Коллектор
По мотивам произведения «Аноним» Игорь Колесников
Ранним весенним утром безрукий Гвадемалов пришёл устраиваться на работу. Вдоль обшарпанных стен ЖЭКа стояли разнорабочие. В углу топорщилась куча лопат. Мётлы на длинных ручках скромно переговаривались, ожидая в стороне очередную Бабу Ягу.
Ядрёный запах табака, перемешиваясь с перегаром недельного запоя, делал проход к кабинету начальника затруднительным. Увидев странного субъекта, народ расступился, пропуская инвалида.
— Игорь,— представился гость.
Протянув для приветствия руку, Василь Аркадич Сизов стушевался, но взяв себя в руки, улыбнулся и подёргал за пустой рукав майки.
Пристально взглянув на рваные джинсы новенького, начальник, долго не думая взял его в бригаду. «По крайней мере,— думал Сизов,— не услышишь от клиента, откуда у бедолаги руки растут».
Когда на пороге своей квартиры пенсионер Вадим Вадимыч Черняховский увидел молодого парня без рук, он опешил. Перед глазами пронеслась бурная молодость: сожжённый коровник в Каменных Концах, плачущие дети в Бузунах, одноглазая невеста в Казани. Душу пенсионера кроила острыми ножницами совесть. Поправив трусы, Вадим Вадимыч шмыгнул носом:
— Сынок из Казани?
— Нет,— в зелёных глазах гостя горел огонь.
«На пристава не похож,— подумал старик,— на соседа снизу тоже».
— Сдаюсь,— в голосе мужчины слышались трагические нотки. На глазах блеснула слеза.
— Читай,— гость кивнул.
Вадим, судорожно пробежавшись потными руками по брюху, нащупал очки на веревке. Нацепив окуляры, дед крякнул от неожиданности. На груди парня пестрела надпись: «Не погасишь долг за квартиру, будешь ходить так же».
Соседка
По мотивам Мятный чай с лимоном Эвелина Андерсон
Глядя на солнечные нити, сплетающиеся в узоры молочно-белого тюля соседки, я улыбнулся. Теперь и у меня солнечные нити плутают по завитушкам.
Наконец постирал тюль на кухне! Реально, я увидел солнце! Оно такое… шерстяными нитями опутывает взмокшее от жары тело, седой мох на груди плачет крупными солеными каплями и будто бы жалится: «Дима, ну нахр…на?» ведь ТАМ уже все известно, кто ты. И чистыми полами или занавесками ты им по ушам не проедешь.
Софья, зажмурившись от солнечных нитей, привычными движениями принялась сматывать их в клубок. В какой-то момент, она почувствовала, что вместе с нитями на пук светящихся лучей полезли диковинные лианы с лазурными цветами.
Раздетая фарфоровая чашка истонченными белоснежными боками будто бы просила остудить ее пыл, душистым чаем. Долька лимона, кисло наблюдая за происходящим, извивалась в преддверии прикосновения губ хозяйки. Ощутив теплую упругую ягодицу, мягкая кухонная скамья томно поджала ножку.
Обожглась разбросанная яблоками по столу скатерть. Тонкий аромат пролитого на новый линолеум чая щекотал ноздри старому коту. Лишь только после того, как морда животного покрылась волдырями кошак решил переползти на другое место. Волоча по гладкой поверхности кухни покрасневшие причиндалы, Вася на полдороги подумал: «А еще писака», и заснул.
В деревне, она впервые познакомилась с мятой газетой. Тогда почтальон бросил ей в почтовый ящик Яндекса несколько листиков. С тех самых пор старушка наряду с овощами и грибами сушила Псковскую правду.
Годы шли, а любовь к мятой газете оставалась неизменной. Лишь пару лет назад она стала разглаживать папирус, что придавало бумаге особый трепетно ласкающий хруст. И теперь лучшим отдыхом для уставшей от домашних хлопот женщины стали мгновения раздумья в маленькой деревянной кабинке. Отгоняя назойливых мух от морозного вкуса холодящего ментола, тяжелые мысли покидали голову, и приходило умиротворение.
Странная любовь
По мотивам произведения «Яркая бесцветность» Inna Gri
– Слышь, кореш, подвинься,– хриплый голос поднял пыль под диваном.
– Вечно те места мало,– чихая, парировал баритон.
– Что вы всегда делите, придурки? – дрогнуло сопрано.– Вам ничего не светит.
– Это почему же? – возмутился хрипатый.
– У тебя пары нет,– ехидная реплика баритона, развеселила сопрано.
– Пусть лучше пары нет, чем дыра на пятке.
– Сам дурак.
– Будет вам, мальчики,– шелковое сопрано стелилось по полу, мягким скатанным пухом,– он меня любит белую и утончённую.
– Вася, Вася, глянь,– встав на колени, Светлана Игоревна пыталась что-то достать шваброй из-под дивана.
– Эх ты,– увидев ненаглядную, стоящей в интересной позе посреди зала, Вася пристроился рядом.
