Девять хвостов Кицунэ

                             Девять хвостов Кицунэ,

                             Рассказы про Лис-оборотней.

                                     Девять хвостов  Кицунэ.

  Была осень 1993 года. «Шоковая терапия» Гайдара, отпустившего цены в 92-м году, привела к тому, что старые связи в промышленности и торговле разрушились, новые еще не возникли из-за неопределённости, людям не верилось, что капитализм – это всерьёз и надолго. Первое время  народ радовался,  что революция освободила его от работы (народ всегда ждет от революции в первую очередь освобождение от работы), но быстро встал вопрос о хлебе насущном. Тарас Липольц в конце восьмидесятых писал: «а я хочу в Америку, ну, плюньте на меня», «Америка» сама пришла в страну, но «Америка» времён великой депрессией.

  Холодный ветер проносился по опустевшим улицам Москвы. Повсюду чувствовалось запустенье: даже в центре у многих домов облупились фасады, за ними никто не следил, но мусор с улиц кое-как убирали, транспорт ходил, в театрах шли спектакли, и уже в городе появились первые приметы нового капиталистического строя: у входа в Елисеевский магазин на Тверской стояли две симпатичные девушки, с улыбкой встречая малочисленных (по причине бешенных цен в магазине) покупателей. На лицах, вероятно, бывших комсомолок сначала была неловкость, но потом она прошла. 

  Максим учился в институте на филолога. Было ясно, что государство уже не станет окружать филологов такой заботой как прежде, но надежда свойственная молодости, что удача улыбнется ему, и он обеспечит себе каким-то образом достойную жизнь, заставляла с оптимизмом смотреть в будущее.

  У Максима все годы в институте была традиция: по четвергам он по контрамарке бесплатно ходил в театр: на некоторые спектакли по нескольку раз. Например, в театр Моссовета на спектакль «Шум за сценой» с Яном Арлазоровым или на рок-оперу «Иисус Христос – суперзвезда». В рок-опере Максима помимо хорошей музыки поражал необычный ход режиссёра: роль Христа тот отдал просто симпатичному артисту, блондину, у которого сросшиеся на переносице брови были темнее чем, волосы на голове, зато Иуду играл высокий брутальный красавец  с шапкой вьющихся волос и в короткой чёрной тунике оставлявшей открытым его мускулистое плечо. Зал похлопав в конце спектакля артисту игравшего Христа, разразился шквалом аплодисментов артисту игравшему Иуду. Женщины неистовствовали: овации не стихали очень долго. 

  Режиссёр очень странно расставил акценты: в обществе после романа Булгакова «Мастер  и Маргарита», где Булгаков, кстати,  вывел  незлого дьявола в окружении обаятельных слуг, личность Христа вызывала симпатию, почему же тогда предатель Иуда заслонил собой Христа?

  После спектакля Максим вернулся в общежитие. Он жил на пятом этаже. Максим стал подниматься по лестнице идущей вокруг шахты лифта,  сам лифт гремел где-то наверху, и Максим не стал его ждать. Навстречу Максиму, пошатываясь, спускался Коля Ерёмичев: бледный с испитым лицом, но с чрезвычайно сосредоточенным взглядом, ясное дело, шёл за водкой. Про Колю и про Володю Большого рассказывали такую историю: они начал пить в марте, более молодой  Коля бегал за водкой. Они пили, пели песни под гитару, когда гитара сломалась, продолжали петь песни без гитары, наконец, Володя Большой подошёл к окну и, увидев на улице снег, сказал:

— Какой сейчас месяц?

— Октябрь, — ответил Коля, который  ориентировался во времени.

— Что ты гонишь? — рявкнул Володя, — вон за окном еще снег не растаял.

— Так это уже новый лёг, — ответил Коля.

  После этой пьянки они сдали 1100 бутылок из-под водки.

  На третьем этаже на Максима как ураган налетел подвыпивший Серёжа Ганиев. Он был москвичом, но целыми днями слонялся по общежитию, ночуя, вернее вырубаясь пьяным, где придётся.

— Дай пятихатку в долг, — попросил Сергей.

— У меня нет, — нахмурился Максим: Сергей уже был должен ему две тысячи.

— Ну, извини, — казалось, всё тот же ураганный ветер сдул Сергея. 

  Максим поднялся на свой этаж, прошёл по главному коридору, и завернул за угол, где было несколько комнат, в том числе и его,  и мельком увидел, как за дверью одной из комнат исчез лисий хвост. Максим не поверил своим глазам, что за чертовщина!? От неожиданности он даже замедлил шаги: в этой комнате жила его однокурсница Аня Залесская. Невысокая, кареглазая девушка с волнистыми длинными волосами, собранными на затылке в пучок. Может быть, он этот пучок принял за лисий хвост, но нет, хвост был определённо лисий.  

  Аня была из Белоруссии  и говорила с легким белорусским акцентом. Познакомившись с Максимом, она предположила, что он тоже белорус, на что Максим, улыбнувшись, сказал:

— Нет.

