До последнего этажа

 

Оглядываю прилавки. В дальний конец даже не смотрю, там, где омары, кошмары, лобстеры, фигстеры, хренстеры, на это дело у меня точно не хватит. А вот на что попроще, на хлебец с сыром, может, наскребу…

Наугад тычу в кусок сыра.

- Сколько?

- Три балла.

- Без ножа режете.

- Да? - продавщица смотрит на меня, как на врага народа, - я цены не назначаю.

Думаю, как бы на неё нажаловаться. Не нажаловываюсь, а то полбалла сдернут, не меньше. Торговке, правда, еще круче повезло, с неё баллов пять срежут.

Прикидываю, сколько у меня. Двенадцать. Отдам три балла, будет девять, а с девятью баллами наверх не поднимешься. Так и буду здесь куковать… или плюнуть на все, закатить себе пир горой, с лобстерами-хренстерами, с омарами-кошмарами, винишка добавить…

- Будете брать? - торговка с надеждой смотрит на меня, меняет гнев на милость. Поздно схватилась, голуба, уже сдернут с тебя баллы.

- А… я подумаю.

Торговка обижается, бормочет что-то про индюка, который думал и в суп попал. Ведьма чертова, могла бы про индюка не говорить, и так слюной захлебываюсь.

Иду по этажу. В никуда. Здесь, на этаже, ничего, жить можно, не то, что на нижних, где спят вповалку на полу, дерутся за каждый кусок…

Или остаться здесь. На день. На два. Обустроиться, не думать, что Тошин с Элькой уже где-то там, там, на верхних этажах, куда мне не добраться, кажется, никогда, никогда, никогда…

Не думать.

Кажется, за мысли здесь тоже можно огрести по полной. Не знаю. Почему-то так кажется.

Слышу короткие всхлипывания где-то там, там, в темноте коридора. Сжимаю зубы, ненавижу детей, еще с каких пор - ненавижу, еще с тех пор, когда теть Таня с первого этажа Люську свою проклятую приводила, ей все можно, мне ничего нельзя, ах, ах, она гостья, ах, ах, тортик Люсечка не доела, уступай-уступай-уступай Люсечке, я бы эту Люсечку…

Извините. Накатило. Я когда есть хочу, я всегда зверею, ничего, пройдет…

Заворачиваю за угол, смотрю на девчонку, вылитая Люська, та самая, будто вынырнула из прошлого, хочется подойти и высказать ей всё, всё, все свои обиды, всё…

Растираю виски.

Накатило.

Бывает.

Опускаюсь на корточки, встряхиваю девчушку.

- Ты чего?

- Ма-а-ама-а-а-аа…

- Маму потеряла?

- А-га-ааа…

- А ты где живешь?

- Не зна-а-аа-а-а-а….

Начинается. Телефон мы не знаем, адрес мы не знаем, фамилию свою мы не знаем…

- А как маму зовут?

- Мама…

Точно, мама она и есть мама… Сам такой в детстве был. Беру девчонку за руку.

- Ну, пошли, свиристелка.

- К-куда?

- В милицию.

Рев.

- А-а-а-а, не хочу-у-у-у-у!

Так, продолжается. Видно, крепенько запугала её мамаша, а-а-а, кашу есть не будешь, в милицию заберут, а-а-аа, по грязи не ходи, в мили-и-ицию заберут…

Пошли. Там тебе конфет дадут.

- А… а мама сказала с дядями не уходить… которые конфеты обещают.

- Правильно мама сказала. А в милицию можно…

Милиция… понять бы еще, где эта милиция, сам черт ногу сломит… смотрю по навигатору, вот, значок Фемиды за углом, если это милиция, а не суд какой-нибудь… встать, суд идет…

- Слушаю вас, - вахтер смотрит на меня, как на врага народа.

- Вот… девочка…. Потерялась.

- Ваша девочка?

- Да не моя она… маму потеряла…

- Стойте… а-аа, тут женщина приходила… пройдите-ка налево.

Прохожу-ка налево, еле увожу девчушку, уже нашла пушистого кота под столом у вахтера, уже тычет в него пальцами, кошак, укуси её, чтобы она к тебе не лезла… За дверью налево полная женщина заполняет бумаги, человек в форме диктует ей что-то…

- Ксюша! Ксюшенька!

Вымученно улыбаюсь, обошлось. Хорошо всё, что хорошо кончается.

Выхожу в коридор, смотрю на счетчик. Ёкает сердце, м-мать моя женщина, двадцать три.

Торговка оживляется, когда видит меня, точнее, не меня, мой счетчик, вся собирается, как тигр перед прыжком.

- Ветчинку, омарчиков берем…

Прохожу мимо неё с победным видом, знай наших. Вхожу в лифт, ищу терминал, вот что значит, жрать хочу, уже и терминала с голодухи не вижу…

ВВЕДИТЕ НОМЕР СЧЕТА

Даже не помню номер счета, да никогда его не помнил, где-то там есть три семерки, не помню, где. Списываю номер со счетчика, один хрен не помню…

ВВЕДИТЕ СУММУ

Ну что тут вводить, десять и есть.

ИДЕТ ОБРАБОТКА ИНФОРМАЦИИ…

Бога ради.

