Волчьи стрелы. Глава 7. Горе-колдовство.

 Дни пролетали быстрее, чем пожелтевшие листья срывались с деревьев. Время пришло: Святая Варвара готовилась принять под своими сводами очередных знатных молодоженов.
Грозовой тучей, что рухнула с небес на землю, громада хмурилась посреди детинца. Храм словно держал в узде веселье белоснежных церквей, резных теремов и хором, рассыпанных вокруг, своим видом напоминая о неотвратимости судьбы и Страшном суде. Лишь безбожники голуби не питали трепета перед вековой святыней. Облепив полукруглые закомары, на которых покоились своды, бровки1 над вытянутыми окнами и выпуклые пояса орнаментов, они нахохлились с важностью бояр.
Горе той сеяжской княжне, что дерзнет повенчаться в любом другом соборе: вовек не видать ей здорового потомства. Во всяком случае, так гласило древнее поверье, и никто не смел в этом усомниться. Поэтому свадьба растягивалась не на неделю, а почти на целый месяц. Венчание перед господом, потом — долгий изнурительный путь через лысые леса, отсыревшие седые поля, морщины холмов и рытвины оврагов, деревушки, становища. И все это по каше распутицы, заваренной осенними дождями. Наконец, Господин Великий Гривноград, свадебный пир во дворце жениха. Не многие могли отважиться на такой путь дождливой осенью, но оба князя — и Невер, и Всеволод — сочли промедление непозволительным.
- Расступись! Молодые едут! Молодым дорогу!, - раздались крики Борислава, едва слышные в гуле толпы. Как дружка2 Ладимира он должен был скакать вперед и  предупреждать всех о приближении свадебного поезда. В красной рубахе с жемчужным воротом и белом развивающемся плаще, он пролетал над волнами голов, подобно комете.
Вдалеке уже было слышно, как взрывалась толпа, приветствуя многоцветную реку свадебной процессии. Рев подкатывал все ближе, будто наступало многотысячное войско.  Сперва показался возок невесты, шедший впереди на небольшом отдалении. Сбруя каурой лошади и дуга над ней были сплошь увешаны лисьими хвостиками и колокольцами. Княжна сидела неподвижно и обреченно. С ее зубчатого, словно верх частокола, серебряного налобника на плечи падали нити крупного жемчуга, а белое атласное платье с «аршинными» рукавами индевело разводами серебра. Рядом с ней расположилась почтенная сваха.
Яромир понуро плелся верхом вслед за женихом вместе с друзьями и дружинниками. Колдовство не сработало, но ему уже не было до этого никакого дела. В одном не обманула ведунья: все запретные мысли о сестрице растаяли, как утренний туман. Зато на смену им пришло новое, куда более сильное наваждение - сама Далемира. Лишь о ней думал княжич с того момента, как покинул ее скромное жилище.
Уже которую ночь он видел один и тот же сон, а после пробуждения сердце его било набатом, испарина жгла лицо. Он пробирается сквозь темный мрачный лес, тот самый, где живет ведунья. Под ногами – жилы корней и шерстистый мох. Отсыревшие лысые деревья, все в морщинах и наростах, тихо стонут, точно жалуются друг другу на тяжелую жизнь и хвори, как старики на завалинке. Вдруг впереди сквозь поволоку лесного мрака сверкает начищенным медным зеркалом водная гладь. Бор ступеньками спускается к озерцу, деревья сменяются корявыми кустами, и Яромир выходит на заболоченный бережок. За высокими камышами слышны всплески и звонкий смех.
- Здравствуй, княжич, ясный сокол! Говорила же, что ты воротишься, от судьбы ведь не убежишь, как ни пытайся.
Далемира показывается из-за камышей, неспешно плывет к берегу и, в чем мать родила, выходит из воды — на ней лишь неразлучный оберег. С каждым шагом ее упругая грудь, усаженная хрусталинками воды, заискивающе вздрагивает, локоны струятся водопадом до самых бедер, крутых и манящих. Словно языческая богиня Лада спустилась на землю. И вот она совсем близко, осталось лишь протянуть руку и... Безжалостная явь, чертово утро вновь крадут у Яромира его зазнобу. За это он готов был своими руками свернуть шеи всем петухам на свете.
В громадном соборе негде было упасть и слезинке. Бояре и князья со своими семьями, бесчисленные тиуны, старшие и младшие дружинники, гридни, иностранные послы - кого здесь только не было. Все изнемогали от жары и духоты; вместо воздуха курилась клубами густая пелена благовоний и дыма от жженого воска.
С могучих столпов, деливших пространство на пять нефов, и высоких сводов-парусов укоризненно глядели лики фресковых и мозаичных святых. Между ними немного игриво скользили белокрылые ангелы. Повсюду мерцали языками пламени напольные свещники, словно  золотые деревца с огненными плодами. Из недоступной выси на цепях спускались гигантские паникадила, похожие на императорские короны с каменьями. Стены  обжигали взор золотой росписью: орнаменты, лики, строчки из писания теснили и поджимали друг друга. Весь этот жар слегка остужали серебром и хрусталем окладов многочисленные иконы.
Молодые стояли у алтарной перегородки на куске красной тафты, а над их головами попы и диаконы держали святые образа. Венчал их сам митрополит сеяжский Феодор. От беспробудной тоски, духоты и тугого налобника, сдавившего голову пыточными тисками, Алена увяла, как былинка. Она украдкой подняла глаза наверх, на хоры, чтобы хоть на мгновенье увидеть матушку, ощутить ее поддержку, путь издалека. Но резная аркада высоких хор растаяла в слепящем сиянии паникадил  — не разобрать было даже силуэтов.
Большая часть венчания осталась позади: прочитаны все псалмы, на головы Алены и Ладимира руками митрополита возложены свадебные венцы, даны клятвы.
- Так и падут под ноги наши и будут растоптаны все те, кто пожелает вызвать между нами вражду и ненависть, - отчеканил жених, топча своим сафьянным сапогом осколки разбитой им хрустальной рюмки, из которой молодые только что отпили вина. Такова была древняя традиция.
Белослава пристально наблюдала с высоты за тем, как ее драгоценная дочь вместе с новоиспеченным супругом пробираются по узкому ущелью между двумя рядами женщин, щедро осыпающих их льняным и конопляным семенем. Когда они добрались до выхода и покинули собор, княгиня с упреком покосилась на мужа. 