  Он  удивился: почему Аня так подумала, но потом догадался. Дело в том, что у его отца был отчим белорус — Михаил Адамович. Родной дедушка Максима погиб на фронте. И с детства, проводя много времени с обожаемым дедушкой Мишей, он стал смягчать под его влиянием букву «д» и немного хыкать в конце слов (пирох) на что, к  удивлению Максима, и обратила внимание  Аня.

  Максим испытывал симпатию к Ане, но холодный блеск её глаз держал Максима на расстоянии, хотя при этом отношения их были очень хорошие, Максим чувствовал на себе власть её чрезвычайно сильной натуры.

  Однако вернёмся в общежитие, Максим задался вопросом: какое отношение имеет к Ане загадочный лисий хвост? В этом надо было разобраться. Максим решительно постучал в дверь Ани.

  Аня открыла:

— Привет, проходи.

  Максим зашёл в комнату. В ней был письменный стол и кровать, застланная клетчатым, как у всех в общежитии,  одеялом. За журнальным столиком в кресле сидела японка: миниатюрная, с пышными уложенными в локоны волосами на голове: кукла Алла Пугачёва с раскосыми глазами.

— Это Казуми, — представила Аня японку.

— Максим, — представился  Максим.

— Садись, — предложила Аня стул Максиму.

— Спасибо, — Максим сел.

 На столике стояли чайник, заварочный чайник, чашки, и вазочка варенья, на тарелке лежало печенье. Аня налила Максиму чай в чистую чашку.

— Мы познакомились вчера в Доме Кино, —  сказала Аня, - она приехала в Москву на фестиваль. Ей очень нравится Тарковский.

— Ты с ней по-английски разговариваешь? – спросил Максим.

— Она немного знает по-русски.

  Максим смотрел на Казуми с любопытством, конечно, Советский Союз, а теперь Россию посещали иностранцы, но, как правило, в составе делегации или туристической группы, самостоятельно (кстати, это тоже была примета времени) мало кто из них перемещался по столице, а тем более по стране: Казуми казалась Максиму гостью с другой планеты.

  Японка – это  хорошо, зная про лис-оборотней из японского фольклора,  Максим даже обрадовался, что нашлось, конечно, фантастической, но хоть какое-то объяснение мелькнувшему в двери лисьему хвосту. Если только лисий хвост ему не померещился, то перед ним Кицунэ – лиса-оборотень, стоп, с каких пор он стал верить в сказки?  

— Приятно, что в мире знают наших режиссёров? – сказал Максим.

  Японка улыбнулась.

— Какой фильм тебе больше всего нравится? – спросил Максим Казуми.

— «Жертвоприношение», ― ответила японка.

— Почему?

— У нас быть Хиросима и Нагасаки.

— Понятно, ― кивнула головой Аня.

— А я не понял? ― пожал плечами Максим.

— Вспомни «Жертвоприношение»: в фильме по телевизору объявляют, что началась третья мировая война, — объяснила Аня, -  над домом пролетают истребители, отключают свет и телетрансляцию. Главный  герой понимает, что должен что-то сделать,  чтобы спасти человечество от ядерной катастрофы, и сжигает свой дом, оставляет семью и обрекает себя на молчание. Японцам, пережившим атомную бомбардировку, это понятно, страх ядерной войны у них в подсознании.

— Мне нравится «Сталкер», ― сказал Максим, ― Тарковскому хорошо удалось создать атмосферу загадочности Зоны.

— Мне тоже нравиться «Сталкер», ― кивнула головой японка.

— Тарковский старался говорить языком символов, но вот странно, что символы в кино не имеют такого воздействия, как символы в литературе, ― заметил Максим, ― я слышал, как один мужчина на выходе из кинотеатра сказал про Тарковского: «хорошо еще, что этот, прямо скажем, не совсем здоровый человек так мало снял».

— Я думаю, этот мужчина и в литературе ничего не смыслит, ―  сухо заметила Аня.

— Я надо идти, ― поднялась японка с кресла.

— Я тоже пойду, ― Максим встал со стула.

— До свиданья, ― попрощалась Аня с Максимом и Казуми.

  В коридоре Казуми спросила Максима:

— Какая дорога метро?

— Я тебя провожу, ― предложил Максим.

  До метро можно было доехать на троллейбусе, но Максим и Казуми пошли пешком, Максим хотел познакомиться с  девушкой ближе, не каждый день выпадает шанс поболтать с настоящей японкой тем более, если про неё можно прочитать в бестиарии. Вопрос является ли девушка лисой-оборотнем оставался открытым, Максим, конечно, призвал себя к здравомыслию, но в душе надеялся, что Казуми, каким-то образом проявит свою лисью натуру. Он ждал от неё волшебства с любопытством, но в тоже время с опаской, кто знает,  в каком настроении она будет.  

— Ты в Японии учишься или работаешь? – спросил он у Казуми.

— Учусь в университете.

— На кого?

— Киновед.

— А родители у тебя кто?

— Отца нет, а мама  продавать товар по телефону.

— А где ты вы живете?

— Мы жить в Токио.

— Расскажи мне о Токио.

— Город хорошо.

— Я не сомневаюсь.

— У нас тротуары с подогрев, поэтому нет гололёд.

