Возвращение на Хламиду

Представленный ниже текст - первая часть рассказа.

 

1.

Городок встретил меня жарой, пылью, тишиной. Деревянные дома стояли как попало. Пыльные дворики были заполнены ржавым и гнилым мусором. Разбитые велосипеды, полусгнившие самобранки, ржавые нулевики. На антеннах сушилось бельё.

Прохожих было немного. Иногда проезжали телеги с дизельным мотором, такие на Земле сохранились разве что в музеях. Совсем неуместными были двухместные планетарные шлюпки. Я слышал, что умельцы на бедных планетах умудрялись переделывать их в бытовые средства передвижения. Слышал, но своими глазами видел впервые.

Впрочем, часто ли я бываю в этой забытой богом окраине системы? Крайне редко, признаться. А если совсем уж честно, не бываю вообще.

А что здесь делать? Империя развивается на земле и сотне окружающих планет. Все, что меня интересует, происходит там. Все войны, перевороты, изобретения. И поневоле забываешь, что всю Империю окружает другая "империя", где на сотнях планет каждый новый день как предыдущий, где все болезни лечат скальпелем и аспирином.

Но бывает время вспомнить.

Таверна напоминала детскую сказку про Буратино. Как он пытался накормить всех корочкой хлеба. Или как здесь говорят - не таверна - салун? Или просто кабак?

Десяток столов, чуть больше посетителей. Местные ковбои лениво ржали над столетними анекдотами, негромко и неспешно критиковали местную власть. Я прислушался. Плевать им было на космические войны, межгалактические контакты, трансформации человеческих тел. Машинально я определил состав густого дымного облака, наполняющего пивной зал. Дешёвые сигары, самогон, гашиш.

Человек, который был мне нужен, сидел в углу таверны, и глаза у него были пустыми. Не веселыми, не грустными, именно пустыми. Не было в них ничего. Две черные дыры.

Хлопок сидел за старым и грязным  столом. В старом потертом комзоле. С торчащими на поясе рукоятями пистолетов. Он изучал мутное содержимое своей кружки.

Хлопок. Маркиз, один из лучших навигаторов системы. Музыкант. Известный и до сих пор живой дуэлянт. При этом человек, чудом не объявленный в розыск.  Страшный человек.

А ещё - штурман моей посудины.

- Привет тебе, Хлопок, - сказал я.

Он поднял глаза. Его взгляд  начал медленно меняться. Из пустого и безразличного стал сначала оживленным, потом агрессивным и, наконец, острым и пронизывающим.

- Ты ещё жив. Странно. У меня другая информация.

- У тебя плохие информаторы, Хлопок. В этой дыре хороших не найти... Да, я ещё жив. Пока жив.

Он поднялся. Все-таки это не человек, а тощая громадина.

Он обнял меня. Нерешительно, настороженно.

- Ты правда капитан? Ты не дубль? Как ты сумел уцелеть?

- Я расскажу. Что за дрянь ты пьешь? У тебя совсем нет денег? Что, здесь ни у кого нет денег?

- Есть деньги. Просто мне все равно.

Разговор мы продолжили в салоне Пустышки. Это был наш корабль. Пустышка знала много, слишком много, чтобы раскрывать наши и свои секреты полицейским галактической империи. Это был совсем не такой звездолет, каким он значился в разных ведомостях и документациях. И в техническом отношении, и в биологическом.

И Пустышка знала, что если кто-то чужой будет копаться в ее внутренностях, она просто умрет. Вместе с любопытными копателями. И всеми, кто окажется в радиусе пятидесяти метров. Обыкновенный глубинный взрыв.

Когда Хлопок увидел Пустышку, он только покачал головой.

- Еще сюрприз. Эта старушка тоже жива... Теперь тебе время сказать, что и наши бойцы живы. А все, что произошло на Хламиде - просто розыгрыш.

Увы, такого я сказать не мог. Это было бы слишком хорошо.

Мы включили визор, отрегулировали экран. Каналы были только местные, а нас, признаться, мало интересовали цены на зерно или количество правонарушений за последнюю неделю. Визор выключили. Я стал копаться в небольшой коробке записей. Естественно, в памяти Пустышки их было несравненно больше. Думаю, если постараться, она вышла бы и на Центральное инфо.

И тут я понял, что просто оттягиваю начало нашего разговора. Тогда я сел за стол напротив Хлопка и поднял фужер:

- Давай выпьем за погибших. Они сражались великолепно, но у всех нас тогда просто не было шансов. Выпьем за Весела, за Карела. Это были отличные ребята и отличные бойцы. Мир и память...

