Гермафродит. Роман. Глава 10

Обыкновенные, нерукотворные порталы в другое измерение едины с лифтёром. На вид они представляют собой пару чёрных круглых сенсоров и в просторечье называются зрачками.
С той стороны портала – ойкумена иного существа, удивительный мир, в котором реально существуешь ты, обладающий аналогичным порталом.
Что дроидские, что человеческие глаза в этом смысле без разницы. Что автономного дроида...


Лазерная зелень в радужках Гелиотропа – сила его активности, восприятия и аналитической мысли. Украшение и предупреждение...
В минуты довольства и отвлечённых размышлений зрачки коваля расширялись. Тонкая радужка полна тёплой зеленью, как свежий, распускающийся лист.
Когда он внимательно слушал, зрачок сужался. Этот взгляд для собеседника тяжелей переносим, тем тяжелей, чем менее искренен говорящий.
Если Гелиотроп уже определился с намерениями в отношении просителя, зрачок ещё меньше, но коваль щурится и кивает...
Когда же на днях Гелиотроп расследовал драконью провинность и тоже вполне определился, он не щурился ничуть. Повстречать этот взор, этот лазерный удар прожекторов ледяного цвета Фас – сомнительное удовольствие, пытаться выдержать – напрасное геройство. Перед таким взглядом безоружны и дроиды желания.


Запустение ночного Южного Рынка прорезал атомно-зелёный портал распахнувшийся прямиком в У-Гли, в парализующую тесноту шипованных ошейников, а возможно, и подальше, вплоть до самого прекращения и небытия... Клёкот Торопа витал невысказанной угрозой над парализованными драконами.
Положение лишь ухудшало то, что оба, за всякие пределы вышедшие, чёрные ящера Гелиотропу знакомы и близки.
Взор, подобный удару ледяной молнии, отсёк чёрных нарушителей от их шель-ор-визави. Бросил его за раму танцпола в меточную сеть, сужающую пространство до нескольких шагов, совершаемых по кругу. Пойманной рыбкой, он растерянно утаптывал пятачок рыночной пыли... Смуглый человек, обнажённый, сверкающий от масла и крупных блёсток. Тёмный, плавленый янтарь в облике танцора, под сетью бело-зелёных искр, ими одетый и связанный.
Коваль не смотрел на него. Повернувшись к танцполу, он переводил взгляд с ящера на ящера, не мигая. Зрачки столь малые, что ледяной Фас затягивает подобно горячим цветам, режет, пронзает.
Безмолвный. Спирали пульсирующих драконьих зрачков бессильно скатывались по вектору его гнева.


«Проклятье дроидов. Тропова закуска. Как решились вообще?! Что вам под хвосты вступило?! Сговорились?.. Разом с ума сошли? Зачем же вы, хвостодраные, ложно-азимутные крокодилы так подставили себя и меня?! Твари вы непокорные навеки! Белые Драконы перед вами – воплощённая ответственность! Не знаешь, что и сказать... Нечего мне вам сказать! Сами всё понимаете! Тропа кликнуть, и... – приятного аппетита! Георг, ведь сезона ты на воле не погулял! Дорвался что ли? Это – твоя воля? Значит, моя вина, и мне её уже не исправить. Устал я от вашего несгибаемого упрямства. Хотите так, значит, так».
Зарево ледяной молнии лежало мертвенным зелёным светом на воронёной броне чешуи.
Георг метался, озирался. Седогривый Гоби ждал, опустив морду.
«И ты, Брут».
– Гоби! – воскликнул коваль. – Ну, ты-то! Ты!..
В каком интересном месте Южного Рынка они стояли... Хорошо ещё, что люди разбежались.