- Ради господа, только не сейчас, не в храме божьем!, - раздраженно буркнул Невер вполголоса.
- Да разве же я что-то молвила, княже? Я молчала. Ты попутал: видать, это совесть твоя с тобой говорить изволит, - ответила великая княгиня и в знак смирения, показательно прикрыв свои большие янтарные глаза, поклонилась.
Эээх, бабы! Бесовские вы создания, прости Боже!, - взмолился Невер, - О чем только мысли ваши? Где Вирея твоя, где император твой? За морем, за окияном теплым! В бой с нами вирейцы не пойдут, надобно им это больно! А Гривноград здесь, под боком! Гривноград богат и силен, вместе всех ворогов пересилим! Что там пересилим — в порошок сотрем!
Ворогов то сотрете, вот только наших ли?, - ответила княгиня, и по ее лицу с правильными, как у мраморной вирейской скульптуры, чертами пробежал холодок, - Люди молвят, что на себя Всеволод паволоку тянет. Что хочет он с тобой праденского рыцаря бить, а степняку поганому и слова бранного страшится вымолвить.
Невер начал терять самообладание, и глаза его облачились в мутно-голубое стекло.
А ты вот мне покажи, что за люди такую ересь несут!, - прохрипел князь, - Я этим людям перво наперво язык отрежу и заставлю сожрать, опосля велю их в Ладноре утопить! И не вздумай повторять, что не люб ей Ладимир! Наследник вирейский, которого она знать не знает и видать на видывала, люб почему-то, а Ладимир не люб! Спасибо скажите, что в монастырь не отправил!

