Год акации Глава 2.

2. История вторая. Когда приходит дождь.

 К концу недели пошел дождь. Это был первый дождь за последние два года и, вероятно, последний. Солнце не взошло как обычно ярким теплым шаром, играя бликами на морозных стеклах, оно тяжело поднялось мутным пятном за туманной серой пеленой, в которую превратилось небо. Этого следовало ждать давно – с каждым днем в небе появлялось все больше облаков – серых комков не рассеивающегося тумана, а затем с севера свинцовой пеленой наползла мокрая дымка и поползла вверх, загораживая белизну неба. А потом посыпалась мелкая морось, воздух стал холодным и влажным, а дороги и дома потемнели от мелких капель. Даже деревья потяжелели, опустив мокрые ветки, с их листьев капала вода.

Бен не любил дождь. За свою жизнь он помнил всего парочку дождливых дней, но каждый из них оставлял в нем ощущение тревоги и грусти. Многие на Фермах не любили дожди. Говорили, что капли с неба приносят с собой такие вещи, о которых лучше не знать, вещи пугающие, необъяснимые. Бен боялся этих историй и очень любил их слушать, хотя и не всегда верил в них.

Холодный туман полз по земле, скользил по небу, было очень промозгло и пасмурно. Бен стоял на площади со всеми, кутаясь в теплый плащ отца, ушитый для него по случаю непогоды и смотрел на печальную процессию. Четверо с дальней фермы (Бен не знал их имен), несли завернутое в брезент тело. По их шляпам стекала вода. Позади шли мистер Линквуд и мистер Ганн, неслышно переговариваясь. Они были закутаны в одинаковые черные плащи с капюшонами. Редкие прохожие стояли вдоль улицы, молча провожая неизвестного на руках мрачных людей. Когда они поравнялись с Беном, отец положил руки ему на плечи и легко сжал.

— Кто это, папа?

Отец прижал палец к губам и покачал головой.

— Айзек Борн с мануфактур, — сказал кто-то позади, — еще одна жертва. Не думаю, что мануфактурщики согласятся и дальше охранять нас.

— Снова псы?

— Боюсь, что на этот раз кое-что пострашнее.

Сзади кто-то громко шикнул и голос смолк. Бен обернулся, но не узнал никого под низко опущенными капюшонами. Отец осторожно отвел его в сторону, когда мистер Линквуд и мистер Ганн поравнялись с ними. Члены Совета хмуро кивнули Бену и обменялись рукопожатиями с его отцом.

— Айзек? – спросил он. Ганн кивнул, сжав губы, и покосился на Бена.

— Значит, теперь ждем коменданта Мануфактур, — многозначительно произнес отец.

— Сегодня. Он уже в пути, — сказал Линквуд нахмурившись, его заметно огорчало присутствие Бена, — мы ждем вас в Совете через час.

— Я буду.

Мистер Ганн что-то вложил в руку отца Бена и, опираясь на трость, торопливо отправился за процессией.

— Через час, — наполнил Линквуд.

— Да. Буду через час, — рассеяно произнес отец, — пойдем Бен.

Тело несли мимо здания школы, сегодня закрытой по неизвестной причине. Впрочем, никто из учеников все равно не пришел – по случаю дождя семьи были заняты внезапно нахлынувшими делами, для которых требовались усилия каждого. В конце улицы ждала повозка, запряженная рабочей лошадью мануфактурщиков. Тело аккуратно положили на мокрую солому, кучер курил и о чем-то разговаривал с людьми в плащах. Бен смотрел на них, оглядываясь через плечо, и заметно отстал от отца.

  — Эй, Бен! – из маленькой толпы у палатки с глиняной посудой вынырнул Ру. На нем была толстая куртка и шляпа с широкими полями, почти скрывающая длинные плохо причесанные волосы. Позади мелькнуло хмурое лицо миссис Кимберли.

— Бен, привет! Ты тут один?

Бен покачал головой, кивнул в сторону отца, раскуривающего трубку под кроной тополя.

Ру заговорщически обернулся, поискав глазами маму.

— Дождь, Бен, настоящий дождь. Надо быть начеку, я не хочу пропустить ничего из того, что может случиться этим днем, а, особенно, ночью.

Эти слова прозвучали зловеще и Бен поежился. В отличии он Бена, Ру всегда придавал страшным последождевым историям большое значение и верил в них безоговорочно.