ВАШ ЗАКАЗ ОБРАБОТАН…

Лифт поднимается. Плавно. Все равно не удерживаюсь на ногах, сажусь на пол, ах ты, чтоб ты.

Жду.

Интересно, где этот следующий этаж, сколько до него тащиться, три минуты или три часа. Стараюсь не вспоминать легенды про этажи, до которых пилить и пилить три месяца, а то и три года. Это в интернате какой-нибудь Кирюха рассказывал, а потом добавлял страшным голосом, а потом в лифте находили истлевшие скелее-е-еты…

Шел бы ты, Кирюха… из воспоминаний…

Лифт раздвигается, выпускает на этаж. Здесь все в бежевых тонах. По крайней мере, в этом углу. Дальше может оказаться по-другому.

Ищу глазами киоск, неужели нету, ау-у-у, цып-цып-цып… вот он, родименький, стоит, с чебуреками, с беляшами, с…

- Э-э… два беляша, пожалуйста.

- А беляши еще не завезли.

Фыркаю.

- Тогда один.

Смотрю на цены, присвистываю.

- Э-э… булочку с маком.

- Пожалуйста. Чаю?

- Э-э… нет.

- Не хватает? - продавщица понимающе кивает, наливает чай, - да пейте уже, что мы… не люди…

- Большое спасибо.

Смотрю на неё. С завистью. Ей на счетчик придет баллов десять, не больше за какой-то там чай, а если еще переночевать мне где предложит, то и все пятьдесят.

Ладно, лиха беда начало, будет и на нашей улице праздник…

 

- …с вами всё в порядке?

Замечтался. Задумался.

Как давно это было… триста этажей назад.

Здесь время считают не по годам. Не по датам. По этажам. А-а-а, давно не виделись, сколько этажей… стой, на каком это было-то…

Неважно.

Продолжаем торги. Что вы все на меня так смотрите… а, моя очередь… ну да.

Выкладываю на стол кредитку.

- Тридцать тысяч баллов на кредитке. Меняю тысячу баллов на апартаменты на этаже и ужин.

Смешки. Запросы у меня небольшие, нечего хохотать. Кто хохочет, тот по три года на одном уровне сидит, а кто экономит, тот выше поднимается.

- М-м-м… источник доходов… можно взглянуть?

Люди в зале вздрагивают. О таких вещах не говорят. О таких вещах не спрашивают. Ну да, когда у тебя на счетчике тридцать, может, и не спрашивают, а когда три тысячи - очень даже…

- Пожалуйста, - протягиваю отчет, - вот… женщине одной помог с операцией на сердце, вот здесь с ремонтом школы помог… На этаже крыло обрушилось, с эвакуацией помогал…

- Экстремал вы наш.

Пожимаю плечами, что есть, то есть…

Элька подходит к моему счетчику, смотрит недоверчиво. Элька… это сколько-то там этажей назад она была Элька, волосы в пучок, а здесь Эльга, как по отчеству, не помню, в иностранных кругах - мисс Джемс…

- Ладно, дам вам здесь комнату… и ужин, - кивает Элька.

Показываю на счетчик:

- Сколько возьмете?

- Да нисколько… так берите.

Вздрагиваю. Смотрю на Элькин счетчик, вот он, на груди, счет перескакивает с двух с половиной тысяч до двух тысяч семисот.

Взрываюсь:

- Так нечестно!

Кричу, как маленький, как в детстве, когда кто-нибудь тебя обыграет, бросит кубик, на кубике пять выпадет, а он на шесть фишку переставит. И кричишь, так нечестно, и к матери, а та только руками разведет, ну Люсечка же маленькая еще, ну уступи ей…

Устрою я сейчас этой Люсечке… за жульничество… Сказано было, за так ничего не дарить, баллы самим себе не подминать…

Распахивается дверь, врывается Тошин, тебя еще здесь не хватало, идиотище…

- Прибыль, - объявляет Тошин, - немаленькая.

Оборачиваемся. Разом. Все. Ждем. Тошин прибыль находить умеет, если уж решил с нами новостью поделиться, значит, там такая прибыль будет, что мама не горюй…

- Девочка в гематологии…

- Рак? - догадываюсь.

- Ну. Лейкоз, пересадка нужна… поможем, кто чем может…

Снова что-то взрывается внутри, какой черт меня за язык потянул…

- Донором буду.

Люди в зале вздрагивают, кто-то даже крутит пальцем у виска, ну ты и загнул, парень…

- Черта с два ты ей донором будешь, - фыркает Тошин.

Вздрагиваю, чувствую, как сжимаются кулаки:

- Это почему еще?

- У тебя группа крови какая?

- А черт её знает.

- А у неё какая?

- А какая?

- То-то же… с группой сначала определись…

 

- Ну чего… побазарить надо.

