Детектор ив (Часть Пятая)

24

 

Файл второй

 

Ингрид забирается под одеяло.

Одеяло у Ингрид теплое.

То есть, тьфу, что я говорю, одеяло теплым быть не может, одеяло только сохраняет тепло.

Тепло Ингрид.

Ингрид.

Раньше её так звали.

Раньше.

Когда-то давно.

 

…Ингрид забирается под стеганое одеяло, согревает постель, Ингрид сама одеяло делала из лоскутков-лоскутков, славно получилось.

 

Большое у Ингрид одеяло, на тысячи тысяч километров, а точнее мы вам не скажем, а точнее Ингрид сама не знает, у неё в документации где-то прописано, документы потеряны давно.

 

Ингрид выбирается из-под одеяла.

А что делать.

Утро пришло.

Вставать надо, выбираться из-под теплого одеяла, из тепла в холод, - печку топить, хворост принести, в погреб сходить за бараньей лопаткой, много еще чего… и хочется погреться под одеялом еще минуточку, еще две, еще вечность…

 

Ингрид выскальзывает из-под одеяла.

Зябко ёжится.

Ищет источники тепла в бескрайней черноте космоса, а тепла осталось всего-ничего, это сколько световых лет одолеть надо, чтобы найти тепло….

 

…чтобы найти хворост, сухой, знатный хворост, такой долго гореть будет.

 

Ингрид прислушивается.

Ловит сигнал.

Показалось.

Нет, не показалось, так и есть, позывные от Альбиона.

Альбион…

 

…нет, померещилось, какой Альбион, откуда Альбион, не вернется Альбион, прибрала его зимняя ночь…

 

Ингрид возвращается.

Под одеяло.

В тепло.

С теплом.

Ингрид тепло по крупицам собирает, тащит под одеяло…

 

…разводит огонь в очаге, жарит баранью лопатку.

Снаружи холодно.

Совсем холодно…

 

…абсолютный нуль.

Нет, не абсолютный, термометр показывает какие-то тысячные доли градуса, значит, где-то еще есть тепло.

 

Ингрид вешает на ветки ели засушенные яблоки, кусочки мяса, лепешки.

Так положено.

Господина Зиму угощать.

Может, смилуется господин Зима, не будет вымораживать заснеженные холмы и теплые дома.

 

…Ингрид раскручивает вокруг себя энергию.

Мало энергии у Ингрид, тут Ингрид и самой не хватает – а она вокруг себя раскручивает.

Для господина Зимы.

Вспоминает что-то из бесконечно далекого прошлого – для господина Зимы.

Может, смилуется господин Зима, поднимется температура на миллионные доли градуса.

Ингрид прячется под одеяло.

Там тепло.

 

Птицы расклюют.

Ингрид знает – расклюют птицы.

А все-таки верит в господина Зиму.

Верит…

 

Идет господин Зима.

Сейчас его время.

Идет, перешагивает снежные заносы, принюхивается, прислушивается.

Останавливается перед деревом, украшенным засохшими яблоками, слизывает кусочки мяса, которые ледышками падают в снег.

Господин Зима входит в деревню…

 

Обнаружен источник энергии.

Здесь.

Сейчас.

Он не понимает, он не ожидал, что здесь будет энергия.

А вот.

Есть.

Посреди мертвой вселенной.

Принять энергию.

Здесь.

Сейчас.

Ему мало, он ищет еще, еще.

 

Господин Зима входит в дом.

 

Ингрид под одеялом.

Там тепло…

 

Ингрид поднимает голову.

Господин Зима на пороге.

Снимает бороду, бросает мешок с подарками у двери.

Ингрид бросается к двери:

- Альбион! Альбион!

Альбион вернулся.

Холодный, с мороза, обнимает Ингрид, сбрасывает шубу, прячется с Ингрид под одеяло.

Там тепло.

Вот теперь по-настоящему тепло…

 

…сон.

Ингрид лениво отгоняет сон, он обиженно хлопает крыльями, улетает.