— Думаешь, что-то произойдет?

— Всегда происходит! Ну, ты же знаешь. Посмотри на старших, даже им не по себе. Все хотят поскорее уйти домой и закрыться на все засовы.

— Это верно, — согласился Бен и посмотрел на небо.

Ру снова обернулся на сердитую маму и почти шепотом сказал:

— Давай увидимся тут часа через три. Я как раз вернусь рассчитаться с торговцем за кувшины.

— Что, прямо на улице под дождем?

— Да нет же, в школе. Задняя дверь должна быть открыта. Через три часа, но могу опоздать, — сказал Ру и, махнув рукой матери, исчез среди покупателей.

Бен поежился, пытаясь согреться под промокшим плащом. Сырость пробиралась в каждую складку, бегала по спине мелкими мурашками. Свой утренний отказ от теплого свитера Бен считал сейчас особенно глупым. А дождь все поливал улицу мелкими каплями. В центре площади уже собралась приличная лужа, возле которой отец Бена уже оживленно беседовал с миссис Линквуд. Миссис Линквуд была высокой женщиной в красивом желтом плаще. Рядом в таком же плащике стояла Кристи, пряча руки в рукава.

— Привет, Бен, — поздоровалась она, согласно приличиям, слегка согнув колени.

— Здравствуй, Кристи.

На этом неловкая беседа исчерпала себя. Бен еще хотел поинтересоваться как ее здоровье, как поживает Курт, поблагодарить за красивую игру на празднике, но почему-то промолчал. Зато он подумал о том, что никогда прежде (за исключением дня семьи Линквуд) не видел Кристи вне школы. А она была похожа на свою красивую степенную маму и держалась так же величественно (Бен с трудом подобрал слово), не было и следа от веселой школьной непосредственности. Кристи улыбнулась ему и посмотрела себе под ноги. Бен пожевал свой язык и тоже посмотрел под ноги. Будь он лет на пять помоложе, он бы обязательно подергал отца за рукав.

— Как Ру? – вдруг спросила Кристи.

— Хорошо, — ответил Бен и зачем-то добавил, — спасибо.

Она снова улыбнулась.

— Слышала о вас много хорошего, Бенджамин, — сказала мисс Линквуд, взглянув на Бена сверху, — мои дети о вас очень высокого мнения. Особенно… (Кристи едва заметно сердито топнула ножкой)…  Курт. Думаю эта дружба пойдет на пользу и вам и Курту.

— Спасибо, миссис Линквуд, — сказал Бен, смущенно кивнув.

— В школе Курту будет совсем не просто, — вздохнула миссис Линквуд, — я говорила Жозефу, что это следовало сделать раньше. Но он не слишком верит в школьное образование.

— Напрасно, — отозвался отец, — мистер Арчер – очень хороший учитель.

Миссис Линквуд снова вздохнула.

— Да вы прекрасно понимаете, о чем я говорю, Рой.

Отец Бена незаметно кивнул и взглянул на сына. Бен стоял слегка красный и изучал наступающую на носки ботинок лужу. Кристи, склонив голову, внимательно следила за ним.

— Не будем загадывать, Рой, — сказала миссис Линквуд, внезапно рассмеявшись, — идем, Кристи. Попрощайся с господами Китс.

Бен понемногу выходил из душного ступора. Холод снова пополз под его одежду, возвращая к реальности.

— О чем загадывать, пап? – спросил он вдруг.

— Не бери в голову, Бен. Пойдем, у нас мало времени, — он посмотрел на часы, — нет. У нас совсем нет времени. Вот что, Бен, — он присел возле сына, — я возьму тебя с собой на Совет. Подождешь в коридоре, это не долго. Потом вместе пойдем домой. Хорошо?

— Может я сразу домой? – предложил Бен, но в душе ликовал и надеялся, что отец откажет. Оказаться в здании Совета во время заседания, да еще и провести там целый час! Об этом мечтал похвастать любой мальчишка в школе, но до сих пор это было привилегией лишь братьев Ганн.

— Нет, — сказал отец, и Бен послушно кивнул, тщательно маскируя свое ликование. В другой день отец легко отправил бы его домой и попутно дал бы с дюжину поручений, но не во время дождя, когда чувство тревоги и непонятного страха впитывалось с каждой упавшей с неба холодной каплей.