Смотрю на двух здоровущих качков, понимаю, дело пахнет порохом. Да еще как. Бывают такие, которым терять нечего, которые и изобьют до полусмерти, и глотку перережут, и что угодно. И хоть на миллион этажей вниз опустятся, заказчик их оттуда вытащит. Непонятно, как, но вытащит. Как-то у них это получается… у заказчиков…

А вон и заказчик. Там. В кафешечке напротив. Сидит, попивает кофеек. Тошин собственной персоной. Делает вид, что меня не замечает, а я чего, а я ничего, а вот когда проломят мне качки голову, вот тут-то он кинется, ой, гражданин, да кто это вас так, вот, блин, ни стыда ни совести у людей нет, давайте я вас в больницу отведу… и сто баллов на карточку. Или еще того хуже, когда меня лупить будут, наперерез с револьвером кинется, эй вы, не смейте его трогать, как собак перестреляю… там ему баллов двести будет, не меньше.

Еще бы ты качков не нанимал, Тошин, цены бы тебе не было…

- Чему обязан?

- Это… самое… ты бы мальчишке-то не помогал бы.

- Какому мальчишке?

- Ты дурачком-то не прикидывайся, слышь? Мальчишка шею сломал, ты ему там операцию оплатить хочешь…

- Не вижу в этом ничего плохого.

- Ага, ничего плохого… ты не парься… Тошин заплатит.

Второй качок делает первому отчаянные знаки, видно, не велел заказчик себя выдавать… ну-ну…

- Но я уже договорился с ними… Думаю, что смогу оплатить.

- Ты брось дурачка-то валять, сказано тебе, Тошин заплатит…

Смотрю на них, больших, сильных, мерзко так на душе, как в детстве бывало в интернате, Кирюха, идиотище, косая сажень в плече, заорет - чур, я сегодня добро делаю, - и только посмей потом кто-нибудь бабушку через улицу перевести, Кирюха так кости тебе наломает… не сам, конечно, через подставных, вот так же…

- Не беспокойтесь. Я оплачу.

Здоровый кулак впечатывается мне в печень, мир меркнет.

- Эй вы там, чего к парню пристали?

Голос Тошина. Так и есть, счас кинется меня спасать, спаситель мой… Чувствую, как между нами бегут электрические дуги, разряд, молния. Кинемся друг на друга. Так кинемся, что мало не покажется, полетим в тартарары на сто этажей вниз…

Дом вздрагивает. Отряхивается, как собака от блох, кажется, хочет сбросить с себя всех нас, маленьких, назойливых, облепивших со всех сторон, лезущих куда-то…

Что-то происходит там, внизу, еще не видит, только чувствуем - внизу. Бросаемся к окнам, свешиваемся вниз, уже даже не думаем, как спихнуть друг друга, вот, блин, долгонько потом буду жалеть, что не спихнул никого…

Смотрим вниз. Не сразу понимаем, что рушится дом, там, внизу, падают огромные блоки этажей куда-то в бездну, и чувствую - будут лететь бесконечно…

Ждем. Где-то там, в коридорах рвет уши пронзительный женский крик, уймись уже, истеричка чертова, от того, что орать будешь, дом не спасешь…

Падают этажи, один, другой, третий, че… четвертый не падает.

Рвет уши тишина. Жуткая тишина, уж лучше бы крик, лучше бы скрежет разрушенного дома, лучше бы…

Нет.

Всё кончилось.

Оглядываем друг друга, ну скажите уже что-нибудь, хоть выругайтесь, кто-нибудь, только не эта невыносимая тишина…

- Это же и дальше… этажи так рушиться будут…

Кто это из нас сказал, не узнаю по голосу. А да, это же я сказал…

Расходимся. Как-то быстро все расходимся, боимся смотреть друг другу в глаза.

Нужно спешить. Понимаю, нужно спешить. Переведением бабушек через улицу здесь не отделаешься, спасением одноногих собачек тоже, это надо… это я даже не знаю, что надо…

 

- Куда? - грузчики тащат баулы в лифт, подобострастно смотрят на меня, еще бы, за такую сумму они мне готовы хоть на своем горбу баулы эти по отвесной стене тащить…

- Вниз.

- Э-э… куда?

- Вниз.

Киваю, чего непонятно-то, вниз так вниз. Грузчик еще не понимают, не верят, как так вниз, нет, бывало такое, чтобы человек этажом ниже жратвы напокупал, где дешевле, и вверх поехал… но чтобы наоборот…

- Э-э… этажом ниже?

- Я же вам сказал, тридцатью этажами ниже, что непонятно-то…

Грузчики смотрят на меня. Им непонятно. Наконец, со вздохом волокут баулы, жмут кнопку лифта - вниз.

Плывут этажи.

Я уже и забыл, как это - опускаться вниз, свободное падение в первую секунду…

Лифт замирает.

Выходим в узкие коридоры, в беспросветную грязь, нищету, голодные ребятишки тянут тощие ручонки, гив, гив, гив, а-а-ай, малой, тебя не учили, что ли, что будешь попрошайничать - снимут баллы. Ладно, плевать эти ребятишки хотели на баллы, один хрен за всю жизнь с этажа этого не выберутся…

Кидаю ребятишкам хлеб, мясо, впиваются гнилыми зубешками, ешьте, ешьте…

- А тятя соколат тавал… - лопочет кривоногая девчушка.

- Чего? А-а, шоколад… - спохватываюсь, - какой дядя?

- А вот…

Смотрю в глубину коридора.