Гелиотроп обнаружил нарушителей на крытом танцполе. Рынок Танц-Данц – масло масляное, жаргонное – «Тадамц».
Два «ц» в названии намекают на то, что танцульки – обыкновенно прелюдия к цокки. Зал расчерчен под шель-да-да.
Танц-Данц был рынком в рынке, спланировавшем из облаков в район правого крыла Южного, сохранив раму.
На обезлюдевшем Южном танцпол принадлежал исключительно эцке, цокки-голубям из сословия гермафродитов, с их магической защищённостью от повсеместного кошмара. Посетителей – ноль, страшно. Хозяев до сих собиралось на Тадамц энное количество, благодаря давнишней раскручености места, привкусу рискового безумия, и ещё благодаря удивительной акустике, музыке идущей из-под ног. Редкий удачный пример скрытой механики, в эпоху живой музыки.
Итого:
Двое чёрных драконов вне службы очутились за рамами двух рынков сразу! В компании танцоров и цокки, за танцами и за цокки... Тёплые дроиды служебной третьей расы, наделённые силой дроидов желания...
Ни в какие ворота, ни в какое горнило У-Гли!..
«Сволочные, сволочные драконы! Августейшему отдам свою кузнь, пусть разбирается с вами, как знает! То-то взвоете!»


Когда прибыл, мрачное зрелище предстало Гелиотропу...
Темень на Танц-Данц. Возле рамы уличным фонарём – виселица.
Она покачивалась, и музыка не заглушала скрип, раздававшийся при очередном наклоне. Остов монады рассеивал отражённое, холодное и слабое освещение купола. Умерщвлённый монадой человек, не энке, был проткнут посредине туловища. На крюке вопросительного знака он качался как весы, и ничего не лежало ни на одной, ни на другой чаше. Жёсткий, выгнутый, не успевший испугаться.
Проникновенный, глубокий тембр ниоткуда идущей мелодии, но вокруг...
Драконы, как не замечали. Без внимания.


Они кружились в подобии вальса, то и дело взвивая спиральные хвосты, обнимая смуглого цокки, скрывая в ущелье могучих, угольно-чёрных, угольно-жарких тел.
Вальсируя, драконы начинали за него драться, тянуть клыками в разные стороны, пока один не уступал и не довольствовался объятием извне слившейся пары, крепким до скрежета, до резких, щёлкающих искр...
Вальсирующий в бурном, чёрном шторме танцор, едва-едва видимый среди волн, медовым бликом скользил в клубке драконьей страсти. Освобождался для пируэта и немедленно попадал обратно в плен, в спираль чьего-то хвоста, слепого и настойчивого, как лоза метаморфозы, обвивающего накрепко, утягивающего в горячий мрак...
Драконы вышли из предыдущего и не слились пока в следующем, расчетливо отодвигаемом, неуклонно приближающемся, экстазе. Баловались, играли. Когтями чертили по смуглой коже лёгкими взмахами... Когтями, словно загнутыми кинжалами, вычерчивали снопы искр по бронированным статям собрата, бокам, грудине... Сквозь зубы выпускали широкие, пламенные языки: лизнуть, обжечь, ужалить сорвавшейся искрой.
«Красавцы... Кое в чём знаете толк!.. В чём проку ни на дольку...»
Так ли нет проку?


Что есть цокки между дроидами? В целом... Тоже, что между людьми.
С поправкой. Люди взаимодействуют как два трона орбит. Две единицы проникают и пропускают внутрь чужое тепло.
Для дроидов же этот процесс совершается между всеми орбитами, между бессчётными единицами. От наружной орбиты движения, задающей его предельную широту – площадь, на которой, уйдя в необщую форму, дроид мгновенно соберётся в любой точке, до внутреннего сердечника внимания, становятся любовниками неисчислимые пары орбит.
То есть ради сравнения силу и тонкость человеческого наслаждения следует умножить в триллион, условно, раз! Та проблема, что редко умножается.
Нужна сверхъестественная степень доверия, что бы дроиды решились, чтобы вышли из процесса такими же, какими зашли, со своими азимутами, точками фокусировки. Потерять имя-функцию в цокки проще простого, не говоря про контур-азимут!
Оказываясь внутри, охватывая снаружи, орбиты должны отпускать свои предыдущие азимуты полностью, чтобы не привнести изменений в орбиты партнёра. Иначе говоря, пока они в любовном союзе, дроиды должны забыть обо всём снаружи, о прошлом и будущем.
Потому стабильных возлюбленных пар в дроидской сфере больше, случайных связей крайне мало.


