Гермафродит. Роман. Глава 23

Эйр-марблс всегда были неприятны Биг-Буро из-за его чувствительности, как Морского Чудовища. Игра мыльными пузырями в довольно хаотичном стиле, а это мыло оно на ощупь... – бррр... И базовый запах мегаустойчивого состава пробивается сквозь любые отдушки.


Прежде катастрофы на Морской Звезде фестиваль принимал Мелоди Рынок, как море принимает полноводную реку, окрашиваясь в устье цветом её воды, но невдалеке перемешивая до неразличимости: гастрольное – с местным, веселье – с весельем.
Вымазанные, разноцветные, лоснящиеся, утонувшие в сладостных и пикантных, фруктовых, цветочных, химически-неземных ароматах, игроки заканчивали партию беспорядочной перестрелкой мыльными пузырями все против всех и эротически насыщенными, буйными развлечениями до утра.
Для самой игры требовалась недлинная, но обязательно широкая дорожка. Залов подобного размера в относительно безопасных облачных рынках по пальцам сосчитать. Выбрали любезное приглашение того же Рынка Рулетки, нижний зал, где обычно устраивают улиточьи забеги.


Играли в эйр-марблс так...
Дабы сравнять шансы и воспретить добавление морочащих ядов, мыльный состав выдаётся организатором – эйр-баем, а вот соломинки и кольца, через которые пузыри выдувают, игроки приносили с собой. Сделаны они бывают по последнему слову скрытой механики. Единственное что запрещено, резервуары, подмешивающие какой-либо ингредиент в мыльный состав. Но воздуходувные сопла так сложны на макро и микро уровне, что эйр-марблс выходил их них с невероятными новоприобретёнными качествами: вращением, неравновесностью, многослойностью, благодаря которой оболочки при столкновениях лопались одна за другой, и мыльный пузырь хитреца успевал пролететь в десять раз большее расстояние, чем суждено простому.
Управляли ими посредством трубок, дудок. Тоже любую конструкцию приноси, лишь бы воздухом дула и была не длинней локтя.
Так повелось, что трубы используют звучащие, какофония получается невообразимая!


Водящий, эйр-ван встаёт на старте, в начале дорожки спиной к стене. Отбегать ему нельзя, он, несчастный – мишень.
Противники делятся на две команды: справа и слева дорожки.
Эйр-ван выдувает пузырь, насколько удаётся мелкий. Крепкий, многослойный, не меньше кулака и со всей силы, дуя в трубу, направляет его к финишу. Задача, прямо скажем, невыполнимая, но есть нюансы. Дорожка поделена на зоны. До которой ван-марблс уцелел, засчитывается. Пока его радужный марблс летает, целиться в эйр-вана нельзя.
С обеих сторон марблс-ван пытаются сбить. Мелкими марблс удобнее лопать чужие шары. Большими удобней захватывать. Дуя в трубу, толкать свой громадный мыльный пузырь проще.


Мероприятие весёлое и многолюдное.
Участников притягивала радуга красок и ароматов эйр-марблс, чьё многообразие давало непредсказуемо прекрасные эффекты. Личный яркий цвет подкраски базового раствора присваивался каждому игроку.
Переливчатые, узорчатые сферы сталкивались, отлетали, поглощали, деформировали, вмещали друг друга, лопались и сливались в бесформенные громады, плавали китами, медленно оседая на пол... Они разбивались на стаю меньших, на целое облачко, сохранившее внутреннее протяжение.
Относительно последнего варианта, условия постоянно корректировались: с какого момента игрока выбывшим считать. Как правило, с момента, когда хоть один из тучи лопается с характерным хлопком, остальными управлять игрок теряет право.


