Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 2. Глава 27

02.27
Крик затих, превратился в щёлкающие вспышки звука, плотные, как слои на блюде, мешавшие и разговаривать и молчать, хотя были тихи.
Они внушали напряжённое ожидание, что с минуты на минуту, вот-вот... На следующем щелчке кардинал сомкнётся. Перекусит, раздавит.
Или же разойдётся, выпуская накопившийся крик, превосходящий в тысячу раз, взрезающий грудь, останавливающий Огненный Круг.
Буро помолчал, слушая щелчки, и спросил:
– Коти, а на что, вообще-то, по времени ориентироваться?
– А как всегда. На глазные тигели, на веки. Не вставай, Надир, отсюда увидим. Где нет голов, там сейчас две его отразятся... Посинеют, тогда.
Халиль опрокинул в рот чашку.
Забывшись, Буро набрал для него дженераль, и он был выпит, как чистая вода.
Паж тоже считал секунды. Просто так.


– Сыграем во что-нибудь? – предложила галло. – Обсудим Гранд Падре...
– Значит в марблс?
Галло застенчиво пожала плечами:
– Подходит по теме. Да вы обставите меня, я плохо играю! Надир, будь великодушен, я прошу форы!
Паж сказал, не переставая считать:
– Здесь все плохо играют. Сыграем, почтенная госпожа Великого Моря на твой визит к Шамаш?
– Плохо играют, да хорошо ставят? А если я вровень с тебя потребую?


Паж сбился со счёта:
– Можно сделать ему легче?!
– Можно, – бесстрастно ответила галло, – однако... Тяжелей – безопасней, легче – рисковей. Я в общей сложности стаю, упряжки три собак, за такими манипуляциями потеряла, оптимальную степень подбирая. Ты ему док? Прими решение.
– Чуть-чуть...
Галло подула на остатки воды, и та осталась ледышкой в её пальцах. Остальные знали, как катаются они, а Халилю было суждено впервые увидеть приготовление коктейльной марблс.
Прислонив к Огненному Кругу, галло катала лёд против его хода по резким, как бенгальские огни, вспышкам огоньков.
Буро тяжёлыми веками прикрыл миндалины глаз. Халиль рукой. Паж не отреагировал.
 Женщина в Красном... Теперь она разбрасывала зарево достаточное, чтоб просветить насквозь бездну у Синих Скал до заснеженной степи, до подбрюшья Великого Моря. Вода сочилась по ней, из глаз, с макушки, из-под ногтей красными огоньками. Все огоньки доставались шарику льда. Лицо на йоту не изменилось, сосредоточенность между бровей, тигели век синели...
– Чуть-чуть, – задумчиво повторила она ровным голосом, – примерно так и будет чуть-чуть...


Отняла руку, подула на шарик и бросила в ущелье крыльев кардинала. Бабочку тряхнуло, ущелье разошлось на ладонь.
Буро выдохнул. Щелчки стали реже.
Паж встал, поклонился галло и сказал:
– Я твой слуга.
– Не за что. Так на визит к вам? Я не могу, шаманиец. То есть могу... Но я... Но я никогда не прилечу. Я видела ваше облако. Снаружи. С Мемой, со спины дракона её. Я слышала о нём многое...
Котиничка устремила взгляд поверх кардинала, в сгущающуюся под сводами темень.


– Когда-то очень давно, шаманиец, я сама попалась кардиналу, покрупнее, чем этот раз в пять, и Царь-на-Троне показал мне своё прекрасное лицо. Я увидела спасение... Будущее, спасение. Всё сразу... У меня ведь статус, дроидский, у меня связь с первой расой... Я увидела всё, кроме своей смерти. Не её... А я так ждала её, так мечтала о ней... Так разозлилась... На дроида. На кардинала. Я, Паж, в то время очень хотела знать, сколько мне ещё ждать?! Сколько можно?! А фигушки... Разозлилась. Сильно. Не знаю, что это было, Паж, но кардинал разорвался, в клочья. Как в нём разрывает не вовремя вытащенных собак. А за лохмотьями снаружи увидела... Ты ведь тоже видел его, да? Белый Дракон летит над фиолетовой бездной, белые крылья - отрогами гор, нет окончанья крыла... Он не замечает тебя, но вот-вот заметит... Да, понимаешь, да? Он удалялся... Улетал... В профиль. Он всегда в профиль.
Буро прервал её шёпот своим трубным голосом:
– Коти, это гимн Тропу? Мы предпочитаем гимны Аволь.
– А откуда мы, Надир, знаем, что это Троп? И кто такой Троп? Откуда это имя, откуда мы знаем его? Не приближается, не удаляется... Всегда на шаг, на миг от...
– Ты была насквозь отравлена, Коти, это морок. Троп, это подводный морок.
– Да! И в этом мороке я увидела... Увидела... Над его хребтом облако Шамании. Троп нёс её и улетал в неё... В океане он меня не настигнет! Не найдёт! Он... Он настигнет меня в Шамании... Троп прозревает в Шамании... Орлиный глаз, орлиный профиль... Паж, друг Надира, я – трусиха, за раму вашего облачного рынка я не ступлю.
«Дженераль бреда, – подумал Паж. – Троп в Шамании? Квинтэссенция несочетаемого».


