Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 1. Глава 24

01.24

Весь в привычных грёзах, Отто смотрел, как играет Чума за пятиспицевым колесом... Как переходит от стола к столу и обратно необычайная пара...
«Учитель с учеником?.. Похоже. Два дроида почтили Арбу своим присутствием? И у них марблс популярен?.. Поверить легко! Сбежали потренироваться, в тайне, руку набить!.. Ха-ха-ха, превосходно, наверное, играют Белые Драконы в высоком небе, отрывая от облаков, когтястыми лапами комкая плотные снежки, и бросая их в сизую тучу гнезда, пока не хлынет, не польётся!.. Ха-ха, Уррс, научишься, возьми меня поиграть с вами, на твой триумф посмотреть!..»
Странная одежда на старшем, сопровождающем дроиде. Для сибаритов полудроидов странная, ни к любви, ни к войне... Ближе к войне. Жёсткие плечи, строгий крой, серый цвет. Металлическим отливом ткани она ассоциировалась с доспехами, и то отдалённо. Ни функции, ни красоты... Это был обычный пиджак. Не костюм тройка, верх от него. Штаны, шаровары – одежда бедных изгнанников и специфика борцов, так что с пиджаком соседствовала нормальная юбка. Тёмная, с бронзовой искрой, до стоп. Что-то говорил этот господин высокому юноше непрерывно и очень тихо. По губам видно, что повторяет слова по нескольку раз, а порой и короткие фразы.
«Восходящий дракон? – практически угадал Пачули. – Так учат эсперанто".


Днём Арбу освещали большие окна, сияние от колёс, спиц их секторов, от ладони попечителя заведения, ярко горящей под спицами. Что всех устраивало. Но окна Арбы померкли, Пачули зажёг на потолке третье колесо – огромной люстры, круг скрытой механики свечей. Их свет, тихий, недостаточный и тёплый придал игровому залу умиротворение.
Чума выигрывал уверенно. Он не стал дожидаться, пока определиться лидер, а сам поочерёдно выступил против имевшихся претендентов. От Секундной Стрелки, против неё играла сама Арба, как клуб завсегдатаев, хотели много чего, конкретный предмет не выбран. И, кажется, не доведётся выбирать... Поскольку Чума не услышал требования, и своё не озвучил. Не так уж и важно, рядовая встреча, на выкуп пойманных у Стрелки нет. В таких случаях рассчитываются комплектами марблс же, как традиционной валютой.
Молча играли, но накал страстей этот факт не снизил.
Колесо... каждый сектор имеет свой сопротивление поля. Пробросил с нужной силой вдоль каждого, ориентировался. Его выбили раз, он выбил четырежды из гнезда, с центра. С последним броском там и остановился.
Соломки, принесённые им, оказались столь же вкусны фруктовыми ароматами воска и патоки, сколь отчётливо пленительны порциями связных Впечатлений... Тематически просты, лаконичны. Цветы тех же фруктовых деревьев... Коллекция.
«Стащить бы к себе, в Лато!..»
Пачули не осмелился, стыд это для попечителя. Но вполне можно пригласить своих сюда. Завтра. Букет велик, останется.


Словно откликнувшись на его безмолвный его призыв, Лайм с Личи возникли в дверях. Халиль за их плечами кивнул, но не стал заходить. Проводил с Краснобая, чтоб по туману Марбл-стрит идти не боялись. Все знают, что защищено, а страшно, привыкли, где туман – там тени.
– Ура-ура, привет!.. Попробуйте, каково, а?!
Что враг соломку принёс, забыл уже!..
Парочка...
Внешность полудроидов легко окликается на требуемые... Гонщикам, борцам, танцорам-аккробатам... Мышечная масса, гибкость, рост не исключение. Это и в Великом Море так. Есть типы чудовищ, но связывает их не происхождение, а общие привычки, тенденции, обретшие плоть в присущих телам тенях.
Лайма с Личи объединяла не каста, не род занятий, а любовь. Парочка лицами – едва не близнецы. Светловолосые, овалы лиц мягкие, губы в улыбках плюшевых мишек...
– Мир всем!
– Счастливой ночи – счастливый рассвет!
Взяли лакомство...
– Дроидский свет непрестанный, соломка достойная быть в короне Соломенного Дня!
Чума тихим, как драконье фырканье, смешком отреагировал на шумное одобрение пустячной коллекции, отнятой вместе с жизнью у жулика, что не на тех напал. Яд был в прежней ленте букета, но вот уже и нет ни яда, ни отравителя. Лишь эти, шумные, непуганые, неместные.
Слышать похвалу ему было, ну, безразлично, конечно...
Распорядитель Арбы ускакал к друзьям, увлёкся, забыл... Очередь свою забыл! У пятиспицевого колеса же помнили и окликнули...
«О, черти подземных туманов!»
Пачули имел несчастие, имел неосторожность выиграть в начале вечера за этим столом!.. Все продул, он последний, возчик Арбы, и Чума ждал его там. С птенцами заведения в горсти, постукивая по ним красными, облупленными ногтями, длинными... С усмешкой и тем более неприятным, что не наигранным, сочувствием в пустых глазах.
«Видеть-то его, напротив-то становиться как неохота... Почему бы Отто не сыграть за друга?!»


