Во имя любви, или Каждый получит свое

Донне мечей и чертополоха

Старая башня возвышалась посреди выжженной солнцем пустой равнины. Почерневшие от времени каменные стены, словно канатами опутанные сеткой трещин. Решись кто – башне не выдержать штурма. Но не было никого, кто бы собирался брать ее приступом. Эти стены возводили не для того чтобы укрыться в случае войны.

В башне не было оружия, запаса каменных ядер или вязанок стрел. Ее наполняли мебель, книги, шелка, бархат. В стенах не было узких бойниц. Добытая в горных рудниках слюда, вставленная в оконные проемы, заполняла комнаты яркими пятнами отразившихся витражей. В подвале не было тяжелых цепей, чей постоянный звон призван напоминать узнику о его несвободе, даже во сне делая его несчастным. Здесь хранились провиант.

И все же, эта старая черная башня была ее тюрьмой, тюрьмой из которой никогда не сбежать, ведь кто станет бежать из любимого дома?

На балконе, увитом плющом и диким виноградом, она провела много лет, сидя среди лоз и положив руки на шершавый камень парапета, глядя на раскинувшуюся вокруг долину и дорогу, по которой приезжали и уезжали, клявшиеся любить ее.

 

- Я буду сражаться в Вашу честь, прекрасная донна! Я покрою ваше имя славой! Ради любви к вам я одержу сотню побед! Будь мой противник знатен иль безроден, он признает вас прекраснейшей, или умрет! Если же он окажется сильнее, клянусь принять смерть с вашим именем на устах!

- Не  вправе запретить вам этого, дон. Идите и сражайтесь с честью!

Последние слова избитой фразы, подхваченные ветром, летят вослед развивающемуся плащу и грохоту копыт, удаляющимся по выщербленной брусчатке дороги, туда, где звенит сталь, куда ведет высокая честь.

Из кухни донесся звон разбитого стекла. «Видимо, Том мыл посуду после завтрака и что-то разбил, растяпа!  Надеюсь, это не мой любимый бокал синего стекла», - думала она, глядя вослед уезжавшему рыцарю.

 

Собрат ждал его на первом же перекрестке. Большой каменный крест покосился, касаясь земли замшелой перекладиной. На вершине - взъерошенный ворон.

Всадник на огромном коне преградил дорогу – черная попона мела проросшую сквозь камни траву. Серебряный единорог на шлеме, встав на дыбы, еще издали грозил подъезжавшим символом мощи и неустрашимости. Лорд Бау – защитник Донны  Красного замка. Славный противник!

- Я сражаюсь именем Донны Черной башни. Признай ее самой прекрасной и добродетельной из ныне живущих, или преломи со мной копья!

 Приветствие было коротким. Они помчались друг к другу, окрыленные любовью и славой. 

У старого креста он одержал первую из обещанных ей побед.

Оказав помощь раненному, и взяв с него слово, что тот впредь будет прославлять его Донну, он  забрал коня и доспехи поверженного Единорога, что вполне соотносилось с принципами Высокой Чести. Затем, поднялся в седло и миновал перекресток.

Следующий рыцарь повстречался  ему у переправы. Он прославлял Донну Утеса и был едва получившим шпоры юнцом, не успевшим заслужить собственный герб.

Увы, он так и не узнал его имени. А конь и доспех мальчишки были так плохи, что выручить удалось совсем не много.

Затем ему повезло.

Ночь застала его в деревне в стороне от Северного тракта. Деревенька была мала, но по долетевшему до ушей звону молота, он понял, что здесь есть кузница.

Проведенные поединки сказались на латах и оружии. Горжет был промят, порвались ремни правого наплечника, меч требовал заточки: «Небось, сдерут кучу денег».

С мгновение поколебавшись, он свернул с дороги.

Коренастый кузнец с битою оспой рябой рожей, внимательно осмотрел повреждения, пока его черные от сажи помощники раздували огромные мехи горна. О цене сговаривались долго. Три шкуры с него никто драть не стал.

Утром, когда он примерял новый горжет, в деревеньку ворвались разбойники.

Бандиты явно не ожидали повстречать в такой глуши рыцаря. Осадив коней они, хмуро поглядывая на человека в полированных латах.

Среди разношерстного сброда, выделялось несколько юношей не лишенных утонченной красоты. Узкие бледные лица -  признак кощунственной связи черни и представителей благородных домов.

При виде золотых шпор и герба в глазах ублюдков вспыхнула ненависть. Он понимал, что глядя на него, каждый из этих бастардов видит того, кем сам никогда не сможет стать.