—  Класс! – восхитился Максим.

— На улице стоять вазы с зонтиками, можно взять любой, если идти дождь, дождь конец, ставь ваза, где близко.

— Прямо коммунизм.

— В поезде кондуктор входить в вагон, снимает шапка и кланяется, потом проверять билеты.

— Вот это культура! – вздохнул Максим.

— Ты знаешь, что в русский язык есть японские слова?

— Знаю, «тайфун», «цунами».

— А ещё «вата», «минтай», «иваси».

— И «вата» из японского?

— А в японском языке тоже есть русский слова: «икура» ― икра, «норума» ― норма.

— Интересно, ― сказал Максим, а сам подумал «норуму» наверно, ввели в обиход вернувшиеся из лагерей военнопленные японцы. 

  Максим и Казуми договорились встретиться на следующий день. Японка  очаровала его рассказом о своей далёкой родине. Токио казался Максиму волшебным городом, где живут сказочные существа, в том числе и лисы-оборотни. 

  Максим вернулся в общежитие и стал жарить картошку.

На общую кухню, где было три плиты, зашёл прикурить от конфорки (надеясь, что кто-то что-то варит) сосед по этажу Юра Германов. До поступления в Москву он окончил геологический техникум в Перми, и у него в комнате была целая коллекция минералов, которую он зачем-то притащил с Урала.

  Юра наклонился над конфоркой, прикурил и нервно затянулся:

— Я был сейчас у Белого дома. Руцкой и Хасбулатов призвали штурмовать Останкино. 

— Это гражданская война, ― нахмурился Максим.

— Ельцин не имел права издавать указ о роспуске Верховного совета.

— Какое это имеет значение, если  народ за Ельцина?

— В 91 году народ за Ельцина был.

— Нужно время, чтобы реформы дали результат, ― пожал плечами Максим, и, сняв скворчащую маслом сковородку с плиты, понес её в свою комнату.

— Да, цепь на метр удлинили, а миску на два отодвинули, ― крикнул ему вслед Юра.

  Общежитие было недалеко от Останкино: в открытую форточку со стороны Останкино доносились звуки стрельбы.

  Максим ждал Казуми у памятника Пушкину. Он хотел пойти с ней в Макдональдс.  По Тверской улице в сторону центра ехали БМП и крытые брезентом грузовики, в которых вдоль бортов размещались солдаты, держа автоматы между ног. Максим заметил: один солдат, сидевший на лавке с краю, с любопытством разглядывал памятник Пушкину, словно был на экскурсии.  Мирная очередь в Макдональдс как-то не вязалась с военной колонной.

  Максим вспоминал всё, что он знал о Лисах-оборотнях. Кицунэ достигает совершеннолетия в 100 лет, и тогда у неё появляется умение превращаться в человека. Магические способности  лисы-оборотня зависит от возраста и ранга, который определяется по количеству хвостов и цвету шкуры. Самый высокий ранг – это девятихвостая Кицуне с серебристой, белой или золотой шкурой, но такой она становится только в возрасте 1000 лет, приобретая умение летать  и принимать любые формы, например, гигантских деревьев или  второй луны в небе. Кицуне всегда имеют при себе белые шарики похожие на жемчуг, обладающие волшебной силой. В лисьей форме они держат шарики во рту, а в человеческой носят на шее. С помощью этих волшебных жемчужин, Кицунэ способны защищаться огнем и молниями. Кицунэ очень ценят эти артефакты, и в обмен на возврат их могут согласиться выполнить желания человека.  Интересно, какой ранг имеет Казуми, думал Максим, в двери ему мелькнул только один хвост, но возможно, он не увидел других хвостов.

  Подошла японка. Максим ей улыбнулся. Казуми была в яркой красной куртке и джинсах.

— Знаешь, кому это памятник? – Максим кивнул на памятник Пушкина.

— Кому?

— Нашему самому знаменитому поэту, - сказал Максим.

— Пуш-кину, - протянула Казуми.

— Молодец, знаешь, ― с уважением сказал Максим.

— Пушкин – хорошо, ― отозвалась японка.

— Я тоже люблю японскую литературу, особенно хокку, такую например:

     Мелькнул лисий хвост,

     Теперь нет мне покоя.

     Жду каждый вечер.

    Казуми в ответ на намёк Максима, что он догадывается, с кем имеет дело, только улыбнулась.

  В Макдональдсе от фритюрниц, вызывая аппетит, шел запах картофеля фри, который жарился в масле. Обслуживающий персонал в красных шапках с козырьками работал со слаженностью муравьев. Максим заказал себе картофель фри, сладко-кислый соус, биг-мак, и стакан кофе, Казуми попросила себе тоже картофель и кофе, но вместо биг-мака взяла чизбургер.  Максим выбрал свободный столик и поставил на него поднос. Казуми сняла куртку, оставшись в чёрной водолазке, и Максим наконец-то, как ему казалось, получил подтверждение, что девушка  ―  это лиса-оборотень: на шее у неё висел кулон с одной крупной жемчужиной, знаменитый волшебный шарик – оружие Кацунэ. 