Верхние части крыльев чудовищной бабочки снова имели пятна. Два отражения бледного, размытого, неузнаваемого лица. Определённо – синие веки.
– Время, – сказала галло. – От сих до сих, в течение получаса.
Паж уже стоял на ногах.
– Замечу, – добавила она, – двух попыток быть не может. Я не встречала тебя в Великом Море, но вижу, что ты изрядный ныряльщик, и всё понимаешь сам. Потому, ради очистки совести: я вас двоих вытащу только мёртвыми. Не как ты сказал ему, а полностью. Вытащу, но кусками.
Паж кивнул и собрался.
Кардинал исчез, исчез брат, шаманиец, кокон в промежутке крыльев. Остался лишь сам промежуток. Выход.
Не вход, сразу – выход. Паж представил себя выбрасывающимся наружу. Представил, как пружина уходит в рывок. Представил себя брошенной медянкой отододи. Препятствий нет, есть лишь цель, и она с другой стороны ущелья.
«Насквозь. Одним броском насквозь».
Каждую их этих мыслей галло одобрила бы.


Прыгнул.
Там был оглушительный свит, перемешанный с оглушительным криком. Больше ничего.
Когда они выкатились, Чума был в полном сознании с заиндевелым, прояснившимся, хоть и не человеческого цвета лицом, но главное – с горящими живыми глазами. Словно с горки скатился в игровом ряду, а не совершил прогулку к положению Морской Собаки! Довольный такой!
Не действие яда проявилось в глазах. То есть его, но побочное. Чуму сильно тряхнуло и оживило. Отбросило по времени назад, туда, где есть место надежде и удивлению. Физически выгоды: крепость, стабильность в силах, в настроении, это он оценит после.


Технически грубоватое примитивное это исцеление нетрудно понять.
На тонкую работу дроидской регенерации оно не похоже, а похоже на упорядочивание вслепую. Как верхом если несут ягоды из Собственного Мира, доносят меньше, чем собрали в Саду. Они утрясаются, оптимально ложась, но и сминаясь при этом.
Попавшегося человека крылья-створки на макро-уровне давят, смыкаясь, на микро пытаются разорвать. Это движение пронизывает тело, растягивает в стороны. Одновременно, сознание пленника тянет его вперёд, к просвету, и растягивает вдоль. Образовавшийся крест напряжений грубо упорядочивает потоки воды-огоньков. Усиливает крупные, за счёт мелких, тело становится крепче, ум – грубей.
Ничего самостоятельно не сплавивший тигелем, Чума позеленеть не мог. Но печать моря осталась. Цвет, пребывавший в разводах на лице Докстри, не морской, а шаманийский, предсветлячковый распределился по щекам как тон заиндевевшей сливы. Потусторонний, ровный. Необычайный, сиреневатый румянец.


Котиничка вдохнула новую жизнь в того, кто вопреки утешениям Пажа, мог сделаться безобидным светлячком со дня на день... Оживила и выпустила его как бабочку-кардинала порхать рынками неба и земли. С растрёпанными космами, прекратившими выпадать, с чумой в зрачках, с булавкой в виде косы на плече, блестящей, словно кардинал её заодно начистил и заточил.
Дикими от перенесённого, преданными глазами снизу вверх глядя, Чума поблагодарил галло, охотно протянувшую навстречу его неуверенному жесту тонкие, аристократичные руки...
Преклонив колено, Чума выразил благодарность док-шамаш, доку для всей Шамании.
И задал вопрос, от которого обалдели все разом. Ведь не слышал он их! Из недр кардинала не мог слышать!
– Док-шамаш, а летал ли когда-нибудь за рамой, прямо в Шамании, внутри, над городами, над светлячковыми бродами, над полночной степью в пору тюльпанов, над лунным кругом, и бубнами какой-нибудь дракон? Огромный Белый Дракон?