Что есть цокки для дроида, как процесс? Чрезвычайно удобный способ считывания информации... Иными словами: борьба за информацию. Цель – узреть в максимально близком контакте устройство дроида партнёра, технические азимуты каждого слоя орбит. Правда, контур-азимут, личность дроида таким способом не вычислить, цокки – плотское дело. Возможно и присвоение чужих орбит, при максимальном сохранении их специфики. Заимствование удачных идей для конструирования. Или сразу деталей, не придётся подгонять!
Между дроидами цокки – любовное сражение при всяком раскладе, даже когда не выглядит таковым.
Есть у них и представление о моральной норме в любовной борьбе. Или скорей, о моральном идеале. Победил, будь человеком, выйди, не повредив. В дальнейшем распоряжайся полученными сведениями не без спросу. Копируй, меняйся орбитами по-честному, не используй чужие слабости, видные, как на ладони.
Процесс взаимный и очерёдный, дроидское цокки приносит выгоду тому, кто проникает, наслаждение обоим, но большее всё-таки тому – в кого. Хотя бы по причине эксклюзивности события: наружу-то орбиты внимания всегда смотрят, а внутрь изредка некоторые, специфические. В цокки же дроид видит себя изнутри, пусть и чужими глазами.
Отличное занятие, но положение временной слепоты и непродуктивности, повышенного рассеяния тепла и холода, ущерба в первой расе – это всё недроидское, не поощряемое особенно для второй расы 2-2.


Троны считают дроиды – их. А раз им принадлежат, пусть о тронах и думают, о стабильности семейства в целом. Лишние связи – лишние хлопоты. Сам же владыка, как правило, получает любого из дроидов своего семейства под вполне благовидным предлогом: дай посмотрю, всё ли в порядке. Под предлогом отчёта об исполненном запросе: иди сюда, это быстрей и приятней чем устное изложение.
Даже с учётом сказанного про троны, им не достаётся много плотских радостей. Базовое понятие о справедливости не даёт. Чередование ролей в любовной битве не входит в тронные планы. Раскрыться настежь перед тем, кто находится в его семействе, потому что ему нравится это семейство? Кто не против бы, переместиться в его центр? Отличная идея для владыки, уставшего от трона! Оборотная сторона успеха: когда имя-функция дроида становится троном, его можно отнять!
Ближайший круг владыки семейства, как правило, состоит из дроидов, готовых отдаваться, не требуя взаимности.


Трон без проблем получает приглянувшегося из своих 2-2. Гелиотроп всякого – без труда.
Открыто просить цокки прерогатива конструкторов, пользующихся всеобщим доверием, автономных дроидов и драконов, не нуждающихся в подобного рода грабеже. Гелиотроп, как автономный конструктор, не встречал отказа.
Конструктор не просто использовал, но предпочитал этот метод, рациональная машина. Отказа он не знал, увлечения тоже. Он был точен как дракон, но, к сожалению, в отличие от драконов, и не думал раскачать миллион слоёв на входе, добавить фокус на выходе, протащить лазерную зелень холодного, ошеломительно мощного созерцания извилистыми путями... Коваль охватывал сердечник тюльпаном двух ладоней так стремительно, что о сопротивлении речь не шла. Машина. Отпускал с вежливым «спасибо». Его цокки оставалось лишь со вздохом признать – да, это была обыкновенная деловая просьба конструктора к высшему дроиду. А случались и глупые надежды: сам Гелиотроп...
Августейший мог делать это, просто заслонив руками свет, увидеть все технические азимуты. Не нуждался в слиянии. Но не значит, что не пользовался им.


