В рыбной лавке тихо и темно. Последний покупатель заглядывал ещё утром, но Рисса пока не закрывалась – успеется. Она сидела за прилавком, опустив лоб на жилистые руки, и, казалось, дремала. Большая сонная муха ползла по вытертому дереву. Мгновение – и бурый комочек сброшен на пол щелчком ногтя.
Женщина и головы не подняла. Она знала магазинчик лучше, чем самоё себя: мать так не изучила родинки на лице любимого ребёнка, как Рисса – лавку. Справа и слева от входа стояли два низких чана со льдом, пустые сейчас. За ними деревянные полки, покрытые бумагой, на которой темнели продолговатые следы. Выше, под потолком, развешены вязанки чеснока и ароматных трав. У стены длинный прилавок. На нём весы старой работы, в медном чеканном корпусе, величественные, как воскресная служба, – Рисса никогда не пользовалась ими. Она могла с точностью до десятой части унции сказать, сколько весит рыба, едва взглянув на неё, а если покупатель требовал точного измерения, доставала безмен и с видом, крайне оскорблённым, совала шкалу нахалу под нос.
Солнце приклеилось к единственному окну лавки будто смолой. Рисса поморщилась и отодвинулась; на месте, где лежали её руки, остался блестящий полукруг. Колокольчик над дверью оповестил о приходе покупателя. Женщина сморгнула и поднялась. Вошедший человек замешкался на пороге, словно решая, стоит ли немедленно сбежать из пустого магазина. Она сказала:
- Добрый день, господин колдун, - и вытерла руки о фартук без всякой на то нужды.
- Добрый день, Рисса, - тихо отозвался посетитель.
Он сделал два шага от двери и оглядел пустые чаны и полки, укрытые грязными листами. Женщина молчала, её пшеничные брови сдвинулись на переносице.
- Ничего нет? – спросил ведун, озираясь по сторонам.
- Всё разобрали утром, - Рисса скрестила руки на груди.
- Может, хоть головы остались? – мужчина бросил на неё осторожный взгляд.
- Ничего, - повторила она. – Сейчас даже потрошить не просят. Река обмелела, рыба ушла вниз по течению, сети пусты. Ничего нигде нет. Проклятая засуха.
Женщина смотрела на него в упор, словно неудачливый покупатель был единственным виновником случившегося. На лицо колдуна, расчерченное глубокими морщинами, наползла туча.
- Не успел, значит, - виновато отозвался он. – Благодарю, Рисса.
Он выскользнул из лавки, но зацепился полой длинного одеяния за порог. Дернул раз, другой, послышался треск и тихий возглас. Женщина поджала губы и ещё раз обтерла руки о фартук. Над губой выступили капельки пота, дышать становилось всё трудней. Рисса открывала и закрывала рот, но густой жар лишь царапал горло, терзал сердце, не насыщая, обманывая, крадя.
Нужно запереть лавку. Идти домой. Спуститься в погреб и там, в свежем сумраке, вдохнуть, наконец, полной грудью чуть влажный, пахнущий землёй воздух. Но для этого придётся выйти под беспощадное солнце. Двенадцать недель оно жгло колосья, иссушало реку, покрывало кожу язвами. Двенадцать недель небо оставалось до белизны, до плывущих перед глазами пятен, синим. Двенадцать недель люди напрасно ждали дождя.
Рисса медленно развязала фартук, спрятала его под прилавок. Пригладила волосы. Вздохнула. Она обманула колдуна – как и прочих, – утром никто ничего не покупал. И вчера тоже. За восемь дней она не продала ни одной рыбёшки: торговать было нечем. Завтра можно не открывать лавку, оставаться дома, в прохладном подвале, где так легко дышалось. Но не такой была Рисса. Она знала свой долг и следовала ему, приходя за пустой прилавок изо дня в день.
Женщина надела большую соломенную шляпу и шагнула за порог. Она шла вверх по улице, с трудом переставляя отёкшие ноги. Рисса радовалась, что никто из знакомых не видит её сейчас – хотя едва ли кто-то был в лучшем положении. Слева показался высокий плетёный забор, с которого клочьями свисал пожелтевший плющ. Женщина сжала зубы. Здесь жил колдун.
Рисса перешла на другую сторону, но передумала и вернулась. Она замедлила шаг. Взгляд шарил по плетню, выискивая бреши, и удача ей улыбнулась. Женщина заглянула во двор и тихо вскрикнула. В маленьком садике, на песчаной дорожке под деревом сидел мальчик, выкладывая из камешков невидимый Риссе узор. От усердия он высунул язык, как это часто делают дети.
