Год акации Глава 7.

7. История седьмая. Перед грозой.

 

 

Дни шли за днями, но Бену казалось, что проходили годы. Ничего не менялось. Он смотрел из окна своей комнаты на пустое поле, на реку, все так же несущую воду неизвестно откуда в никуда. В основном он сидел один, хотя иногда  заходил дядя Глен или кто-нибудь из родителей.

На целый месяц отложили праздник в честь помолвки Джона и Сесиль. Впрочем, саму помолвку никто не отменял и она прошла тихо в стенах домов семейства Колин-Фокс. А потом фермы погрузились в траур. Линквуды тяжело переживали потерю Кристи, а с ними и весь город, всегда питавший к маленькой смешной девчонке большую симпатию и любовь.

Глен рассказал, что мистера Арчера отстранили от преподавания в школе. Поскольку его вина не была установлена, Совет счел, что лишение работы будет для него достаточным наказанием. Говорят, что учитель плакал на Совете, тряс перед судьями злополучными картами, которые он так опрометчиво оставил в классе, но ему напомнили, что такая небрежность стоила одной человеческой жизни, жизни ребенка. И Арчер ушел с Совета, опустив голову и вытирая слезы. Его место в школе занял мистер Корвин, когда-то преподававший пару уроков в старшей школе, но занятия теперь, вероятно, стали сплошной практикой по земледелию. Впрочем, мистер Корвин не слишком усердно исполнял свои обязанности и на целый месяц школа пришла в запустение. Лишь раз в неделю проходило одно занятие в старшем классе, а после школа снова погружалась в тишину.

Бен не представлял себе класс без Кристи и без мистера Арчера и с ужасом представлял, что занятия скоро начнутся. Но проходило время, а школьные классы все еще были пусты. Были пусты и улицы. Лишь изредка пробегала по дороге пара прохожих, да тяжелая повозка неспешно ползла в сторону Мануфактур.

При рассмотрении дела о произошедшем в доме Клаусов в качестве виновного никто не назвал имя Курта, на него достаточно было взглянуть, чтобы утратить любую мысль о выдвижении обвинения. Курт в течение всего времени после страшной ночи на ферме Клаусов не проронил ни слова. Показания в Совете он давал, прочитав их по заранее заготовленной записи. Курт любил Кристи.

Ру пришел на Совет совсем бледный, пришел с мамой, и она говорила вместо него. На Бена он не взглянул, стоял, опустив голову, хотел поскорее уйти, но суд длился больше четырех часов, потому что на том же совете говорили о пересмотре земельных и торговых соглашений. В итоге не пришли ни к чему, кроме взаимных угроз и оскорблений.

На суде Ру плакал за двоих.

Несколько дней Бен не получал никаких сведений о Ру и остальных. Кристи так и не нашли. Зато, спустя почти две недели, Бен внезапно столкнулся с Ру.  Он сидел на изгороди и смотрел в поле. Под ногами, болтающимися в полуметре над землей, красноречиво валялись три яблочных огрызка.

— Тебя отпустили? – спросил Бен.

— Вроде того. Я не надолго. Слышал, что в конце недели большое собрание на площади?

— Зачем?

— А вдруг по нашу душу?

— Не говори ерунду, — отмахнулся Бен, — никто не будет собирать общее собрание исключительно из-за нас.

Ру помолчал, затем добавил:

— А еще вернулась экспедиция. Только это секрет! Мой брат в ней участвовал, и я слышал, как он рассказывал маме…

— Экспедиция на Север?!

Бену казалось, что это всего лишь выдумка Ру. Никто не будет в здравом уме пересекать северную границу ферм.

— Да. И они вернулись, Бен. Их не было почти месяц. Майкл рассказывал странные и непонятные вещи, я почти ничего не понял, но он все время повторял, что «их обнаружили» и что «теперь будет плохо».

— Что они нашли на севере, Ру?!

Ру задумчиво посмотрел в сторону близкой северной границы.