Суперприз – залепить ван-марблом обратно в эйр-вана, но, не дуя, а своим шаром толкнув его. Дуть можно прямо лишь на свои марблс.
Суперприз номер два – лопнуть ван-марблс.
Очки в минус: когда в тебя попали марблс противоположной команды.
Когда в тебя попали твоим же, это выбывание. Что полагает разумные пределы количеству выдувания своих пузырей. За сколькими уследишь, чтобы тебе обратно в лоб не прилетели? Ну, если честно, то не полагает оно эти пределы...
В реальности судейство на фестивале дудок, ароматов и красок – сложнейшее дело! Невыполнимое.
Как чинно заходят в партию, и каким непотребством она оборачивается под конец! Хаос! Варево ведьминское, вскипающее многоцветными пузырями, отовсюду: завывания, свист, вой, топот... Крики судьи и его помощников: «чёт!» – засчитано, «нёт!» – засчитано в минус, «кам!» – выбыл.


До определённого момента, Буро всё это не нравилось и не подходило, но маятник качнулся в обратную строну.
«Жутко неудобная игра! Глупо, липко, медлительно, вонюче, неловко и так всепоглощающе азартно... Тьфу, прелесть какая!»
Не помнил, зачем пришёл, пробыл до рассветного эйр-лунданса.


Разговор, приведший Биг-Буро на фестиваль, получился краток, настолько и трагичен.
Выбросил из головы до следующего дня, потому что понятия не имел, что делать с открывшейся ему картиной. Слов утешения или ободрения для Араваны не нашёл. «Обмозгуем. Не суетись, время терпит». Чушь. И оба-двое понимали это. Чего оно терпит, когда для монады и времени как такового нет? Когда запас влаги не бесконечен даже в Великом Море, а метаморфозе-ача, хищной монаде по вкусу влага в совершенно иных резервуарах.
Скрипучие виселицы, инфернальные крюки безмолвных вопросов качались за пределами добра и зла. Их секундное прорастание и гибель по определению не могли вместить двойственную оценку.
Дроид желания сказал это Меме, будучи в Филис, в гостях.
– Желание допредельно. Оттого шут и держит нас стальными клещами! Попробуй, нас отпусти! Мы сами не знаем, во благо станцуем или во зло, узнаём, уже совершив!
Вот так-то.


Буро с Араваной играли двумя трубами, в тандеме, один гонит марблсы, другой прикрывает. Поочерёдно отбивались от пузырей с той стороны дорожки.
Их трубы – простая механика, воздух нагнетают рукой, вроде клаксона, сквозь шум разговаривать можно.
Но вскоре оба услышали свои «кам! кам!», утёрлись мыльными руками от лопнувших марблс и переместились с переднего рубежа игры в закуток, где перевёрнутые зрительские скамьи громоздились в беспорядке и плетистый кактус цвёл яркими, алыми, ромашкового устройства цветками. Забаррикадировались там, укрылись от близости беспорядочного сражения.
– Почему Агава не пришёл? – спросил Буро, хотя очевидно, мероприятие на любителя.
– На эйры никогда не ходит, – подтвердил Аравана его догадку.
Помолчали, слушая хаос игры.


Запутаны взаимосвязи надежд и недоверий.
Если б Злотый не сходил с ума тогда на гонках по поводу Яри-ускользающей, Яри-недоступной, Эйке не увидел бы его слабость борца, человека, не гермафродита... Не увидел, что вот люди, человек тоже бывает растерян и безоружен...
Так отвечал Эйке, мятущемуся, проклинающему своё рождение Араване. «Не в рождении дело». – «К кому же тогда идти за помощью и советом?»
Наедине с собой Аравана предполагал... Возможно, к Чудовищу Моря, такому могущественному на вид, столь благополучному в раскованных цокки-связях? К Бутон-биг-Надиру, который счастливо пребывает в обществе одного из них – Эйке-Ор, золотого-Эйке.
Аравана решил открыться. Вдруг все вместе они что-нибудь придумают? Жест отчаянья.


