Как так получилось, что Стаська – существо столь же очаровательное, сколь и безалаберное – решилась на одиночный велопробег Пермь-Екатеринбург, она и сама понять не могла. Как частенько бывало в ее жизни, все получилось само собой: человеку, приехавшему на байке в Пермь, вдруг надо стало срочно в Москву, и велосипед понадобилось доставить в Екатеринбург. А ей как раз надо домой… Срослось, в общем.
…Вот только никто ей не объяснил, как начинают с непривычки болеть ноги, когда начинаешь наматывать километры трассы на педали. И вот, где-то на середине пути, когда, наглотавшись уже вдоволь июльской пыли и проклиная байкеров вместе с ихними байками, она присела отдохнуть у обочины и обдумать, наконец, плачевность своего положения, вдруг послышался звук, будто катили железную бочку. Несколько минут – и из-за поворота показалось чудовище о двух колесах, на котором восседал мужичок в затрапезном кепи. Звук издавали колеса без шин, скрежетавшие по асфальту. Машины замедляли движение, чтобы получше рассмотреть диковину.
«Вот это штука!» – подумала Стася и помахала коллеге-велосипедисту рукой.
Тот, поравнявшись с ней, охотно спрыгнул со своей чудо-машины (та издала жалобный стон) и зачем-то снял с головы картуз. Оказалось, что, несмотря на редкую бороденку, это совсем молодой парень. Куртка, джинсы, а на ногах…
– Лапти это, – разулыбался он вместо приветствия. – Сам плел. Я вообще-то рукастый… Нравятся?
– Конечно, нравятся, – Стася уже и про усталость свою забыла: не каждый день такое увидишь, а она как никто умела ценить все необыкновенное.
А необычного велосипедиста и звали нестандартно: Артамон.
– Я из Суксуна, – рассказывал он охотно. – Велосипед? Нет, не раритет – сам сделал, по прадедовским чертежам. В Екатеринбурге-то, говорят, памятник открыли нашему с таким же вот лисапедом. Хочу поглядеть…
Слово за слово – стали попутчиками. И выяснилось, что старинный «лисапед» Артамон мастерил не просто так.
– Изобретатель – мой прямой предок, могилка его у нас, в Суксуне – старый крест и изображение самокатной машины. Мы его прячем от местных краеведов, никакого сладу с ними…
Скоро Стася поняла, о чем рассказывает ее новый знакомый. История, в общем, известная: на рубеже XIX века уральский крестьянин и механик Ефим Артамонов смастерил двухколесную машину – прообраз нынешнего велосипеда, совершил на ней автопробег в Москву, за что получил вольную от самого императора… Беда в том, что историки так и не смогли найти документальных свидетельств не только изобретения, но и личности самого Артамонова, в конце концов придя к выводу, что все это – не более чем мистификация.
– Я знаю настоящую историю, – сообщил Артамон доверительным шепотом, когда они в очередной раз присели отдохнуть.
И добавил, уже совсем тихо и торжественно:
– Семейная тайна.
По его версии и впрямь не было никакого Артамонова, а был Артамон Кузнецов, верхотурский крепостной мастеровой. И еще был велосипед, а вернее самокат. Артамон его придумал, а батя-кузнец помог смастерить.
– Вот именно такой, – он махнул рукой в сторону своего железного коня. – Я только педали приделал для удобства…
– А в Москве-то? В Москве-то он был?
– Велосипед – был. Но только без Артамона.
– Как так?
– Да так… Барин его, заводчик, приказал изобретателей бить плетьми за расход ценного металлу не по назначению, а лисапед забрал. И сам повез в Москву…
– И?
– И все. Не видали тут больше ни барина, ни лисапеда. Артамон с отцом сбежали сюда, в Суксун – от греха подальше. Жили себе, работали на кузне и мастерили, конечно, но уже тайно, потихоньку… Я так думаю, что немцы сперли наше изобретение вместе с барином. Немцы они такие… – он покосился на Стасин велосипед фирмы «Anlen».
– А от краеведов-то вы почему прячетесь? – не поняла Стася.
– Да… – Артамон отмахнулся. – Одни беды от них…Вынюхивают…
– Ну так и что, пусть вынюхивают. Надо все рассказать. Чтобы правда…
– Тсс…, – оборвал он ее. – Где краеведы, там и власть. Глядишь, снова до немцев дойдет. Опять сопрут…
– Да что сопрут-то?
– Что-что… Машина времени у нас в голбце. С отцом сделали. Думаем вот теперь: выпорют нас за нее или нет?