В следующее мгновение, изрыгая проклятия, бандиты толпой навалились на него. Видимо им, не прошедшим посвящение и далеким от представлений о истинной любви и высокой чести, его герб - Огнедышащий лис, символ хитрости и отваги, казался не таким опасным как другие геральдические чудовища.

Прокричав имя Донны, он ринулся в бой.

Через четверть часа, когда остатки ватаги разбежались, бросив изрубленные тела товарищей, скрупулезный подсчет мертвецов принес ему сразу пятнадцать побед во имя любви к ней, и награду местного сеньора, за убийство опасных преступников.

 

После обеда Том развлекал ее сказками. Он знал их не меньше тысячи, и каждый раз рассказывал новую. Иногда, ей казалось, что он сочиняет их специально для нее.

Глядя в его разгоряченное рассказом лицо, она изо всех сил старалась забыть о том, что вино к обеду ей подали в серебряном бокале.

Внезапно Том умолк, оборвав на полуслове очередную историю. Прислушался.

- Простите, Донна. К Вам, новый визитер, - отчеканил он и стал собирать остатки трапезы.

Теперь и она услышала песню, долетавшую от дороги.

Один в нетерпенье брожу я

У дома прекрасной Дамы

И жду, когда хлопнут двери,

Когда распахнутся рамы.

Том вышел. На кухне затарахтела посуда.

Она подошла к парапету.

 Она наконец выходит,

Глядит на меня с балкона,

Вот так же в часы ночные,

Луна глядит с небосклона.

Глаза юноши горели на солнце, словно два драгоценных камня. Одухотворенное лицо в окружении золотистых волос. Тонкие длинные пальцы лежали на резном грифе лютни. Такими старые мастера изображали на фресках ангелов.

- Эти стихи я написал в вашу честь, донна! Отныне и навсегда, вы моя муза, я буду прославлять ваше имя, все мои будущие победы на состязаниях в сложении стихов, я посвящаю вам!

- Я не вправе запретить вам это, магистр!

 

Под вечер музыкант подошел к городским воротам. Город был богат и прекрасен, красная черепица покрывала его крыши, над площадью вздымались башни ратуши и собора. Рядом с ними, блистая мрамором портала, возвышался Университет. Под навесом, рядом с высоким крыльцом толпилась очередь взыскующих права быть услышанными. В основном,  такие же как он молодые люди. Но были здесь и люди постарше и убеленные сединами старики. Все они собрались на объявленный деканом турнир магистров, чтобы стихами и песнями прославить любовь к Даме.

Послушав разговоры, он узнал, что Томас Рифмач и Сотрясатель копья – знаменитейшие из знаменитых, известнейшие из известных, удостоят своим выступлением состязание. Ему стало не по себе: «Да кто я такой, чтобы дерзнуть в их присутствии открыть рот? Соревноваться с ними!»

Но обет дан. «Любовь даст сил» - утешал он себя.

Седовласый мужчина с испачканными чернилами пальцами, долго рассматривал его грамоты, удовлетворенно кивнул и вписал его имя в список участников.

 

Ужин был великолепен. Том превзошел сам себя. Лебединое крылышко, жаренное в меду, таяло во рту. Бараньи потроха, с острой приправой из Зурбаганских специй, обжигали, но подобранное в тон закуске вино из Манчи, гасило разгорающийся внутри костер. Напиток был подан  в голубом бокале, и это тоже доставляло радость. И ничего, что это был совсем другой бокал. Остатки того, любимого, она сама видела в помойном ведре на кухне, куда спускалась, пока Том ходил в подвал за припасами. Но она не словом не выдала себя, хотя все это время мучилась вопросом: «Где же он смог достать замену?»

После ужина, Том развлекал ее шахматами.

Она играла превосходно и знала это. Потому, радовалась каждый раз, когда ей удавалось провести хитрейшую комбинации, чтобы он мог выиграть хотя бы половину сыгранных партий, не заметив подвоха.

Выигрывая, Том радовался как ребенок.

Каждый день она ждала этих вечерних посиделок. В эти минуты холодная отрешенность, спадала с него. Том смеялся раскатисто и звонко, и она смеялась и радовалась вместе с ним, от  того, что пропасть лежащая между ними в этот миг исчезала. В эти минуты на балконе за расчерченной доской сидели не Донна и ее вечный слуга, а просто женщина и просто мужчина.

- Вам не холодно? - спросил Том.

- Нет, - ответила она, хотя после жаркого дня вечерний ветерок казался прохладным, ей не хотелось, чтобы он уходил.

Том посмотрел на взошедший в вышине бледный диск луны, на сиреневые облака, плывущие к закату, на трепещущие листья винограда.   