Дорога до здания Совета показалась Бену мгновением. Он сочинял живописную историю для Ру, предвкушая, как расскажет ее по секрету, зная, что добрая половина класса узнает обо всем уже через четверть часа. О встрече с Ру в здании школы он все еще помнил и надеялся незаметно улизнуть из поля зрения отца, не желавшего сегодня упускать Бена из виду.

У входа в здание стоял хмурый городовой. Он кивнул мистеру Китсу и покосился на Бена, но ничего не сказал. А внутри было долгожданное тепло. Тут горел камин. Прямо в широком коридоре, вдоль которого висели картины и головы диких зверей. Под лестницей пустовал стул охранника, курившего на крыльце. Бен встал под большой картиной, явно заказанной на мануфактуре – четверо в черных плащах восседали за столом, заваленным бумагой и книгами. Один из заседавших – в нем Бен узнал мистера Ганн – откинулся в кресле и указывал рукой на документ перед собой. Человек в мантии председателя (его имя Бен помнил плохо) навис над столом. Его лицо выражало крайнюю решимость.

— Посиди тут, Бен, погрейся у камина, посмотри на картины. Я вернусь минут через сорок.

— Хорошо, папа, — сказал Бен, уже не слушая.

— Вот и чудесно.

Отец убежал по широкой лестнице на второй этаж, где, судя по рассказам братьев Ганн, находился зал заседаний. Там Бен не был ни разу. Только однажды поднимался по внешней лестнице на маяк, заступая на дежурство с отцом.

Когда зашел мистер Ганн, Бен попытался спрятаться под лестницу, будучи уверен, что старший Ганн останется очень недоволен его присутствием в Совете. Но Ганн пролетел мимо, на ходу скидывая мокрый плащ и едва не сбив Бена с ног. Его трость застучала по деревянным ступеням, скорее подпрыгивая на них, чем помогая идти. Что-то ворча под нос, городовой поднял плащ и наткнулся на Бена под лестницей, возле чугунной вешалки. Он снова подозрительно покосился на него, но не смог придумать, что делать с Беном.

Отец Бена формально не входил в Совет, но всегда имел там совещательный голос. Его слушали, как представителя пограничной фермы, ему шли на уступки по той же причине и по причине монополии на мед. Сам же отец никогда не отзывался о членах совета неуважительно, по крайней мере, в присутствии Бена.

Наверху раздались громкие голоса, превратившиеся в неразборчивое бурчание после того, как кто-то прикрыл дверь комнаты заседаний. Бен все еще разглядывал картины на стенах, темные в свете камина, и нескольких масляных ламп. Портретов больше не было, только несколько общих видов ферм, написанных явно с маяка, какие-то люди на мосту. Бен был уверен, что приглядись он получше – лица были бы легко узнаваемы. Женщина у перил была подозрительно похожа на миссис Линквуд. Бен снова вспомнил неловкую беседу с Кристи и почему-то страшно разозлился на Ру, припомнив все его шуточки по поводу увлечения Кристи персоной Бена. Злился и на себя, за то, что позволял этим шуткам свободно гулять по школе. Но в одном он мог позволить себе признаться – Кристи была очень красивой девочкой. Бен вздрогнул, испугавшись своих мыслей и вернулся к изучению стен. Он уже собирался задать пару уточняющих вопросов городовому, но тот снова скрылся за дверью, неплотно прикрыв ее за собой. Из проема тянуло сладковатым запахом табака.

Смелая мысль мгновенно зародилась в голове Бена и заставила действовать быстрее, чем он успел испугаться ее. Подняться вверх по запретной лестнице он не решился, но в конце коридора, у камина, насколько он помнил, была вторая маленькая деревянная лестница, ведущая мимо второго этажа сразу на третий к входу в маяк. Подобная лестница была и снаружи на внешней стене. Бен исчез за камином, едва городовой успел выглянуть в коридор, чтобы убедиться, что все в порядке. В несколько беззвучных прыжков он преодолел пролет и оказался возле маленькой двери, ведущей в коридор третьего этажа. Он замер, прислушавшись, а, затем аккуратно приоткрыл дверь, как ни странно, даже не скрипнувшую.