 

…для обогрева используют оболочки площадью в несколько миллионов километров. Под такой оболочкой субстанция долгое время сохраняет своё тепло…

 

…господин Зима покидает дома, идет дальше, оставляет после себя холод…

Холод под одеялом…

Ингрид…

…нет уже никакой Ингрид…

 

Обнаружен неизвестный объект…

 

Это господин Зима думает.

И Ингрид думает.

Смотрят друг на друга.

Господин Зима смотрит на одеяло Ингрид, добротное одеяло, чтобы такое одеяло сделать, это голову на плечах иметь надо.

У холода головы нет.

У ночи головы нет.

А у Ингрид есть.

Это господин Зима сразу понимает – у Ингрид голова есть.

Смотрит на Ингрид – призрачную, прозрачную, невесомую, - сгусток энергии, закованный в стальное одеяло.

(а там тепло)

Ингрид оживляется:

- Альбион?

Господин Зима не понимает.

Говорит:

- Альбион.

Ингрид радуется:

- Альбион, Альбион!

А под одеялом тепло.

 

…до сих пор достоверно не известно, каким образом появилась данная цивилизация. Даже существует предположение, что началом цивилизации был симбиоз двух последних выживших систем, принадлежащих разным вселенным, уничтоженным в результате Большого Разрыва. Однако, такая версия не выдерживает никакой критики…

 

 

 

25

 

Файл третий

 

Вещи, которые я не помню, как создавал.

Их будет много.

Список будет пополняться.

 

Дом на углу. С тремя башенками и каменными львами.

Я не помню, как его строил.

 

Луна в небе.

Нет, не эта, которая всегда, а та, большая, осенняя, которая бывает в сентябре.

 

Красная клетка.

Нет, не так.

Кьюр-р-р.

Кьюр-р-р.

Кьюр-р-р.

Звук – до черта знакомый звук, но, черт побери, я не помню, когда и зачем я его создал.

 

Тень в переулке. Которая появляется осенними вечерами.

 

Пронто.

Записать. И вспомнить, когда я создал Пронто.

Какой-то ритуал, какая-то игра, непонятно для чего и зачем. Когда – кьюр-р-р, кьюр-р-р, кью-р-р-р, когда проходишь по городу, и слышишь вот это механическое чириканье, и надо войти в красную клетку (зачем клетка? От кого?) и взять в руку вот это массивное, холодное, и сказать…

…а вот что сказать, уже не помню. Память выплевывает кучу вариантов, пронто, моси-моси, дига, паракало, рам-рам…

Игра какая-то.

Сказать вот это самое пронто или что там еще, и услышать гудки.

 

Медное дерево с медными ключами посреди сквера.

Тоже не помню, как создавал.

 

А нет, про луну помню. В ней есть дверца, которую можно открыть, и забраться в луну, как в карету, и кататься по городу. Только надо в ночь на первое ноября подняться на крышу часовой башни и дождаться луны.

 

Другой голос.

Вспомнить – когда и зачем я придумал голос в красной клетке, который появляется, когда скажешь вот это самое рам-рам, а голос ответит:

- Встречаемся у меня.

 

Про медное дерево тоже вспомнил. Я делал его к какой-то сказке, уже не помню, к какой.

Но делал.

 

Когда я все-таки создавал голос…

Другой голос.

Голос, который говорит:

- Почему вы не пришли?

- А… куда?

- Ко мне.

- А… а это куда?

Голос бормочет – он не знает, не знает, - спохватывается:

- Портал помните?

- Простите… нет.

- Гхм… а ратуша у вас в городе есть?

- Да.

- Отлично. Тогда идите к ратуше, в тронный зал… там зеркало должно быть…

 

Зеркало.

Я четко помню, как строил ратушу, как выкладывал мраморную плитку в тронном зале, как вешал зеркало.

Но как я делал зеркало – я не помню.

 

Город.

Город по ту сторону зеркала, город, куда попадаешь, если пройти насквозь. Высоченные башни, парящие в облаках.

И те четверо в городе.

Я тоже не помню, когда их создавал.

Один подходит ко мне, протягивает руку. Спохватываюсь, я должен ему что-то дать, понять бы еще, что, у меня же ничего нет…

- У меня… ничего нет.