– Я все же принесу плед, - сказал он, и встав из-за стола, взглянул на дорогу.

Лицо его, до того такое открытое и безмятежное, вновь приняло выражение глубокой почтительности.

- У вас гость, Донна, - торжественно произнес он, и вышел с балкона.

 

К башне приближался небольшой смерч. Развеивая росшую на обочине траву, он остановился напротив балкона и замер. В облаке оседающей пыли перед ней возник  человек с посохом в руке. Навершие украшал пронзительной чистоты огромный бриллиант. Небрежно смахнув, морщинистой рукою, пыль с полей широкой шляпы, человек поднял лицо и встретился с ней глазами.

- За свою жизнь, я не видел никого прекраснее вас, Донна, - сказал он. - Отныне и навсегда, вы мое вдохновение. Мои поступки и подвиги, что я свершу, все демоны, которых я ввергну назад в Геенну, все формулы искусства, что будут мною сложены, все это в вашу честь! Клянусь в том силою стихий! – сказал он, и камень в его посохе на мгновение вспыхнул, засвидетельствовав клятву.

Его надтреснутый старческий голос был неприятен ей, как неприятны были его выцветшие глаза и способ, при помощи которого некромант явился под ее балкон, но она все же нашла в себе силы закончить ритуал: - Я не вправе запретить вам этого, мастер, - сказала она.

В следующее мгновение старик вновь стал вихрем, несущимся по камням дороги.

 

«Что такое жизнь мага? - думал он, смерчем проносясь сквозь ночь. - Что такое жизнь мага, если она лишена могущества!?»

Собаки в спящих селеньях выли на скрытую тучами луну, едва учуяв его приближение, и матери прижимали к груди всхлипывавших во сне младенцев.

По дороге, он вспоминал свои былые победы. Горготский мохнач, терроризировавший окрестности родного городка – первая из них. Тогда никто из великих магов, не захотел тратить силы на подобную ерунду. Эта победа, по сути случайная, стала первой его ступенькой к могуществу, открыв  молодому адепту тайных наук путь в круг избранных. Потом были и другие... Сотни побед! Он никогда не отказывался от работы, даже если нанимателями были нищие крестьяне, страдавшие от набегов ночной нечисти, вытаптывающей поля.

Другие мастера посмеивались: «Дескать, глупец! Растрачивает силы, на всякую ерунду». Они не понимали того, что открылось ему в самом начале пути – силы восстанавливаются, а опыт приумножается с каждой полученной победой, с каждым побежденным врагом. И этот опыт, куда эффективнее, чем все гриммуары магических формул, заученные наизусть.

В конце концов, даже собратья по искусству обратили внимание на его успехи. Вскоре он уже беседовал с сильнейшими магами мира. И они прислушивались к его советам.

Вершиной его могущества стал спуск в Шеол, за могучим артефактом иных эпох и миров. Там, где не было верха и низа, опутанный темной ватой безвременья, он смог победить Стражей, забрать артефакт и вернутся. Но расплата была чудовищной. Поход стоил ему сил, и никакие уловки больше не могли их вернуть. Могучий артефакт, что должен был возвеличить его, стал костылем, поддерживавшим жалкие крохи магии, оставленные в нем вторгшейся извне пустотой. 

Священный камень, украшавший его посох, теперь замещал источившиеся силы. И только он, возвеличенный  и обласканный собратьями-мастерами, знал, что его могуществу пришел конец.

Теперь мастер спешил на восток.

Там,  за обрывистым берегом Хинда, посреди седого океана, согласно  клочку папируса из древних гробниц страны Мизрах, есть место, где первый утренний луч встречается с ночною тьмой. Это вечное противоборство тьмы и света приводит к невиданному чуду. Расступившиеся воды освобождают клочок суши – скалу средь моря, на которой за несколько секунд вырастает, распускается и вянет, прекраснейший цветок Царя вод Сроаши. Тому, кто сможет застать чудесное явление и испить росу с лепестков цветка, будет даровано исполнение любой мечты. Нужно только успеть.

Башня Донны была на пути. Теперь он точно знал, что не зря заглянул к ней. «Как все-таки действенны, эти простые ритуалы, - думал он. - Это всего лишь любовь, а я несусь окрыленный, оседлав могучую спину ветров, словно снова вновь полон  сил, как во дни своего могущества».

- Я обязательно вернусь к ней, – шептал он, швыряя к блекнущей луне хлопья морской пены.

Лежа в кровати, она читала Бестиариум. Хотя Том просил ее не портить глаза чтением при свечах, она не могла уснуть без книг. Можно было попросить почитать ей. Но, она не хотела отвлекать Тома вечером. И так весь день занят.