Мир уходит из-под ног, так и кажется, что вот-вот сейчас рухнут остатки дома…

Так и есть. Тошин. Вываливает на пол из лифтов хлеб, мясо, шоколад, одежду, худые женщины с визгом растаскивают украшения, ребятенок крутит кофеварку, думает, игрушка, я тоже в детстве думал - игрушка…

Понимаю, что опоздал. Вертится в голове Заболоцкий, спешите делать добрые дела…

Тошин проходит мимо меня, вымученно ему улыбаюсь. Еле сдерживаюсь, чтобы не дать в морду, а то снимут баллы, мало не покажется.

- А вы тут… какими судьбами? - Тошин тоже вымученно улыбается.

- Да вот… посмотреть решил…

Тошин кивает, с победным видом достает счетчик. Вот за что терпеть ненавижу Тошина, так вот за это, на хрена хвастаешь, ой, какие мы, баллов тыщу на гуманитарной помощи заработали…

Меняется в лице. Хватается за сердце, это новенькое что-то. Плюю на все порядки, смотрю ему через плечо, м-мать моя женщина, минус три тысячи баллов.

- Это как… это как это… я спрашиваю?

Смотрит на меня. Ну что ты на меня вытаращился, будто это я у тебя баллы забрал…

 

- Ну, понимаете… вот вы гуманитарную помощь туда вниз привозите…

Зачем-то вру:

- Я не привозил.

- Ну, не вы… неважно, кто. А там свои производители. Вот они там хлеб по десять баллов продают…

- Окститесь, какие десять…

- Ну, не знаю, по сколько… а вы бесплатно. И все… и разорили экономику того этажа к черту…

Высохший старик смотрит на меня. Лауреат каких-то там премий имени кого-то там.

- Понимаю… делали благо, получилось зло.

- Ну…

Дом вздрагивает. Представляю, как падают этажи.

Опять начинается…

 

Звонок в дверь.

Не нравится мне, когда звонят среди ночи, сильно не нравится. Вот так вот и вваливаются среди ночи, чтобы…

Чтобы я не знаю, что. Зло становится все изощреннее, на верхних этажах уже не уронишь на кого-нибудь бетонную плиту, не разведешь руками - ой, я ненарочно.

Открываю дверь, зачем я открываю, вот так вот и пропадают люди без вести.

- Привет.

Вздрагиваю. Эльга. Какого черта Эльга, откуда Эльга, что она задумала. Хочется захлопнуть дверь прямо перед носом, тут же спохватываюсь, это мне минус десять баллов, а я баллы коплю, мне не сегодня-завтра на этаж вверх…

- Ты чего?

- Извини… у тебя чайку не найдется?

Еле сдерживаюсь, чтобы не сунуть ей в руку пачку чая и не выставить за дверь.

- Это… страшно так… сегодня ещё пять этажей рухнули…

- Ага… я слышал.

- А если до нас дойдет?

Хочу сказать - не дойдет, тут же пожимаю плечами. Дойдет так дойдет, что теперь делать-то.

- Ты извини, - Эльга прижимается ко мне, маленькая, живая, теплая, - страшно так… живем, думаем, так всегда будет… а оно давай рушиться…

Не верю себе, этого просто быть не может, Эльга, холодная, равнодушная, недоступная, - здесь, рядом, обнимает, прижимается…

 

…рассвет.

Отдаленный грохот, кажется, минус еще один этаж.

Эльга прижимается ко мне губами.

- Ну, пока.

Смотрю на её счетчик, вздрагиваю. Плюс триста, ах, с-сука, вот зачем приходила… А хороший способ баллы заработать, пришла к любимому мужчине, он и уши развесил…

 

- Прошу внимания, прошу внимания!

Пытаюсь утихомирить биржу, не могу. Орут, кричат, я, нет, я, нет, я…

Стучу кулаком по столу, все оборачиваются.

- Предлагаю не спорить, каждому внести по пять баллов, так мы мальчишку спасем…

- Поздно спохватились… - человек с лицом голодной рыси смотрит на меня, развалясь в кресле, - я оплатил уже…

Смотрим на него с ненавистью. Все. Конечно, нет такого закона, что оплачивать вперед всех нельзя, и все равно, не по-людски это… Вообще здорово не нравится нам этот рысий, выбился из грязи в князи, еще недавно был на нижних этажах, а тут нате вам, тому помог, этого спас…

Мысленно киваю.

Я знал, что он это скажет. Я уже знаю его тайну.

Рысий человек с победным видом смотрит на свой счетчик.

- Плюс три тысячи.

Выжимаю из себя:

- Вы… не имеете права…. На эти баллы.

Рысий человек смотрит на меня удивительно спокойно.

- Обоснуйте.

- А вот… вы сами этого мальчишку с лестницы толкнули, чтобы он шею сломал… а потом лечение оплатили… вы всегда так делали…

Ропот в зале. На лице рысьего не дрогнул ни один мускул.

- Обоснуйте. У вас есть свидетели?

Показываю в потолок:

- Вот они… свидетели.

- Кого вы имеете в виду?

- Их… тех…

В зале вздрагивают. Нехило. Их. Тех. Про которых никто ничего не знает, даже толком не знают, что они есть. Те, кто смотрят. Те, кто начисляют баллы. Те, кто…

Все тот же спокойный голос.

- Их не существует.