В самом деле, почему? Когда он кого выручить отказался? Отто подмигнул Пачули, с благодарностью прижавшему руку к груди.
А Чума спросил:
– На что играем?
– Ммм... Может быть, Свет Правды?
Неожиданно. Но у Отто нет коллекционерской или ещё какой нужды... А любопытство есть! Любопытства в нём – неиссякаемый источник!
В кругах Чумы, возле пляшущей Секундной Стрелки под ставками в принципе понимается иное. Услуги, оказываемые со скрипом, артефакты, имеющие материальную ценность. А «Свет Правды» не вещь и не услуга, и если не способ выпытать секрет, то приглашение к следующей игре. Затяжной, как правило, совершенно невинной.


Оговаривается срок. В зависимости от желания победителя и его планов на будущее. Не более года, а потому обычно – год. Публично либо в присутствии свидетеля, дающего обет хранить тайну им услышанную, вариант – переданную ему в запечатанном конверте. Она заключается в обязательстве проигравшего соблюдать некое обстоятельство... Какое-нибудь простое. Данное без размышлений в виде ответа, Света Правды. Чем правдивей он был, тем легче ему соблюдать это!
Например, человека спрашивают, вызнавая про увлечения или про знакомства: «Чар-чар носишь?.. Да? Нет?» Чар-чар, две серьги в одно ухо, это бисерные знаки отличия гонщиков, одновременно – знак танцовщиц чар. А чары это не любят, когда необоснованно носят их символы. И год проигравший, если наврал о своём высоком статусе гонщика, вынужден носить нечестную отметку, особо избегая Мелоди Рынка.
Бывают обязательства нематериальные: свой ответ при ком угодно повторить...
Совсем легкомысленные: одежду какого-либо цвета весь год носить. «Синий всегда? Синий никогда?..» Сказал, отныне не забывай!
Ужасно неудобный запрет на избегание определённых слов!
На обязательное повторение слов или жестов, при... Том-то и том то... Игра!
Пойманный на ошибке выполняет одно, тут уже любое желание. Даже встать на пирамидку. Но развлечение лёгкое, в нём непопулярно такое. Выкупят свидетели. А откажись от ерунды, репутация пострадает.


Хитрый-прехитрый замысел возник у коварного-прековарного Отто спонтанно в связи с открывшейся ему возможностью, когда Чума на его предложение кивнул:
– Взаимно.
«Это – взаимно не бывает!.. Лишь бы не дрогнула рука!»
Сцена, в которой Чума перед Пажом стоит на одном колене, запала и не шла из мыслей. Чужие связи, чужие тайны, не зрителям предназначенный церемониал...
«Нехорошо так делать... А иначе как? Если Паж запредельно скрытный! Если не отвечает и на то, почему не отвечает, как быть? Зайдём с другой стороны. Точнее, зайдём без приглашения. И воскликнем: «Ой, где это я очутился?»


Пять секторов, разделённый тонкими как волос, горящими линиями, лежали пусты. Светился опечаток раскрытой ладони Пачули, стеклянные шарики ловить и отпускать готовый, ждал броска.
Заход финальный.
Зрители, игроки, только что уступившие Чуме, сделали круг пошире. Отто прошёл сквозь шёпот пожеланий удачи, – в марблс не приняты крики, откровенная поддержка одной стороны, – сквозь одобрительные и ободряющие жесты прошёл к игровому столу.
Словно перед дракой, тёмный Чума, с поблёскивающей на плече булавкой косы, и Отто не торопясь обошли колесо.
Арба притихла. Прекратились на время и звонкие удары марблс за вторым столом.


