Любителям "вампиризма" :)
Как известно, люди издавна боялись всего, что связано со смертью, мертвыми и потусторонними силами. Поэтому нет такого народа, в фольклоре которого не существовало бы различных баек, небылиц про ходячих мертвецов, вампиров, оборотней и прочую чертовщину. Современная наука, безусловно и небезосновательно, отрицает существование подобных невозможных явлений природы. Однако, недавнее открытие, сделанное в российской глубинке, способно повергнуть в шок современное рационалистическое общество. При реализации проекта коттеджного городка в одном из живописнейших мест сибирского края, строители наткнулись на старое кладбище, исчезнувшее давным-давно, как и близлежащая деревня. Строительство тут же было на время приостановлено, а на место находки слетелась целая стая археологов из Красноярского института. В ходе спешного изучения захоронения (время, отведенное для раскопок, было крайне мало) ученые обнаружили, что в одном месте несколько могил были объединены в одну, образовывая таким образом небольшую землянку, в которой, очевидно, кто-то жил, поскольку внутри обнаружены подсвечники и комплект мебели, состоящий из практически сгнившего стола и точно такого же стула. Но самой значимой находкой является вовсе даже не это сооружение, а рукопись, которая, очевидно, принадлежала владельцу этого странного жилища. Анализируя этот изрядно потрепанный текст, ученые пришли к выводу, что автор рукописи был не кто иной, как… вампир. Хотя профессор кафедры археологии Красноярского института Упырев Валентин Валентинович склонен утверждать, что это вовсе никакой не вампир, а просто безумец, но свидетельства, изложенные в этом дневнике (а это именно дневник) заставляют ужаснуться от вопиющей правды любого читающего. Итак, вот, что обнаружили археологи на этом старом кладбище:
«День первый.
Проснулся я в темноте и духоте. Какое-то давящее, ужасное чувство нахлынуло на меня потоком, заполонив все мое тело с ног до головы. Чувство чудовищной тесноты и удушья. Сообразив, в чем дело, я понял лишь тогда, когда начал ощупывать окружающее пространство и наткнулся на деревянную крышку гроба. И тут я разом вспомнил все! События прошлых дней представали передо мной так, как будто я заново проживал их. Путь из города и нападение ночью в лесу. Длительная болезнь и испуганное лицо моей жены. Ужасные муки и… смерть. Получается, я умер? Но где Врата рая или, хотя бы Чистилище, где все то, что должно быть?
Тогда я еще ничего не понимал, а потому меня постепенно стал обуревать дикий ужас. Я в панике начал скрести окружающие меня стенки и стучать в крышку, откуда вскоре стала сыпаться мокрая земля. Какой-то дикий огонь безумия охватил меня, заставляя крушить деревянную крышку и пробираться наружу сквозь двухметровый слой земли.
Снаружи лил дождь, и было холодно. Обессилив, я рухнул лицом в грязь и лежал так, омываемый ледяными каплями. Но уже вскоре я почувствовал ужасный голод, чудовищную резь и жжение внутри моего желудка. Казалось, я готов был съесть целого быка и непременно сделал бы это. Гонимый диким зовом моего желудка, я попытался встать и обнаружил, что от той усталости, которая заставила мое тело грузом лежать на сырой земле, не осталось и следа. Я чувствовал прилив энергии, который наполнял мои мышцы неистовой силой, выгоняя прочь слабость и вялость. А тот огонь, что жег меня изнутри, разгорался тем сильнее, чем больше я медлил, стоя в окружении могил под проливным дождем. Я огляделся, и на миг мне показалось, что я вижу человеческий силуэт, мелькающий среди деревьев. Он был темный и, казалось, размытый, словно капли дождя колыхали нечеткие грани этого человека. Клянусь, он смотрел на меня! Вперился своими скрытыми в тени лица глазами, тщательно изучая меня. Какая-то смесь неловкости и страха наполнила меня, отчего я поспешно отвел глаза и посмотрел в другую сторону. Мои действия не заняли и трех секунд, но этого хватило, чтобы человек исчез, будто растворился в пелене дождя! Я не поверил своим глазам! Только что он стоял, прислонившись к дереву, а сейчас на этом месте была лишь пустота. Я оглядывался, окидывал взглядом пространство, окружающее меня, стараясь найти таинственную фигуру, но натыкался лишь на череды деревянных крестов. Таинственный человек исчез так же внезапно, как и появился, оставив лишь мерзкие чувства страха и холода, которые быстро вытеснил тот ужасный голод, который напомнил о себе с двойной силой. Мне ничего не оставалось, как просто кинуться в лес, бежать, куда глаза глядят, делать хоть что-то, что могло бы залить чудовищный огонь, бушевавший внутри.
