Демиург местного значения. Часть 2. Глава 20 (продолжение 2)

- Огненные шары? – уточнился он, когда мы уже летели в сторону все больше приходящих в себя легионеров.

- Наверное, - кивнул я. – Бить воздушной, или огненной стеной - можем своих зацепить. Опять же, глядишь, испугаются, побегут, хоть кто-то спасется.

- Ты все в том же репертуаре, - хмыкнул Андрюха. – Опять таки, побегут – конница бегущих все одно порубит. А, если нет – выжившие снова встанут в строй против нас. Этот народец еще упертее чем малоазийские негры. Но, ты прав, применяя что-то более массово поражающее, зацепим своих. - Последние слова моего друга были почти заглушены шумом развернувшегося под нами сражения. Мы, оказывается, за разговором не заметили, как добрались до места, где шел бой.

Легионы, все восемь, сохраняя шахматный порядок манипул, потихоньку разворачивались в линию, стремясь перекрыть возможно большее пространство долины. В проходах между манипулярными коробками кучковались велиты и спешенные кавалеристы, те, кто сумел спастись от сабель кочевников. Кочевая конница стремилась обойти легионы с флангов, или прорваться сквозь их строй, пытаясь воспользоваться все теми же проходами между манипулами. Последнее удавалось степнякам плохо – стоило конным отрядам вклиниться между блестящими сталью квадратами, как они смыкались, предварительно окатив их ливнем дротиков и стрел, а потом рубили в капусту. Те степняки, которые сумели обойти легионы с флангов, заходили им в тыл и уже пытались атаковать румийцев оттуда. Никакого особого преимущества им это не давало – линии манипул последнего третьего ряда, состоящие из ветеранов-триариев, поворачивались к кочевникам лицом и отражали эти наскоки не менее успешно, чем их соратники с фронта. Если не сказать – более.

Само собой на легионеров сыпались стрелы, и обильно. Однако пока особого эффекта этот обстрел не давал – играли роль щиты и доспехи. Наверное, такой обстрел скажется рано, или поздно. Скорее, поздно. Помнится, легионы Красса при Каррах парфяне обстреливали несколько дней, пока не принудили их к капитуляции. Но там была еще пустыня, и имело место отсутствие баз, где можно закрепиться и передохнуть. Здесь опорных пунктов имелось в достатке. Да вон она крепость, всего-то в трех-четырех километрах дальше по долине. Им только до нее добраться. И доберутся, если мы не вмешаемся. Но мы вмешаемся, к несчастью для румийцев.

Итак, мы зависли на стометровой высоте (чтобы не зацепило шальной стрелой)  примерно над серединой строя румийских легионов и приготовили по паре файерболов средних размеров.

- Пробиваем всю глубину манипул! – крикнул Андрей. – Все три! Твои первая и вторая! Моя третья, ну и четвертую прихвачу соседнюю с третьей!

- Понял! – крикнул в ответ и, сцепив зубы, швырнул вниз первый шар.

Попал исключительно удачно – в центр манипулярной коробки. Скорость файербола оказалась настолько большой, что он взорвался, войдя в землю и взметнув в воздух столб камней и пыли. Воины, те, кто находился ближе к эпицентру, вспыхнули пламенем, прежде чем их разбросало взрывной волной. Остальным тоже попало не слабо – во всяком случае, на ногах никто не устоял.

Второй шар метнул с пятисекундной задержкой – отвлекся на зрелище последствий взрыва первого. Этот попал чуть хуже – ближе к левому краю манипулы. Потому два ряда легионеров на правом фланге устояли на ногах. Но и эта манипула, как боевое подразделение перестала существовать – уцелевшие легионеры, пригибаясь, метнулись в проходы между соседними манипулярными коробками и присоединились к группе велитов.

Андрей оказался лучшим стрелком огненными шарами, чем я – оба его файербола угодили куда надо – в центр выбранных им манипул. В центре строя румийского войска появилась сквозная прореха. Однако кочевники не спешили в нее кидаться – страшно. Особенно лошадям. Их отряды, оказавшиеся вблизи места, где мы устроили филиал ада, шарахнулись в стороны. Лошади степняков взвивались на дыбы, издавая дикое ржание и пытаясь сбросить всадников, а потом умчаться куда подальше от разыгравшейся огненной смерти. Но всадниками кочевники оказались искусными и в седлах держались уверенно. Кажется, ни один не упал. Но отряды от сделанной нами прорехи прянули назад и в стороны.