— Они сказали, что враг перебрался на запад и теперь там только смерть.

Ру спрыгнул с ограды и, не прощаясь, побежал в сторону моста. Видимо, его не совсем отпустили.

 

 

* * *

 

 

В тот день, когда отец притащил Бена домой из страшного дома Клаусов, никто не задавал ему вопросов, даже дядя Глен. Он, как обычно, сорвался на отца, но Бена оставили в покое. До самого рассвета он сидел у себя на чердаке, глядя в окно и кидая в него камешки из коллекции, как оказалось, не такой уж огромной. А под утро Бен обнаружил, что на нем все та же куртка, в которой он залез в тот злополучный дом. А в кармане куртки больно давят под ребра те скомканные листы, которые он забрал с пыльного стола.

Бен вытер слезы и пробежался глазами по первому из них.

На первом листе были какие-то закорючки и цифры. Бен разобрал только надпись «Виржиния» и еще «Айова» пониже. Из цифр разобрал только «1953». На втором листе был уже относительно разборчивый текст, и он начал читать, пропуская незнакомые слова.

«…августе 1953 года … исследования по маскировке наземных объектов с помощью электромагнитного поля. Своеобразный купол, накрывающий… пункт фактически делал невидимым его для … Советов. По некоторым данным, Советы проводили исследования в той же…. области, однако… неудачны. Эксперименты по созданию электромагнитного купола, отражающего энергию и излучение… в трех штатах, среди которых… Миннесота… Нет достоверных сведений о фактах проведения экспериментов на населенных пунктах, однако, в случае проведения подобного опыта, жители могли видеть странное изменение цвета неба, ощутить … головную боль и общее недомогание…».

Открыв третью страницу, Бен невольно отшатнулся. На него смотрело огромное страшное чудовище, для обозначения размеров нарисованное рядом с человеком. Оно стояло на четырех массивных ногах. Под огромным лбом находились маленькие глазки, а ниже то, что я не мог осознать – нечто похожее на толстый изогнутый шланг, из-под которого торчали крупные острые зубы, направленные почему-то, вперед. Круглые уши венчали голову. Ниже была подпись «Лиза вспомнила. Элефант. 10 декабря». Тут было еще несколько рисунков, значения которых Бен не понял, как ни старался. Под одним была надпись «Понтиак», а под другим что-то неразборчивое. Дальше снова шел текст: «Мы спасли почти все из того, что удалось найти. Многие предметы мы все еще не можем узнать, но другие понемногу осваиваем. Я игнорировал требование Линквуда уничтожить все неизвестное и собираю вещи из наших разрушенных старых домов в место недоступное остальным. Они против наших исследований, говорят, что у наших детей не должно быть вопросов по поводу того, что было раньше, до того, как мы очнулись без памяти в этом странном месте. Нам помогла бы такая полезная штука древних как гипноз – я причитал о нем в одной из немногих уцелевших книг, но, к сожалению, среди нас нет никого, знакомого с этим искусством. 15 декабря 1-го года. Прим. Я вспомнил, что был врачом».

 

 

* * *

 

К полудню вернулся отец Бена. Он был очень обеспокоен и попросил всех собраться внизу.

— Сколько у нас припасов, Глен?

— Около двух бочек и еще четверть в сарае.

Отец задумчиво кивнул.

— Нужно спрятать все и как можно надежнее. У нас есть второй подвал, о котором никто не знает, прямо под твоим сараем, Глен.

— Я о нем знаю, — возмутился дядя Глен.

— Так же, — продолжал отец, — необходимо засолить излишки мяса и спрятать часть кукурузы. И еще, нужно быть готовым в короткий срок забрать весть мед из ульев.

Глен непонимающе покосился на отца.

— Готовимся к войне?

— К зиме, — отец скользнул по Бену взглядом, но Бен не задавал вопросов, — экспедиция вернулась. Мы готовимся к зиме.