― Я идти в туалет, ― сказала японка, ― мыть рука. 

― Хорошо, ― кивнул головой Максим.

  Казуми ушла, а Максим, открыл крышку бумажного стакана и отхлебнул глоток кофе: оно было очень горячим. Он обжог язык, но в радостном возбуждении, что он сразу догадался: японка -  Кицунэ,  не обращал на это внимание. Теперь вопрос, какую выгоду из этого можно извлечь? По большому счёту никакую, скорей Лиса-оборотень обведёт его вокруг пальца, главное для Максима было убедиться в верности своего предположения.

  Неожиданно, зайдя Максиму со спины, за его столик села девушка: блондинка с длинными рассыпанными по плечам волосами, очаровательной улыбкой и зеленоватыми, словно огоньки на болоте глазами. Первая мысль, которая пришла в голову Максиму, наверно, потому что он ждал, что Кицунэ, все-таки проявит свою лисью натуру,  это Казуми поменяла облик.  Что ж, он был совершенно не против свидания с такой красавицей. Все-таки есть польза от знакомства с Кицунэ: теперь рядом с ним сидит потрясающая девушка: все мужчины наверняка  ему страшно завидуют.

— Извините, — сказала девушка, — можно взять ваш автограф?

— Автограф? – Максим был озадачен: он был ещё не столь знаменит, чтобы кого-то интересовал его автограф.

— Разве Вы не Алексей Лысенков ведущий передачи «Сам себе режиссёр»?

— Нет, ― Максим был разочарован, что  это была обыкновенна охотница  за знаменитостями, - но мне часто говорят, что я похож на него.

— Тогда извините, ― девушка надула губы.

  Она встала и ушла.

― И за что все так любят Алексея Лысенкова, ― вздохнул Максим, ― ну, симпатичный он…   

 После душевного подъема  и определенной гордости собой Максим сидел, хмуро сдвинув брови к переносице, как ребёнок, которому не купили в магазине понравившуюся игрушку. Настроение испортилось: в душе была сумятица чувств. Зачем вообще он тратит время на эту японку, когда кругом столько красивых девушек? Не иначе действительно она Кицунэ: его околдовала. Может быть, подняться и уйти? С другой стороны, подумал он, его контакт с Казуми имеет чисто исследовательские цели. Да и жалко оставлять нетронутым биг-мак и картошку фри. К тому же он боялся мести Кицунэ: ведь это будет самое настоящее оскорбление для девушки.

  Уборщица невысокая азиатка в красной шапке с козырьком отвлекла его от мыслей. Подтирая пол рядом со столиком Максима, она сказала:

― У Вас что-то упало.

  Максим нагнулся и посмотрел под столик: это был жемчужный кулон Казуми. Вот это удача, мелькнуло в голове  у Максима, теперь за этот волшебный шарик он может попросить выполнить его желание: Максим нагнулся и подобрал кулон.

  Казуми вернулась и села за столик. Настроение Максима поменялось: он улыбался.

― Всё нормально? ― Максим подпёр рукой подбородок, поставив локоть на стол.

― Да, ― ответила японка.

― Мне кажется, ты что-то потеряла? – Максим вынул из-под стола вторую руку и разжал кулак, в котором держал кулон.

― Ой, правда, ― глаза Казуми вспыхнули.

― Цепочка порвалась, ― сказал Максим.

― Как хорошо, что ты его найти, ― воскликнула девушка.

  Максим протянул кулон Казуми, но тут же убрал руку обратно:

― Он же очень важен для тебя?

― Да, это мой любимый кулон.

― Я отдам его тебе, если ты выполнишь моё желание.

― Желание?

― Да, стань вот той девушкой, ― Максим кивнул в сторону блондинки, которая сидела за два столика от них в компании подруг.

― Я не все понимаю по русский, как это стань?

― Эта девушка сейчас уйдет, а ты превратись в неё, ― Максим смотрел испытывающим взглядом на Казуми.

― Ты считаешь, я не красивая? – нахмурилась японка.

― Нет, красивая, ― поспешил утешить её Максим, ― но та девушка мне приглянулась, а тебе какая разница какой быть?

― Опять я не понять тебя.

― Ну, пожалуйста, что тебе стоит.

― Я понять: ты сумасшедший! – Казуми встала из-за столика, видимо, собираясь уходить.

― На, на возьми, ― Максим сунул её кулон в руку, ― я пошутил.

  Казуми упорно не хотела выдавать свою тайну. Максим засомневался: может быть, она действительно не Лиса-оборотень,  и в кулоне настоящий жемчуг, а не волшебный шарик. Надо будет, решил он, напрямую спросить у Ани: откуда взялся лисий хвост?

  Вечером Максим ждал на кухне, пока вскипит чайник. Зашел Юра Германов: опять прикурить. Поправив указательным пальцем массивные очки на переносице, он сказал:

― Останкино вчера не взяли, а сегодня Ельцин Белый дом из танков расстрелял.

― Теперь у него руки развязаны, ― хмыкнул Максим.

― Что ты радуешься? ― разозлился Юра.