Чем дальше я бежал, тем больше понимал, что со мной что-то не так. Острота моего зрения – я прекрасно видел в темноте, подумать только! Мое обоняние – я чувствовал все запахи леса, начиная от ароматов сырой травы, кончая вонью грязной шерсти животных! Я не мог всего этого понять, да и не пытался, я лишь бежал, ведомый ужасным жжением внутри моего желудка.
Голод вывел меня на окраину деревни, где я подкрался к хлеву и заглянул в щель между досок. Внутри были две коровы, и обе почему-то стали испуганно топтаться на месте и тоскливо мычать. И тут что-то во мне произошло, огонь, сжигающий меня изнутри, разросся, жгучим потоком прошел от живота до горла, вызвав во рту обильное слюноотделение. Такого я не ощущал даже, когда был смертельно голоден после летних работ в поле. Но отнюдь не вид коровы вызвал такую бурную реакцию моего организма; я чувствовал пульсацию крови в сосудах животного, усиливающуюся со страхом, ее частое сердцебиение отдавалось гулким эхом в моих висках. Я вдруг осознал яркое и нестерпимое желание впиться в эту плоть, прогрызая грязную и вонючую шкуру, упиваться, наслаждаясь, горячей, практически, обжигающей кровью, насытить ею свой организм, затушить тот нестерпимый огонь, что сжигал мой организм. Я не мог с собой совладать. Перепрыгнув через забор, я пробрался в хлев…»
Далее отсутствуют несколько страниц, которые, очевидно, нарочно были вырваны из дневника. Такое впечатление, что автор очень не хотел, чтобы эти записи когда-либо были прочитаны, и остается только гадать, что же скрывал этот вампир.
«День девятнадцатый.
Все больше замечаю, что у сути того, чем я являюсь очень много, порой, даже очень нелепых уязвимостей. И невозможность гулять под солнечным светом – лишь самая безобидная. Да и, честно говоря, я лично рассматриваю это как необходимость, поскольку если бы я начал высасывать кровь из кого-нибудь при свете дня, долго я бы не прожил, уверяю. Но почему меня все время, по окончании ночи, тянет в одно и то же место, в мой гроб? Будучи еще человеком, я, разумеется, с детства знал, что все упыри и вурдалаки живут только на том кладбище, где было похоронено их человеческое тело. Я, естественно, не придавал никакого значения этому факту, как, впрочем, и другим поверьям, но, став той сутью, какой я являюсь, осознал всю нелепость этой уязвимости. К чему такая необходимость, непременно спать только в родной земле? Кто это придумал?
Или вот еще. Все мои способности к счетоводству ограничивались лишь той необходимостью, которую испытываешь на ярмарке осенью, продавая свой урожай. А теперь же я достигаю в этой науке просто потрясающих высот. Вот давеча блуждал возле своего кладбища и заметил двух путников, столь поздним часом возвращающихся домой. Узнал их сразу – Семен Никифорович и Кузьма Бородкин. Мои некогда соседи. Оба жили через несколько домов от моего. Помнится, Кузька отличную брагу делал из варенья брусничного, да, жадина, треть бочки выпивал, пока соседи прознавали, что к чему. Так давно это было… Теперь уже любая человеческая пища или питье вызывает у меня столь сильное отвращение, что просто живот выворачивает наизнанку.