Он смеется, берет мою руку, энергично трясет. Еще двое делают то же самое, знаками показывают мне, что перед четвертым человеком нужно сделать что-то другое, что-то, что-то…

Нет.

Бред какой-то.

Быть не может…

И все-таки…

Беру руку четвертого, прижимаю её к губам, пробую на вкус – нет, ничего особенного.

 

Вспомнить.

Обязательно вспомнить, когда я придумал такую тёплую компанию, четверо парней и Эльза, главное – Эльза, вот её вообще не помню, как сочинял…

 

Про дом на углу вспомнил. Сегодня во сне увидел, как вырезал из камня львов на крыльце.

 

- Нас осталось пятеро.

Так сказала Эльза.

- Пятеро.

- А остальные где? – спрашивает кто-то.

- А сколько их было, остальных-то?

Думаем.

Понимаем, что не помним. Сколько нас было. И были ли вообще какие-то мы.

 

Тот, темный.

Я тоже не помню, как я его придумал.

Там.

На улице Темного Фонаря.

Что-то непонятное, что-то призрачное, что-то хлопающее перепончатыми крыльями метнулось от меня в переулок, в темноту ночи.

Этого я не создавал.

Совершенно точно.

 

С чего я вообще начал вспоминать, с чего…

А вот.

Конечно.

Это Эльза сказала:

- Вот что… нам всем вспомнить надо, когда и что мы в нашем мире создавали.

- Зачем?

Это кто-то спросил, я уже не помню, кто.

- Да как зачем, как вы не понимаете, то, что мы не создавали, оно и есть это… это…

 

Вспоминаю.

Тигера тоже не помню, как придумывал.

Тигер, это не тот тигр, который в лесу прячется и говорит р-р-р, это другой Тигер, про которого Эльза сказала:

- Тигера убили.

Спрашиваю:

- Кто убил?

Этот… это… не знаем, что это…

Сегодня нас было четверо.

- Обычно так начинается… сначала связь обрывается, потом мир умирает… вместе с хозяином.

Это Эльза говорит.

 

Левый берег реки.

Я не помню, как его сочинял.

Я давно там не был. Очень давно.

Сегодня я перешел по мосту на левый берег, даже испугался, когда каменные львы на меня зарычали.

Нет, все-таки я делал это. Да, точно. Делал. Очень хорошо помню, как выстраивал эту улицу, уводящую в обрыв, и этот дом над обрывом, и огонек в окне второго этажа.

 

Книга.

Эту книгу я тоже не помню, как писал, вот случайно открыл на-днях.

…рано или поздно миры становятся такими большими, что выходят из-под контроля своих хозяев. Тогда в мире может образоваться сознание, не подвластное хозяину мира…

 

Колдун.

Этого колдуна я хорошо помню, он появляется в полнолуние и гасит фонари, и надо пробежать по городу, пока не погасли все фонари, и когда последний фонарь погаснет, надо вбежать в дом, захлопнуть дверь, успеть, успеть, успеть…

Это я помню.

 

Пронто.

Все-таки – когда я придумал пронто.

 

Эльзины сказки.

Я не помню, когда их придумал.

А у Эльзы здорово получается сказки придумывать, куда уж здоровее.

 

Спрашиваю:

- Как все вместе жили? Почему все вместе?

Эльза сжимает голову в ладонях.

- Ну, вот как вот мы все сейчас сидим, разговариваем…

Не понимаю:

- И что, всё время сидели и разговаривали?

- Ну, не знаю я… но вместе все. В одном мире.

- А что, миров не хватало?

- Ну, значит, не хватало.

- А что, сделать не могли?

- Ой… ну, значит, не могли… слушай, ну что ты всякое спрашиваешь, ну не знаю я!

- Так миры надо как следует придумывать, а то ты сочинила что-то, а не сходится…

- Да не сочинила я его!

- А кто сочинил?

 

Так называемый Настоящий Мир.

Вспомнить, когда я его придумал.

 

Кьюр-р-р.

Когда я придумал – кьюр-р-р, кьюр-р-р, кью-р-р-р.

И – пронто.

 

- А что значит – живые?

Эльза не отвечает мне, отмахивается.

Сегодня нас трое.