Не без самодовольства на лицах, с ироничными полупоклонами, простирая руку к пустующим секторам, соперники выразили готовность уступить первый ход. Чтобы не было пересудов, начал по праву Чума.
Бросать можно любым способом, лишь бы рука не оказалась над полем.
«Канарейка» – прозрачный, будто капля свежей смолы, шарик прокатился со щелчка большого пальца низко поставленной руки, со щербинки на лаковом ногте. По сектору прошёл ровно... И остановился практически в гнезде, в центре светящейся ладони. Следующий ход тоже его...
Чума не собирал, а «держал» гнездо, выбил свою своей же второй канарейкой. Тактика, имеющая как преимущества, так и недостатки. Ход не надо передавать. Но держать – сложней, внимательней надо быть, не расслабишься. Маловероятна случайная удача, при которой соперник отправляет в гнездо чужого птенца, как бывает, если собирая гнездо, располагать шарики возле него тесно.
Снова его ход...
На третьем броске Чума ошибся, зазнался. Хотел закрыть гнездо с очередного сектора на промежутке, где паре марблс не разойтись, а касание спицы, сопротивление поля соседнего сектора нарушит ход. Против себя сыграл, сопротивление того сектора, в который целился, учёл, а того, по которому бросал, упустил из вида. Бумц!.. Из гнезда в разные стороны разлетелись обе канарейки. Тем не менее, его марблс сделали неудобными для Отто три сектора из пяти, расположившись равносторонним треугольником. Два смещённые к спицам, там ещё можно проскользнуть, а один шарик так близко к гнезду, что его можно лишь выбить на противоположную строну. Чума стиля Отто не знал, не подозревал, что противнику свободный на прокатку сектор не очень и важен...


Отто взмахнул рукой перед броском, вхолостую. Делал так, и внимание зрителей, вязкое, неустойчиво-тревожное устремлялось за ним в пустоту, в то время как, выпущенный со следующим взмахом, шарик катился точно и беспрепятственно. Не приём, ритуал, игровой почерк.
Ещё особенность: его птенцы весело скакали! И что интересно, куда надо прискакивали! Марбл-асс Отто умел бросать так, что они прыгали, выбивали, отталкивали, не теряя нужного направления. Навык, но больше – талант!
С лёгкостью Отто достиг основной и сопутствующей целей: отправил чужую канарейку в полёт, за пределы игрового поля и утвердил своего «кукушонка», серо-сине-голубой точками шарик в гнезде!
По Арбе распространился выдох одобрения.


Но у Чумы имелось два результативных хода, следующий бросок – его. Больше не отвлекался, не лихачил.
Он выбросил кукушонка из гнезда. Пятым, шестым и седьмым бросками поочерёдно дал посидеть там своим канарейкам, от сектора к сектору переходя. Сильный игрок. Стабильный.
Прозрачные, смолисто-глянцевые капли марблс закрыли ступицу так тесно, что соприкасайся они между собой или с сидящей по центру канарейкой, считались бы за собранное гнездо... Но и у Отто в активе есть результативный бросок, дающий ему на один до финала законное право. Последний или предпоследний?


По традиции право начинать и заканчивать обговаривались или разыгрывались отдельно, к ходу партии отношения не имели.
Как и перед заходом в игру, соперники обменялись приглашающими жестами. С Чума с меньшей надменностью, Отто – с ясной, невинной улыбкой. Заносчивость, отчаянье?.. Столкнувшись, взаимные уступки уравновешиваются на том, что если один начинал, другому заканчивать партию, получается – Отто. Чуме это выгодно, взяв предпоследний бросок с каким-нибудь особенным финтом, вдруг Отто заберёт оба?
Чума простёр руку, столкнул птенца с указательного и среднего пальцев толчком, распрямляя их, и его канарейка угнездилась, выбив предыдущую подальше, во избежание касанья со сторожившими гнездо. За ней в секторе марблс шариков не было.