Коридор был пуст. Тут не было картин и камина, только стены, выкрашенные в красивый голубой цвет, как небо перед восходом, и два огромных окна, за которыми все еще моросил дождь. Бен скользнул в одну из приоткрытых дверей вдоль стены и оказался в маленькой комнате, уставленной старой мебелью и упаковками книг. Дверь он осторожно прикрыл за собой и оказался в почти полной темноте. Прямо под ним был зал заседаний – комната чуть больше этой с камином, дымоход которого проходил в стене за спиной Бена. Он слышал голоса и даже мог разобрать большинство фраз. Особенно тех, что произносил мистер Линквуд, громко, почти крича:

— …уже давно вышла из-под контроля, не смотря на ваши заверения, мистер Ганн. Три нападения за неделю и вот теперь гибель Айзека Борна. Вы, Ганн, так отчаянно просили защиты наших границ у мануфактурщиков, словно мы сами были не в состоянии решить свои проблемы. Уверен, что сейчас комендант Мануфактур привезет официальный протест и отказ от содействия в защите нашей территории, и тогда мы окажемся один на один перед лицом более серьезной опасности, чем дикая стая взбесившихся собак!

Мистер Линквуд кричал и Бен очень живо представлял его, трясущего кулаками над письменным столом, как на той картине внизу, где то же самое делал другой член Совета. Бен вспомнил, что тот был из семьи Ламберов – небольшой, но влиятельной семьи с южной фермы.

— Вы прекрасно понимаете, что дело не в диких собаках. Мы в состоянии перебить их всех еще на дальних подступах к фермам, стоит лишь организовать достаточно серьезную облаву. Другой вопрос, что нападения хорошо организованы и явно имеют другую цель, как просто привести нас в замешательство или попортить пару-другую заборов, — тихо сказал Ганн.

— Да! – рявкнул Линквуд, — например, рассорить нас с Мануфактурами – нашим единственным и достаточно сильным союзником. Уж не у неприсоединившейся ли фермы мы будем искать защиты впредь? Своры дикарей, которых давно пора уже отправить на каторгу.

— Словно они не твои двоюродные братья, — хохотнул Ганн и Линквуд осекся. Его гневное сопение было слышно даже наверху.

— Господа, для наших перепалок совсем не подходящее время и место, — мягко сказал незнакомый голос – вероятно Ламбер, — мы еще не послушали мнения мистера Китса, а это ведь его ферма стоит под самым ударом.

Китс откашлялся (Бен сразу узнал голос отца) и тихо произнес:

— Мы готовы все так же добросовестно исполнять наши обязательства перед Конфедерацией.

— Я Вас умоляю, Китс, — отмахнулся Линквуд, — не сгущайте краски и не переоценивайте свою значимость. Мы дали вам монополию на мед только потому, что пчелиные ульи – сами по себе очень мощное оружие, особенно вдоль границы. Пара ударов по ним издалека и враг уже в туче беспощадных насекомых. Кто-кто, но Вы, Китс, защищены лучше всех нас. Тем не менее, продолжайте дежурства, и я бы даже настоятельно рекомендовал удвоить их, поскольку уж у вас есть ружье и право на его использование.

— Хорошо, — спокойно произнес отец, но Бен все еще отказывался верить ушам. Его подмывало выскочить в зал совета и одеть портрет со стены на самодовольную физиономию Линквуда. Его мстительные размышления прервал вкрадчивый голос Ганна:

— Думаю, нам пора подумать об ответе коменданту Мануфактур. Мы все еще нуждаемся в патрулировании наших улиц, несмотря на то, что наша северная граница, как я понимаю, надежно прикрыта семьей Китс.

— И именно поэтому, Ганн, вы укрепляете свои ограждения вдоль реки, -язвительно заметил Линквуд.

Ганн игнорировал реплику и продолжил:

— Я лично буду просить уважаемого коменданта  дать нам еще дюжину бойцов и, если понадобится, из внутренней каторжной охраны еще дюжину.

— Это неслыханно! – вскипел Линквуд, — Каторжники не будут охранять наши дома! Я не пущу ни одного из этого сброда на наши улицы.

— Тогда мы пустим на улицы бродячих собак, — заключил Ганн. — Но, в любом случае, мое предложение более разумно и безопасно, чем ваше, мистер Линквуд.

Они ненадолго замолчали, словно обдумывая сказанное.

— А теперь о главном, — сказал Ганн, — думаю, не у одного меня дурные предчувствия по поводу нежданного дождя.

— Не сгущайте, Ганн!

