко, располагающе улыбнулся.
— А-а-а, вы, простите...
— Ах, это вы простите, — прервал его незнакомец, и спрыгнул с парапета, — Где мои манеры? Позвольте представиться: бес второго класса Бартимеус, к вашим услугам! - он снял котелок, и раскланялся. Совершенно обалдевший Василий Петрович увидел небольшие рожки, украшавшие голову странного субъекта.
— Н-н-н-о... никаких...
— Что, никаких? — удивлённо вытянул лицо бес, — Вы хотите сказать, что никаких там бесов не существует? Знаете, это довольно таки обидно, слышать от вас такое, — бес обиженно поджал губы и отвернулся.
— Простите... — на автомате пробормотал шокированный Василий Петрович.
— Да ну что вы, драгоценнейший мой гражданин Курочкин! Какие между нами могут быть обиды! — вновь засиял улыбкой бес, — Но я вас отвлёк, простите великодушно, вы ведь прыгать собирались? Так давайте уже, чего тянуть? Жизнь не сложилась, жена оказалась сукой, дочка вся в маму, бывший друг-начальник на поверку оказался козлом, денег нет, друзей тоже, а теперь ещё и без работы остались! Вы совершенно правильно всё решили, прелестнейший гражданин Курочкин, выхода нет, только с моста в реку! — бес Бартимеус аккуратно взял под локоток Василия Петровича, и стал подталкивать его к краю моста.
— А ну, стоять! — раздался вопль справа. Уже совершенно ничего не соображающий Курочкин повернул голову на крик, и увидел ещё одного персонажа, на сей раз одетого во что-то вроде древнегреческой тоги, и в сандалии на босу ногу. Вновь прибывший был высок ростом, на груди и руках перекатывались мощные мускулы, а в глазах плескалась холодная угроза.
— Стоило только отлучиться на минуту, так он уже людей к обрыву подталкивает! — нимб над головой здоровяка полыхнул ярко-белым пламенем.
— Да притуши ты свою люстру, глаза режет! — бес поморщился, и прикрыл глаза рукой, — И вообще, кто тебе виноват? Я делаю свою работу, а ты...
Бартимеус внезапно прищурился, и подошёл поближе к ангелу.
— Это что у тебя? — бес обвиняюще ткнул пальцем куда-то в район шеи нимбоносца, — Гаврила, проказник, это же губная помада!
— Не Гаврила, а Гавриил, сколько раз тебе говорить можно, нечисть поганая? — взвился ангел, — И не тебе указывать мне на мои грехи! Тем более, что это не грех! Сам господь призывал возлюбить ближнего своего, и в библии сказано, что ангелы сходили с небес к земным женщинам, вот я и... сошёл, — Гавриил слегка покраснел, и принялся тереть рукой шею.
— Ах, ты такой симпампулька, когда краснеешь, чертёнок, — бес игриво провёл пальцем по груди ангела, который стал совсем пунцовым от смущения и гнева.
— Да я тебя за такие слова! — Гавриил сжал огромные кулаки, набычился, и двинулся на беса.
— Вот, Василий Петрович, посмотрите! И это ангел господень! — патетически воскликнул Бартимеус, быстро юркнув за спину Курочкина, — А ещё на нас, честных бесов, наговаривают, что это мы во всём виноваты, мы человеку нашёптываем в ухо всякую пакость. Вот, полюбуйтесь!
Курочкин чувствовал, что сходит с ума. Ангел с озверевшим лицом всерьёз пытался достать беса своими кулачищами, но бес ловко уворачивался, выставив перед собой тело Курочкина, и прикрываясь им, как щитом.
— А я сошла с ума-а-а, какая досада... — пришла вдруг на ум Василию Петровичу сакраментальная фраза, пока его тело мотылялось из стороны в сторону, как боксёрская груша. Ангел, всё-же, иногда, по касательной, попадал по Курочкину, промахиваясь мимо зловредного беса. Столкнувшись с таким сюром, мысли о самоубийстве, прочно сидевшие в нем последние пару лет, вылетили из головы, как пробка из бутылки шампанского.
— Гавриил, прекращай! А то я твоему начальству настучу, чем ты в рабочее время занимаешься, — выкрикнул из-за спины последний аргумент Бартимеус, — Ты на работе, или кто? Ты ангел, или где?
Раздувающий ноздри, как бык на корриде, ангел, медленно опустил кулаки, и бес за спиной Курочкина облегчённо выдохнул.