Смотрю в потолок. Ну же… ну…

- Если они есть… в свидетели призываю, вы же есть, вы же видели, вы же…

Что-то происходит, смотрю, как счетчик рысьего обнуляется.

Да-да, вы не ослышались. Не мельчает, не минусует - просто обнуляется.

Из угла выходят молчаливые охранники, которые в начале вечера не пускали в зал тех, у кого меньше миллиарда баллов. Выводят рысьего, бросают в лифт, он еще пытается отбиваться, а-а-а, не надо, не надо, может, договоримся…

Черта с два…

Оглядываем друг друга, может, еще кто из нас такую штуку выкинул, хоть не в таких масштабах, но мало ли…

Бывает.

 

Стук в дверь.

Вот так. Средин ночи. Грешным делом даже думаю, как бы Элька, скотина, не вернулась, если вернется, уже не знаю, что с ней сделаю.

Открываю дверь, бли-ин, когда я уже научу себя спрашивать сначала, кого чет принес, а потом открывать…

- Ну, привет.

Мир качается под ногами.

Тошин.

- Ч-чего тебе?

- Да это… не спишь? Я тут… на душе как-то неспокойно…

Вздрагиваю. Только не говори, что ты за тем же пришел, за чем и Элька. Такого от тебя не ожидал. Честно, не ожидал.

Тошин уже вытаскивает на стол винишко, еще какую-то хрень, бормочет что-то, а где у тебя рюмки, да быть не может, чтобы не было…

Чокаемся.

Спохватываюсь.

- Что подмешал?

- Да ну тебя, что ты сразу…

Пьет. Пью за ним, вспоминаю какие-то жуткие россказни, как у врага с одной стороны нож намазан ядом, или с одной стороны бокал, или…

- Я вот что хотел-то…

Догадываюсь:

- Взаймы?

- Да не-ет… это… Я тут вчера старушку одну до дома довел…

- Ой, молодец какой… прям пионер-стахановец, или как их там…

- Да ну тебя… Мне как раз так баллов трех не хватало, вижу, бабулька идет, за стены держится… Ну и думаю, счас за бабульку мне балла три-то будет… и черта с два.

- То есть?

- Ну то есть. Довел я её, все при всем, сумки дотащил, что она там волокла… И нате вам, на счетчике - ни-фи-га.

- Это по вечерам бывает, у них заявок много, обрабатывать не успевают.

- Да ну тебя на хрен, по вечерам, средь бела дня! Я еще потом в контору ихнюю звякнул, спросил, что за хрень… Там большие глаза сделали, сказали, ничего не знаем, не приходила заявка… незачет…

- Ну… может, бабка и без тебя добралась бы… это знаешь, бывает… женщина идет, сумку несет, попросишь, может, помочь? И смотрит на тебя, и ясен пень, что на хрена ей твоя помощь не нужна… И так, по доброте душевной согласится, ну помогите. А потом тебе на счетчик хрен чего прилетит. А ей баллы, что тебя пожалела.

- Да говорю тебе, бабка старая только что не рассыпалась у меня в руках! Это ж не девчонка молодая, которой помочь предложишь, с тебя еще баллы снимут, потому что девка про тебя невесть что подумала, что изнасиловать её хочешь…

- Ну… ошибка какая. Бывает.

- Да то-то и оно, что не-бы-ва-ет ошибок там никаких! Это тебе не наши шарашкины конторы человеческие, где циферку не так ставят и буковку не эдак! Паспорт оформлял, три раза, блин, меняли, то Торшин, то Тощин, один раз Тёщиным был, вот уж счастье привалило… Там, брат, не ошибаются… я еще заметил, вечером иду, вижу, парень какой-то впереди меня телефон обронил… вот хорошо, думаю, счас баллы начислят… телефон подбираю, догоняю, пацан, тебе телефон на хрен не нужен, что ли? Спасибо, спасибо… и опять баллов ни фига.

- А в контору обратиться… никак?

Тошин смотрит на меня, как на идиота, куда обращаться, в несуществующую контору, что ли. Это мы так просто говорим - контора, на самом деле нет никакой конторы, это только детишкам маленьким сказки рассказываем, тычем пальцем в потолок, во-он, там дяденька сидит, и баллы нам считает…

- А счетчик поменять… никак?

Тошин смотрит на счетчик, вживленный в руку, как ты его менять прикажешь…

Дом вздрагивает. Мысленно отмечаю про себя, еще минус один этаж. Когда падают минус два этажа, дом трясется куда сильнее. Чувствую, начинаю хмелеть, не-ет, все-таки подсыпал мне что-то Тошин, подсуетился…

- Ладно… утро вечера мудренее…

Тошин смотри на темноту в коридоре.

- Я… у тебя заночую?

Вздрагиваю, еще не хватало…

- Да не бойся, не убью… что ты про меня думаешь, охота мне из-за тебя на тысячу уровней вниз лететь…

- На пятьсот.

- А не слышал? За убийство уже на тысячу сбрасывают.

- Нехило…

Смотрю на счетчик, откуда у меня плюс три балла, неужели за то, что Тошина выслушивал…

 

Не спится.

Еще бы тут спалось… вздрагиваю при каждом шорохе.