Я, Эльза, и еще один, я зову его Клёст, у него голова птицы и клюв как у клеста.

- А остальные где?

Это тоже я спрашиваю.

Эльза хочет демонстративно отвернуться. Не отворачивается. Спохватывается:

- Их больше нет.

- А когда будут?

- Ты что, не понял, что ли? Нет их больше!

Хочет рассердиться, не сердится, поворачивается ко мне, сжимает мою руку:

- Ты вспомнил? Ты хоть что-нибудь вспомнил, что ты не создавал?

Открываю список. Эльза и Клест вздрагивают.

- Ничего себе…

Спрашиваю то, что хотел спросить давным-давно.

- А что делать-то надо с этим?

- Так уничтожить же!

- Что… что уничтожить?

Эльза снова сжимает мою руку:

- Всё… всё уничтожить… Всё, что ты не сам создавал…

Меня передергивает.

- Нет… что ты вообще говоришь такое…

- Что говорю, что говорю! Ты понимаешь, что если мы так не сделаем, нам вообще всем хана придет? Ах, они создают, ах, они убивать разучились, ах, цивилизация, ах, то, ах, это… Да вы вообще мужчины или кто?

Думаю, кто я.

Отчаянно мотаю головой:

- Не буду я убивать. Не буду.

Эльза хочет обрушить на меня поток брани. Не успевает, Клёст одергивает Эльзу:

- Оставь его… оставь… иди… иди отсюда… к себе домой иди… в свой мир… больше не приходи к нам…

 

Зеркало.

Черт возьми, когда я его создавал.

Когда.

И почему теперь в зеркало нельзя войти.

 

Пронто.

Когда я его создал.

И почему его больше нет.

 

То темное, с крыльями.

Когда.

Почему.

Зачем я его создал, зачем придумал это – шух-шух-шух, хлопанье крыльев в темноте ночи, раскачиваются фонари, исчезают один за другим – не гаснут, а именно исчезают, тает город, проглоченный темнотой…

Сегодня темнота особенно разошлась, давненько так не было, - правый берет уже не видно.

Дождь.

И темнота.

И это – шух-шух-шух.

С крыльями.

Если это темное я правильно называю крыльями.

 

Кьюр-р-р…

Послышалось.

Нет, не послышалось.

Кьюр-р-р.

Там.

На улице.

Под дождем.

Выволакиваю себя из кресла, гоню себя в холод, в темноту, в ночь, зачем я иду, зачем, зачем…

Кьюр-р-р…

Спрашиваю себя, почему на этот раз кьюр-р-р здесь, на первом этаже моего дома, у входа…

Я уже знаю, что делать.

Уже знаю.

Беру тяжелое, что легко помещается в руку.

Говорю:

- Пронто.

- Приходи… скорее… скорее!

Это Эльза.

Плачет.

Даже слово вспоминаю – плачет.

- Я тебя умоляю… все… все, что не помнишь, как создавал… убей… убей! Иначе хана всем… хана…

Вхожу в зеркало.

Я уже знаю, как это делать.

То темное хлопает крыльями, не успевает меня схватить.

 

Мир.

Мир, который я не помню, как придумывал.

Высоченные башни, парящие в облаках.

Чайный столик.

Эльза.

Бросается мне на шею, плачет, плачет, я помню, как это называется – плачет…

- Ну, наконец-то… пришел… я тебя умоляю… умоляю…

Замирает.

Смотрит на оружие в моей руке.

Зовет меня по имени.

Стреляю.

Выжидаю, пока то, что было Эльзой, рассыплется в прах.

Открываю свои записи.

Вычёркиваю:

Эльза.

Темнота хлопает крыльями за моей спиной.

Я не боюсь.

Хотя нет, что-то еще, еще что-то, что-то…

А.

Ну да.

Возвращаюсь к себе, оборачиваюсь, смотрю на зеркало.

Вынимаю из красной клетки это, которое кьюр-р-р.

Размахиваюсь.

Осколки зеркала взмывают в воздух.

Темнота – шух-шух-шух – там, сзади.

Вычеркиваю из списка еще два пункта.

Закрываю список.

 

(Продолжение следует)