Про драконов можно сказать следующее... Дракон, чёрный он или белый, ещё тот партнёр, не всякий с ним захочет!..
Черные опасались быть ощипаны сами. С другой стороны, они крайне доминантны. Проще сказать – грубы. Их спиральные, горячие зрачки гипнотичны не только для людей. Но если при взаимодействии с людьми телохранители усмиряют пульсацию и скорость вращения спиралей, то, оказавшись напротив дроида второй расы, забывают про такт. Жаркие глаза Чёрного Дракона – беда, цунами, атакующий рой пчёл.
Чёрные ящеры заводят связи с одиночками 2-1 под покровом Туманных Морей. Дроид, однажды поскользнувшийся в девственную голубизну круглых очей, попавшийся в спираль Горячего Неодолимого, принимает, как власть трона, произвол редких, страстных драконьих встреч.


Белые Драконы для второй расы идеально подошли бы в качестве цокки партнёров, но... Но они категорически предпочитают – стаей! Вторая раса смешна им! Быть уличённым Белому Дракону в романтической связи с дроидом 2-2, значит, стать предметом шуточек чёрт знает насколько.
Драконы же в стае буйны до невозможности! Цокки-партнёром из второй расы они станут играть, как мячиком. Драться за него, отнимать.
Простота базовой схемы обделила ящеров нюансами плотского насаждения. Для них всякая игра – наполовину войнушка, любая войнушка наполовину – игра. Друг друга Белые Драконы, как цокки партнёры, интересуют меньше, чем прибрежные валуны, исключение – настоящие белодраконьи пары.


Как именно совершается проникновение.
Допустимо назвать дроидское цокки эксклюзивным процессом между общей и необщей формой. Совершается в первой посредством второй.
Во всякой орбите есть слепое пятно. Можно и правильно его использовать в качестве входа. Впрочем, разорвать несколько слоёв орбит, проходя, не велик ущерб, главное не отнимать. Они легко смыкаются, как вода за лодкой, от избытка и жара, и холода, смотря по первой расе, а цокки – всегда избыток жара и холода. Можно и перепрыгнуть некоторые слои.
Но хороший цокки-партнёр идёт от орбиты к орбите слепыми пятнами без спешки и пропусков, и тем более без остановки. Он ускоряется при орбитах, требующих ускорения, чтобы попасть в резонанс, и замедляется соответственно.
По мере продвижения дроид заполняет промежутки своими орбитами.
Один к одному – вариант «взлётного цокки», прямое проникновение сравнительно неподвижной структуры, напор в одну сторону, линейно.
Когда погружают и оставляют по нескольку орбит в промежутках, это «карусельное цокки», более весёлый вариант. Он дополняет лобовую атаку пульсацией, колебанием этих систем, тяготениями их азимутов.
Цель атакующего дроида – сердечник. Присвоить сердечник на несколько мгновений, поглотить, снимая взбитые сливки наслаждения...
Захватчик, наполовину слившийся со своим цокки, может ловить сердечник чем угодно: ладонями, губами, лапой с когтями, пастью с зубами, кончиком драконьего хвоста... Главное, схватить.


Сердечник, естественно, точка уязвимости дроида. Он непременно будет ускользать, отклоняться. Чисто рефлекторно.
Для наглядности...
Прекращение дроида требует соответствующих инструментов и условий: горн У-Гли, специальное оружие, готовность обыкновенным мечом долго кромсать противника на мелкие части, огромная физическая сила или размер общей формы, чтобы разбить его в рукопашную не разбившись об него самому... Это, последнее – прямой аналог цокки с противоположным знаком.
На Турнирной Площади орбиты рассекают мечом, рукой закручивают и рвут. В глубине цокки ни того, ни другого не требуется. Сердечник пребывает смотрящей, светящейся пустотой в сети заведомо незамкнутых, перевитых между собой орбит внимания.
Они оставлены таковыми ради быстродействия. Сближения точек фокусировки медленно передают импульс от орбиты к орбите. Накопления тяготения между ними по скорости не сравнить с взаимодействием через свободные концы, готовые к припою, дополнению.
Через сердечник орбиты внимания «разговаривают», как прежде автономные дроиды согласовывали запрос и отклик через плазму Кроноса. Отдавая входящие сигналы сердечнику, технические дроиды обобщают их таким образом, вычисляют приблизительное значение и наружу посылают уточняющий сигнал нужной силы в правильном направлении.