Не спится. Думается. Думается о тех временах, когда не было дома. Нет, не у меня, а вообще. Вспоминаю какие-то учебники, которые сколько читал, столько в них ничего не понимал, вокруг раскаленного огненного шара вращается шар поменьше, на котором держатся люди и почему-то не падают.

Не помню.

Не понимаю.

Единственное, что усвоил, что вбили нам в голову, хорошо, крепко вбили - тогда ловили баллы не за добро, а за зло.

Пытаюсь представить себе, как это было. Там. На шарике. Когда страшно было выйти на улицу, когда тебя могли убить - просто чтобы получить баллы…

Не спится.

И надо спать, и никак, мысли какие-то нехорошие в голову лезут. Днем-то мы как можем злобу в себе подавляем, тому улыбнулись, этому руку подали, того через дорогу перевели, этому что хорошее сказали… А ночью как прорывает, вся злоба, накопившаяся за день, ух я бы Тошина этого…

Ладно, не стоит того Тошин, чтобы про него думать. Тут про другое надо думать, что за напасть такая, баллы не проходят, сломалось там что-то наверху… чтобы узнать, надо подняться наверх, а чтобы подняться наверх, надо получить до фига и больше баллов, а чтобы получить баллы, надо разобраться, какого хрена они не проходят…

Какого хрена…

Растираю виски, думай, думай, должна же быть закономерность какая-то, должна же быть… перевел бабушку на улице - не дали баллов, подхватил женщину на эскалаторе - получи баллы… Подобрал телефон - не дали, сделал массаж сердца - перевели…

Значимость поступка? Похоже, но… нет, тогда Тошина выслушал, он бы без меня не помер… или помер бы? Бывает так, достанет все, пойдет человек из окна прыгнуть, потом дай, думает, напоследок зайду, попрощаюсь… идет к тебе прощаться, ты его утешишь, глядишь, захмелеет, раздумает в последний полет…

Вроде сходится…

Или нет. Тогда на конференции ручку Эльке передал, вроде бы мелочь, а мне зачли. Или она бы без этой ручки пошла бы в туалете повесилась…

Нет.

Не сходится.

Или…

Озарение. Вот так. Внезапно. Как-то слишком быстро все понял, нда-а, тут на уровнях и законы действуют другие…

Понимаю.

А все так просто.

Так просто…

 

- Всё, не могу больше! - какой-то богатей вырывает из рук тощей девчушки плюшевого зайца, которого сам только что подарил, в гневе швыряет об пол, - один хрен ничего не переведут… один хрен…

Девчушка всхлипывает, люди вокруг недовольно бормочут, прямо-таки вижу, как с богатея слетают баллы. Подхожу к девчонке, приобнимаю, ну полно, полно, ну заболел дядя, так-то он хороший, только заболел.

Мой счетчик перескакивает на двадцать единиц вперед. Хорошо что прикрываю его рукавом, не видит никто, иначе бы меня растерзали, что ни у кого баллы не проходят, у меня проходят. Уже просто так, не ради баллов покупаю в соседнем киоске девчушке мороженное, тут же кривится, у-у, не клубничное, продавщица разводит руками, клубничного нет.

Счетчик подскакивает еще на три балла. Поспешно ретируюсь, пока меня не сожрали с потрохами.

Отсюда надо выбираться, и чем скорее, тем лучше. Люди с ума сходят, этаж погружается в хаос, еще немного - объявят чрезвычайное положение, и тогда хрен с этажа выберешься.

Считаю баллы, еще где-то надо надыбать сто баллов, и вперед, в лифт, вверх. Где бы их еще надыбать, как назло никто не бросается из окна в отчаянии, никто не потерялся, никто не… чш, чш, мысленно бью себя по губам, и хорошо, что не…

- Привет.

Элька… вот кого меньше всего хочу видеть, так это Эльку. Сдержано киваю, прохожу мимо, ну не висни на мне, не висни…

- Ты чего? Обиделся?

Даже не скрываю.

- Да.

- А на обиженных воду возят.

- Я знаю.

Иду дальше, видеть не хочу эту Эльку, она, может, и хорошая, и дай ей бог все, что она хочет, только видеть её не…

- Ну что ты как чужой, слушай, нельзя так…

Не отвечаю.

- Айда в кафешке что ли посидим…

Сжимаю зубы.

- Слушай, а как у тебя получается, что баллы проходят?

Вздрагиваю. Ах вот ты зачем ластишься, ну-ну…

- А так.

Элька обреченно смотрит на меня.

- Не скажешь?

- После того, как ты меня обчихвостила, да?

- Ну, на, на, подавись… - Элька протягивает мне счетчик. Снимаю баллы. Элька смотрит на меня ошарашено, не ожидала, что я возьму, а ты чего, голуба, думала, что я тут по-джентльменски уступлю даме, да что ты, да ладно, да оставь себе…

Фиг тебе.

- Ну, вот что, Эль… если делаешь кому-то добро и думаешь, сколько за это баллов получишь, то ни фига ты не получишь. Поняла?

- Это кто сказал?

- Это я сказал. Сам додумался.

- Да ну тебя.

- Не веришь, ну и не надо.