 

* * *

 

«25 декабря. Сегодня мне приснился сон. Я видел огромное количество воды, настолько огромноенекоторым данным, Советы проводили исследования в той же… омагнитного поля.беда, стал читать толстый блокнот, найденный и донное, что в нем исчезли бы тысячи наших озер. Я нашел старые карты, изучил их снова и все понял. Большие синие пятна на них, подписанные как океаны, намного больше, чем мне казалось, а значит и мир, из которого мы пришли, был невероятно огромен. Осознание этого заставляет меня работать еще упорнее. Мы вспомнили многое, уделив этому бесчисленные часы в ущерб работе на ферме. Ганн говорят о том, что мы только теряем время и испытываем их терпение».

 

 

* * *

 

Прошло не мало времени, прежде чем Бен снова вышел из дома, да и то не по своей воле. Отец велел Бену отнести на ферму Ли небольшой кувшин меда в обмен на какие-то травы. Сначала, Бен хотел позвать с собой Ру и уже почти добрался до их дома, но из-за угла их низкой ограды он увидел миссис Кимберли. Она тянула телегу, нагруженную горой повядших овощей, изредка смахивая со лба пот краем рукава. Овощи сыпались на землю, но она никак не могла собрать их не растеряв остальное. Бен кивнул ей издалека, но потом понял, что она его не видит. Для семьи Кимберли пришли тяжелые времена. Старший из сыновей все еще работал на мануфактурах и вернуться никак не мог, учитывая их сложную и жесткую систему контрактов, Майкл, едва вернувшись с экспедиции, был приписан в каждодневный патруль, а один из средних сыновей получил тяжелый перелом предплечья, понадеявшись на старую лестницу при ремонте крыши. Теперь Ру почти не появлялся за пределами их фермы, да и та, по правде, он был неважным помощником. Сейчас миссис Кимберли была вынуждена сдавать больше половины своих земель в аренду соседям Корвинам. Сейчас толстячок Корвин ходит по ее земле как хозяин, заглядывая в амбары и сараи без спроса. Со дня на день Совет объявит о необходимости урезать границы земель Кимберли.

Ру он встретил в конце дороги, недалеко от Тихой рощи.

— Чего меня не позвал? – нахмурился Ру, но Бен только махнул рукой и они побежали вниз к зеленым воротам фермы Ли.

Ли граничили с маленькой фермой, почти примыкавшей к Тихой роще. Куперы – небольшая семья с небольшим имением, до самого крыльца засаженного садом. Тут яблоки, груши и вишня, заботливо ухоженные стариком Купером, его племянником и двумя дочерьми. А за этим чудесным садом западная граница – болота и высокий лес, покрывающий вершины холмов, за которыми находилась неизвестность.

Солнечным утром над садами Куперов клубился туман, блестели яблоки на тяжелых ветках, а в глубине сада виднелась россыпь вишен. Сейчас под хмурым небом сад мало отличался от шумевшего за ним дикого леса.

— Куперы могут пустить посмотреть на сад, — сказал Ру.

— А у тебя много свободного времени.

Ру вздохнул и пожал плечами. Видимо, и сейчас он должен был быть на ферме.

— Хорошо, посмотрим.

 

* * *

 

«2 января. Сегодня Ганн сообщил о планах некоторых семей заключить соглашение о взаимопомощи в производстве продукции. Они говорят, что до настоящего союза еще далеко, но проект соглашения уже готовится. Главы семей все чаще твердят об организации общества нового типа. В нем не будет места знаниям из прошлого, не будет места наукам, кроме сельскохозяйственных и даже вере они не оставили места. Они и правда думают, что лишь таким образом можно выжить в нашем странном маленьком мире. Я спросил Ганна, какой он видит школу будущего и пришел в ужас от его ответа. Все что знаем мы или то, что нам удалось вспомнить – должно быть изжито, вырвано из истории, из памяти нации. Это преступление, которому не может быть оправданием даже стремление выжить. Все напряженнее отношения с другими семьями. С нами почти не разговаривают на улице, не говоря уже о визитах в гости. Едва не закончилась дракой моя встреча с мистером Колином. Я задал безобидный, как мне казалось, вопрос, не вспомнили ли уважаемые члены его семьи, каких либо новых подробностей о старой жизни там, на старой Земле. Я уточнил, что эти сведения нужны мне исключительно для дневника, который вот уже несколько лет я усердно веду. Он замахнулся тростью и непременно попал бы мне по виску, если бы я не был проворнее. Я перехватил его посох, но поспели другие и мне пришлось срочно уйти. Несчастные земляные крысы, они хотят, чтобы и дети их копались в земле и в ней же умирали, не зная иной жизни. Когда-то нашу землю (как вспомнил я недавно) называли «землей сусликов». Думаю, сейчас мы более достойны этого названия».