― Но ведь ясно, что надо что-то менять. Посмотри, как в Европе живут, в Японии.

― А ты знаешь, что в Японии люди работают по 12-14 часов в день, и еще, чтобы быть на хорошем счету у начальства надо приходить за полчаса до работы, поэтому каждый год по официальной статистике 10 тысяч человек умирает от «переутомления на работе».

― Ужас, - Максим был расстроен, что Юра разрушает его идеальное представление о Японии.

  В порыве раздражения он схватил закипевший чайник с плиты, и в это момент по случайности Юра нагнулся к конфорке с сигаретой. Всё произошло мгновенно: на чайнике не было крышки, и кипяток плеснул Юре на спину.

 Юра закричал, Максим и себе обжог руку, но что значил этот небольшой ожог, по сравнению с той адской болью, которую испытывал Юра Германов. Чувствуя свою вину, Максим страшно переживал за него. Как такое могло случиться, чтобы одновременно он взял чайник и Юра нагнулся прикурить? Не иначе, как бес подтолкнул обоих, или это проделки Лисы – вопрос какой?

― Господи,  как же больно! – застонал Юра.

― Извини, я не знаю, как так получилось, ― сказал Максим.

― Ой, как жжёт.

― Пошли в комнату, я тебе ожёг подсолнечным маслом смажу.

― Заживо сварил.

― Извини, извини.

   В комнате Юра снял джемпер:

― Я сейчас на стенку полезу.

  На спине большой участок кожи был покрыт волдырями.

― Надо скорую вызвать, ― нахмурился Максим, ― дело серьёзное.

  Юра только застонал.

― Держись, сейчас я по 03 позвоню.

  Скорая помощь приехала через 15 минут. В комнату вошли врач и фельдшер в белых халатах. Оба крепкие мужчины ростом под два метра. Халат фельдшера (Максиму показалось это странным) был просто накинут ему на плечи.

   Осмотрев Юру, врач с некоторым разочарованием, как показалось Максиму, сказал:

― Ожог.

  Он достал из саквояжа мазь и помазал Юре обожженное место на спине.

  Когда крепкие мужчины уходили, халат фельдшера распахнулся, и Максим увидел, что под мышкой у него вдоль тела висит автомат без приклада. Максим понял, что под видом медицинской бригады к ним приходил спецназ: после неудачного штурма Останкино они искали в округе людей с пулевыми ранениями.

  В маленьком актовом зале на первом этаже студент и начинающий предприниматель Соколкин устроил кинозал, где по вечерам демонстрировал за плату фильмы на видеомагнитофоне. В основном американские боевики и фильмы ужасов, но были и французские комедии, в которых режиссеры неизменно подбирали в пару красавице невзрачных актеров, игравших нелепых героев, видимо, для того, чтобы обычный зритель не испытывал комплексов сравнивая себя с киношными красавцами.

  После киносеанса Максим увидел выходившую из зала Аню. Он догнал её, и вместе они пошли по коридору.

― Я видел, как за твоей дверью  скрылся лисий хвост, ― сказал Максим и сделал многозначительную паузу.

 Аня посмотрела на него искоса и сказала:

― Ну, если ты всё знаешь, тогда приходи на моё день рожденье, я жду тебе через час в своей комнате. 

  Максим достал из тумбочки бутылку красного вина Киндзмараули, припасенную для торжественного случая. В качестве подарка он с намёком выбрал подарочное издание А. Брема «Жизнь животных». И через  полтора часа постучал Ане в дверь. Она открыла: на ней была апельсиново-рыжая блузка из атласной мерцающей ткани.

― Проходи, ― сказала Аня.

  И Максим вошёл. К его удивлению за дверью оказался просторный зал, в котором находился длинный стол уставленный закусками. Хрусталь бокалов сверкал в ярком свете люстры. За столом сидело много гостей: женщин и мужчин.

 ― Садись, ― показала Аня на пустой стул.

  Максим послушался: справа от него оказался носатый парень с почти отсутствующим подбородком, слева  блондинка, которая всё время рассматривала свои  крашенные в малиновый цвет  ногти на руке.

  Когда Максим сел, парень склонился к его уху и шепнул:

― Зря пришёл, здесь опасно.

  Максим удивленно посмотрел на него.

― Я  рада, Максим, что ты пришёл, ― Аня села во главу стола, ― кстати, познакомьтесь – это Максим, ― сказала она. 

― Раз он опоздал, пусть выпьет штрафную, ― сказала сидевшая напротив Максима девушка в обтягивающем черном платье с глухим воротничком и облизнула себе верхнюю губу кончиком языка.

- Штрафную, штрафную, ― подхватили все.

  Соседом  девушки в черном платье  был лысый мужчина с невероятно большими ушами, он протянул Максиму фужер с красной жидкостью:

― Мы пьем кровь, ― сказал он.

―Кровь? – удивился Максим.

― Да, ― кивнул головой лысый мужчина.

― Пей, ―  потребовала девушка в чёрном платье.

― Я не буду пить кровь, ― отказался Максим.

― Ты обидишь именинницу, ― сказала  девушка в черном платье и снова облизнула свою верхнюю губу кончиком языка.