Пришла галло за невеликой надобностью. Обговорить: что если поддержать какой-то морской добавкой ведьмино варево Мемы?
Женщина в Красном обладала, проистекающими из местонахождения, обширными знаниями про яды. Но – про сильные, предельно сильные, парализующие, быстрые яды. Про оливки меньше, про мороки, пьянящие яды почти ничего. Там это не нужно. Да и не против людей её познания.
Много ли гонщиков, драчунов падает в море? К тому же они слабы.
Морских Собак тоже не из людей в основном делают, из чудовищ невменяемой стадии, которых в родники, в крылья кардиналов удаётся заманить, загнать. Делают из крупных теней, имеющих «тревожность», чёткую полярность: хватать – спасаться. Тени, которым неведом страх, не подходят.
Варево Мемы должно быть прозрачнее, чем туман, должно неуловимо опуститься на безобманное поле Гранд Падре. Маскирующий себя, дурманящий публику аспект требуется.
Встречаясь редко, Котиничка, технарь Великого Моря, и Мема, технарь земли, сохранили между собой вполне нормальные отношения. В закрытом Галла-Гало не успели друг дружке осточертеть. Ну, интересы в области превращений общие, обе не чистые хозяйки давно, а взмахом левой руки в Собственном Мире делается то, что не сплавит тигель Огненного Круга, не выдаст модулятор.


Биг-Буро сказал сразу:
– Коти, я тебя огорчу. Моё мнение такое, что нет. Небо и Море! Да, изгнанническая присказка. Не ругаются они тем, что в море, и не благословляют тем, что в небе. Дроидским... Имеют обиду к тому... Хищник воскликнет: дроидский свет ненарушимый! А изгнанник воскликнет – непреклонный... Да, я к чему... Небо и море, несродство между собой имеют, ощущаемое независимо от дозы. И я, Коти, не раз замечал, чем доза меньше, тем большая тревога отражается на лице у выпившего, – у понюхавшего! – оливку. Халиль должен знать. Подтверди?
Халиль кивнул:
– Уж если подсовывать, то намешай всего с чёртом лысым погуще! Так может прокатить. А если в чистую воду из миров каплю, скатившуюся по льду глубоководному капнуть, она там горит как фонарь ночной на Краснобае! Сильно ощущается.
– Примерно такого ответа я и ждала.
Халиль говорил, уставившись в пол, где соляным контуром высохшим осталась хризантема некогда поймавшая его... Тень высохла, а полоска зрачка всё бегала, всё искала его, глядя с утоптанной земли.


Остаток ночи прошёл за теоретическими выкладками на тему, почему тени таковы, каковы они есть.
Биг-Буро под влиянием Амиго, подумывал это записать. Когда сам разберётся вполне.
Ведь и слов-то, терминологии не имелось. Человеческое эсперанто близко к дроидскому, отличаясь обилием терминов в одних областях и недостатком в других. Великое Море не рассуждает. Оно вздыхает косяками теней ро, оно шипит и бормочет в прибое, оно кричит. Без слов. Как Чума между створок кардинала.
А ещё, как только предоставляется возможность, оно выходит из берегов. И самые лёгкие, самые мобильные его части выходят с ранними туманами. Можно сказать, каждую ночь океан прокатывается по Морской Звезде, как волна по палубе корабля, за исключением Архи-Сада на возвышенности в центре материка.
Тени же в этом тумане многочисленны и однообразны. Почему? Почему такими их создают чудовища, не сговариваясь. Бессознательно. Потому что – мало мозгов. И времени ничтожно мало. На осознанное созидание не хватает, на удержание тоже. А на то чтоб не допускать к Огненному Кругу противостоящих Впечатлений не хватает выдержки.
Из тумана и выходит эта порода, «шагалки». В толкающий импульс превратилась пара сплавленных противоположных Впечатлений. Тень на лапках – уже усложнённая тень. Нижний порог – эти «землемерки», разнообразные тридакны. Мягкие, без укреплённой раковины, если других теней не сумели сожрать, переработать в тень тела. Вряд ли успеют. Недолговечные, они – растягивающаяся землемерка, прыгающая, катящаяся, действительно «тень», сгущение темноты. Ходячий рот. Тень может таким способом бежать или хватать. По характеру предпочтений они и делятся на два этих типа.