Буро огорошил энке встречным вопросом. Хищники, Карат с Буро, предполагали, что сословное может быть главней личного, а цепи снаружи крепче цепей внутри!
Пальцем в небо:
– Бай-шель, Аравана, твой партнёр ограничил твою свободу от полётов до языка? Ты – должник ему? Дорогая тебе коллекция в его руках или важная для тебя тайна?
Аравана изумлёнными глазами ответил и головой замотал. А потом вдруг кивнул:
– Да, уважаемый!
– Я что-то сказал странное для тебя? Как-то неловко сказал?
– Нет, уважаемый!
– И ты просишь нас, Большого Фазана, меня, это вернуть тебе? Сделать обоюдным контроль?
– Уважаемый Биг-Буро, да и нет, и снова да! Не гневайся, сейчас скажу, попытаюсь! Мне трудно...
– Не говори про тайну. Предмет шантажа не всегда обязательно знать, довольно слабых мест шантажиста. Я любопытен, но готов смириться! Ваше дело, что он отдаст тебе или про что замолчит навсегда.


– Биг-Буро, уважаемый, твоя мудрость не уступает твоему великодушию, но как тут скрыть! Агава, он сам – дорогая для меня коллекция и страшная тайна! Сам и шантажист... Он не шантажист, увы... Он, он суицидник!.. Снова и снова он заходит туда, куда нельзя заходить, и я не могу не пускать его! Меня в дрожь... В ледяной ужас... Он говорит, или мы вместе, раз так, раз не случилось по-другому... В тайне, чтобы никто не знал... Агава не хочет, чтобы хоть одна живая душа... Он боится, что кто-то Зеркальную Каллу... Выкорчует... Но пока что это она пожирает весь континент! И она не – не Лючия! Не Лючия! Я знаю! Я чувствую это!.. Он – нет, он говорит, я хочу, чтобы навсегда. Хочет отдаться ей навсегда, расти из одного корня... А я боюсь её! Чёрт, Биг-Буро, я боюсь её! Я не хочу видеть это ещё и ещё раз! Он же пьян ею! «Ты не с Лючией, а я – да!» Я знаю, почему, Бутон-биг-Надир, он всегда сильно-сильно хотел быть не энке, обычным человеком! Но это ошибка, оставаться собой не то, чтобы гладкий путь, а без вариантов, единственно возможное направление. Говорит, когда мы окажемся с той стороны, будем трое, как одна метаморфоза. Говорит, однажды Зеркальная Калла отразит беспрепятственно всю ойкумену насквозь, с ней станцуют все и каждый! Не сомневаюсь! – Аравана рассмеялся сухо и горько. – О, дроиды светлые, непреклонные, Биг-Буро, он заложник моего молчания, но я больше не могу!
– Немножко назад отъедем. Некий артефакт, корень вот этих виселиц, называемый Зеркальной Каллой, приглашает вас на вечеринку без выхода? Зовёт вас присоединиться к его забавам на Морской Звезде и выше? Ненависть энке к обоим лагерям воплотилась в том прелестном существе с портрета и бьёт теперь молнией без разбора?
– Что?
– Монада уничтожает людей, приблизившихся к энке. К любому из вас. Это факт, ты не можешь отрицать его. К моему большому сожалению, он уже подпортил вам жизнь. Что лично я считаю большой несправедливостью.
– О нет! Я понял! Нет-нет, Зеркальная Кала промахивается! Она просто постоянно промахивается! Если точней...
Аравана опустил лицо. Бензиново-мыльные разводы и обычная для гермафродитов пудра и делали его ненастоящим, пластмассовой грустной куклой... Удивительно, что голос его так отчётливо донёсся в вое труб.
– Точней, никогда не промахивается, но и насытиться не может.
– Ещё шаг назад, Аравана, а превративший Лючию, тот клинч...
– Не было никакого клинча! Агава его выдумал!
– Кто же был?
– Я... И это было ужасно. Если б я не смотрел в глаза Лючии, если бы отвёл взгляд... Мне кажется...
– Тебе правильно кажется, Агава. Был прецедент, но с противоположным результатом: никто не превратился в артефакт.
– В чём же разница?!
– Тайна.
– И отвернись я, стал бы вещью? Просто вещью, обычным цветком, отцвёл и завял бы... Но однажды мы должны были выйти из отношений цокки-днеш?!
 

Похожие статьи:

Рассказы → Малыш

Рассказы → Любовь в коммуналке [18+]

Рассказы → Мокрый пепел, серый прах [18+]

Рассказы → Гайди

Рассказы → Разбуди меня!