Мы немного помолчали, а потом я начал свой рассказ.

На следующий день мы решили пополнить боевой отряд. Мало ли что, важно в любой момент быть готовыми к действию. Особенно жестких требований перед новичками не ставили. Хорошая реакция, точность стрельбы, коммуникабельность с особями чужих цивилизаций. И конечно, умение работать в команде. Вот, собственно и все. Таких спецов можно найти на любой приличной бирже.

Отбор новичков начинал Хлопок. Он ставил кандидата перед собой, очень близко, и долго смотрел ему в глаза. Обычно такая игра в гляделки заканчивалась тем, что Хлопок бросал в пространство "свободен" и поворачивался к нему спиной.

Были и другие варианты. Если взгляд пришедшего не вызывал у Хлопка отторжения, он выдерживал паузу, отходил на пару шагов и говорил: "Защищайся". И начинал того избивать. Без повреждений, конечно, отслеживал его реакцию. А что? Тот сам пришел к нам устраиваться на работу. Он должен быть готов и к такому виду общения.

В ответ одни пытались защищаться активно, другие уходили в глухую оборону. Некоторые даже начинали качать права. Но последние быстро уходили, услышав классическое "свободен". Наконец, тот, кто доходил до следующего уровня, демонстрировал Хлопку свои навыки владения оружием. Я смотрел на присходящее из другой комнаты. Уже к вечеру два кандидата сидели передо мной.

После недолгого знакомства я проверил их психические и психологические данные. Нет, не сам, конечно. Для этого на корабле была отличная аппаратура. Затем - умение управлять материей и пространством. Но последнее уже так, общая техника. Вряд ли боевикам это понадобится.

Они не были знакомы друг с другом. Очень разные, но, похоже, неплохие ребята и бойцы. Дик – высокий, худой, быстрый в движениях. Немногословный и невозмутимый. Три года проработал в группе зачистки, как закончился контракт - ушел оттуда, сам ушел. Факт довольно интересный, из таких групп редко уходят по своей воле.

Второго звали Симон. Кошачья мягкость, гибкость, при этом скупость в движениях. Сама доброжелательность, открытая улыбка, хитреца в глазах. В прошлом бармен, переводчик, десантник. Казалось, что рожден он совсем не для боя. Для дружеского общения, понимания и помощи. Вероятно, он сочетал в себе все качества.

Одного дня нам хватило, чтобы выбрать новых членов нашей группы. Почему так быстро? Потому что нам нужно было мясо. А почему целый день? Потому что и мясо должно быть отличного качества.

Мы не скрывали от новобранцев, какую роль им предстояло сыграть, наоборот. Это были толковые ребята. Они понимали, что нетрудно приготовить план действий, но гораздо сложнее выполнить его в реальной обстановке. Поэтому пешка вполне могла превратиться в ферзя. Все рисковали, это понятно. Но вариантов не было.

2.

Месяц назад я заходил к своему приятелю Алефу, мы вместе заканчивали университет. Он работал психологом-реставратором где-то в соседнем секторе. Конечно, психолог-эксперт мог бы лучше разобраться в ситуации. Впрочем, кто знает. Мой сокурсник все годы ходил в отличниках, мог бы пойти и в эксперты, ему предлагали. Просто ему больше нравилось реализовывать психо-модели на живом материале, чем просиживать свой зад в засекреченном кабинете. Каждый день двигать по экрану кружочки и квадратики, комментируя эту чехарду умными словами.

У него оказался отличный кофе, настоящий, с земной горчинкой. Я рассказал ему о нашем полете на Хламиду, скрывая, конечно, криминальные особенности. Представил все как поисковую экспедицию, в ходе которой нам пришлось вступить в контакт с местными жителями. Алеф сразу засыпал меня вопросами:

- Где расположена такая планета? Какие еще драгметаллы, кроме меди, можно там добывать? Почему ничего не известно о тамошней разумной цивилизации? И что это за планета, какие у нее координаты? И почему Хламида, никогда про такую не слышал.

Тогда я мог ответить только на один из заданных вопросов:

- Почему Хламида? Видишь ли, в нашей команде штурман-навигатором был Хлопок, личность незаурядная. Вот в его честь мы планету и назвали. Сначала она была Хлопидой, а потом сама собой понемногу трансформировалась. Что же касается остального...

Я только развел руками: не имею права сообщать конкретную информацию.

