Временная могила

Иногда мертвецы могут довольно много сказать о своей жизни. Конечно, это выходит у них не с помощью движения челюстей, или напряжения голосовых связок. Всё происходит без единого звука. Они не двигаются, и молчаливо лежат в своих могилах, неподвижно глядя пустыми глазницами во все стороны, в ожидании визита. Но, при вскрытии могилы, то, что оттуда достанут, может стать большим сюрпризом.

3 октября 2015 года. Окраина города Днепропетровск.

Виктор приехал домой, и стоял перед калиткой, с ностальгией охватывая глазами двухэтажный дом. Он редко посещал мать, хоть и знал, что она болеет. Лёгкий плащ, неизменный спутник его выходов в город, трепыхался на ветру, когда парень шагал по каменистой аллее к особняку. Этот дом он купил матери сравнительно недавно. Пять лет прошло с момента покупки, а Витя прожил тут в целом не больше года. Невысокий и плотный, Витя выглядел старше своих 27 лет. Круглое лицо, изучающий взгляд, твёрдый шаг, в руке между пальцев сигарета. Немного опущенная голова, чтоб скрыть горечь утраты, которую явно выдавали глаза. Дубовая тяжёлая дверь дома отворилась, и показалась знакомая личность.

- Витя, привет, - сказал врач, выходя из дома.

Томительное, неловкое молчание. Витя смотрел в уставшее лицо врача, и понял всё без слов. Семейный доктор, в течении года ухаживающий за матерью стал почти как родственник. Его худое и щуплое лицо, с очками на носу, выдавало ту нервную напряжённость, что измотала его силы.

- Она умерла ночью, - сказал врач, немного отведя скорбный взгляд, и покачал головой. - Её уже увезли, дома твоя тётя Вера. Её следует успокоить. Вид матери был в последнее время не очень. Она долго страдала, и, скажу честно, стала худой, будто из неё высосали жизнь.

- Причину её болезни так и не выяснили? – спросил Витя.

- Нет, – сказал доктор, и похлопал по плечу парня, - я много перевидал, но бывают случаи, не поддающиеся контролю, и исследованию. Твоя мать попала в это исключение. Я больше тут не нужен. Присмотри за тётей, и успокой её, чтоб не было истерики. Я дал ей успокоительного. Пусть она выпьет чаю, и отдохнёт.

Витя провёл мужчину взглядом, и вспомнил слова матери, которыми она обосновывала своё беспричинное заболевание.

- Я подхватила Египетскую болезнь, сынок.

Эти слова мало о чём говорили, и не давали ответов, но поднимали перед глазами много вопросов. Витя прошёл в дом, и снял плащ. Прошло пять лет с тех пор, как он купил матери дом, но она, будучи слишком слаба в последние годы, не могла привести его в должный порядок. Она жила тут одна, пока Витя колесил моря, работая помощником капитана.

Возле кухни, в тени, сидела тётя Вера. Она приложила к голове мокрое полотенце и откинулась на спинку кресла. В тени угла, закрытые глаза превратили лицо в однообразную маску. Её грудь плавно вздымалась, и казалось это единственный признак того, что она жива.

- Тётя Вера, как вы себя чувствуете?

Женщина приоткрыла глаза, глянув на парня, и вновь закрыла их, томно и протяжно вздохнув, выражая всю глубину упущенных возможностей.

- Она так мучилась, Витя. Я тебе не могу передать. Она не хотела ехать в больницу, говорила, что ей нужно быть тут. Если бы ты попытался уговорить её, возможно, сейчас её состояние было бы стабильным.

- Я пробовал, она мне говорила то же самое. Этот дом словно не отпускал её.

- Ей ведь было всего пятьдесят два, - сказала Вера.

Женщина поднялась с кресла, ощущая хрупкую необходимость проявления гостеприимности к племеннику. Хозяйки дома не стало, и Вера ощутила себя обязанной предложить чай, даже с учётом того, что дом принадлежал теперь Виктору.

- Чай будешь?

- Нет, спасибо. Я говорил с врачом. Он попросил проследить за тем, чтоб вам стало легче. Себе сделайте чай, и пейте успокоительное.

