С приходом осени зарядили дожди. А Тима бросила девушка. Тогда он и стал засиживаться в этом баре. Дождь стучал по крышам, прохожие перепрыгивали через отражения фонарей в лужах, из окон домов выглядывали люди, недовольно качали головой, и, задернув шторы, шли на свои кухни пить горячий чай.
Тим надирался вдрызг каждый вечер. С барменом они уже общались как старые знакомые - всем известно, что бармены люди компанейские. Одним из вечеров Тим рассказал ему о своей трагической истории и бывшей девушке, и даже о её привычке наматывать локон на палец, когда она пила кофе утром.
- У всех тут своя история, - понимающе кивнул бармен. - Того, за крайним столиком, недавно уволили с работы, обычное дело в наше собачье время. Вон тот разведен, он никогда не бывает здесь по субботам - в этот день он встречается со своими детьми. А вон тот худой тип, который пьёт и не пьянеет, вернулся с войны.
Тим обвел взглядом бар.
- А тот старик? - спросил он. - Похожий на профессора, частенько его вижу.
- В точку попал, приятель, он и есть профессор, - ухмыльнулся бармен. - Знаешь, не все тут нуждаются в моих советах. Но ты пообщайся с ним, спроси сам, почему он здесь. Тебе его история может помочь.
Так Тим узнал историю профессора Кревского.
- Что, не слышали такой фамилии? - слабо улыбнулся профессор, когда Тиму, подсев за столик, удалось завязать разговор. - А когда-то она гремела. В газетах, по телевидению, по радио, где я в пух и прах разбивал теории профессора Лосева.
- Погодите... это не тот ли, который доказал теорию Большого взрыва? - Тим любил передачи про космос и воспользовался случаем блеснуть эрудицией.
- Да... Лосева знают, - лёгкая досада если и промелькнула в голосе профессора, то сразу исчезла. - А вот моя научная карьера отправилась на свалку истории. Тридцать лет. Тридцать лет я доказывал, что Вселенная неизменна и существовала всегда, а Большой взрыв это большая чепуха.
Профессор сделал глоток, и продолжил.
- Знаете, и я ведь уделывал этого умника, Лосева, и его сторонников. Сам он вовсе не боек на язык, и на диспутах я клал его на лопатки. Меня приглашали на лекции по всему миру... Кембридж, Гренобль, Токио... мои радиоэфиры собирали миллионы слушателей, весьма далёких от физики...
Профессор сделал очередной глоток.
- ... А потом бабах! Они всё же зафиксировали это реликтовое излучение, оставшееся от Большого взрыва, и неоспоримо его доказавшее. И всё кончилось. Роли определены - кто гений, а кто упёртый ретроград от науки, - профессор вздохнул, и повторил. - Тридцать лет самоотверженных трудов по отстаиванию теории, оказавшейся ошибкой. Большая Ошибка, так сказать.
Впечатлённый Тим покачал головой.
- Да... сочувствую. Теперь понимаю, почему бармен посоветовал выслушать вашу историю. Она, уж конечно, выглядит более основательной причиной уйти в запой по сравнению с моей... хотя это всё же разные вещи, - сказал Тим.
- О чем вы, молодой человек? - профессор недовольно вскинул седые брови. - Что, право, за глупость из-за собственной глупости уходить в запой, простите за тавтологию? Да, это была затрещина от судьбы, повод многое переосмыслить. Да, тогда я так и не смог смириться с мыслью, что потратил тридцать лет во имя ложной идеи. И самым адекватным решением мне тогда показалось создать машину времени, чтобы вернуться во времена своей молодости, на тридцать лет назад, и указать самому себе на свою ошибку. На это ушло десять лет, - буднично сказал профессор.
- Так... погодите... я понял. Вы потратили еще десять лет впустую, потому что никакой машины времени изобрести нельзя. И уж тут начали пить. Да уж, посерьёзней мотивы, чем у меня, но... - Тим осёкся, увидев взгляд профессора.
- Нет. Я изобрел машину времени. Это, кстати, оказалось отличным способом "уйти в работу". О возможности путешествий в прошлое человечество узнает немного позже, когда будет морально готово, на что я очень надеюсь, - ответил профессор.
Тим потрясённо молчал.
- Так вы вернулись в своё прошлое?! Чтоб указать себе на ошибку своей теории? - наконец воскликнул он.
- Конечно же, нет. Десять лет достаточный срок для любого думающего человека, чтобы понять нелепость подобной выходки. Я прожил такую жизнь, какую смог, с её ошибками. И уж точно не был самым несчастным человеком на Земле. Так какое право я имею мухлевать со своей жизнью, когда столько людей несчастны, когда кто-то теряет своих близких, когда много людей смертельно больны и вовсе не доживут до моих лет? - сказал профессор.
После паузы, обдумав слова профессора, Тим уважительно кивнул.
- Профессор, но у меня остался последний вопрос. Так почему же вы здесь, в этом баре каждый вечер?! Почему начали выпивать?
Теперь профессор сам задумался.
- Теория Большого взрыва доказана, наша Вселенная расширяется. Представьте себе, через многие миллиарды лет, когда гравитационные связи разорвутся, звёзды будут так далеко друг от друга, что небо будет беззвёздным. Вместо света созвездий - повсюду во Вселенной только мрак. Это же такая тоска, - профессор вздохнул, и сделал большой глоток.
Выйдя из бара, Тим осознал, что за вечер ни разу не вспомнил о своей бывшей девушке. Но он еще зайдёт в этот бар, побеседовать с профессором.