А потом я рассказал главное: о своем пребывании в среде аборигенов. Или кого там еще. И закончил словами:

- Что это было, Алеф? С мозгами у меня все нормально, естественно, я сразу проверялся у лучших врачей. Спрашивал - они разводят руками.

Он молчал целую минуту. Потом спросил:

- Почему ты заговорил о своем приключении со мной? Наверняка на твоей планете работают спецы с морем разного оборудования. Потерпи месяц-другой.

- Понимаешь, Алеф. Об этом никто не знает.

- А как же... - только тогда эта святая душа сложил два и два и сказал:

- Ага, понятно. Ты всегда был мастером нестандартных решений.

Полчаса мы говорили о пустяках. Говорил в основном я: о сокурсниках - что знаю, - выборочно о своей работе, конечно, о политике. И я знал, что все это время в его голове идет работа.

- Стоп, - сказал он. - первое решение: ничего с тобой не происходило. Аборигены сумели запустить в твое сознание какой-нибудь хитрый препарат. Или другим способом получили возможность управлять твоим восприятием.

Я с сомнением покачал головой.

- Нет в природе таких препаратов. Я делал прививку Вильсона. И ты это знаешь. Если бы кто-то сумел управлять моими волевыми, эмоциональными центрами - я просто умер бы. Мгновенно и окончательно. Без прививки можно выходить в космос только в качестве пассажира. Стоит такому пассажиру попытаться управлять кораблем без прививки - сразу можно вызывать похоронную команду. И это без вариантов. С прививки Вильсона начинает свой трудовой путь каждый звездолетчик. И я полностью согласен: без такого внутреннего контроля сейчас нельзя.

- Ну хорошо. Тогда второе решение. Ты - уже не ты. Передо мной сидит - прости, сидишь - не однокурсник мой, а точная его копия. Земля и сообщество этого делать не умеют. Но мы стараемся. Ученые предлагают одну теорию за другой. Раньше или позже научимся. Предполагаю, что было там. Аборигены сумели сканировать твою сущность прежде, чем ты... хм-м умер. И вот. Как понимаешь, я в это не верю, иначе так бы с тобой не говорил.

- Да. Теория из тех, которые не опровергаются, как и не подтверждаются. Но ты ведь знаешь, что копию от оригинала отличить все-таки можно.

- По наличию исходной субстанции, которая не копируется по определению? Знаю, конечно. Не знаю только надежного способа определить: есть в тебе такая субстанция или нет.

- Хм... - Мне не очень понравилась такая гипотеза. Но Алеф, похоже, этого не заметил. Конечно, истина для него прежде всего.

- И кстати. Ты не хотел бы побывать на Хламиде еще раз?

Этот разговор я прокручивал в голове, когда сидел в капитанской рубке, внимательно контролируя продвижение звездолета. До той звезды было неблизко, но я не спешил. И только когда на борт поднялся Алеф, корабль пошел с максимальным ускорением. Я почти услышал, как облегченно вздохнула Пустышка и, покрепче "обхватив рычаги", устремилась к цели во весь опор.

В дверь постучали. Вошел Симон и сказал:

- Капитан, нам бы ключ от тренажерной. Как ты говоришь, времени осталось всего ничего. Что сейчас важнее, какие техники?

Они с Диком не понимали цели экспедиции. Недавно я пытался им ее объяснить. И думаю, объяснил бы, если бы понимал сам.

- Еще раз: действовать будем по обстановке. А она может быть какой угодно. Может, придется выжигать все и всех. Быстро и абсолютно. Но это, понятно, самый крайний случай. Может, придется делать какой-то выбор, а вы не знаете, что хорошо и что плохо. Тогда нужно привлекать интуицию, замечать все мелочи и мгновенно делать неожиданные выводы. А что вам сейчас делать... Выспитесь. Может, поможет.

Вот так. Иди туда, не знаю куда и не знаю зачем. Но мы все равно шли.

Ничего удивительного, что Хламидой в тот момент никто особенно не интересовался. Сначала - другое дело. Планета с условиями, подобными земным, да еще с местными жителями на единственном на всю планету материке. Были громкие предположения ученых, попытки связать историю аборигенов с прошлым землян. Конечно, был и некоторый шумок в прессе.

Но очень скоро интерес к планете почти угас. Аборигены оказались охотниками и земледельцами, не более. Даже до обработки железа они еще не дошли. Словом, заурядная планета восьмого класса.