Впрочем, и сама прореха просуществовала недолго. Манипулы справа и слева повернулись и заполнили ее, немного увеличив дистанцию со своими соседями. Те так же сдвинулись, сокращая разрыв, и так по всему ряду. И, главное – никакого видимого замешательства! Они, что не поняли, что происходит? Или у них такие нервы железные? Проверим!

Мы быстренько сотворили еще по паре файерболов и сделали новую просеку в шахматном строю манипул. И опять та же картина – не дрогнувшие коробки справа и слева заполнили прореху в строю. Ах, так! Мною овладел азарт. Я уже почти не помнил, что внизу живые люди, гибнущие страшной смертью от нашего обстрела. Происходящее воспринималось, скорее, как увлекательная компьютерная игра с полным эффектом присутствия.

Теперь мы прошли вправо вдоль румийского строя, круша среднюю линию манипул. Шары создавались за несколько секунд и минут через пять мы добрались до левого фланга строя легионов, зависли здесь и оглянулись. Позади нас царили хаос и смерть. На месте уничтоженных манипул грудились мертвые тела, расползались в стороны раненые, разбегались уцелевшие. На манипулы не подвергнувшиеся бомбардировке все случившееся впечатление тоже произвело. Конечно, они не разбежались в панике, но механизм самовосстановления явно дал сбой. Передняя и задняя уцелевшие линии замерли в явном замешательстве, закрылись сверху щитами, словно это могло им помочь.

Вот тут бы кочевникам и ударить – воспользоваться моментом. Но этих наше вмешательство напугало, похоже, еще больше, чем румийцев. Они отхлынули от имперских легионов где-то на полкилометра и с ужасом взирали на происходящее, даже стрелять престали.

Румийцы, тем временем, приходили в себя. Манипулы легионов, попавших под удар, начали перестраиваться, в привычный для себя шахматный порядок, вновь образовывая уничтоженную нами среднюю линию. Да… Безумству храбрых… Конечно, их, наверное, предупредили, с чем они могут столкнуться. Но слова, это только слова, а вот то, что мы учинили внизу, должно было выглядеть страшно. И, тем не менее, румийцы не разбегаются, стоят. Вернее, - я глянул вниз, - теперь уже снова пятятся к узости долины, туда, где стоит крепость.

Надо продолжать. Ничего не поделаешь. Но вот азарт, который только что меня охватывал, угас. Я снова глянул вниз на груды обгоревших, разорванных тел. Еще ветерок оттуда потянул, неся запах зажаренной плоти и вывороченных внутренностей. К горлу подступила тошнота. М-да… Типичный отходняк. Рановато, однако – ничего еще не кончено. Андрюха посмотрел на меня, похоже, все понял, сказал с сочувствием:

- Плохо, да?

Я кивнул – чего скрывать, и так все видно по моей зеленой роже. Сам Андрей, судя по всему, чувствовал себя неплохо – на щеках играет румянец возбуждения, рот оскален в улыбке. Меня кольнуло чувство неприязни к другу – откуда столько кровожадности?

- А давай сменим тактику, - окинув взглядом поле сражения, предложил он. – Смотри, как удачно складывается: степняки отступили и спереди и сзади. Теперь мы можем, пожалуй, использовать воздушную волну. Те наши, которые атакуют с фронта, нам не помешают – далеко отскочили, так же как и те, которые наседают с тыла.

- Все равно тех, кто с тыла, зацепит, - поборов тошноту и откашлявшись, хриплым голосом ответил я.

- Нет, - решительно мотнул головой Андрюха. – Успеем остановить. Помнишь, как?

- Помню. – И тут же, воспрянув, добавил. - Но тогда волна обычная, не огненная. И не сильно мощная. Чтобы сбила с ног, оглушила, лишила способности сопротивляться, но не убила. Глядишь, кто-то останется жив.

Андрей покачал головой, словно имел дело с упрямым ребенком, но спорить не стал, кивнул, соглашаясь. Только и сказал:

- Будь по-твоему. Но шансов у уцелевших все равно немного. Разве что возьмут в плен, если к тому времени успеют насытиться убийством. Что вряд ли – дикий народец.