Женщина отшатнулась. Одинокий ведун холост. Ребёнок, играющий в саду, показался ей привидением. Рисса опять заглянула в щель между прутьями. Мальчик сидел там. Скрипнула дверь, колдун ступил на крыльцо – она видела лишь край длинных одежд, - и велел:
- Зайди в дом!
Женщина поразилась, как грубо и властно звучал его голос. Дитя пролепетало что-то в ответ, но мужчина перебил:
- Мы уже говорили об этом. Ты не выйдешь отсюда, и знаешь, почему. Если ослушаешься – я тебя накажу.
Мальчик поднялся и, понурив голову, поплёлся к дому. Рисса отпрянула от забора. Да что же это! А ведь Рисса знала, знала, что нельзя ему доверять! Недаром с первого взгляда, с первого вздоха она невзлюбила молчаливого ведуна, она насквозь видела его с того далёкого дня, когда он поселился здесь. Женщина была уверена: колдун виноват в засухе, - и всё больше горожан прислушивались к ней.
Но ребёнок в беде! Колдун украл его и удерживает силой. Мальчика необходимо спасти! Рисса подхватила юбки и побежала по раскалённой улице. Она так спешила, что не с первого раза расслышала окрик:
- Дитя моё, что случилось?
Женщина подняла голову и увидела отца Глота, улыбавшегося ей из-за ограды. Рисса перевела дыхание.
- Тебя-то мне и надо, отец. Есть разговор!
Массивная фигура священника колыхнулась.
- Конечно, дитя моё, зайдём в храм и побеседуем спокойно, в прохладе, - сказал он.
Женщина толкнула калитку в некогда прекрасный сад. Теперь же от него остались лишь высохшие островки колючей травы, пыль и потрескавшаяся земля. Отец Глот открыл Риссе высокую резную дверь. О прохладе говорить не приходилось, но дышалось легче. Женщина сняла шляпу и стала ей обмахиваться под неодобрительным взглядом священника. Он вздохнул и спросил:
- Так что произошло, дорогая?
Весь облик его выражал доброжелательное внимание, и Рисса решилась. Она рассказала, что видела и слышала за плетнём, не преминув сообщить и собственные суждения:
- Я говорила тебе, отец, засуха – вина колдуна! – горячилась она. – А теперь совершенно ясно – это наказание за то, что он украл ребёнка!
Священник задумчиво погладил подбородок и сказал:
- Я понял тебя, дитя моё. Но, быть может, то, что ты видела, имеет другое объяснение? Мы не можем огульно обвинять кого-то, даже если...
- Даже если он шарлатан? – возмутилась женщина. – Что может быть проще, отец? Пойдём к нему, сейчас, и потребуем объяснений!
Он поправил пояс, помолчал с минуту, потом, наконец, произнёс:
- Хорошо, Рисса. Идём.
Отец Глот вышел из храма, женщина не отставала ни на шаг. Через несколько минут они остановились у плетня, священник дернул шнур звонка. Раз, другой – никто не отзывался.
- Дом пуст, дитя моё, - проговорил отец Глот с некоторым раздражением.
- Я знаю, что они там, видела их четверть часа назад! – не унималась Рисса.
Она, потеснив спутника плечом, изо всех сил дёрнула за верёвку. Оторвавшийся колокольчик покатился по крыльцу, жалобно звеня. Дверь скрипнула, послышались шаги. Колдун отворил калитку. Он окинул пришедших испуганным взглядом и сказал:
- Я сегодня не принимаю.
Женщина кашлянула, выразительно глядя на священника. Тот со вздохом произнёс:
- Друг мой, мы пришли по иному делу. Не знаю, как и сказать... наша уважаемая прихожанка, - он кивнул на Риссу, - заметила в твоем саду ребёнка. И будто ты запрещал ему уйти... Скажи, откуда это дитя? Ведь всем известно, что ты холост. Может, то был твой ученик? Или гость?
- Ребёнка? Какого ребёнка? – колдун побледнел.
- Маленького мальчика, - мягко ответил священник.
- Уверяю, это ошибка. Здесь нет детей. И не было.
И, хотя ведун был по-прежнему бледен, голос звучал решительно, даже жёстко. Отец Глот смутился и отступил на шаг. Тогда заговорила Рисса:
- Я видела малыша собственными глазами. Он сидел там, на дорожке, - она указала рукой за спину хозяина, - а после ты велел ему идти в дом.
- Это не правда. Здесь нет детей, - повторил колдун, сверля ее тяжёлым взглядом. – Тебе привиделось, должно быть. Это всё жара.