― Ты обидишь всех нас, ― крикнула с другого конца стола щекастая женщина с  немигающим взглядом.

― Пей, ― хором закричали гости.

― Я не буду, ― упирался Максим.

― Ты же опоздал, надо пить, такая традиция, ― настаивала девушка в чёрном платье.

  Максим встал из-за стола:

― Я лучше пойду.

― Хватит над ним смеяться, он мой гость, ― нахмурилась Аня, ― в фужере вино, ― сказала она Максиму.

― Это правда?

― Да, ― подтвердила Аня.

  Максим взял фужер, подозрительно разглядывая жидкость, потом понюхал:

― Действительно: вино.

  Гости тоже подняли фужеры с вином.

― Давайте  выпьем за нашу Анечку, ― сказала  щекастая женщина с немигающим взглядом,  ― сегодня у неё появился второй хвост, это значит, что магические способности её выросли.

― Второй хвост? – удивился Максим.

― Да, ей сегодня исполнилось 200 лет, ― негромко сказал носатый парень.

 Так вот кто Кицунэ, подумал Максим. Тогда в двери ему мелькнул лисий хвост Ани, теперь, значит, у неё будет два хвоста.

  Все выпили, Максим тоже выпил вино: оно оказалось очень приятное на вкус.

   Носатый парень вдруг засмеялся.

― Почему Вы смеётесь? – спросил Максим.

― Мы, Лисы, можем находиться сразу в двух местах, ― ответил  носатый парень, ― сейчас я ещё и комедию «Шум за сценой» сморю в театре Моссовета, эх, что Ян Арлазоров делает!

 Значит, все собравшиеся здесь Лисы-оборони, догадался Максим.

― У Ани следующим летом практика в Шамбале, ― поднял бокал с вином лысый мужчина.

― Да, я давно мечтала побывать в Шамбале, ― оживилась Аня.

― Давайте выпьем за её успехи!

― Правильно, ― поддержал носатый парень.

  Все выпили.

― А давайте в прятки играть, ― предложила щекастая женщина с немигающим взглядом.

― Новенький водит, ― сверкнула глазами  девушка в чёрном платье.

― Тебе водить, ― сказал лысый мужчина Максиму, ― закрой глаза и сосчитай до трех.

  Когда Максим открыл глаза: то обнаружил, что находится в лесу. Между стволами сосен ещё клубился туман, но уже победно щебетали птицы, приветствуя новый день. Натянутая между кустами паутина была украшена серебряным бисером росы. Рядом в прозрачной речке на перекате крутились в водовороте опавшие листья: казалось этот водоворот ― портал в другое измерение.  Одна сосна давно упала, и на концах веток сохранились только редкие пучки рыжей хвои. На пне по бокам росли трутовики похожие на большие уши. Максим увидел, как на пень прыгнула жаба и уставилась на него.  С ветки на ветку перелетела, тяжело махая крыльями, сорока.

  Максим сделал несколько шагов.

― Эй, разуй глаза, ― услышал он голос.

  Змея прямо перед ним, вильнув черным телом, скрылась в траве.

― Извините, ― сказал Максим.

― Под ноги смотри, ― ответил ему всё тот же, но уже приглушённый голос.

  Максим увидел куст дикой малины, он хотел сорвать самую крупную ягоду.

 Но куст дикой малины сказал:

― Ой!

  И Максим не стал этого делать.

  Вдруг с дерева на упавшую сосну спрыгнула белка и быстро побежала по стволу. Белка, как белка, Максим часто видел белок в Останкинском парке, апельсиново-рыжая, только с двумя хвостами.

― Чур палочки выручалочки, Аня, ― показал  рукой на белку Максим.

  Белка замерла на месте.

― Как ты догадался? ― спросила она голосом Ани.

― У тебя два хвоста, ― ответил Максим.

― Ах да, я забыла, что у меня теперь второй хвост и его надо прятать, ― белка в мгновение ока превратилась в Аню.

  Максим только диву давался, неужели всё это происходит с ним?

  Замаскированные Лисы вслед за белкой тоже приняли свой человеческий вид: куст дикой малины стал блондинкой с крашенными в малиновый цвет ногтями, змея превратилась в девушку в чёрном платье, и тут же облизнула свою верхнюю губу кончиком языка, жаба оказалась щекастой женщиной с немигающим взглядом, сорока, слетев на землю, обернулась носатым парнем с почти отсутствующим подбородком, а на месте пня, словно из-под земли вырос лысый мужчина, у которого на месте ушей оставались трутовики, но и грибы через секунду превратились в  уши.

  Ну и дела, подумал Максим, в хорошую компанию он попал, ничего не скажешь!

― Ну, всё, всё, теперь за стол, - призвала всех вернуться к застолью щекастая женщина, ― у нас ещё торт будет.