- Мне уже легче. Ты останешься тут? - спросила Вера, глянув на племянника, и понимая, что ему необходимо побыть одному. Худая женщина среднего возраста, Вера была младше своей сестры, но судя по состоянию матери, Виктор мог сказать, что разница была не шесть лет, а лет тридцать. Он помнит худое тело матери, которое буквально просвещалось и очерчивало структуру скелета, обтянутого кожей.

- Да, останусь. Куда же я денусь?

- Я прибрала немного в доме. Похороны через два дня. Завтра я приду и буду помогать готовить, вместе с Лизой.

- Спасибо, - печально сказал Виктор, и вздохнул, ощутив себя одиноким в этом мире. Тётя ничего не ответила. Она вымыла свою чашку, оделась, и, поцеловав парня в щёку, ушла, пообещав прийти на следующий день.

Виктор сидел, оглядывая старый дом. Он вслушивался в тишину, ещё совсем недавно нарушаемую звуками стонов матери. Он часто оставался у неё, чтоб помогать ей. Всё это навеяло на него тоску. Он меланхолично поднялся на второй этаж, прошёл в комнату матери и сел на кровать. Из спальни второго этажа были видны ветви черешни, приятно охлаждающие комнату и навеивающие мягкий аромат в весеннюю пору. Виктор осмотрел мебель, думая, что делать дальше со всеми вещами. Он остался один в этом мире. Кроме тёти у него не было родственников. Друзья были, но семьи больше нет.

Виктор начал перебирать вещи. Мать умерла, но вопросы остались. Они всегда всплывают после смерти близкого человека, и не дают покоя, заставляя голову прогибаться под весом неприятных мыслей.

Почему мать не хотела идти к врачу? Почему её болезнь так и не смогли окончательно диагностировать?

Всё было похожим на рак. И его признаки присутствовали, превращая мать в подобие скелета. Она всю жизнь провела, изыскивая подобных закостенелых мертвецов, и в конце пути стала одним из них. Думая над этим вопросом, Виктор пришёл к выводу, что основная причина состоит в том, что мать не хотела покидать дом. Даже когда Виктор приехал за ней на автомобиле, и предложил отвести своему знакомому врачу. Она лишь сказала, что не может покинуть дом. Она была убедительной, и Виктор не наседал на неё. Он мог забрать её силой, и сделай он так, возможно мать была бы жива.

Виктор открыл  шкафчик с её личными вещами, и нашёл фотографию, где она была со своим гражданским мужем, с которым прожила почти пять лет. На фотографии они были в пустыне, загорелые, освещённые ярким светом жаркого солнца, и довольные. Мать, совсем молодая, худенькая, с красивым лицом и яркой улыбкой. В глазах блеск радости. Рядом мужчина, обнимающий её, и прижимающийся щекой к её щеке. На заднем фоне видны пирамиды. Фотография датировалась июнем 1998 года. Прошло 17 лет, подумал Витя. Он тогда был десятилетним мальчишкой, и мать только начинала его брать в свои рабочие командировки.

Почему мать не покидала дом?

Виктор посмотрел на тапочки под кроватью, зелёные, обитые мягким мехом. Он вспомнил шуршащие звуки, которые раздавались по ночам, когда он оставался у матери.

Шорх-шорх. Шорх-шорх.

Виктор слышал их каждый раз, перед тем как уснуть. Он подозревал, что мать ходит по дому. Но при её состоянии это было не просто удивительно, но даже опасно. На вопрос, куда она ходила, она лишь сказала, что попить воды, даже когда перед сном Виктор принёс ей полный графин. Она не договаривала правды, и это немного пугало.

Он хорошо помнит ту ночь, когда в очередной раз услышал, как мать шуршала своими тапочками. Он хотел проследить за ней. Естественное любопытство, обозначенное волнением сына, но мать куда-то исчезла. Виктор обошёл коридор, заглянул во все комнаты, спустился на первый этаж, матери не было. Он вновь поднялся в свою спальню, и собирался позвать её, подняв шум, когда увидел слабый свет из её комнаты. Он на цыпочках прошёл к двери, и заглянул через щель. Мать стояла голой, со свечой в одной руке, голова была задрана к потолку, всё её худое тело дребезжало, будто её трясли невидимые демоны. Она что-то шептала, прислушавшись, Виктор разобрал слова:

- Потерпи ещё немного. Осталось совсем немного.