Пошел я за ними, думаю, сейчас этого Кузьку-то и скушаю, а Семен Никифорович далеко не дурак оказался. Знает дед, что к чему, а потому разбросал на дороге зерен пшеничных, чтоб ему пусто было. Что вы думаете, принялся я их считать. Сам не хочу, а считаю. Будто кто-то невидимый говорит мне «Считай» и мордой в грязь тыкает, чтоб лучше искал. А знаете, как сложно их искать ночью и еще в грязи? Тут даже мое острое зрение и обоняние не поможет. Вот и возился так, пока все восемьдесят два зернышка не собрал, а односельчан моих бывших след, понятное дело, давно простыл, ведь считал-то я часа три, не меньше. Так что в ту ночь пришлось довольствоваться лишь крысами. Фу, гадость! Если б знали, какая мерзкая кровь у этих тварей! Но ничего, сегодня я вкусно отобедал молодой кровью сыночка Поповых из дома, что напротив моего. Кровь вкусная, полная жизни, потому не стал мальчишку полностью выпивать, оставил еще напоследок, чтоб потом еще такое удовольствие испытать. Болеть парень, конечно, будет, но не умрет. Вот только страх в деревне нарастает, чувствую я это…
День двадцать пятый.
Я и при человеческой жизни знал, что Никита из семьи Татищевых тот еще дурак, что же, спрашивается, меня потянуло отведать его кровь? Я накинулся на него, гонимый своим ужасным жжением внутри желудка, и стал пить его кровь. Все бы ничего, если бы этот деревенский идиот не начал истошно кричать и извиваться. Не понимает, дурак, что, чем больше сопротивление, тем хуже ему. Как результат – разорванная шея и стремительная потеря столь драгоценной крови! На его вопли тут же сбежалась почти вся деревня, и я едва успел унести ноги незамеченным.
К чему это говорю. Вчера похоронили этого идиота, а сегодня ночью он вылезает, смотрит на меня и мычит. Не знаю как, но я сделал его вампиром, хотя назвать это глупое существо вампиром довольно трудно. Более подходящее слово – упырь. Упырю Никите абсолютно без разницы, кого есть. Крысы, птицы, звери, люди – безразлично. Тем мне лучше, поскольку делиться вкусными жителями деревни я ни с кем не собираюсь. Ко всему прочему его глупость пойдет мне на пользу, поскольку я давно уже хочу расширить свое скромное жилище, а желания делать все самому нет, так что Никита – полезное создание.
День двадцать седьмой.
Ох, я до сих пор нахожусь под впечатлением! Чувства и эмоции переполняют меня. Сегодня я наблюдал за дочерью кузнеца. Удивительно, как такое хрупкое, тонкое и нежное создание родилось у грубого, могучего и сильного мужика, коим является Никифор. Ее тонкая, изящная шея, выглядывающая из-под собранных в хвостик волос, ее гладкие и нежные руки – все это так манило и привлекало меня, разжигало огонь внутри меня с столь невероятной силой, что я не смог удержаться и проник в их дом. Прокравшись между остальными жильцами, мирно посапывающими в столь поздний час, я подошел к ее кровати. Ее близость, тепло ее кожи, пульсация крови в артериях только усиливали мое чувство голода, к которому прибавлялись тонкие нотки легкого возбуждения и влечения, которые я испытывал очень давно. Эти чувства опьяняли меня, кружили голову, заставляли действовать, и я действовал. Я склонился над ее шеей, вдыхая аромат ее тела, осязая тепло столь тонкой и гладкой кожи. Она не сопротивлялась, лишь тихо вздыхала и слабо пыталась оттолкнуть меня, но чем больше я пил ее кипящую жизнью кровь, тем тише она становилась. Я был не в силах оторваться от столь вкусного и сочного плода, жадно пил ее кровь, пока она тихо, неслышно умерла, и только, когда ее сердце остановилось, я позволил себе оторваться от ее шеи. Оставив эту теперь уже безжизненно лежащую в своей кровати девушку, я спешно вышел вон, переполненный сладостными эмоциями удовлетворения».
Здесь записи прерываются, и, кажется, на очень длительный срок. Видимо, в этот промежуток времени происходило что-то серьезное, что вынудило автора так долго не притрагиваться к своему дневнику. Дальнейшая заметка является последней в этой странной рукописи:
«Не знаю, какой сейчас день, вернее ночь, от моего второго рождения. Последнее время я потерял всякий интерес к тому, чтобы тщательно вести отчет моей скучной жизни. Зачем каждый раз писать одно и то же? Каждую ночь я вылезаю из своей могилы и отправляюсь на поиски пищи, чтобы утолить свой немыслимый дикий голод. Каждый раз моей добычей становится кто-нибудь из жителей близлежащих деревень. Кто-то умирает, кто-то выживает, но все остается одним и тем же. Однообразие. Моя жизнь скучна, да и можно ли назвать существование после смерти жизнью? Кто или, вернее, что я такое? Существо, стоящее на ступеньку выше человечества? Или, быть может, ниже? Просто оживший труп или же создание, обладающее разумом? Имеет ли смысл моя жизнь, и живу ли я в привычном понимании этого слова?