Бен живо представил, как раздраженно отмахивается от него Линквуд.

— Не в коем случае, достопочтенный, — мягко произнес Ганн и продолжил, — это не просто дождь, господа. Это второй дождь за сезон, притом, что этот год был не таким уж жарким. Ночное время стало существенно холоднее, и я не удивлюсь, если завтра на утро все наши посевы покроются коркой льда.

— И вы предлагаете нам сделать солнце пожарче, — хохотнул Линквуд.

— Я предлагаю создать комиссию по контролю за погодой, — спокойно произнес Ганн, чтобы установить есть ли у нас основания для опасений. Вы не задумывались о том, что нашествие зверей с севера вызвано как раз тем, что их что-то вытесняет из лесов к нам, ближе к середине мира?

— Оставьте фантазии для мистера Арчера, Ганн. Не могу поверить, что внезапный легкий дождик вызвал у Вас помутнение рассудка. Нам сейчас не до этих домыслов, гораздо важнее вопрос земельный.

Ганн промолчал.

— Земли истощаются, но не это главное. С истощением мы сможем справиться, — продолжил Линквуд, — продовольственный налог на содержание Мануфактур все выше. Мы долгие годы работали на себя и кормили их, и нам хватало..

— Вам хватало, — язвительно вставил Ламбер.

— Я продолжу. Да, хватало, хотя у нас большие семьи, а у многих и целые дома безземельных, которых тоже следует кормить. Но вы посмотрите на цифры. Еще десять лет назад население Мануфактур едва превышало две сотни, а сейчас смело приближается к трем. За нас счет, господа!

Ганн тяжело и устало вздохнул.

— И это я говорю глупости? Мы не можем отказаться от их услуг, если вдруг вы, мистер Линквуд, вдруг не освоите гончарное и стеклодувное мастерство. И кузнечное дело, желательно. Любой пересмотр соглашений зайдет в тупик. Мануфактурщики не позволят оставить себя голодными, мы же и недели не проживем без их услуг. В том числе и врачебных. Как ваш зуб, мистер Ламбер? Скоро нам понадобятся новые земли, а выйти за северные границы мы не можем по вполне понятным присутствующим здесь причинам. И будет война, господа. Мы так же соберемся здесь, может через полгода, и решим, что выжить сильные семьи могут только за счет малочисленных и слабых и их земель.

Смешок Линквуда утонул в воцарившейся тишине.

— Еще есть неприсоединившаяся ферма и их два гектара, — мягко напомнил Линквуд

Снова недолгая тишина.

— Да будьте вы неладны! Мы сейчас всерьез обсуждаем геноцид! Думаю, до этого не дойдет.

— Пора закругляться, господа, — сказал Ламбер.

Бен подскочил, едва не опрокинув на себя шкаф с коробками, он уже подскочил к двери, когда услышал шаги в коридоре. Человек за дверью явно никуда не спешил, мерно прохаживаясь вдоль коридора. К счастью, и голоса внизу еще расходиться не собирались. Бен затих, прислушиваясь одновременно к шагам за дверью и тихому голосу мистера Ганна.

— Мы не должны сеять панику, господа. Я напомню вам, уважаемые, почему в Совете так мало представителей – ибо неприятные вести не для всех в нашем маленьком обществе. Нам нужен праздник. Какие будут предложения?

— Сесиль Колин и Джон Фокс просят разрешение на регистрацию брака, — напомнил Линквуд все еще зло пыхтя.

— В самом деле. Мы совершенно забыли о них. Месяца полтора уже ждут. Давайте выпишем им разрешение и устроим большой праздник в эти выходные.

— Не в эти, — напомнил отец Бена.

— Да верно!

Видимо речь шла о чем-то, что Бен пропустил.

— Значит в следующую пятницу. Рой, не передадите Колин-Фоксам хорошую весть?

— С радостью, господа.

— Что ж, полагаю, что есть смысл на этом закончить и подождать заявления коменданта. Если будут новости, я пошлю за вами, господа.

Внизу шумно загремели стульями, но, к счастью, шаги за дверью стихли. Бен выбежал из своего пыльного убежища и кубарем полетел по лестнице, на пролете столкнувшись с городовым. Охранник от неожиданности растерялся, но постарался ухватить Бена за край плаща. Бен юркнул между приближающихся в медвежьей хватке рук и оказался внизу, где почти налетел на отца.