Смотрю на счетчик. Плюс двести, нехило, оценил кто-то мою жертву, только бы не спугнуть удачу. Ищу лифт, где он, окаянный, бли-ин, как не надо, так на каждом углу, а как надо, так ни одного на целом этаже… так не бывает, чтобы ни одного на целом этаже. Хотя кто его знает, бывает, в лифт войдешь, до следующего этажа полдня едешь, уже паниковать начинаешь. Есть же там что-то между этажами, черт возьми. Может, напрасно мы ищем сверху тех, кто правит домом, если вообще этим домом кто-то правит…

А вот и лифт, жму кнопку, захожу в кабину, неожиданно маленькую, делаю широкий жест:

- Айда со мной?

- Издеваешься…

Говорю почти серьезно:

- Буду ждать… там… наверху…

 

Вхожу в лифт. Неожиданно тесный, ладно, не баре, я в конце концов не за удобства в лифте плачу, а за то, чтобы наверх подняли. Сам себе смеюсь, как это подвернулось на ум про удобства в лифте. А куда деваться, если иной лифт вверх несколько дней подряд поднимается. Умные люди с собой бутылку какую берут под это дело, а если бутылки нет, куда денешься…

Жму на кнопку. Три этажа вверх, это немало…

Лифт срывается с места, стремительно идет вниз, вниз, куд-да прешь, пусти-пусти пусти, захлебываюсь криком…

…просыпаюсь. Подскакиваю на скамейке, сегодня даже на скамейке заночевал, номер брать не стал, экономлю. Кто-то бросается ко мне, да что такое, вам плохо, может, врача, а-а-а, кошмар приснился, бывает, мне вот тоже давеча муть такая снилась… Мысленно усмехаюсь, давайте, сочувствуйте, один хрен ничего на этом не заработаете, потому что на самом деле наплевать вам на меня и мои кошмары. Из вежливости даю сердобольному прохожему три балла, спасибо за помощь.

Иду к лифту, даже не завтракал, ладно, перекушу там, на верхних этажах. Надо спешить, ночью, говорят, ещё три этажа упали, скоро и до этого доберется.

Жму кнопку. Лифт ползет вверх, и на том спасибо, вверх, медленно, все ускоряется, это хорошо, что ускоряется…

Считаю минуты. Минуты плавно переходят в часы, ладно, можно и подождать. Корю себя, что не завтракал, вот так всегда, как понаберешь с собой в лифт до фига и больше, так две минуты едешь, а как голодный войдешь, так полдня…

Полдня…

Кружится голова, сажусь на пол, вроде бы чистенько. Да, чем дальше еду, тем чище лифты, здесь-то никого и не было, поди, кроме какого-нибудь Христа или Будды.

Можно подремать. Когда лифт приедет, он разбудит, будильничек зазвенит.

Закрываю глаза. Сам не замечаю, как спускается ночь, блин, днем подремал, ночью спать уже неохота. Проклинаю себя за то, что не взял какую-нибудь книжонку. Проклинаю себя за то, что не взял с собой еды.

Проклинаю себя.

Подкрадывается утро, лифт неустанно гудит, я даже не знаю толком, едет он или стоит на месте. Интересно, так бывает или нет. никогда не думал, могут ли лифты ломаться. Никогда не ломались. По крайней мере, никто такого не рассказывал. Может, потому и не рассказывал, что некому было рассказывать, кто оставался в лифте и не выходил, тому уже рассказать было нечего…

Колочу в стены лифта, может, кто услышит, почему здесь нет телефона, почему, почему, почему…

Просыпаюсь. Кажется, кричал. Нет, не кричал, и то хорошо. Перед ними не надобно показывать свою слабость. Перед Эльгой и Тошиным.

Уже встали, уже пьют кофе, при виде меня цедят какие-то протокольные вежливости. Отбрехиваюсь любезностями, думаю, что делать дальше.

Мы уже который день думаем, что делать дальше. Дом как будто щадит нас, сбрасывает этажи медленно. Но верно.

У Тошина десять баллов.

У Эльги восемь.

У меня пятнадцать.

Мне все еще не верится, что в целом мире остались только мы трое. Даже несправедливо как-то, сколько достойных людей было там, внизу, поэты, ученые, писатели, сердобольные старушки, дети…

А остались мы трое. Почему-то.

Эльга наливает мне кофе, уже не ради баллов, уже просто так, баллы здесь за чашечку кофе не получишь.

- Может… жребий? - предлагаю я, сам пугаюсь своего голоса.

- Что? - Тошин смотрит на меня остекленевшими глазами.

- Жребий… кто-то один себе все баллы возьмет, пройдет…

- С двадцатью тремя? - взрывается Тошин, - ты на лифт посмотри, пятьсот баллов надо, не меньше. Откуда?

Чуть не ору - от верблюда.

- Ну… мало ли.

- Если так, то это меня пускать надо, - говорит Эльга.

- Чего ради?