Виктор испугался, и позвал её, тактично отойдя в коридор. От вида её сухих и костлявых ягодиц к горлу подкатывало ощущение брезгливости.

- Что ты хотел, Витя? Ты ещё не спишь? - слабым голосом сказала она, и пригласила его войти. Виктор вошёл, мать была уже в халате, сидела на кровати.

- Хотел пожелать тебе спокойной ночи, мама. Почему ты не спишь?

- Я уже ложусь, Витя. У меня немного болит голова, в последнее время я засыпаю не сразу.

С этими словами она улеглась в постель. Виктор пожелал спокойной ночи, и пошёл к себе в комнату. Но слова, которые произнесла мать, перед тем как он заглянул к ней в комнату, запомнились ему надолго и вызывали дрожь каждый раз, как он о них вспоминает. Она говорила неизвестно с кем, стоя голой, и глядя в потолок. В доме никого не было, и её комната была пуста. Но возможно эти слова являлись причиной, по которой мать не выходила из дому? Она боялась. Но боялась кого?

Виктор решил узнать правду, обыскав личные вещи матери. С кем она говорила, и чего осталось ждать недолго? Что он старался найти, он не знал, и надеялся, что какая-то часть вещей хранит свои тайны. А именно тайна и витала в стенах этого дома вот уже пять лет, с тех пор, как Виктор купил его, и дал матери возможность жить без нужды.

Виктор искал записки, фотографии, возможно, какой-то предмет, который она нашла в своих бесчисленных раскопках. С тех пор, как её гражданский муж, Костя погиб, она перестала ездить со своими коллегами. Она изменилась, закрывшись в себе.

Среди вещей комода, где мать хранила нижнее бельё, Виктор нашёл старые тетради, в которых было описание находок. Он бегло оглядел их, и посчитал, что после пересмотрит их внимательнее. Его привлекла небольшая тетрадка с красной обложкой, без опознавательных надписей. Это был дневник матери. Находка заставила его замереть на месте, и радостно просиять. Вот они, ответы. Вот она, правда. Неожиданно Виктор услышал шорох, и поток страха проник в его тело, напрягая мышцы. Он оглянулся, посмотрев в тёмный угол комнаты. Ему показалось, что у окна, где сложившись складками, висела занавеска, кто-то стоит. Он увидел кого-то у стены, в момент, когда взял в руки дневник. Мгновенная галлюцинация была вызвана пустотой дома, который впервые за много лет остался без своей хозяйки.

Виктор подошёл к окну, отдёрнул занавеску, и, конечно же, за ней никого не было. Он решил, что устал, и сел на кровать, лицом к окну. Свет падал на его руки и красного цвета дневник, с потрескавшейся обшивкой. Читать чужие дневники дело непристойное, но Виктор решил, что мать теперь не будет против. А информация, которую он там обнаружит, может здорово пригодиться.

1998 год 20 июля.

Мы занимаемся раскопками. Место неинтересное, и на что-то конкретное я не рассчитываю. Погода сегодня жаркая. Тут всегда жарко, и я не знаю, когда это кончится.

Вчера Костя позвал меня к свежевырытой яме. Я начала новый дневник, и следует немного описать моего коллегу, чтоб этот момент остался в памяти. Эти описания намного ярче, чем мёртвый снимок, где всё замерло на века, как безжизненные скелеты. Костя щуплый мужчина в очках, высокого роста, с белой повязкой на голове. Я видела, как он наполовину торчал из ямы, и махал мне рукой. Солнце безжалостно жгло наши обмотанные в тряпки тела. Египет суровое место. Постоянная жара, одежда, липнущая к телу, а когда напьёшься вдоволь воды, отпадает желание двигаться и появляется чувство дискомфорта. Африка это жестокий континент с суровым климатом. Тяжело привыкнуть, и невозможно представить постоянную жизнь в этом месте, если, конечно, вы родились в стране с умеренными температурами. Я Украинка, но приспособилась терпеть постоянную жару, и частое мытьё головы. Работа требует этого. Я археолог уже больше десяти лет. Давно уже на меня перестали смотреть как на молодую и зелёную практикантку. Надеюсь, что выгляжу не старше 30. Постоянная беготня и изматывающие нагрузки сжигают во мне слишком много калорий. Моему сыну 10 лет. Он остался дома, с бабушкой и дедушкой. Сюда я не хотела его брать. Придет время, и он всё увидит. Сейчас ему не будет интересно сидеть по половине дня над старыми сухими костями, и обметать их кисточкой для акварельных красок.