Мысли о нем заставили прислушаться. Внизу было тихо. Она представила, как Том сидит на кухне у огня. Как достает свою трубку, как разжигает ее, подхваченной из очага соломинкой. Она знала, что все далеко не так. Сейчас Том, скорее всего, не курит в тишине, а прикидывает количество припасов, оставшихся до конца месяца. Его глаза то и дело цепляют разбросанные по столу бумаги с записями расходов.

Остановившись где то между «Мантикорой» и «Мумаком», она задула свечу, отложила книгу и отвернулась к стене.

 

Рыцарь все дальше и дальше углублялся в дикие земли за Черной пущей.

Он победил всех, кто оспаривал право его дамы, считаться прекраснейшей из Донн. Рыцаря Донны Дубрав, Золотого грифона, он выбил из седла на поле у Бернвуда; Огра Брандскона, защитника Донны Янтарного грота – в предгорьях Яринрока; Красного виверна Донны Цитадели - на Эшфордском лугу.

Потом был турнир Короля Пелеона, где Огнедышащий лис сражался с первыми геральдическими бестиями Королевства, и победил их, почти всех!

Его кошелек отяжелел. Его противники, те, что остались живы, теперь медленно брели по дорогам страны, прославляя имя донны Черной Башни. Любовь к выбранной Донне, придавала сил его руке, глаза его горели, и слава неслась, опережая его скакуна.

Всех его противников было девяносто девять. Ни больше, ни меньше! Оставался еще один. Одна победа и он достигнет желаемого – он будет первым рыцарем, выполнившим обет. Слава придет к нему в лучах золотого солнца. Он будет богат и славен, на все времена, сравняется с богами!

И тогда, он развернет коня и, наконец, сможет насладиться любовью прекраснейшей из дам, чье имя прославили его подвиги.

Он уже неделю не мог повстречать никого, кто смог бы принять его вызов. Темный лес, с разбросанными деревеньками углежогов, остался позади, и вот теперь перед ним дикий край, прибежище старых легенд и призраков. Где-то здесь, в  поросших вереском могильниках, стынут кости древних королей. В прозрачной  прохладе озер резвятся феи, а в пещерах далекой горной гряды, говорят, все еще живут последние исполины.

Здесь у пещеры он увидел спящего дракона. Не геральдического – настоящего!

Чудовище было старым и казалось безобидным. Золотые монеты, разбросанные, то тут - то там, по камням вокруг небольшого грота, видимо лишь случайно, еще не стали ничьей добычей. Во мраке пещеры за тушей чудища, поблескивала целая груда сокровищ.

«Вот так повезло!» - подумал он, опуская забрало.

Выкрикнув имя дамы, он дал шпоры и направил копье прямо в центр объемистого брюха.

Проклятое чудище все же было не так старо, как он предполагал вначале, и с легкостью вывернулось, уйдя из-под удара.

Ответный взмах хвоста пришелся по щиту. Истертые подпруги лопнули, и рыцарь кубарем вылетел из седла. В спину ударил нестерпимый жар.

Перед тем как умереть, он успел прошептать ее имя.

 

Состязание поэтов началось утром. Площадь перед ратушей была полна зеваками. Служители муз, согласно жребию, обращались к народу с кафедры университетского крыльца. Толпа одних поддерживала, выражая восторг шумом аплодисментов, иным же достались едкие шутки и улюлюканье. Количество еще не выступивших участников неуклонно сокращалось. Наконец, подошел и его черед выйти на белый камень. «Только бы не сбиться, не нарушить ритм».

Когда он поднялся по ступеням, вид наполнившего площадь человеческого моря, на миг лишил его дара речи. Толпа волновалась, обсуждая минувшее выступление. Над площадью висел гул. «Во имя любви», - прошептал он, и не дожидаясь пока люди  смолкнут начал читать, не зря пред собой ничего, кроме ее светлого лика.

Сам Рифмач, подошел к нему, и похлопал по плечу. Потрясающий копьем, вручая кубок, лукаво подмигнул, - и протянув награду, тихо сказал: «Не упусти главного, парень».

«Да как можно такое упустить, - не понимал он. - Он справился. Победил! Теперь он может вернуться к ней»

Но тут к нему подошел декан, неся в руках длинный свиток.

- Это контракт, - вы доказали, свое право быть Профессором искусств. Наш университет, почтет за честь…»

У него перехватило дыхание. Стать профессором, учителем! Ни это ли плата за все пережитые унижения? Ни это ли достойная награда его таланта. Ведь он сделал это для нее. 