   Максим не успел даже моргнуть глазом, как снова оказался за столом в просторном зале, освещённом хрустальной люстрой. Гости, оживлённо переговариваясь, обсуждали игру в прятки. Возлияния продолжились, тост следовал за тостом,  Максим так напился, что полностью отключился, и очнулся только утром на кровати в своей комнате. Он стал восстанавливать в памяти события прошлого вечера, пытаясь из фрагментов сложить целостную картину. Всё, что с ним случилось, было похоже на сон. Может быть, Максим действительно спал. Но тогда получается, он не выяснил происхождение лисьего хвоста.

  Максим умылся, выпил чай, и перед тем, как идти в институт, заглянул к Юре Германову.

― Ты как?

― Хреново, всю ночь не спал, ― Юра мрачный стоял в двери.

― Я тоже, но это не важно, ―  сказал Максим, ― ты так неожиданно наклонился, но я тоже хорош, ― Максим придал своему лицу просительное выражение, ― прости, Юр.

― Да ладно, что уж там, ― Юра вздохнул.

― Может тебе принести что-то?

― У меня всё есть.

― Я куплю тебе яблок.

  Максим шёл в институт. Он думал, что в первую очередь в литературном произведении важен язык. Автор должен чувствовать слово и, как выражался Пушкин «жечь глаголом», имея в виду тоже «слово». Великим писателям это удается, но что любопытно,  безымянные религиозные авторы не стараются работать с языком, но у них как-то само собой это получается, например: «возвеселился духом за имя Господне», как сказано!

  Максим шёл по улице. Было довольно прохладно. С дерева сорвался жёлтый листок и парил до земли маленькой лодочкой: под деревом лежало много листьев. Максим подумал: если для красоты  цветов есть объяснение: привлекать насекомых, то в красоте осеннего пламенеющего красками леса нет смысла. Природа в данном случае занимается чистым искусством.

  Прохожих было мало. Они спешили по своим делам: парни в тонких куртках, втянув голову в плечи от холода. Поэтому один из прохожих очень удивил Максима. Это был Иуда, верней актер игравший Иуду в спектакле «Иисус Христос – суперзвезда». Удивил потому, что на нем была короткая чёрная туника, словно он вышел из театра, не переодевшись, и разгуливает по городу в своем сценическом наряде с голыми ногами. Но что  еще больше удивило Максима, никто не обращал на него внимания, как будто ходить по Москве  в туниках в это время года совершенно в порядке вещей.

  Конечно, пришли новые времена и нормы поведения стали менее строгими, но всё равно это было странно, хотя бы потому, что он наверняка мёрз.  У Максима возникла версия, что актёр, таким образом эпатируя прохожих, приобретает себе известность. Да, тяжел актёрский путь к славе!

  Брутальный красавец Иуда размашисто шагал навстречу Максиму. Впереди его шла пожилая женщина в пальто с потёртым норковым воротником, у её светлых крашеных волос на голове проступали седые корни. Когда Иуда догнал пожилую женщину, он вдруг выхватил у неё чёрную сумку из кожзаменителя и бросился бежать по улице. Женщина закричала. Максим, находясь на расстоянии вытянутой руки от Иуды, попытался схватить его за тунику, но тот увернулся и так сверкнул на Максима глазами, что попади этот взгляд на порох, тот бы вспыхнул.

  Иуда скрылся в подворотне, пожилая женщина кричала. Её было жалко, но преследовать грабителя Максим не рискнул. Мало того, что Иуда был на голову выше его, и больше развит физически, Максима остановила ты злоба готового на всё человека, которую он увидел в глазах Иуды.

  Пожилая женщина перестала кричать: она заметила милицейскую машину. Женщина замахала руками с тротуара, привлекая к себе внимание. Машина остановилась: из неё вышли два милиционера. Один с небольшим шрамом, рассекающим его верхнюю губу, второй рябой.

― В чем дело? – спросил рябой милиционер.

― У меня вырвали сумку, ― всхлипнула женщина.

― Кто? – спросил милиционер со шрамом.

― Мужчина, он побежал туда, ― женщина показала в подворотню.

― Давно?

― Минуты две, ― неуверенно сказала женщина.

― Тогда мы не догоним, тут проходной двор, ― сказал рябой милиционер.

― Свидетели есть? – спросил милиционер со шрамом.

― Как он выглядел? – поддержал его рябой.

― Вот свидетель, ― женщина показала на Максима.

― Да, я всё видел, ― подтвердил Максим, ― это высокий мужчина, у него тёмные курчавые волосы.

― Во что он был одет? – спросил милиционер со шрамом.

― В тунику, ― пожал плечами Максим.

― Что это такое? – не понял рябой милиционер.

― Одежда, которую носили древние греки, ― объяснил Максим.

― Так он грек? – спросил рябой.

― Нет, он Иуда? – ответил Максим.

  Милиционеры переглянулись:

― Давайте-ка в отделение, ― сказал милиционер со шрамом, ― там разберёмся, кто Иуда, а кто нет.

― Не слушайте его, ― вмешалась пожилая женщина, ― на грабителе была черная куртка и сини джинсы.

― Лучше бы он носил эту, как её… тунику, ― хмыкнул рябой милиционер, ― тогда бы его легче было найти.