— Бен, где ты ходишь? Нам пора!

— Уже иду пап, заблудился, — сообщил Бен, подталкивая отца к выходу. К счастью, между ними и показавшимся в коридоре городовым выросли фигуры Ганна и Линквуда, загородившие пространство между дверью и второй лестницей.

Отец торопливо накрыл Бена плащом и вывел на лицу. Он выглядел расстроенным и все время молчал.

— Пап!

Отец покивал в ответ, словно разговаривая с кем-то невидимым.

— Пап, мне в школу надо, — соврал Бен, пристально глядя на отца.

— Да, да, конечно. Иди.

Он неловко погладил Бена по голове, затем замер с поднятой рукой и развернувшись, медленно пошел вдоль ограды. Бен некоторое время смотрел ему вслед. А затем, спохватившись, побежал в сторону здания школы.

* * *

Пустая школа встретила Бена темными окнами и мерным хлопаньем неприкрытой ставни на крыше. Дождь прекратился, но только на время – в небе все еще клубился серый туман, грозясь просыпаться на фермы новым потоком холодного ливня. Бен обошел школу вокруг, замочив поля плаща и ноги о мокрую траву. Дверь была закрыта, как и окна на первом этаже – в двух классах и подсобке мистера Арчера. Зато ставня этажом выше была прикрыта неплотно, но добраться до туда, не замарав грязными подошвами белые стены школы, было невозможно.

Улица была пуста. Бен надеялся дождаться Ру снаружи, но его одинокая фигура, закутанная в плащ, на безлюдной улице возле закрытой школы могла справедливо вызвать подозрения. Не говоря уже о вездесущих братьях Ганн, владения которых начинались метрах в ста севернее школы.

Задняя дверь, вопреки утверждениям Ру и ожиданиям Бена, тоже была наглухо заперта. Зато окно возле нее было прикрыто неплотно и, как заметил Бен, даже не закрыто на задвижку изнутри.  Бен пообещал себе никуда не проходить дальше коридора и, тем более, не копаться в школьных вещах, и скользнул в оконный проем, аккуратно прикрыв его за собой.  Как оказалось – вовремя. За школой послышались голоса, судя по всему, помянутых братьев Ганн. Бен присел, скрывшись за низким подоконником. Голоса стихли. Кто-то (судя по шагам – трое) прошел вдоль дороги и скрылся, так и не появившись в окне.

Бен поднялся на ноги, на всякий случай отошел от окна и приготовился ждать. Топот и возню Ру он услышал бы и за километр, если, конечно, не случилось так, что Ру уже внутри.

К маленькому темному коридору примыкал широкий и светлый, отделяющий кабинет начального класса от кабинета второклассников. Еще тут была небольшая кладовая, где хранилась непонятная утварь для занятий с учениками, изучающими мануфактурное дело. Из знакомых и понятных вещей там хранились только землемерные нивелиры и шагомеры, оптические астролябии и некоторые другие замерители расстояния, названия которых Бен не знал, а так же грабли и даже несколько лопат. В каморке мистера Арчера таились вещи и поинтереснее, но Бен еще помнил данное себе слово. Он осторожно приоткрыл класс. Столы стояли двумя ровными рядами, а деревянный пол блестел чистотой. Это был класс второклассников и Бен находился тут впервые. Он не так уж отличался от их класса, разве что плакаты были все черно-белые с оборванными краями. Мистер Корвин – второй учитель, не слишком следил за школьным инвентарем. Зато в углу замер странный скелет, почти человеческий, но гораздо выше. Его голова была маленькой, а руки большими и держались на деревянных подставках. Вряд ли кто-то сильно интересовался этим скелетом – он был покрыт слоем пыли и, вероятно, служил по большей части в качестве вешалки для плаща мистера Корвина. Книг тут почти не было, в основном альбомы с зарисовками земельных участков. Один из них, раскрытый, лежал на учительском столе и был весь исчерчен бледным карандашом. Надпись над рисунком гласила: «Уточнение северо-восточной межевой линии границы участков фермы Корвин и фермы Кимберли по состоянию на 24 год Б.О.». Судя по всему, речь шла о четверти метра.