Грациозный и лёгкий, как венценосный дракон в необитаемых облаках, в сладкой мятой пахнущем, высоком небе, Отто сделал вокруг колеса круг почёта. Напряжения не нагнетая и не отпуская его, Белым Драконом по периметру ойкумены прошёлся, держа потенциальных, не случившихся её обитателей в руке, девять пёстрых кукушат... Примерялся? Оценивал расположение? Готовился заранее Свет Правды выпалить с наименьшими потерями?.. Вовсе нет! Трижды нет!..
Даже самые лояльные из публики ждали от него «бросок ради престижа». В глазах самых преданных поклонников Отто уже продул. Очерёдность решила игру, нередко бывает. Да и весь вечер бросал рассеянно, на себя не похоже. При создавшемся положении для победы единственным броском канарейку он должен выбить не просто из гнезда, а «с неба на землю», как первую выбил прочь с поля, что было не трудно при пустых секторах. Теперь они не пусты. Выбить, своего кукушонка угнездив...
Отто вовсе не требуется кругами бродить, чтоб оценить такой расклад!
После чёрно-белых гонок он пытался в себя придти, драконьи кульбиты успокоить в голове!.. Выпил соломку абрикосовой сладости, и заново поплыло...
Льдины чёрные, скрежещущие, в голубых трещинах...
Черных Драконов, трубные, медно-звонкие голоса...
Царство У-Гли, мчащееся навстречу, так и не достигнутое...
Верх и низ безнадёжно потерянные... Шапки белых облаков падают головы... На глаза съезжают, на затылок, не удержать... Кувыркаются облака вместо драконов... Ах, это драконы кувыркаются?..
Это он кувыркается!..
Он зависает в медленном кувырке, и приземляется на ту, что успела подвернуться, белую спину... Миг – и выбит с неё... Кувырок... Белые-белые клочья... Высокие-высокие облачные шапки... Руно сплошное под-над головой...
Виновник головокружения следил за Отто с внимательностью обожания, с простодушием неведения. Его странный спутник, наставник – рядом, руки за спину заложил... Отто почудилось, что сверкнувшая лишь на пороге, сразу затаившаяся, чересчур пронзительная зелень его взгляда отсвечивала на лице Чумы, огибающего игровое поле синхронно, поблёскивала на косе булавки.
«Что за Свет Правды выдумывает он сейчас для меня?.. Жаль – не узнаю!..»


Он прекратил бороться со светлым головокружением.
«Весы Ничто делений не имеют...»
Создавшие Айна дроиды могли бы возразить!
Поговорка при полноте кона, экстремальности игры. Означает, что они взвешивают, но показывают – лишь общий итог. Уравнивают все потери, все риски складывают в один риск, последний шарик уравнивают с общим числом.
Поговорка марблс-мания и гедонистов всякого сорта: игра выше любых ставок. Для всех маячит общее «ничто», завершение партии: она закончилась, каждый проиграл...
– Весы Ничто, примите сто!.. – взбодрил себя Отто симметричной присказкой и бросил.
Девять кукушат, согревшихся в его руке, соскучившихся по воле кинул одним движением, волю им даровав! Кучно, легко, ловко!
Венценосный дракон Марбл-стрит!.. Походка драконья, как строчка натянутая ровно-ровно... Бросок в сторону, не прицеливаясь, как венец, относимый ветром...
Если хоть один его кукушонок уйдёт с неба на землю, упадёт с колеса, Отто должен Чуме пять-десять, по числу шариков, Светов Правды. Условие достаточное, чтоб загнать в тупик. Или «Правду в Тени». Дело, с обязательством хранить навечно в тайне. Дело, как противоположность слову. Этого от хищника Секундной Стрелки никто бы не хотел.
Этого и не будет!


Девять кукушат Отто, звонким и беспорядочным, летним дождём, крупным градом брызнули на ступицу вместе, расставаться не желая. Лишь один, придержанный большим пальцем на долю секунды, взвился с ладони...
Упал позже их... и выбил канарейку!
Пёстрый шарик щёлкнул по ней, заставил подпрыгнуть, перескочить через канарейку самого скользкого сектора и... Тук-тку-тук... Бумц!.. Проскакать под ноги Чуме с колеса!..
Мало того! Гордый, пёстрый птенчик на отвоёванном месте... Тук-тук!.. Ту-ту-ту-тук!.. Попрыгал, да там и остановился!.. Остальных смолисто-жёлтых, красивых канареек растолкали кукушата на секторах. А растолкав, собрались, откатились к ступице...
Вокруг неё остановились, «птенца клюнув», замерли...
Собранное Гнездо!
Ступица занята!
Девять марблс соприкасаются! Если б ещё тот, десятый, Отто бы гоголем ходить по Краснобаю год в «Кукушкиных Серьгах»!..


Арба взорвалась! Апплодисменты, топанье!.. Оглохла от свиста!..
Отто раскланялся на все четыре стороны, не забыв пожать сопернику руку.
Не только признание мастерства, зал болел за него. Из объятий в объятия переходя, Отто, – вот когда полностью на своём месте! – оказался в ручищах юноши-дракона. Коньячно-карие глаза в огуречных крапинках метнулись вверх и в сторону, как в задумчивости: ну, неплохо сыграл...
Дракон тихо уркунул:
– Фрррах, марбл-асс!..
– Да ладно тебе!..
На прекрасном, старинном эсперанто, смягчающем звуки Уррс переспросил:
– Ты – тронный марблс?.. Марбл-владыка?..
– Да прямо!.. Уррс, – он наклонил голову, и его, высокого, в плечо спросил, – ты хочешь жить и играть с нами с людьми?.. Тогда... Я тебя научу... Ты будешь мне Восходящим, а я тебе – дроидом!.. Дракону!..
Тепло, продолжительно Уррс фыркнул в ответ, и не надо вовсе знать языков, чтоб услышать радостное согласие.
– Договорились!..
Договор скрепляя, телячьими губами Отто ткнулся в дроидскую щеку и вернулся к столу, к Чуме, к ожидавшему их расчёту.