Сделанные выводы подтверждали состав атмосферы, грунта, воды. Разница температур, период обращения вокруг звезды, наличие спутников. И так далее. Характеристики укладывались в средний ряд планет такого типа, обычно не интересных в смысле получения минералов или энергии - далеко и не богато.

Так планета и осталась длинным цифровым индексом. А запланированная поначалу экспедиция на планету прочно обосновалась в конце длинного списка.

Мы сидели в центральной рубке. Боевики спали в своих каютах или делали вид, что спят.

Мы молчали. Алеф задумчиво бегал пальцами по клавиатуре, и на экране его девайса появлялись графики, тексты, схемы. Хлопок сидел в глубоком кресле, отключенный и погруженный в себя. Нормальное для него состояние перед операцией. Он будто тестировал свою внутреннюю пружину, готовую в нужный момент распрямиться, сокрушая все на пути. Если потребуется, конечно.

До Хламиды оставалось как от Земли до Луны, когда на датчиках стала появляться откровенная ерунда. Коэффициент агрессии говорил, что мирная и добрая планета за какие-то полгода стала планетой агессоров и захватчиков. Пока потенциальных, но кто знает?

Алеф не слушал Пустышку, он ложкой помешивал кофе в своей чашке. Понятно, что сам кофе его не интересовал, он пожирал глазами строчки, возникающие на мониторе. Потом обратился к кораблю:

- Слушай-ка, э-э... Пустышка. Синхронизируй мне сегодняшие данные с данными полугодичной давности.

- Я не поняла, - ответила Пустышка почему-то с достоинством.

- Она бывает туповата, - вставил я, - не слишком часто.

- О, господи, - вздохнул Алеф и изложил свой запрос в максимально доступной форме. Я обратил внимание, что нужные слова и цифры стали появляться на экране раньше, чем Алеф закончил фразу. Не иначе, Пустышка поняла все с первого раза. Просто она не упускала случая постоять за права биомехов.

Такую деталь Алеф не заметил. Он сравнивал и сравнивал разные значения, хмыкал, иногда присвистывал, снова что-то бормотал. И вдруг поднял глаза:

- Сколько времени остается до посадки?

- Если в нормальном режиме... Сутки плюс-минус два часа.

- От нормального режима придется отказаться. Мне бы не хотелось высаживаться на пепелище.

3.

Мир был перевернут. Вверх ногами, если только можно было представить, где у этого мира ноги, а где голова. Расмус представлял это вполне. Он выпрямил руки и принял идеально правильную стойку на голове. Минут десять так постоять, подумал он, и все растревоженные мысли займут положенные места. Сознание заполнят ясность и покой.

Расмус знал, что обманывает себя. Этот русский снова появился в пределах видимости, и с этим ничего нельзя было поделать. Он еще очень молод, этот русский. Молод, как вся эта цивилизация, культура, возникшая непонятно откуда и непонятно зачем.

И в принципе это были неплохие создания. Слишком активные, это да. Слишком резкие, не просчитывающие и не желающие просчитывать результаты своей деятельности - это тоже да. Им нужно все и сразу. А потом - трава не расти? Нет как будто. Они по-своему гуманны и предусмотрительны. Очень по-своему, но можно ли сегодня ждать от них чего-то другого?

И все же: что задумал этот русский? Зачем он с товарищами направляется сюда снова? Расмус вспомнил, как общались они полгода назад. Ему казалось, что тогда он все объяснил этому неугомонному искателю истины, и тот согласился с ним. Невозможно переделать весь мир, сделать его таким, каким ты хочешь его видеть. Неужели непонятно?

Расмус почувствовал, как немеет его левая средняя рука. Ловким переворотом он встал на ноги и понял, что энергии в нем достаточно, чтобы связаться с Центром. Придется обстоятельно и пунктуально рассказывать о контакте с молодой, даже юной цивилизацией.

Мог предвидеть он и распоряжения Центра - выбор был невелик. «Перенаправить» - к ложным ценностям. «Опустить» в значении резкого торможения прогресса. «Залить» внутренними проблемами, настолько актуальными, что мысли о новых открытиях и контактах отпадут сами собой.

Есть и четвертый способ, о котором неприятно говорить, но помнить о котором нужно всегда. Бывают обстоятельства... Способ прост: уничтожить. Стереть из хода истории, как препятствующих гармоничному развитию мира. Как не увидевших или не пожелавших принять свое предназначение. И тогда - стереть. Со всеми последствиями. Чтобы другим неповадно было.