Бен тихо вышел из класса и прикрыл дверь. Ставни на крыше хлопали все сильнее, а сумрак сгущался. Пустые классы наполнялись полумраком, в котором даже давно мертвый скелет-вешалка выглядел как-то зловеще. Бен обернулся, изучая грязные следы, что волочились за ним от самого окна и злым словом помянул Ру, втянувшего его в это рискованное приключение и не изволившего явиться.

Бен развернулся и решительно зашагал к выходу, с легким страхом прислушиваясь к собственным шагам. В коридоре стало совсем темно, только слабый свет сочился с лестницы на второй этаж, где стучали по большому окну капли дождя.

«Ну, уж хватит с меня приключений на сегодня», — подумал Бен и едва не сказал это вслух, вовремя подумав о том, как зловеще будет звучать его голос в пустом здании школы.

Он почти подошел к окну, когда услышал легкий топот наверху, словно кто-то топтался на месте.

«Ру!» — мелькнула мысль. Вероятно, мальчишка забрался в окно второго этажа, не догадавшись проверить ставни на первом. Бен хотел окликнуть его, но вместо этого вбежал по лестнице на второй этаж. Коридор был светлым. От большого окна тянулась красноватая полоса по начисто вымытому полу – след от заката, пробившегося из-под туманной пелены в небе. У окна стоял человек и смотрел вниз, неестественно наклонив голову. Это не мог быть Ру, силуэт  явно был на две головы выше и гораздо старше.

Бен замер. Бежать назад не имело смысла – человек у окна легко заметил бы его и догнал, стоило лишь неловко пошевелиться. Но человек не шевелился. Он медленно покачивался, стоя в вполоборота к Бену, но на фоне окна Бен не мог узнать его профиль.

— Мистер Арчер?

Это был он. Но мистер Арчер даже не шевельнулся, продолжая смотреть вниз и мерно пошатываться. Пол под ним поскрипывал, намекая на реальность человека, стоящего у окна.

— Это вы? Мистер Арчер? Я случайно зашел, я Ру искал…

Мистер Арчер стоял неподвижно и смотрел стеклянными глазами прямо перед собой. Пол снова медленно заскрипел и Бен попятился. Он продолжал идти спиной вперед, пока не уперся в перила лестницы и все это время не спускал с глаз с неподвижного человека, казавшегося уже не таким реальным на фоне слепящего заката.

И Бен побежал, не помня себя от внезапно охватившего его ужаса. Ему казалось, что вот-вот холодные руки схватят его за шею, развернут и он увидит перед собой застывшее лицо незнакомца, которого принял за мистера Арчера. Хотя, он точно видел еще минуту назад – это был учитель, с детства знакомый Грач, но без очков, с выпрямленной спиной, неудобно повернутой шеей и мертвым взглядом.

Бен вбежал в темноту коридора, почти на ощупь, продвигаясь вдоль стены. В проеме приоткрытой двери на мгновение мелькнул скелет-вешалка, и Бену показалось, что он скалится на него, улыбаясь во весь острозубый рот.

Окно открылось легко, предательски скрипнув, и Бен вывалился из него в сырость и сумрак улицы. Хлестал дождь. Но Бен был рад ему. Он торопливо шел, подбирая полы плаща, стараясь не задеть кипящие от дождя лужи. Холод бегал по спине, но Бен его не ощущал. Его сердце бешено колотилось, а ноги предательски подгибались, склоняя перейти на бег. Но, позади было окно — Бен знал это и почти чувствовал спиной стеклянный взгляд между своих лопаток.

Шаг, еще, еще, но школа была все так же издевательски близко, а улица пуста. В доме Линквудов не горел свет.

И Бен перешел на бег, шлепая по лужам и задыхаясь, слушая громкий стук где-то в груди и в шее, там, где пульсировал душный комок страха.

— Бен!

Он встал как вкопанный, он узнал голос.

— Бен, прости, Бен. Я не мог вырваться.

Бен стоял, схватившись за собственные коленки. Ру подбежал и сгреб его за шею.

— Мама не отпускала. Куда, говорит. Под дождь…  Ты как, Бен?

— Нормально, — всхлипнул Бен, пытаясь отдышаться.

— Вот, что, — сказал Ру, — пойдем к нам. Тебе нужно попить горячего, а мама сварила компот. Пойдем!

— Мне домой…, — покачал головой Бен.

— Твоя мама как раз у нас. Пойдете вместе. У нас сегодня много гостей, — улыбнулся Ру, — ты вот еще. И даже мистер Арчер у нас.