Выдвигаться в Гривноград было решено на следующий день, а пока свадебный пир бурлил в гостевых хоромах, где уже месяц жил Ладимир. Впрочем, весь город превратился в огромный пиршественный зал. До самого рассвета улицы детинца и посада румянились и трепетали в масляном свете березовых светочей, воткнутых в столбы, за которыми следили специально отряженные челядины. Пять бесконечных обозов телег проползли, как гусеницы, по городу, извергая из себя на радость люду бочонки и жбаны с вином, медами, пивом и брагой. 
В гостевом дворце было немало роскошных горниц, одрин и опочивален, но свадебное ложе, как заведено, устроили в скромном холодном сеннике.
Ах ты лебедушка, ягодка ты наливная, что же так дрожишь, ненаглядная? Скоро придет твой сокол удалой, согреет тебя дитятко, - приговаривала мамка Никифоровна, раздевая продрогшую Алену до исподней сорочицы. Вокруг копошились сенные девицы, что-то расставляя и чем-то шелестя, периодически подавая Никифоровне гребень и другие предметы.
Ты, главное, помни, что я тебе молвила. - продолжала мамка, - Ладимира не страшись — худого он тебе ничего не сделает. И слушайся его, делай все, что скажет! Поняла, голубка?
Девицы закончили все приготовления, накрыли на стол, и мамка усадила Алену на пуховую перину. Еще за день до свадьбы обычное ложе заменили на брачное, сложенное из сорока туго переплетенных снопов ржи.  Вдоль стен расставили бочки и сосуды с пшеницей, овсом и ячменем — все это должно было «помогать тому, чтобы у брачащихся в супружеской жизни было изобилие пищи и жизненных припасов»3.
Княжна сама не заметила, как все вышли вон. Сидя на краю ложа, прогибаясь под пудовой, подбитой соболями шубой, она прожигала взглядом дыру в дубовой двери и слушала отголоски торжества, лившиеся из гридницы. Гулкий стук шагов прорезался сквозь отдаленный гомон и музыку, начал нарастать и приближаться. Вскоре дверь распахнулась. Ярким полумесяцем во мрак сенника вплыл Ладимир, мерцая жемчужными запонами, серебряной и золотой вышивкой на одеянии. Вместе с ним впорхнули шесть мальчуганов в синих кафтанах с горящими факелами в руках. Мальчики быстро воткнули факелы в бочки с зерном, схватили приготовленных для них соболей и растворились, захлопнув за собой дверь. 
- Ты плачешь, краса? – удивленно спросил Ладимир.
- Ужель я – причина твоих слез? Неужто так я плох, так не люб тебе, Алёнушка?
«Она же совсем дитя, с такой возлежать то грех», - скользнуло в голове у Ладимира, когда Алена подняла к нему свое заплаканное личико.
Он заботливо утер слезы с ее пылающих щек и улыбнулся. Алена и раньше мельком видела княжича из окошка своего высокого терема, но лишь сейчас смогла разглядеть его как следует. Карие глаза глядели на нее прямо и бесхитростно, а маховые перья бровей взмыли в какой-то странной, беззлобной насмешке. Приветливый вид и молодецкая стать мужа немного успокоили горемычную Алену. Громко всхлипнув и обуздав слезы, она робко улыбнулась в ответ.
- Другое дело, царица моя! —  довольно воскликнул Ладимир, — Словно луна пробилась сквозь беспробудный мрак! Как райская птица, освещая все вокруг, твоя улыбка озаряет этот мир!
  «Княжна и впрямь мила. Отец, ты не обманул. Но до Любавы ей далеко. Эх отче, на какие жертвы заставляешь идти ради отечества, чем не годится челядинка тебе в невестки? Впрочем, поглядим на княжну, когда она расцвет окончательно. А Любавка к тому времени как раз завянет, пока же она останется отрадой», - думал он, и улыбочка натягивалась тугой тетивой на его устах.
Вдруг княжич замялся, принялся шарить где-то за поясом и вытащил деревянную, ярко расписанную фигурку — молодец с девицей верхом на златогривом коне.
- Ты достойна жемчугов и самоцветов, коих будет у тебя с лихвой в Гривнограде, - начал он, словно немного стесняясь, - А это хоть и безделица, но я сам вырезал для тебя — люблю постругать на досуге. Глянь — это мы с тобой, краса. Похожи?
- Похожи, - обрадованно ответила Алена, - Неужто и впрямь сам вырезал? А я думала, ты лишь ….  , - она смутилась и замолчала.
- Что я? Вижу, дурные языки, чтоб они усохли к чертям, и до твоих ушек дотянулись.
Ладимир бережно приобнял Алену за плечи. Они уселись за накрытый  стол, на котором раскорячилась золотистая жареная кура и сияли кубки с вином. На медных подносах покоились ломти хлеба, головки сыра, россыпи яблок и грозди заморского винограда. Супругам полагалось вместе преломить хлеб, и Алена с детской непринужденностью накинулась на фрукты. Ладимир же лихо, будто одним глотком, осушил целый кубок доброго вирейского, затем налил  себе еще из мутной зеленой бутыли.
- Прости, княжич, негоже жене такое про мужа вторить. Но люд много скаредного о тебе молвит. Скажи  мне, правда ли все это? Ежели нет — побожись, что клевета и навет все, и пусть типун им на язык! Развей девичий страх, разгони тучи сомнений, - взмолилась Алена.
- Вот как! Так чтобы божиться, сперва я должен услышать, в чем наговор. Авось, и не наговор вовсе, а правда все, - усмехнулся княжич.
- Безбожником тебя называют, - начала Алена, и стыдливый румянец прогнал с ее лица горемычный жар, -  Молвят, что однажды во храме божьем ты …. хмельной нужду малую справил. Что в женолюбии ты царю Соломону подобен, и держишь по городам и весям пять сотен холопок наложницами. Молвят, что когда ты по граду идешь, мужья прячут своих жен, дабы не приведи Господь, не положил ты на них свой глаз бесстыдный, - княжна вошла во вкус и говорила уже безо всякого стыда. Казалось, ей это даже понравилось.
- Еще молвят, что в церковь ты ходишь лишь чтобы над людом правоверным да над попами поглумиться, а сам ночью молишься идолам поганым на тайном лесном капище. А наложниц, что наскучили тебе, и деток своих незаконных в жертву Мору и Стоглаву приносишь своими руками.