  В отделение Максиму всё-таки пришлось ехать. Там милиционеры составили протокол, который Максим подписал, как свидетель. В институт уже идти не имело смысла, и Максим решил пойти погулять по старому Арбату. В самом начале улицы сидели художники и тут же выставляли свои работы в качестве рекламы: они рисовали всех желающих.

   На старом Арбате продавали матрешки с нарисованными на них руководителями СССР. Самым ходовым товаром у иностранцев была матрёшка с изображением Горбачёва:  респект от них Михаилу Сергеевичу за капитуляцию в холодной войне.  Продавались еще солдатские ремни, пилотки и  шапки ушанки с кокардами, медали и ордена исчезнувшей империи. Максим подумал, что Россия, конечно, проиграла войну, но с развалом СССР она сократила фронт, теперь ей легче обороняться, собирая силы для нового наступления – это азы военной науки.

  Возле стены памяти Виктора Цоя с его портретом и надписями с признанием в любви к музыканту лежали живые цветы: розы и гвоздики. Рядом в круге слушателей играл на гитаре и пел, подражая Цою в заунывной манере,  уличный музыкант с взъерошенными волосами, казалось, это лабал на гитаре сам Цой.

  Максим послушал песню и хотел пойти дальше, но в этот момент в метрах пятнадцати от себя снова увидел Иуду. Тот  пружинисто шёл по старому Арбату. Он был всё в той же чёрной тунике, и снова никто не обращал на него внимания, словно он умел отводить глаза всем окружающим. Поэтому версия Максима, что это актёр зарабатывающий таким образом себе популярность, была ошибочна. Но тогда кто он такой?

  Максим стал следить за Иудой. Тот остановился возле товаров с атрибутами советской эпохи, делая вид, что рассматривает награды, и незаметно от полного продавца в шапке ушанке стянул что-то, кажется орден,  с прилавка. Максим хотел закричать, поднять шум и уличить Иуду в воровстве, но побоялся, что тот снова убежит, поэтому решил сразу звонить в милицию.

  Недалеко была телефонная будка, и Максим зашёл в неё. Сняв трубку, он дрожащим от волнения пальцем набрал 02, и тут же обернулся, посмотреть, где Иуда, и чуть не выронил трубку из рук:  Иуда стоял рядом.  Как он за пару секунд оказался у телефонной будки, было загадкой. Но факт остается фактом: Иуда смотрел на Максима через стекло злыми глазами. Максим с силой толкнул дверь и выскочил из будки. Иуда не успел схватить его, но вор явно нацелился поколотить Максима. Противостоять такому противнику Максим не мог, и поэтому бросился бежать. Топот за спиной означал, что Иуда настроен очень решительно, видимо, собираясь отомстить Максиму за помощь пожилой женщине.

  Максим обернулся, посмотреть на Иуду и очень удивился: тот сильно прибавил в росте: он был уже раза в два выше Максима.

  Максим завернул за угол и в надежде, что Иуда пробежит мимо, нырнул в первый попавшийся подъезд и взлетел на третий этаж: сердце его бешено колотилось. Максим стоял на лестничной площадке и вытирал пот со лба.  Ну, и в переделку он попал: этот актёр просто великан!

  Максим хотел выглянуть в окно, чтобы убедиться, что опасность миновала, но неожиданно в этот момент в окно заглянул сам Иуда. Его огромное лицо почти во всё окно было перекошено злобой. Иуда, очевидно, вырос уже до высоты третьего этажа.

  Максим скатился с лестницы и выскочил из дома через чёрный ход. Он бежал по улице и, оборачиваясь, видел, что гигантский Иуда идет за ним, перешагивая через машины и другие преграды на своём пути. У Максима были все шансы погибнуть под стопой разъярённого исполина.

  Максим снова свернул за угол, пытаясь оторваться от Иуды, и столкнулся лицом к лицу с Казуми. Господи, как некстати она оказалась не в то время не в том месте!

―  Он…там…большой…беги, ― задыхаясь, попытался Максим предупредить девушку об опасности.

  Но Казуми, к его удивлению, спокойно выслушала его слова, видно, в Японии женщины тоже придерживаются кодекса война – Бусидо, по которому нельзя никак внешне проявлять внутреннее волнение. Даже когда из-за поворота появился гигантский Иуда, и стало понятно, о чём предупреждал Максим, девушка сохранила присутствие духа. Но через секунду стало понятно, почему она не поддалась панике: Казуми на глазах Максима превратилась в Лису ― Кицунэ с девятью хвостами, у неё была серебристая, казалось, сверкающая каждым волоском шкура.

  Максим и так с трудом мог говорить от быстрого бега, но тут он совсем потерял дар речи. Ему показалось, что он сходит с ума, а ведь ещё день назад он ждал от Казуми нечто подобного. Однако сейчас он впал в ступор.

   Максим был совершенно растерян, а его преследователь приближался, но  Кицунэ с девятью хвостами подхватила Максима и со словами: «Не бойся», взмыла с ним в небо. У Максима перехватило дух, в ушах свистел ветер, но ему удалось всё-таки кинуть взгляд вниз: там, забравшись на крышу дома, ревел и бил себя кулаками в грудь, как Кинг Конг гигантский Иуда.