– Ой,– воскликнув от приятной неожиданности, Света нагнулась ещё ниже.
– Ну всё,– горечи сопрано не было предела,– опять вместо меня, он натягивает другую.
По мотивам Маша в будущем
Илья Сидоренко
Гук и Чек
Перед тем как отойти ко сну, Гук еще раз представил завтрашние подарки. Волна радости пронеслась по телу второклассника. «Всё-таки девятый день рождения!»,– подумал Гук. Потянувшись на электромагнитом матрасе, он подмигнул люстре-монитору и, прослушав антиникотиновую сказку «О белом бычке», заснул.
Всю ночь мальчик бороздил Вселенную на лунном тракторе. Засеяв пол Сатурна коноплей, он перебрался на Венеру. Красные маковые поля были видны с Земли. Жители спутника радовались Гуку, как родному отцу. Подбрасывая тощее тело отца народов Венеры, венеряне хлопали в кожвенерические ладошки и по-братски кричали: «Гук, братан, от души».
В половине седьмого будильник нежно оттянул веки ребенка. Улыбающееся солнце брызгало на мальчика водичкой. Перекрыв вентиль на мониторе, малец попытался встать с кровати.
– Ну што ты родненький,– вкрадчивый голос приятно бодрил,– поспи еще маленько. Первый урок математика. На кой она тебе?
«Действительно,– простая мысль поразила новизной,– на кой мне математика? Считать до миллиона я умею, а дальше Чек поможет, когда отсидит».
Внезапно Гук понял, что с ним разговаривает подарок от папы! В квартире был семейный альбом, и Гук видел на фотокарточке отца. Он стоял в тулупе и меховых унтах посреди жаркой пустыни. Два верблюда с горбами четвертого размера жевали рядом ярко-красными накрашенными губами.
– Эх, мне бы на Северный полюс,– угрюмо выдохнул школьник, водя пальчиком по глянцевым горбам.
– Чем я тебе не нравлюсь,– неожиданно спросил подарок.
Только сейчас Гук обратил внимание на странный цветастый чайник. Выпуклые бока играли на стройном теле хохломой. Мягкий хоботок подрагивал, вытягиваясь всё ближе к кровати.
– Ты кто? – спросил именинник.
– Чих-пых,– ответил странный чайник,– меня тебе братан прислал.
– Из зоны?
– Ну што ты, какая зона. Из тюрьмы,– кальян слегка покраснел. Верхнее отверстие затянулось дымком. Обнимая тучную фигурку хозяина, туман медленно стелился по полу. Аромат вишни заполонил комнату.
– Зачем тебе школа? – гофрированный удав подбирался к кровати.– Пыхни, товарищ.
Взяв в руки шланг, Гук вспомнил наказ мамы. «Сыночек,– шептала она ему на ухо,– не бери у незнакомых людей всякую гадость в рот».
Почувствовав теплоту незнакомца, Гук со всей силы укусил гофру.
– Ай! – раздался громкий крик.– Мама, этот кретин опять кусается и в школу идти не хочет.
Стряхнув с себя сонливость, Гук опешил. Перед ним стояла его старшая сестра с опухшим пальцем и мама с тортом.
«Хеппи бездей ту ю»,– за женскими спинами надрывался голос отца.
По мотивам Страницы-странницы
- Фомальгаут Мария
Кто я?
Стр 1 том первый.
Кристина долго не может ввести его, он пляшет, пританцовывает, наконец, вонзается. Упругий, тёплый, бодрящий: Крис не ощущает его в себе. От боли чувства притупились. Боль не уходит, цепляется за мягкие ткани, вены, трубы; застывает в плоти ледяным комком. Пальцы нервно нащупывают на резиновой игрушке кнопку.
— Драный, помоги,— голос доносится откуда-то сверху. Звук падающей с потолка воды, бьёт молотом по голове. У соседей завыла собака.
— Дорогая, чем я могу тебе помочь? — у Дранова на драных джинсах красные заплатки. Грязные босые ноги чешут длинными ногтями ковёр. Волосатый живот живёт своей жизнью. Рыжий закрученный волос огибает пупок несколько раз и медленно, медленно вставая на дыбы, ползёт по холмистой груди к горлу.
— Книги, книги, книги,— у сухого мужичка бельмо на глазу. Рябое вытянутое лицо улыбается щербатым ртом. Глаза бегают по полкам.— А чо туалетной бумаги нет?
— Кто это, Драный? — глаза Крис наливаются теплотой. Приятная истома опережает мысли.
— Не знаю,— схватив рукой непослушный волос, Драный пытается пустить его по ложному следу,— похож на библиотекаря.
— Я, Эвклид,— вырвав несколько страниц из книжки, старик принялся размягчать бумагу.— Мариэтта Шагинян, это кто?
— Это я,— призналась Крис.
— Вот это компашка,— справившись с волосом, Драный застегнул штаны,— Эвклид, Мариэтта… кто же тогда я?