Ладимир прекрасно знал, что в народе о нем ходит немало слухов, а многие из них не далеки от истины. Но на этот раз он услышал про себя много нового и не смог сдержаться. Прокатившись по бревенчатым стенам, громкий хохот гулко отлетел от тесового потолка.
- Ну, люд сеяжский, язык без костей! Ничего то от вас не скроешь! - выпалил он сквозь смех, - Жаль только, не рассказали тебе еще, как рыцаря праденского у Ястребиного холма бил, как отечество от ворога оборонил. Ну да ладно, всему свое время, скоро и об этом узнаешь.
Он успокоился, изобразил каменную мину и перекрестился.
- Вот те крест, краса.... Все правда, до единого слова! Разве люд то обманешь?
Лицо княжны вытянулось — такого ответа она явно не ожидала. Улучив момент, Ладимир нежно поцеловал Алену в губы; рука его скользнула под ее сорочицу и, опустившись на внутреннюю сторону бедра, начала плавно скользить вверх, пока не достигла своей главной цели. Сладкие мурашки побежали по всему телу девицы, разогнав ее сомнения и страхи.

Похожие статьи:

Рассказы → Наследник

Рассказы → Жизнь под звездой разрушения. Пролог. Смерть, Возрождение и его Цена. часть 2.

Рассказы → Жизнь под звездой разрушения. Пролог. Смерть, Возрождение и его Цена. часть 1.

Рассказы → Жизнь под звездой разрушения. Глава 1. Танец под двойной луной, Принцесса и Важное решение.

Рассказы → Чужое добро