 

 

* * *

 

Женщина с длинными волосами, собранными с пучок и грустными глазами забрала у Бена кувшин меда и вручила большой мешок трав, гораздо больше, чем он рассчитывал.

Дорога была пустынной, никого, только чей-то кот встал посреди дороги и уставился вдаль.

Облака в вышине закручивались в огромную спираль и предвещали скорый дождь, шестой в этом году. Внезапный ветер погнал по пустой улице сухие листья. Совсем рядом колыхалась Тихая роща, пугая внезапным треском ветвей и стоном высоких деревьев.

 

* * *

 

«3 января. Ночью кто-то разбил наше окно. Бросили камнем и убежали. Как крысы».

 

* * *

— Пойдем обратно. Может начаться дождь, — сказал Бен, и Ру, неожиданно согласился с ним.

— Где же все? Почему так тихо?

За оградой Корвинов даже не было безземельных.

Они пошли быстрее, пришпоренные гулом Тихой рощи. Еще день, точнее, ранний вечер, но холод пробирается под куртку. Он ползет с севера. Он уничтожит все. Сперва посевы, потом сады, после животных, а затем и их самих.

— Собрание, Ру! – Бен хлопнул себя по лбу ладонью, — собрание на главной площади. Бежим!

 

 

* * *

 

«15 января. Хороший день. Я почти завершил свой труд по сопоставлению фактов, которые мне и моим близким удалось вспомнить о старой Земле. Конечно, она не может быть так велика, как рисует нам наша фантазия, но полагаю, что на ней живет не менее ста, а то и двухсот тысяч человек. И ее животный мир лишь отчасти похож на наш. Наши дикие звери – лишь малая часть богатой фауны Земли, выброшенная вместе с нами в этот маленький мир. Лиза рисует забавные картинки и говорит, что вспоминает этих зверей, но многие из них кажутся мне простой детской фантазией. Не смотря на всю нелепость элефанта и носорога, я все же верю в их существование, но жуткое животное, названное ею китом я представить себе не смог и счел выдумкой. Такой зверь, если он действительно так огромен, царапал бы брюхом дно озера и уж точно не смог раздобыть бы себе достаточно пищи для проживания и потомства. Будь у меня достаточно бумаги, я написал бы прекрасный учебник для школы, которую собираются открыть. И все же я надеюсь на лучшее. Сегодня не меньше десятка человек ушли на юг к остаткам гор и унесли с собой много инструментов. Они хотят построить небольшие фабрики, и мне это кажется хорошим делом. Там где производство, там наука, там будущее, полное знаний и жажды этих знаний. Конечно, пока им нужны прозаические вещи: гвозди для подков и сами подковы, ткань для одежды, которая быстро изнашивается, стекло для окон и посуды. Пройдет лет десять, может двадцать, и наука пробьется на этой благодатной почве, но пока лишь остается ждать и надеяться.

Ламберы требуют производить также оружие. Я слышу призывы к войне, всю эту милитаристскую чушь от тех, кто забыл о прошлой бойне, после которой дворовых собак стало больше чем нас. Они замышляют большой проект по очистке севера от аборигенов. Глупые бедные люди, я не знаю, что вас ждет, но искренне прошу Бога спасти ваши несчастные души. Я считаю это очень Большой Ошибкой».