Женщина открыла рот, готовая спорить, но священник взял её за плечо. Он произнёс:
- Извини, что помешали тебе, друг мой. Прощай, - и потянул Риссу прочь от калитки.
Не пройдя и дюжины шагов, женщина взвилась:
- Почему ты не потребовал показать дом?
- Дитя моё, - отец Глот поморщился, - быть может, тебе, и правда, показалось? Солнце печёт нещадно...
- Ах, вот как! – Рисса вырвала руку и, пылая гневом, поспешила домой.
Там, шагая из угла в угол, женщина думала об украденном ребёнке. Она ни на миг не сомневалась в своей правоте. Ей не могло привидеться, она в своём уме. Колдун – лжец, похититель детей, пусть обманывает кого угодно, но ему не удастся провести её!
Вечерело. Белое небо обдавало задыхающуюся землю волнами жара. Рисса не замечала зноя. Она ждала темноты, чтобы вернуться за мальчиком. Наконец, солнце скрылось за дальним лесом. Женщина отправилась в путь.
Впереди знакомый плетень. Она подошла к забору на цыпочках и заглянула в щель. Ребёнок сидел на нижней ступеньке крыльца, глядя в темноту. Сердце женщины пустилось вскачь.
- Малыш! – позвала она. – Я здесь!..
Он повернулся и посмотрел в сторону Риссы.
- Я за забором! Я желаю тебе добра! Скажи, этот ужасный человек украл тебя? Он держит тебя силой? Ты в опасности?
Мальчик поднялся и кивнул.
- Я помогу, приведу помощь. Только... – женщина задумалась. – Нужно доказательство. Чтобы мне поверили, что ты здесь.
Мальчик снял башмак, подошёл к забору и просунул его в щель. Рисса схватила крошечную туфлю и побежала вверх по улице. Нет, она больше не надеялась на помощь священника. Она спешила на колокольню.
Набат разносился над спящим городом. Женщина звонила и звонила, стирая руки о верёвку, пока к храму ни стянулось больше половины жителей. Они испуганно переговаривались, гадая, что стряслось. Отец Глот, прибежавший в числе прочих, крикнул:
- Дитя моё, от чего такой шум?..
Рисса, не выпуская верёвку, заговорила:
- Добрые горожане! Уже много лет среди нас живёт проходимец. Я говорю о колдуне, да-да, именно о нём! Кому из нас он помог? Скольких излечил? Скольким даровал надежду?
В толпе послышались возгласы: «Никому!», «Шарлатан!», «Обманщик!». Женщина продолжала:
- Нам не было от него никакой пользы за все годы, только вред. Мы пригрели змею на груди! Наша земля гибнет от засухи... из-за него!
Люди взволновались. Священник начал было: «Постой, дитя моё...» - но Рисса не слушала.
- Колдун похитил ребёнка! – заорала она и вскинула руку с зажатым башмачком: - Смотрите! Смотрите все! Это туфля мальчика, которого он украл! За его страшный грех мы все понесём наказание, если не освободим несчастное дитя!
Толпа взревела: «К колдуну! К колдуну!» - и двинулась вниз по улице. Забор был сметён в мгновение ока, кулаки барабанили в простую деревянную дверь. Рисса протиснулась вперёд как раз в тот момент, когда ведун открыл. На измождённом лице отразился ужас.
- Что вам надо?
- Не разговаривайте с ним! – велела женщина. – Ребёнок в доме, за мной!
Хозяин был отброшен в сторону, его протесты потонули в общем шуме. Спустя миг маленький мальчик, обутый в один башмачок, стоял на крыльце. Его повели на улицу, прочь из дома похитителя.
- Его нельзя отпускать! – кричал колдун. – Верьте мне! Я знаю, что делать.
Со всех сторон раздавалось: «Ты лжец!», «Украл ребёнка!», «Бей шарлатана!».
- Нет же! Если он выйдет из сада, на город обрушится потоп! Я сдерживал воду всё это время!
- Слышите? Вы слышите? Признался! Засуха – его рук дело! – голосила Рисса.
- Вы неверно поняли! Я...
Толпа смолкла, все разом обернулись и затаили дыхание. В наступившей тишине смеялся ребёнок. И чем дальше, тем сильнее искажались детские черты: заострялись скулы, темнела кожа, в глазах плясали жёлтые огни. По ввалившимся щекам текли слёзы, прочерчивая блестящие дорожки. Демон запрокинул голову, и хохот всё больше походил на гром.
Вдали, над лесом, полыхнуло пламя. Чудовищный грохот сотряс землю, к небу взметнулись столбы пыли. Люди закричали и бросились бежать. Приближалась гроза.