Бутон-биг-Надир проявил незаурядную широту взгляда, в единой системе сведя теней и дроидов. Правда, людей исключив. Ради наглядности и простоты. Про дроидов понарассказывал, владыки Сад его собственный сад посетивший некогда, Амиго. Между делом, когда о Марике рассказывал. С Густавом не говорили, ни полслова. Второстепенные детали дроидской сферы запали, на досуге Буро осмыслял их.
– Что значит жить? – вопрошал он. – Жить значит присваивать. Возьмём для примера два типа существ, которые, оу, ха-ха, как раз и не живут! В нашем понимании. Теней и дроидов. Но сначала: что значит присваивать, как? Либо охватив снаружи, либо вторгшись изнутри. А дальше? А дальше либо переварив и усвоив частями, либо целиком оставив себе. Как питающую воду связных Впечатлений, или как присущую тень.
Он выглядывал за полог и указывал на сокращающееся рывками нечто в тумане.
– Как думаете, Халиль, Чума, эта, ускакавшая от Великого Моря, финтифлюшка скорее проглотит наступившего на неё или в пятку вопьётся сверлом?
Халиль, не далее как этим вечером на такое и наступивший, поперхнулся, а Чума ответил:
– Куда ей проглотить, когда мала?
– Правильно. Оттого в большинстве своём они ядовиты. Шанс проникнуть внутрь человека, переварить его изнутри. И там себя заново выстроить. Халиль, не бледней, от намерения до реализации тут, оу, ха-ха... Куда ей, она мала и безмозгла. Порой организм сам справляется с подобной неприятностью. Вот... А крупные, громадные тени Великого Моря, Морские Гиганты... Они тоже безмозглы, но так пассивны, что в их нутре можно пребывать без опаски длительное время. День, два... Безопасней, чем снаружи! Однако затем... Когда тупая громада определиться... Оу, ам тебя! Так, Коти?
– Так, Надир. По характеру движения их можно распознать, на материк выползших. Те, что двигаются, будто выстреливая себя, имеют задаток порождения ядовитых шипов. Те, что перекатываются, имеют склонность в объёме расти. Если на такую наступил, куснёт сильнее, но не отравит. Может стопу откусить. Но, Надир, в чём же симметричны им дроиды?
– Во всём, смотри. И они стремятся присвоить нас каким-то из этих двух способов. Мы – полудроиды, так?
– Так, Надир.
– Это их способ раз. Они часть нас давным-давно, навсегда внутри. Облачные миры ими задуманы и поддерживаются, так?
– И это, Надир, их способ два, мы у них давно и навсегда внутри?
– Не я, конечно, я изгнанник, но да, именно так.
Халиль заметил:
– Теням мы нужны частями, а дроидам целиком.
– Да, в этом разница. Но в чём ещё? Я затрудняюсь сказать...
– Но это достаточно большая разница!
Буро добавил со слов Амиго:
– Я слышал, что и между собой они в сходных отношениях. Называют это образованием семейств, вхождением в семейства. Что сохраняют при всякой возможности друг друга, семейство и любую информацию.
– И это так, Коти?
– Да, но их упаковку информации от уничтожения бывает сложно отличить!
Паж усмехнулся:
– Теням частями, дроидам целиком... А люди людям?
Чума, Халиль и Котиничка ответили одновременно:
– Кусками, – Чума.
– Целиком! – Халиль и Котиничка.
Удивились, Халиль особенно. Рассмеялись.
– Для превращения, – пояснила галло, – нужен живой человек, целиком. А ты как считаешь, провокатор, Надир?
Буро потёр переносицу, заслоняя улыбку, и прогудел:
– А я считаю, без разницы.
– Но мы не об этом, – понимающе покосилась на блюдо галло.
– И я не об этом. Коти, в твоём ли, – закройте ушки, ребята, – роге человек оказался, или, ха-ха-оу, на твоём цокки-роге, или в твоём Собственном Мире... На острие ли пирамидки... В твоей власти, в твоём услужении... Ты думаешь уже не о нём, правда? Отчасти, краем глаза, правда? Поглядываешь уже куда? А?.. Да в сторону тех, кто пока не твои! Пока гуляют... Плавают, гуляют... Увы и ах, оу!.. Как ни хороша добыча, сколь дорого бы не встала тебе удавшаяся охота... Увы, оу... Она завершена. Не всё ли равно, без разницы, я так и сказал. Хоть к демонам, хоть к дроидам нас отнеси, мы будем продолжать охоту.