Эти вопросы мучают меня, не дают покоя с тех пор, как я ощутил вкус однообразия и скуки. Никиту убили, когда этот безмозглый упырь напал на кузнеца, того самого, чью дочь я лишил жизни. Немудрено догадаться, что несчастный папаша быстро озверел и стал избивать Никиту. Мне парня даже немножко жаль, ведь это не его вина, что он, должный покоиться с миром, покоиться не хотел. Толпа, подоспевшая на помощь кузнецу, в неистовом пылу гнева и страха просто изрубили несчастного упыря в куски, которые вновь зарыли в могилу. Мне посчастливилось спрятаться в лесу, иначе не миновать и мне расправы. Опасаясь, что разгневанные крестьяне в случае чего перероют все кладбище, я почти две недели питался животными, и великое удовольствие было вновь вкусить человеческой крови.
Но время шло. Скуки ради я в одну ночь сбегал до дальней Прохоровки, что почти в тридцати семи верстах от моего дома. Расстояние это я преодолел быстро, гораздо быстрее, чем человек, что и неудивительно. Людей там больше, да и непуганые они еще пока, поэтому уже которую ночь питаюсь тамошним населением. Постоянно бегать туда-сюда даже для вурдалака утомительно, но я жутко устал от крови моих бывших односельчан, да и питаться ими становится себе дороже. А что дальше? Чем дольше я живу своей жизнью, тем больше задаю себе этот вопрос. Я только на пороге вечности, но меня пугает перспектива такого существования, именно существования, иначе это не назовешь. Надолго меня еще хватит, прежде, чем жуткий голод каждую ночь не начнет мне надоедать? Разве можно назвать жизнью дневной сон и поиски пищи по ночам? И так ночь за ночью, неделю за неделей, месяц за месяцем. Отличается ли такая жизнь от жизни любого другого зверя в окружающем меня лесу? Я все чаще убеждаюсь, что нет. Да и что я, в сущности, такое? Я больше зверь, нежели человек. Ведь что такое человек? Это существо, наделенное не только разумом, но и душой, а душа, как известно любому ребенку, после смерти покидает тело, отправляясь в Царство Небесное. Я умер. Я четко помню момент моей смерти, когда сознание угасло, картина моей полутемной опотчивальни с испуганной женой, стоящей у изголовья кровати, канула в темноте закрывшихся глаз. А дальше пробуждение уже новым существом, второе рождение, но, получается, без души? Душа ушла, а должный угаснуть разум какой-то неведомой силой вновь пробудился, проснулся в этом несчастном теле. Уж не этот ли факт отсутствия души превращает мою вторую жизнь в жалкое существования, наполненное бесконечной чередой одинаковых событий? Неужели ли эта маленькая субстанция, которую даже нельзя пощупать, делает человека человеком, заставляя его думать о чем-то большем, чем просто о том, как раздобыть поесть? Хм, должно быть, да. И я как существо, лишенное этой самой важной составляющей, полностью доказываю это утверждение. И моя маленькая келья, вырытая глупым мертвецом Никитой, в которую я принес эту мебель, раздобыл эти листы бумаги, чернила и перо, – это лишь мои жалкие попытки доказать самому себе, что я не зверь, что я все-таки человек, пусть мертвый, пусть лишь когда-то был человеком, но не животное, рыскающее ночью в поисках пищи. Но надолго ли меня хватит? Сколько крови еще нужно выпить, чтобы окончательно убедиться, что мое существование лишено всякого смысла, и не будет наполнено ничем, кроме смерти и вечных блужданий в темноте? Сколько?…»
2009 г.
Похожие статьи:
Рассказы → Портрет (Часть 1)
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Потухший костер
Рассказы → Последний полет ворона
Рассказы → Портрет (Часть 2)
