Вулф.
в выпуске 2017/06/08
ВУЛФ
рассказ
Алекс ЛЕННОКС *** Alex LENNOX
("Перевод с английского" – Андрей Рябоконь)
Свежий вечерний воздух приятно щекотал ноздри.
Существо, выбравшееся из чернеющего отверстия норы, потянулось и шумно вдохнуло пьянящий аромат.
Выпрямившись, отряхнуло с шерсти прилипшие комочки глинистой земли.
Потянулось до хруста в костях, широко зевнуло, продемонстрировав желто-оранжевым облакам свою пасть в окружении жёлтых зубов, и направилось к северной границе участка.
Пройдя вдоль условной границы, существо останавливалось через каждые десять-двадцать футов и метило остро пахнущей жидкостью кусты и небольшие деревья, растущие по меже.
Затем перешло к западной границе.
Ритуал обхода повторялся ежевечернее. Раз в неделю заросшее рыжеватой шерстью существо обновляло часть меток. Запах сохранялся достаточно долго, и это была достаточная гарантия ненарушения соседями установленных границ.
Конечно, все соседи обновляли метки со своей стороны.
Незыблемый порядок царил в этом странном мире.
Внезапно существо, напоминавшее волка и человека одновременно, насторожилось.
Шорох.
Заострённые кверху уши нервно вздрогнули.
Задние конечности подобрались перед прыжком.
Секунда – и, сдавленно пискнув, жирная мышь-полёвка исчезла в чавкающей пасти.
Через полчаса та же участь постигла пожилого ежа, который попался на пути.
Не замечая опасности, ёж, занятый поисками червей и сочных личинок майского жука, недовольно фыркал до последней секунды перед нападением и не успел толком свернуться в клубок.
Колючки не остановили голодного зверя и, за считанные мгновения разорвав тёплую, дымящуюся в прохладном вечернем воздухе плоть, Вулф выгрызал изнутри колючую шкурку.
Редко ему удавалось сходу так неплохо поужинать.
А пятью минутами позже была, тоже в прыжке, поймана бело-зелёная пичуга, устраивающаяся на ночёвку в густых ветвях кустарника. На свою беду птица выбрала для ночного убежища заросли одичавшей алычи, выросшей возле границы участка, на маршруте зверя.
Вулф довольно урчал, уже без спешки похрустывая мелкими косточками, словно грыз арахисовые орешки. Или картофельные чипсы.
Можно считать, ужин состоялся.
До смерти надоели эти корешки да фрукты, сморщенные зеленоватые яблочки на заросших деревьях.
А от приторного вкуса иссиня-чёрных ягод паслёна его просто тошнило.
Теперь, более-менее подзакусив и утолив глухое урчание вечно голодного желудка, можно было на досуге поразмыслить о вечном. О результатах обхода и следовавших из этого выводах.
Западная граница оставляла зверя безучастным. В отличие от северной.
Отсутствие запаха с северной стороны подсказывало два основных вывода: или северный сосед отправился в охотничий рейд, и надолго, или с ним что-то случилось.
Если именно второе, и он не вернётся, можно попытаться на пол-акра или даже на целый акр передвинуть границу к северу, увеличив свою территорию.
Вулф, полный радужных планов, медленно возвращался к землянке. Конечно, следовало бы разжечь костёр у входа и поджарить хотя бы ежа. Насладиться давно забытым вкусом размягчённого огнём мяса, ароматной поджаренной корочкой…
Забытое слово «барбекю» всплыло в памяти на мгновенье и тут же исчезло, обречённое на полное забвение без конкретной привязки к суровой действительности, серым будням, перетекавшим из одного дня в другой, из ночи – в ночь, из года – в год.
Холодные зимние дожди сменялись сухим тёплым летом, но число этих зим и лет не имело смысла.
Вулф, поискав на боку блох и яростно почесав загривок, вспомнил о первом выводе.
Если всё же сосед вернётся, то… то его можно подстеречь перед возвращением. Предвосхитив возвращение. Подстеречь на социальной трассе – одной из дорог общего пользования, ответвления которых подходили, теряясь в зарослях, и к их долине – на дороге, но подальше от этих мест.