- Ну я женщина, и вообще…

- Что и вообще? Детей у тебя сколько? Семью им не надо, детей им не надо, с мужчинами наравне, а как припрет, а-а, мы женщины…

Щелкает счетчик, минус один балл. Чёрт. Делаю Тошину отчаянные знаки, сиди уже и молчи, пока все не растеряли. И так уже баллы на еду уходят, неделю сидим на кофе с кусочками хлеба, чтобы не тратиться…

Думай, думай…

Легко сказать, почему всегда, когда надо думать, в голове пусто, как в шахте лифта. Должна же быть разгадка какая-то, какой-то выход, придумал же какую-то разгадку тот, кто построил дом… собственно, кто сказал, что кто-то его построил, дом, блин, который построил Джек… веселая птица-синица… которая в темном чулане хранится… Вот кот без хвоста… который за шиворот треплет кота… нет, не так. С чего мы вообще взяли, что это творение чьих-то рук, с чего мы взяли, что этот дом не вырос сам по себе, не тянулся ввысь с самого сотворения мира…

С грохотом отрывается внизу еще один этаж. Совсем рядом.

Не думается. Говорят, если не думается, так и не думайте. Вспоминаю что-то откуда-то из детства, было что-то еще до того, как учили, а вот конфетка стоит балл, а чтобы заработать балл, что надо? Пра-авильно, сделать доброе дело… тогда еще думал, это нарочно скучные взрослые придумали, чтобы нас утихомирить. Оказалось, не придумали, так оно и есть…

Было же что-то… до того, как. Хотел что-то делать, самолет какой-нибудь построить, чтобы сразу на крышу дома полететь… даже наработки какие-то были, книжонка, основы аэродинамики…

Выхожу из комнаты, Эльга с Тошиным плетутся за мной, да не боись, ничего я не задумал. Выискиваю книжный магазин, быть не может, чтобы не было, физика, шизика, аэродинамика, где все это…

Рисую какие-то наброски в блокноте, вспомнить бы еще, как это делать…

Счетчик перескакивает с десяти на одиннадцать.

Черт…

Быть не может…

Начинаю догадываться, хорошие мысли как всегда приходят случайно…

Поворачиваюсь к остальным.

- Я тут что подумал… э-э, вы чего?

Тошин оглушает меня толстенным фолиантом, падаю, делаю вид, что потерял сознание, даже не могу сказать Тошину, что он идиотище. Тошин хватаем меня за руку, щелкает лезвием…

Черт…

…разрезает счетчик, не представляю себя без счетчика, почему-то мне кажется, что я умру сразу же…

Дом вздрагивает. Не вижу, но понимаю, падает нижний этаж…

Тошин с Элькой кидаются к лифту, чего кидаетесь, чего вы там забыли, у вас баллов на двоих хрен да маленько… а что, вариант, попробовать вдвоем по одному счетчику пройти, что будет…

Кидаются друг на друга. смотрю со стороны, будто меня уже не касается. Рвут друг у друга счетчики, мое, нет, мое, а откуда у них лучевки, а-аа, ну да, конечно, кто же сейчас без лучевки-то ходит…

Падаю под стол, когда из лучевки стреляют, лучше упасть под стол, лучше уже не думать, что эти баллы могли бы и мне достаться, лучше вообще ничего не думать…

Всполохи.

Стук тела, упавшего на пол, как-то нехорошо упавшего…

Поднимаю голову, еще думаю, к кому из них броситься к первому, что-то нашептывает мне, что уже не к кому бросаться, что сделано, то сделано. Слышу, как Эльга цокает каблучками к лифту, сжимает все три счетчика, дорвалась-таки, с-сука…

Входит в лифт. Надо же, открылся, черт…

Захлопываются створки, знакомое жужжание, и - пронзительный визг. Не вижу, но догадываюсь, что лифт ускользает вниз.

Вниз.

Этаж подрагивает, покачивается, начинаю понимать, что очередь дошла и до нашего этажа, что времени больше нет. подбираюсь к Тошину, сам не знаю, зачем, его же подбили, нет, не насмерть, одежда темная от крови, Тошин хватается за мою руку, пытается встать…

Пошатываясь, как двое пьяных, кое-как добираемся до лифта, падаем в разверзнувшуюся пасть кабины. Жму кнопку. Что еще делать, жму кнопку, куда повезет, туда повезет, хоть вверх, нет никакого верха, хоть вниз, нет никакого низа, хоть к черту в задницу, хоть…

Лифт дергается вниз.

Падает сердце.

Тут же кабина взмывает вверх, вверх, вверх, разгоняется, м-мать моя женщина, вот это скорость, расплющивает ко всем чертям, у Тошина повязка темнеет от крови, ну давай уже, лифтяка, хорош разгоняться, мне бы Тошина перевязать, помрет же…

Лифт замирает. Как-то резко. Внезапно. Подскакиваем на полу, еще бы немного, врезались бы в потолок…

Створки распахиваются.

Не выходим, выползаем, оглядываем коридор… нет, не коридор. Зал… нет, и не зал. Что-то…

Ищем, где потолок и стены.

Не находим.

Кто-то помогает подняться, смотрю на него, не могу вспомнить его лицо, оглядываю тех, кто встречает нас, не могу вспомнить лица…

- Сколько? - спрашивает кто-то.

- Двое.

- Что… с целого мира… двое?

- Ну…

- Так никогда не наберем…

- Наберем, куда денемся…

- Ладно, давайте по новой… Дом строить…

- Ты погоди дом, это с большого взрыва начинать надо…