«Страшно. Лиза плачет, забившись в угол у кровати, мы едва уговорили ее спуститься в подвал. С ней Мик и Линквуды с маленьким сыном. Анхель осталась со мной, хотя ей тоже страшно. Земля дрожит, сыпется глина с потолка и стен. И грохот, глухие удары далеко на севере, словно удары небесного молота. Все рассыпается в прах. Вот, снова удар и дрожь земли. Глина сыпется на мой дневник, и я молюсь. Боже спаси нас глупых людей, спаси наших детей. Это была Большая Ошибка. Если мы выживем в эту ночь, думаю, что от этого дня мы будем вести впредь отсчет лет».

 

* * *

 

 

Главная площадь вместила всех. Две сотни мужчин и женщин, и их детей. Многие были с детьми, словно боялись оставить их дома. Моросил мелкий дождь, и лица каждого в толпе скрывал капюшон. Бен и Ру тоже надели капюшоны и протиснулись в толпу.

У сооруженного из старых досок постамента стоял дневной патруль и городовые. Бен впервые видел столько вооруженных людей сразу. Тут были сыновья Линквуда и Ламбера, безземельные Ганнов и даже охранники Колин-Фокс, вот только Майкла – брата Ру — среди них не было.

Сам Ламбер говорил с трибуны, сжимая в руке пачку желтых листов.

— … погодные изменения носят временный характер, и уже через пару недель к нам вернется тепло. Экспедиция в северные земли смогла установить причины этого необычного явления. Похолодание пришло как следствие накопления избыточной влаги на границах мира…

— Что за чушь он несет, — шепнул Ру. Кто-то рядом бросил в него сердитый взгляд.

Ламбер продолжал.

— Однако, и эти несколько недель нам нужно как-то пережить. Возможно, нам придется поделиться нашими излишками, сдав их добровольно патрулям Совета. А, возможно, нам следует вспомнить о том, что многие их занимаемых нами земель используются не по назначению.

Долгая пауза и нарастающий гул в толпе.

— Возможно, нам следует вспомнить, что наши поставки Мануфактурам растут от месяца к месяцу, но отказаться от их услуг мы не можем. Так как очень скоро вся наша техника придет в негодность и некому будет ее чинить. Уже сейчас мы большую часть продукции отдаем им, а не нашим семьям. Правда, пока мы еще в состоянии кормить и себя и их, но ресурсы наши не безграничны, а земли наши быстро истощаются. Без новой системы эффективного использования земель мы не сможем и дальше поддерживать жизнь Конфедерации Ферм.

Бен вздрогнул. К  сожалению, не так скоро смысл сказанного стал доходить до остальных. А, возможно, они просто отказывались верить услышанному.

— О чем он мелит?! – крик в толпе, судя по голосу дядя Глен.

— Есть Земельное соглашение…

Ламбер повысил голос и, словно получив команду к действию, патруль вскинул арбалеты и ружья.

— Совет приостанавливает действие Земельного и торговых соглашений! Это вынужденная мера!

Сквозь поднявшийся гвалт едва слышен был голос Ламбера.

— Это недопустимо! Никто из семей не давал согласие на пересмотр границ! Вы нарушаете…

— Произвол Совета!!!

Ламбер невозмутимо продолжал:

-  Границы ферм должны быть пересмотрены в интересах наибольшей эффективности использования земли! Мы учли площади, принадлежащие семьям и количество лиц, способных работать на них…

— Произвол Совета!!! Это диктат!!!

Бен видел, как Хоффман пытался протиснуться к трибуне, но был сбит на землю городовыми. Он отползал, не веря глазам и держался за разбитую скулу.

— Это диктат!

Раздался крик боли, а затем еще один короткий свист стрелы.

Выстрел! Выстрел ружья. Со времен первой и последней войны никто не слышал этого звука в пределах Конфедерации, но он все еще наводил ужас. Грохот железного оружия, несущий боль и смерть.