Я работаю с дружным коллективом. Меня уважают. Вид, конечно, у меня не девушки из богатого города, но извините, не на бал собралась. Майка, завязанная сзади на узел, чтоб не спадала, оставляет открытую полосу на животе. Короткие шорты, босоножки. Вот и весь арсенал моего личного бутика. Немного нелепый вид, если ещё учесть, что голова постоянно закрыта белой тканью, и волосы я распускаю только на ночь. За мной ещё ухаживают мужчины, а значит, привлекательность во мне осталась. Я стараюсь не думать, о том, что подобный факт возник из-за того, что я единственная девушка в нашем лагере. Этим я пользуюсь, особенно в жаркие дни, когда количество одежды на теле стремиться к минимуму. Я хожу без лифчика, и этим даю возможность парням почувствовать себя лучше. Не то, чтоб я стремилась найти приключения на свою задницу, просто я свободная девушка и вольна поступать, как мне нравиться. А мне нравиться быть в центре внимания. Когда женщина не замужем, мужчины сразу считают, что она воет волком по ночам, и лезет на стены, в поиске самца. Это не про меня. Но убедить в этом мужчин не так просто. Особенно напористы самые непривлекательные для меня. Словно красота как-то влияет на их подвижность. Привлекательные мужчины толпятся в сторонке, и искоса посматривают, а обладатели свиных рыл, с гордо поднятой головой идут на тебя, словно ты ждёшь его всю жизнь. Я подобных вещей не люблю. Не скрою, Костя тот человек, с которым я иногда уединяюсь. Некоторые из нашего коллектива знают об этом, но у меня такое ощущение, что все смотрят на него снисходительно, и считают, что он бросит меня при первой возможности. Я же так не думаю, и плевать мне на мнения завистливых дураков. Ребёнок у меня уже есть, и дальнейшая жизнь, мне не кажется дорогой в неизвестность, по которой идёт большинство одиноких женщин, со слезами, аккуратно скрытыми под слоем грима.

Итак, я подошла на крик Кости, и глянула в яму.

- Что ты хочешь мне показать? - спросила я. Костя глядел на меня, и на загорелом лице виднелась улыбка. Он стоял в продольной яме. Его лицо и руки были в пыли. Он смотрел снизу вверх, и стёкла его очков блестели на солнце.

- Помнишь вчерашнюю находку? - спросил он, - у найденного скелета, отсутствовал палец на руке.

- Помню, - сказала я и приставила ко лбу руку ладонью вниз, чтоб отгородить солнечный свет.

- Я нашёл этот палец тут же, рядом. Я начал копать дальше, и обнаружил, что на другой руке тоже нет пальца.

- Ему отрезали пальцы и бросили их в могилу?

- Я не знаю, был ли он жив, когда их отрезали. Но это не всё, я нашёл ещё кое-что.

Костя раскрыл ладонь, и я увидела металлический кружок, с маленьким отверстием в середине. Он немного напоминал кольцо, сильно поросшее ржавчиной. Кольцо было грубым и неровным, как и большинство найденных нами предметов. Я взяла его в руку, и поводила большим пальцем по гладкой поверхности. Металл. Это я определила по весу. Я глянула вниз, на лежащий в земле скелет. Он лежал в форме зародыша, на боку. На меня глядела чёрная глазница, рот слегка приоткрыт. Шесть верхних зубов, и три нижних насчитала я, пока глядела на череп. Правая рука с четырьмя пальцами лежала вдоль тела. Кисть левой руки, торчала из-под земли, у колена. На колене правой ноги шрам, словно оно неровно срослось, после перелома.

- Как думаешь, что это может быть?- спросил меня Костя. Я пожала плечами, продолжая вертеть колечко в руке. Всё-таки я считала, что это кольцо, хоть и наросты на нём были явно не из-за проведённого под землёй времени. Похожие наросты можно увидеть на монетках, лежащий на морском дне, но там явные солевые отложения и ржавчина, а тут лишь металл. Для уверенности её проверят, взяв анализ, но я была почти уверена. Металл блестел на солнце, когда я отковыряла остатки грязи ногтем.

конец ознакомительного фрагмента...