«Ведь к ней он всегда сможет вернуться», - думал он, взявшись за перо.  

 

Он несся наперегонки со временем. Тонкая полоса зари становилась все шире и шире, отчаянно пугая опозданием. Наконец, розовый свет окутал небо и волны. Он понял, что прибыл на место. Океан под ногами вскипел, обдавая его розовыми брызгами. Вечно изменчивая гладь волн отвердела, проступая гранитом в прожилках зеленых кварцев. Остров поднимался из вод, открывая изъеденную приливами спину.

Внезапно в самом его центре возник тонкий стебель, цвета морской волны. «Вот оно!» – понял он. В мгновение ока прекрасный цветок, дрожа радужным соцветием, раскрыл свой бутон, и легкие лепестки заискрились каплями дивной росы, переливавшейся в розовом сиянии рассвета.

"Пора!" - он припал губами к влаге, поднятой с самих дальних глубин, позабыв обо всем, кроме величайшего могущества.

Его тело покрылось чешуей, глаза вылезли из орбит, шею пересекли жаберные щели, а зеленые пальцы соединились тонкой перепонкой.

Через мгновение чудесные лепестки увяли, стебель пожух и сморщился, Дивный остров медленно погрузился на дно, увлекая в пучину очередного могущественного морского бога.

 

Она проснулась, от того, что ее бил озноб. Тело тряслось, руки покрылись гусиной кожей. Дотянувшись к свисавшему у изголовья, шнуру, она резко потянула его, внизу эти усилия отозвались серебряным переливом колокольчика. Через мгновение на лестнице послышались шаги.

Едва взглянув на нее, Том все понял.

– Все же я должен был заставить вас взять плед. Вечера все еще холодные. Теперь вы простыли. - Том прижал ладонь к ее лбу. - Сейчас разожгу камин, и нагрею воды.

Он принес небольшой медный таз и охапку остро пахнущих трав. В котелке, подвешенном в камине, лопались пузыри. Залитые кипятком стебли наполнили спальню запахом позднего лета. Том пододвинул таз к кровати. Попробовал получившийся настой пальцами - быстро одернул руку. Добавил холодной воды из стоящего на столе кувшина. Потом помог ей сесть, накрыв хрупкие плечи колючим шерстяным одеялом.

Став на колени, мужчина осторожно взял ее  ноги и окунул в жгучий настой.

- Вот теперь согреетесь, а горчица выгонит простуду, - сказал он, поднимаясь с колен.

- Ты же не уйдешь, Том? - спросила она голосом капризного ребенка.

- Нет, моя госпожа. Буду рассказывать сказки, пока вам не станет лучше. Моя мама всегда говорила,  что сказки поднимают настроение, а хорошее настроение, как я прочел, кажется у Авиценны, - это лучшее средство от болезней! Он улыбнулся. Скрытая полутьмой спальни улыбка вышла загадочной. Он обвел взглядом комнату: – Завтра же начну ремонт! Не годится,  чтобы вы от сквозняков страдали. 

- Ты думаешь, что меня не скоро заберут отсюда? – спросила она тихо.

Вздохнув, Том присел на краешек кровати. - За все эти годы, так никто и не вернулся, - он поправил на ней одеяло. – Может когда-нибудь…. - Может когда-нибудь, кто-то из них возвратится к вам, и я больше не стану нужен.

-  Ну, что ты, Том… Ты будешь нужен мне всегда!

- Нет, Донна, вы ошибаетесь. Все эти рыцари, поэты, маги… Окрыленные любовью к вам, они свершают подвиги, побеждают чудовищ, выигрывают турниры.  Вы символ Донна! Любовь к вам, дает силы совершать все это. А я просто ваш слуга. Не более того...

Она улыбнулась.

- На самом деле, Том, никто из них никогда не вернется за мной. Зачем им это? Они любят лишь свою собственную любовь и то, что она дает им. Не меня! Никто не вернется ко мне, им нужна не женщина, им нужна Донна.

Ее ладонь протиснулась в его ладонь.

Спустя полчаса, сидя с ногами опущенными в таз с остывающей водой, привалившись щекой к его плечу, она думала, что было бы здорово, однажды, держась за эту теплую и шершавую как камень стен руку, выйти прочь из этой башни, оставив за спиной раскрытые двери. Да только кто же, в здравом уме, уйдет из собственного дома.

Похожие статьи:

Рассказы → Легенда о Красном Лотосе

Рассказы → Песчаная Атлантида

Рассказы → Сон о Красной Сосне

Рассказы → Подари эту розу поэту...

Рассказы → Маджонг конца света