Те, кто почти добрался до трибун, отшатнулись и упали на землю, прикрыв головы.

— Земли Конфедерации переходят под управление семей Ганн, Линквуд, Корвин и Ламбер! Семья Колин-Фокс сохраняет свой статус в прежних границах.

Второй выстрел. Начался невообразимый хаос. Люди бежали, пригнувшись к земле. Кто-то растянулся на земле почти под ногами Бена.

Бен держал за руку Ру, а мимо них бежали люди.

— Где Майкл? – всхлипнул Ру.

— Земли семьи Кимберли и семьи Хоффман отходят к дому Корвин! Земли Ли и Куперов поступают в совместное управление домов Ганн и Линквуд. Земли Китс переходят семье Ганн. Земли…

Бен все еще стоял в толпе с мешком трав. Кто-то вырвал из его руки трепыхающегося Ру и унес с потоком спасающихся от стрел и пуль.

— Семьи, лишенные земель получают статус безземельных с аналогичными правами внутри Дома и конфедерации…

И Бен побежал.

Не готовая к такому повороту событий толпа, просто разбегалась в разные стороны, застигнутая врасплох вооруженным патрулем. Они бежали к своим поместьям, готовые защищать их. Были способные драться и к таким Бен относил свою семью, пока не увидел, как патрульные тащат к зданию Совета вырывающегося отца. На мгновение он пересекся с отцом взглядом. В глазах отца не было страха, как не было и удивления. Семья Китс всегда была костью в горле Ганнов и Линквуд – богатые земли, граница и оружие, которым они владели по праву пограничной фермы.

Бен скрылся в тени большого амбара, за которым так часто играли в стрит все мальчишки и несколько девчонок ферм. Пытаясь отдышаться, прижавшись спиной к холодной стене амбара, он вслушивался в происходящее на площади. Почти никого не осталось. Но его будут искать. Отца оставят в камере на некоторое время, маму отправят в барак для безземельных, дядю Глена, если смогут схватить, вышлют на мануфактуры. Уже завтра в его комнате будет хозяйничать младший Ганн, а старший рыться в сарайчике его дяди.

— Не раскисать! – зашипел Бен самому себе и вдруг понял, что слишком громко.

Голоса совсем рядом.

Бен бросился вперед, не выпуская мешок из рук, проскользнул в переулок и побежал так быстро, насколько мог вперед, в сторону Тихой рощи.

Дорога казалась бесконечной. Ноги скользили по мокрой глине, а дождь все капал, превращая дорогу в грязь. Дважды ему показалось, что за ним бегут, но это всего лишь безземельные Корвинов гремели за оградой молотами и кольями, перекраивая границы земель Кимберли. Бен волочил за собой мешок, не понимая, что в этом уже нет никакой надобности. Высокие деревья Тихой рощи колыхались совсем рядом, когда-то страшные, но теперь спасительные. Он почти добежал до низкой кирпичной ограды, отделяющей старое кладбище от дороги, когда услышал голоса.

Городовые показались из ворот фермы Корвинов, запасных ворот для перегона скота, и, к счастью для Бена, замешкались на выходе, расчехляя арбалеты. Бен вжался в ограду и буквально перевалился через нее в ворох прелых листьев. Там он и затаился, закопавшись в листья за высокой сосной. Со стороны дороги и, даже, войдя в Тихую рощу его не было бы заметно. Только мешок, опрометчиво оставленный у старого надгробья.

Так он пролежал без движения несколько часов, пока не стихли голоса на дороге.  Трое прошли до фермы Ли, а потом и целый отряд пробежал в ту же сторону, громко ругаясь. Он слышал чей-то крик, явно женский и как кто-то прошел за ограду Тихой рожи, шурша листьями.

Быстро стемнело, а он все лежал. Издалека раздавались крики, послышалось несколько выстрелов, а потом все стихло. Видимо, пришла ночь. И тогда Бенджамин Китс заплакал.