Рассказ написан в соавторстве с Григорием Родственниковым
– Дядя Саша! Расскажи нам сказку!
Детвора обступила дворника и поволокла к лавке. Август выдался теплый. Листва еще держалась на березах и кленах, радуя взгляд разноцветьем. Скоро малышня разбредется по школам и во дворе станет тихо. А пока, отобрав метлу, теснят к лавочке почтенного работника коммунальной службы, а тот лишь вяло отбрехивается.
– Я плохо себя чувствую, дети. С утра в башке мозги борьбой сумо занимаются, во рту, будто скунсы оскунсились. Руки трясутся, глаз дергается. Язык усох до размеров, кхе-кхе, – до чьих конкретно размеров дворник уточнять не стал, малы еще.
– А мы тебе лекарство принесли! Холодненькое нефильтрованное!
Похмельного Александра всегда удивляло, кто продает несовершеннолетним пиво. Ай, какая разница, не себе же берут. Может у папаш таскают. Ну, прям, жрецы какие-то, ишь облепили.
Буль, буль, буль.
– Ай, спасибо вам, добрые чада! Чую, как силушка молодецкая взыграла! Кабы еще одну – землю бы матушку перевернул! – покосился дворник на звякнувшую котомку.
– Держи, дядя Саша! – рыжеволосый парнишка протянул бутылку.
– Ох, вы мои малютки лупоглазенькие!
Буль, буль, буль.
– Так на чем мы остановились?
– Сказку хотим!
– Это я с превеликим удовольствием! А ты, конопатый, сумку с пивком далеко не убирай! Сюда поставь! Значит, сказку, – дворник призадумался, поскреб подбородок. – А слыхали ли вы, дети, историю про веселого башмачника, зеленый огурчик и кривую ведьму?
– Нет! – хором отозвалась ребятня, рассаживаясь вокруг. Кто на спинку лавки залез, кто на поребрик присел. Все на дядю Сашу смотрят.
– Я тоже не слыхал, – крякнул тот, – ладно, проехали. Поинтереснее знаю. Один рыцарь купил щит. Потом он купил меч. Немного погодя он приобрел и коня. Затем он нашел оруженосца и отправился странствовать. Постранствовав, он отпустил оруженосца и продал коня, после чего безвылазно осел в трактире «Огурчики-помидорчики». Там он взял в жены кухарку и окончательно перестал быть рыцарем. В конце концов, он умер. Тут-то и начинается наш рассказ.
Буль, буль, буль.
– Все-таки, пиво это вещь, – Александр вытер губы рукавом.
– А дальше? – зароптала ребятня.
– Чего дальше? – недоуменно уставился на детей дворник.
– Про рыцаря, который умер, – в голосах зазвучали оторопь и разочарование.
– Так с тех пор его и не видали. Вы не представляете, дети, как тяжело зимой убирать снег, – начал было жаловаться на судьбину почтенный коммунальный работник, но был некультурно перебит гомоном детворы:
– Дядя Саша, ты нас обманул. Мы тебе лекарство принесли, а ты сказку не рассказываешь, – у некоторых малышей в глазах стояли слезы.
Маленькие и глупенькие, – думал Александр, – вырастут, станут большими дураками. Эх, и кто их жизни научит, как ни я.
– Да не обманывал. Просто башка трещит, от мыслей отвлекает. Ладно. Знаю, дети вы злопамятные – в следующий раз не принесете… Сказку, говорите. Только условие: если обмочитесь ненароком от страха – я не виноват. Слушайте, карапузы. Дело было так:
В одно лето повадилась компания неблагополучной молодежи устраивать свой досуг и отдых за соседним домом. Ну, та девятиэтажка что возле пустыря, знаете, там еще гаражи в кустах понатыканы. Каждый вечер, а то и ночь, расположится, значит, эта молодежь на парапете, что вход в подвал обрамляет. А то, парапет широкий, в два кирпича. Тут и банку с пивом поставить можно, и закусь разложить, и подругу ловко присоседить. И вот, значит, отдыхают они, громко. Весело им. Да невдомек, что хоть и спрятались вроде, а под окнами сидят. Тупые, чё. А за окнами люд мучается, от шума-гама глохнет.