Подстеречь и… кровожадные мысли опять закружились в голове… можно обеспечить себя свежим мясом на неделю, даже на две недели! Если не отберут по дороге. Ведь на звуки и запах смерти сбегутся со всех окрестностей.
После ужасных землетрясений, разрушивших крупные и мелкие города на островной территории, землю разделили оставшиеся в живых.
Шотландия, Уэльс, Англия – все провинции были поделены.
Конечно, оставались совершенно пустынные и бесплодные местности, где нечем было поживиться. Но даже на пустошах водилась хоть какая-то дичь, пусть мелкая, пусть изредка, но водилась.
Впрочем, на скалистых и заболоченных участках территории обычно не метили – это были зоны свободной охоты.
В плодородных долинах старались захватывать хотя бы по шесть-семь акров.
Кто посильнее, удерживал более десяти.
Оставались не поделенными социальные трассы. На случай экстренных передвижений.
Ведь нельзя было пересекать чужие территории без риска нарваться на яростный отпор. К тому же, твёрдое дорожное покрытие отталкивало души окрестных жителей. Душа требовала мягкой почвы, которая не жгла подошвы в яркий солнечный день. И не скользила бы под ногами в морозную ночь.
Впрочем, большинству выживших идти было некуда и дороги, как правило, пустовали.
И следить за ними, равно как за порядком вокруг них, всё равно было некому.
Оставшиеся в живых более-менее быстро выработали основные правила и стереотипы поведения, мало напоминавшие принятые прежде в человеческом обществе. Да и сами они уже мало напоминали людей. Скорее – человекообразных приматов, озабоченных лишь заботой о пропитании. Да вечной борьбой за место под солнцем, борьбой за жизнь. Напоминали средней величины – или более крупных – млекопитающих животных, постоянно готовых вступить в жесточайшую схватку за кусок… нет, не за кусок хлеба, или пачку печенья, не за шерстяное одеяло или рыбные консервы – за кусок свежего мяса.
Эти существа были агрессивнее ближайших родичей – шимпанзе и, тем более, горных горилл. Они напоминали, скорее, собакоголовых павианов, гамадрилов или – волков.
Жалкий слой многовековой культуры, которым некогда так гордились люди, растаял, как дымка в тумане, словно тонкий лёд на грязной луже в тёплое утро.
Растаял, по всей видимости, безвозвратно.
Растаял, расплавленный пламенем стихии, что обрушилась на планету в начале XXI века. Стихии, уничтожившей остатки цивилизации. Уничтожившей энергосети, органы власти, газеты и телевидение, воздушное сообщение и поезда, информационную инфраструктуру. Стихии, в клочья изорвавшей всю эту «всемирную паутину», и так далее, и тому подобное.
Человечество – точнее, малая часть его, уцелевшая в ужасных землетрясениях и спасшаяся в горах от гигантских цунами, что прокатились по прибрежным районам и низменностям всех материков – обратилось в пучину хаоса и нравственной тьмы, на удивление быстро позабыв о религии, вечных ценностях и Предназначении Человека.
В развалинах индустриальных городов и мегаполисов, на останках великих цивилизаций Востока и Запада воцарился каменный век.
Каменный век – со своими примитивными, жестокими законами, где отсутствовала врачебная помощь и большинство новорожденных умирало в первые сутки после рождения. Где сильный вырывал глотку у слабого, чтобы насытить голодный желудок, властно подавлявший, тушивший проблески разума в заросших космами головах.
Каменный век с более древними, чем любая цивилизация, животными инстинктами. Голодом и стремлением съесть. Инстинктом размножения и однообразными телодвижениями, заменившими человеческие танцы – и означавшими теперь лишь сигнал, знак готовности к примитивному акту.
Инстинктом охраны территории.
Очень простым инстинктом найти «крышу над головой» - забиться в нору во время холодного зимнего дождя.
Второй каменный век человечества.
Джон Вулф, так и не приняв окончательного решения, но впервые за многие дни насытившись, забрался в землянку. Крутнулся по часовой стрелке, удобно устраиваясь в гнезде из листьев и сухой травы.
Смежил сонные глаза.
Он был сыт и хотел спать.
***
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