— Чего ты так разошёлся то? Знаешь ведь,что у меня недобор по душам за этот квартал.
— Недобор? - опять запыхтел, как закипающий чайник, Гавриил, — Недобор, говоришь? Так сходил бы в мэрию, пообщался бы по душам с этим жирным мэрином, или его замом, тоже грешник хоть куда и хоть кого. Я бы и слова не сказал! А ещё лучше, сразу в Госдуму. Там тебе такой такой шведский стол из грешников, глаза разбегаются!
— Ага, как-же. Туда попробуй сунься. У них там знаешь, какая крыша? Из ваших, между прочим! Слуги народа такие бабки отстёгивают на строительство храмов, что туда сам Люцифер соваться боится.
— Да, систему надо менять, — нахмурился ангел, — Надоел этот дуализм. Вы - чёрные, мы - белые, а всё-равно в конечном итоге работаем в одной системе. Эй, а что это с ним? Барти, похоже, мы его теряем! — Гавриил подошел к застывшему, как изваяние, Курочкину, и потряс его за плечо.
— Не смей называть меня Барти! — зло оскалился бес, и помахал рукой возле глаз Курочкина. Реакции - ноль.
В голове у Василия Петровича бушевал вулкан. Чёрные, белые, дуализм в одной системе... В мозгу у Курочкина что-то щёлкнуло.
— А-а-а-а!!! — завопил вдруг Курочкин, подбежал к обалдевшему ангелу, и обнял его. Затем прыжком подскочил к бесу, схватил его за руку, и начал трясти.
— Родные мои! Конечно же! Дуализм! Система! Бинарная система! Всё, я побежал, надо это срочно записать! Это прорыв, прорыв! — Василий Петрович от избытка чувств расцеловал в обе щеки шокированного беса, и побежал по мосту в сторону светящегося ночными огнями города. Вскоре звук его шагов затих, и ангел с бесом остались одни.
Называвший себя Бартимеусом осмотрелся по сторонам, поднёс ко рту запястье, и скомандовал:
— Отмена режима "Хамелеон".
До этого абсолютно пустой мост внезапно наполнился людьми. Сбросившие накидки-хамелеоны, позволяющие оставаться практически невидимыми, сотрудники Центра Темпоральных Исследований суетливо собирали оборудование.
Ангел Гавриил, с накинутой поверх древнегреческой тоги термонакидкой, подошёл к "бесу".
— Товарищ полковник, разрешите обратиться? — по-военному обратился "Гавриил."
— Разрешаю. Что у тебя? — начальственно кивнул "Бартимеус".
— Я в хронопатруле недавно, мне непонятно, зачем такие сложности с этими бесами, ангелами? Кто такой вообще этот Курочкин?
— Ты что, на инструктаже спал, что-ли? — нахмурил брови полковник, — Лейтенант, ты чего, историю в школе вообще не изучал?
Лейтенант хронопатруля Ильин виновато потупился.
— Виноват, товарищ полковник, исправлюсь.
— То-то же, что исправишься, — полковник достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет, щелчком выбил из неё белый цилиндрик, прикурил от зажигалки, поднесённой лейтенантом, и с наслаждением затянулся.
— Наряд тебе вне очереди, лейтенант.
— Есть наряд вне очереди! — вытянулся во фрунт Ильин.
— Ладно, не тянись, пошутил я. Хорошо сработали, — полковник подошёл к парапету моста, облокотился о железную ограду, и посмотрел вниз, — А ещё бы чуть-чуть, и... Мда. Слушай сюда, Ильин. Почему ангел и бес - это к нашим яйцеголовым, это они там что-то мудрили с психологическим портретом Курочкина. Сохранился его дневник, в котором он описывал свою встречу с ангелом и бесом на мосту сегодняшней ночью, и после которой он и сделал свой открытие. А кто такой сам Курочкин... Через три года Василий Петрович Курочкин получит нобелевскую премию по физике за открытие принципа бинарного квантового прыжка. На основе которого был построен первый подпространственный двигатель. Благодаря которому человечество вышло в глубокий космос, и расселилось по сотням планет. Вот кто такой Василий Петрович Курочкин.
Полковник достал пачку, вытряхнул ещё одну сигарету, и протянул лейтенанту.
— Закуривай, Ильин, пока есть возможность. В наше время сигарет не достанешь.
Похожие статьи:
Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")
Рассказы → Лизетта
Рассказы → Незначительные детали
Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах
Рассказы → Как открыть звезду?
Я сам переправил на Базилио. Это, надеюсь, ненаказуемо?