Ранним утром, проводив Халиля, не попался бы снова, обогащённый познаниями, Паж выразил своё удивление Чуме.
Он ждал по выходе того из кардинала проклятий, возможно, упрёков, долгого периода восстановления. Никак не оживления, сливовых, изморозью помолодевших щёк. Неужели жуть этой тени преувеличена? Сам-то, хвала Лакричной Аволь, не попадался, миновало его.
– Нееет! – воскликнул Чума, на всю ширь ряда раскидывая руки. – Дооок! Я не знать, не знал, каково там будет, лишь потому и шагнул! Ооо!.. О каких преувеличениях речь! Без преувеличения!
– Чум, ты же видел... И слышал? Чего ж ты пошёл?
– Так я доверяю тебе, док! Как иначе? Не для того ты меня среди ночи выхлопал из Собственного Мира, чтоб монстра покормить!
– А вдруг не монстра, вдруг - галло?
– А если тебе надо, док-шамаш, так и обоим вам на здоровье! В конце концов, тебе видней.
– Ну, что светлячком лучше быть, это мне с другой стороны видно! А тебе – нет! Про это бы так не сказал.
– Да я ж так и сказал! Ты же знал сразу, а я доверяю тебе.
– К тому же облаку прилетели, – Паж вздохнул. – И что будет, когда придёт пора повторить? Опять пойдёшь в кардинала?
– Была бы возможность!
– Ты противоречишь себе в двух словах!
– Нет, Паж, галло сказала мне: «Не тот вышел сегодня, не тот зайдёт завтра». Как сегодня не будет... Хотя, мотылёк – адские челюсти, ач-ча!
– Ох, будет возможность... Чума, ты понимаешь, что галло Великого Моря попросту приготовит себе из тебя собаку? Последовательно?
Чума покосился на его, почесался, шею потёр, разбрасывая пряди дугами вздыбленных волос...
И признался:
– Ну, как бы да... Мы как бы... Договорились.
– О, нет!..
– Док, каждому своё. Я не хочу светлячком. Галло прекрасна. Я хочу собакой.
– О, нет.


– Слушай, Чума, а почему ты про дракона-то заговорил? Ведь ни мыслей, ни глюков не помещается в створках кардинала. Неужели ты увидел что-то в мороке? В коктейльной конфетке её?
– Какое там! Какую конфету? Не знаю, док... Я вспомнил, когда чуть створки чуть разошлись... Я вспомнил, как... Бросишь каштан - и Шамаш улыбается, как жернова чуть разошлись... Так улыбается, как будто створки на сердце раскрылись... А за ними Шамания и огромный Белый Дракон... Летит... Над Шамаш, под Шамаш... Несёт её на хребте. Она улыбается, а он летит... Не двигаясь. Крылья расправлены, морда орлиная... Лишнее для такого – крыльями махать.
– Он страшный, – мимоходом спросил Паж, – что и говорить о нём, нет силы?
– Мало-мальски не страшный... Я неудачно выразился?.. Он был, ну, не вместе, но рядом, в общности некой с Шамаш... А как можно не доверять ей? Кому, если не ей и не тебе?..


Всё совпало, что о Тропе Паж знал. Кроме главного: страшен этот дракон, непереносимо, до онемения. Ожидая голос его услышать, взгляд его повстречать, сходишь с ума. Сам в створки крыльев кардинала нырнёшь, как глупая тень в расщелину скальную, сочащуюся гибельной для неё Чистой Водой забвения, от большой тени спасаясь. Нырнёшь, чтобы только избежать его взгляда, его заранее невообразимого окрика.
– Отнюдь не обыкновенное это дело, Чума... Если и морок, тоже необыкновенный. Замечал, что и снов почти не видишь у нас? – Паж сменил тон. – Тузика он ждал!.. Уши мои пожалей: собакой моря, а не светлячком... Сам ты и получишься тузик, так что ли?!
– Тузик не собака, док! Тем более не морская! Тузик большеголовый криволапый... Ач-ча, я не знаю кто! Ужас!
– Тоже видел?.. – прищурился Паж.
– Нет, док... Док-шамаш, не хочу светлячком. Не хочу манить его... И да, вот как последний трус я, что именно: не хочу и знать, почему они все его манят. Зачем зовут к себе? И те, что горят, и те, что мнятся из каштанов. Мне не интересно! Я к красивой галло хочу. Пусть запряжёт и один раз прокатится.
– Собака ты, собака... Одумаешься, надеюсь. Ещё сам будешь кому-то док...

Похожие статьи:

Рассказы → Портрет (Часть 2)

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Обычное дело

Рассказы → Портрет (Часть 1)

Рассказы → Последний полет ворона