Кошмарный сон подернулся серой рябью и явился он. Он был закутан в серый плащ и я не видел лица, но слышал голос сухой и тихий:
— Ты подумал?
— Вы дали так мало времени.
— Но я и прошу не так уж много.
Я вжался в ставшую холодной кровать, попытался проснуться, но внезапно понял что уже не сплю. Знакомые, но бесцветные стены, кровать… Исчезла дверь и покрылись темными пятнами окна. Я тяжело дышал отвратительным кислым запахом лимона и вишни. Он стоял склонившись надо мной, а за ним искрящимся мутным проходом зияла в воздухе его собственная дверь. И голубые песочные часы, медленно переворачиваясь, зависли у моего лица.
— Так что?
— Я все еще не знаю. Ведь я могу отказаться?
— От такого шанса? Не думаю. Ты глуп и слаб и ты согласишься. Вопрос лишь в цене. Что ты хочешь?
— А что вы можете дать?
Часы вздрогнули и песок в них застыл.
— Не это важно. Важно – согласен ли ты отдать…
— Все то же?
— Минуту.
— Минуту моей никчемной жизни.
Тень хрипло вздохнула.
— Она больше не будет никчемной. Только согласись.
— А что если… если мне жить всего минуту?
— Мы говорим уже добрые десять, — пожала плечами тень, — так ли важно сколько их осталось. Но я могу сказать точно…
— Нет!!! Нет, не надо. Не хочу знать. Вы не обманете меня.
— Глупый вопрос, — тень теряла терпение, — просто прими решение и назови цену.
Я кивнул. Из пересохшего горла с трудом вылетали слова.
— Ее зовут Аннет. Да мне стыдно, но я желаю лишь ее. Я ненавижу ее, ненавижу за отказ, за издевательство, за красоту, за то, что она не со мной. А она должна быть со мной. Только она. Вся, во всем, навсегда! Вот моя цена.
Тень поморщилась, оглядев меня.
— Хорошо. Утром она постучит в твою дверь и уже никогда не уйдет от тебя. Согласен?
Я кивнул. В тот же миг песок в странных часах потек обратно и я закричал:
— Стой! И золото, я хочу золото, много, чтобы на всю…, — я осекся, — а сколько их у меня осталось?
— Минут? – тень усмехнулась, — много, будь уверен. Во всяком случае до утра хватит, я держу обещания.
Мне стало спокойно и легко. Потянуло в сон. Впервые я засыпал так счастливо и крепко и уже проваливаясь в небытие я слышал стук падающих на пол тяжелых монет.
* * *
Старик протянул руку. Печально улыбнулся.
— Вас долго небыло. Мы беспокоились.
— Дела.
Путник снял серый плащ.
— Как она?
— Не лучше и не хуже. Ее болезнь неизлечима.
Лицо старика дрогнуло и он вцепился в рукав странного человека.
— Она умирает!
— Она будет жить, — странник обнял за плечи и отстранил старика, — не не даю надежд, я не врач, я алхимик. Вы просили о помощи и щедро заплатили, я же подарю ей жизнь. Сколько вы оплатите? Пятьдесят лет, семьдесят, сто?
Старик беззвучно плакал.
— Хватит! Идемте к ней.
На открытом балконе в тени желтых кленов лежала она, укрытая легким перламутровым пледом. она была молода, очень красива. Она спала и сон ее мог стать вечным. Ее мать с сухими воспаленными глазами сидела рядом. Когда сошел путник, она встала, без слов поклонилась.
— Оставьте нас! И приготовьте мне комнату, я устал с дороги.
Они ушли. Путник подошел ближе. Склонился над ней и осторожно сунул под подушку песочные часы.
— Это теперь твое. По крупице от тысяч и тысяч людей. Годы и годы в пространствах и мирах тебе не ведомых. Здесь и мои крупицы, но я бессмертен и каждая из них стоит мне очень дорого… Никому и никогда. Лишь тебе. Но этого мало для тебя, достаточно каждому, но не тебе.
Он вздохнул, поморщился, словно от невыносимой боли, а потом улыбнулся и осторожно поцеловал тонкие прохладные губы.
— Хочешь, я подарю тебе вечность?