– Свидетельство или письмо? – небрежно спросил тот.
Флегматичный, скучающий, раздосадованный.
– Свидетель, – бросил Отто. – Пошли.
Кивнул Пачули на выход, и туманная ночь, близившаяся к утру, охватила их.
Мрабл-стрит редкое защищённое от теней место, где туман при этом остался. Обычно защита нераздельна с сухостью, сорбентами разных видов. Над Марбл-стрит нечто в туман и благодаря туману поднимается с земли, что не по нраву теням, а людям смешно холодит пятки. Щекотно, если на одном месте подольше постоять и прислушаться к ощущениям.
Они не прислушивались, не до того. Сейчас Отто не промазать ещё важней, чем за колесом!
Свидетеля, а не толпу звали, когда без претензий на год слежки, когда выясняют что-то, и довольно его подтверждения при случае.
Отто и того не нужно, ему нужно раскрутить, мозги запудрить, зовя Пачули, он соблюдал видимость.


Чума ждал вопроса о не сложившейся охоте. Ждал гарантий Арбе, её попечителю, что такового не повторится, букет соломок – не гарантия. Лишку свидетелей компрометируют Секундную Стрелку, это способ поссориться, а не помириться... Вполне разумные, несбывшиеся ожидания.
Как само собой разумеющееся, лживости чуждый, благодаря душевной чистоте, артистичный в розыгрышах Отто начал с ожидаемого Чумой слова:
– Какие гарантии... – но дальше не последовало названье Арбы, – что ты дан мне, как «голубь пути», а не я тебе, как охотнику?
Чума тряхнул головой. Облизнул пересохшие губы. Пряди волос над стриженым черепом разлетелись в почти полном мраке, на фоне дальнего освещённого полога. Так распушается сова, хищная птица, напуганная, зверь, чтоб показаться крупней.
Среди посыльных бывают «голуби слова» – почтальоны, и «голуби пути» – провожатые. Им заказчик даёт твёрдо известный второй стороне знак, что это не охота, не их охота.
Чуя подвох, в жизни отношения не имевший к голубиной службе, низкостатусной, шпионски-нечистой, Чума лишь руками развёл: ты о чём, приятель?
Ещё твёрже, немножко торопливей, чем следовало, Отто повторил:
– Где гарантия на завтра? Что Паж дал тебе для меня, голубь пути?..
За туманом призрачный, увеличенный и размытый, с расширившимися глазами Чума качнулся вперёд, на Пачули косясь, ушам не веря, и переспросил:
– В Шаманию?!


«Ага, попался!!! Есть!..»
Торжество на лице Отто не скрыл бы ни туман, ни маска!
Попался... Чума сжал виски, кулаки сжал...
«О, Шамаш дельта, брод духов, скользких камней брод! Поскользнулся, расшиб голову! За что мне это?! Паж, прости!..»
Отто подошёл к Чуме, руку на плечо положил, заставив Пачули мысленно содрогнуться. Подмигнул другу, спасибо, уходи.
– Ах, я запамятовал, ошибся!.. – со смехом в голосе произнёс он. – Паж не про тебя мне говорил!.. И не об этом!
Помимо всего прочего, Паж произнёс бы «ворон пути». Непростительная ошибка.
– Паж огорчится, да, когда расскажу ему?.. Но ведь не обязательно рассказывать?
Тут промах, Пажу никто из шаманийцев не станет лгать. Да и вообще в своём кругу.
– Чума, а Шамания, где это?.. Что это – Шамания?.. Группа, рынок?.. Отмель непостоянная в Великом Море? Пещера в обсидиане, где тепло от недр земли?..
– Страна... – придушенным голосом отозвался взъерошенный силуэт в тумане.
И да, и нет. Коллекция запретного. Непревзойдённого размера тайник.
Земля, страна, Шамания.

Похожие статьи:

Рассказы → Обычное дело

Рассказы → Последний полет ворона

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Портрет (Часть 1)

Рассказы → Портрет (Часть 2)