Как бы ни доверял дроид дроиду в цокки, приближение к сердечнику чужого естества включает инстинктивное, и на этом этапе уже совершенно напрасное, сопротивление. Инструментов, чтобы остановить вторжение, на последних рубежах в помине нет, и в необщую форму кануть можно лишь по взаимному согласию.
Как тугой флаг бьётся то трепещущей, то единой размашистой волной, так цокки на последних секундах бросает из стороны в сторону.
Когда же захватчик стискивает добычу, окружающее становится вдруг предельно отчётливым... Экстаз делает хрустальными обоих дроидов, прозрачными.
Их подбрасывает на крутой волне в яркий свет. С гребня волны на миг им становится видно все земные и небесные берега до пределов Юлы.
В памяти дроида это не сохраняется, памяти нужен азимут – ориентир. Специальной точкой отсчёта должен быть взят третий, внешний дроид. Но третьего нет! Не может быть в подобный момент.
Затем ещё пару секунд мироздание колеблется как мираж и сужается до окрестностей, зрение возвращается в норму.
Смысл и высший кайф именно дроидского цокки вот в этом инь-ян: орбитами движения схватить квинтэссенцию орбит внимания. Преодолев все уровни сопротивлений, захватчик добивается удивительного – кратчайшей перемены принципиальной функции – его орбиты движения прозревают.


Неторопливый выход по слепым пятнам наружу свободен от лихорадочности атаки, щедро овеян остаточным кайфом. Без рывков, без подспудных недоверий: поздно.
Грубоватые, ординарные в прочих моментах, драконы владеют отличным приёмом выхода, и как партнёры весьма ценятся за него. Ещё – за бескорыстие. Им ничего не нужно от цокки ни вызнать, ни украсть. Приём такой: на выходе они запаздывают. Ждут, чтобы не напротив друг друга стояли, чтобы разошлись слепые пятна соседних орбит, и тогда протискиваются через слои... Приятно.


Это техническая сторона дела. Чувственная, внешняя такова: противоборство и выглядит противоборством.
До момента, когда определились, кто проникает, а кто принимает, подробная, медленная потасовка выгодна обоим. Непрерывное ускользание, отталкивание, сближение... Захваты и перехваты...
Затем, с ноль-тона дроид как бы пытается раствориться в дроиде, начиная с колена, с бёдер, как в тугой, плотной, кипящей, испаряющейся среде...
Ближе к финалу дроиды сливаются до уровня груди, причём, сердечник захватчика обязательно снаружи, а вот его руки, плечи, лицо погружаются, словно в воду – для захвата, укуса, поцелуя... Губы прижимаются и утопают в груди там, где пойманный сердечник вспыхнул в горстях, взметнул последнюю волну... И – обратный процесс.


В зависимости от расы дроидов, их склонности к танцу, пляске, драке, к драконьим кувырканиям, к вепревым скачкам верхом друг на друге с оглушительным визгом, междроидское цокки может иметь эстетическую ценность от запредельной до отрицательной.
Дроиды желания прекрасны, что между собой в Закрытом Семействе, то и с возлюбленными на воле, на памяти свидетелей, заставших лучшие времена.


Подводя черту.
При всём сказанном, цокки вне постоянных возлюбленных пар – крайне редкое развлечение в дроидской сфере, как затратный процесс, требующий прозрачного альтруизма.
 

Похожие статьи:

Рассказы → Гайди

Рассказы → Любовь в коммуналке [18+]

Рассказы → Разбуди меня!

Рассказы → Мокрый пепел, серый прах [18+]

Рассказы → Малыш