– Вот ты скажи, – дворник ткнул рыжего мальчугана пальцем в грудь, – когда тебе хорошо да весело, что чувствуешь?
Парнишка открыл было рот, а рассказчик уж продолжает – легкость чувствуешь, окрыленность. А все потому, что радость невесома и воздушна. А злоба наоборот, тяготит, к земле давит.
И вот почитай все лето эта злоба людская вниз стекала. По стенам шершавым, по трубам ржавым, по вентиляции пыльной, прямиком в подвал. И копилась там, в углах темных.
Как-то привалила компашка снова на место свое облюбованное, расположилась, пьют, значит. И вздумалось одному парню отлить сходить. Дабы не смущать присутствующих дам, поперся он за гаражи. Продрался через чапорыжник, стоит, брызжет. И чувствует, что смотрит ему в спину кто-то. Пообернулся, вроде никого нет. А взгляд так затылок и сверлит.
– Эй, – окликнул кусты парниша, так, на всякий случай, – че уставился!
И протрезвел мгновенно. Каждая ветка на него глазами луп-луп. Задвоилась картина. Это из кустов черные тощие, словно палки, потянулись корявые пальцы.
А компашка веселится, про дружка забыли. И тихий вскрик не слышали, и на треск веток внимания не обратили. Через какое-то время заметили пропажу, да решили, что домой свалил. Пьют, значит, дальше. После второй банки захотелось парочке отдыхающих уединиться. Решили в подвал пойти. Кхе. Пошушукаться. А че, дело молодое. Ну и спустились по лесенке. На двери замок хлипкий, ногтем открыть можно. За дверью полумрак, прохлада. Ушли, значит.
Оставшиеся рады, айда разливать пуще прежнего. Гитара бренчит, стаканы стучат. Весело. Вдруг девка одна глядь на окно подвальное. А там лицо подруги. Бледное. Рот перекошен. Лоб в крови, аж по бровям струйки бегут, с подбородка капают. Вцепилась руками в решетку. Словно ее кто за ноги от окна волокет. Взмахнула рукой и пропала в темноте.
Заверещала девка. Парни переполошились. Решили сходить в подвал, посмотреть че да как. С паров-то смелые.
Спустились, значит, гурьбой по лестнице, открыли дверь. Тишина.
Кто первый пойдет. Все на пороге топчутся. А обратно повернуть – перед товарищами неудобно. Заглянули. Никого. Толкаются помаленьку. Те, кто сзади передних внутрь выпирают. Выперли двоих. Те стоят, оглядываются. Никого вроде.
– Эй, – только и успели крикнуть.
Свистнули из темноты черные плети, будто кто охапку проводов разномастных бросил. Рубанули по парням. Те в клочья и разлетелись. Лопнули, аки комары кровищей напитые. Брызги в разные стороны. Пол, стены, потолок, все залило. И тех, кто на пороге топтался, кровавым душем окатило. Заорали собутыльники. По узкой лестнице вверх ломанулись. А тягучая липкая жижа уже через порог лезет, по балконам ручьями сочиться. Тут их у парапета и накрыло, что волной, да в подвал и уволокло. Только двери сбухали.
– И настала под окнами долгожданная тишина, – блаженно улыбаясь, завершил свой рассказ дворник.
Дети сидели притихшие. Жутко им стало, хоть и небылицу пьяный дядька рассказал.
– А как ты сам-то не боишься, – подал голос рыжий мальчишка, – Ведь каждый день в подвал за инструментом своим ходишь.
– Кхе, – дворник шумно отхлебнул из бутылки.
Из под лохматых бровей на детей воззрились горящие адовым огнем глаза.
– Догадайся, – просипел коммунальный работник и вскинул руки.
С визгом драпала малышня через двор, только пятки сверкали. А счастливый дворник подвинул ближе сумку с заветной стеклотарой.
– Похолодает, – утробно урча, сделал еще один большой глоток, глядя на кроваво-красный закат.
Кристо, какой ты кровожадный
