Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 2. Глава 39
на личной
02.39
Ноги отказывали. Паж сел на балку, сполз по чему-то спиной, оказавшемуся ржавым резаком, крыльями стрижиными. Привалился...
Едва место их соединения коснулось позвонка в основании шеи... Ржавчина облачком опала! Резаки, щёлкнув, ушли в стальные полоски погон. Погоны же – сверлом в позвонок. Не больно, дико щекотно под языком.
Утратив опору, Паж закачался неваляшкой и разразился тихим, хриплым хохотом светлячка. Лет пять в общей сложности они с Докстри провели за попытками реанимировать эту штуку! А она сама... Крикнуть ему? Сил нет, голоса нет. Подождать? Времени мало. Вдруг дальше полное безумие? Он колебался.
Скрывшись, кибер-механика не проявляла себя ничем, кроме чугунной, погонной тяжести на плечах. «И как они раскрываются? Что к чему дальше приложить?..»
Он совсем плохо видел и непередаваемо странно ощущал себя, но на самом краю физические проблемы приотступают...
«О чём бы подумать напоследок?»
В ладонь впились иглы двух сжатых каштанов. Один себе в рот, на прощанье и для храбрости, второй – Шамаш.
«Прощай, Ноу Стоп, сколько лет вместе... С вами было неплохо... Не жди, лунный круг, что светлячком к вам спущусь по ступеням водопада, не спущусь. Держитесь друг друга крепко. Пускай тузик обходит вас стороной. Что ещё... Буро, прощай, мудрый людоед, мне кажется, ты бессмертен, хочу так думать, ты не против, оу? Ха-ха!.. Небо и море пусть благословят твои зло-и-благо-деяния... Что ещё?.. Ты ещё, Отто... С тобой всё понятно, прощай. Я знаю, что обидел тебя. За что же я так обидел тебя?.. Неужели ты не видел, что я меньше чем пустышка? Кожура от каштана, колючки есть, внутри ничего, лишь скорлупа. Сожми, и потрескается окаменевшая соль, мёртвая, неживая форма. Сжал, и потрескалась, рассыпалась у тебя в руке. Ты не виноват, я тоже не виноват. А кто от начала, от манка дроида, кто хоть в чём-то виноват? Отто, я. Перед тобой. Вот и забудь, вот и не вспомни. Я так хочу, это моё последнее желание...»
Хотел повторить вслух: «Прощай». Не выговорилось.
Тихая майна, прощание с Вайолетом, незабытым дроидом, полилась свободно, без удушливой хрипоты. Майна к дроиду, майн-вайолет, сохранивший в паузах дроидский голос... Снова Паж захотел сказать «прощай», и снова не получилось.
Всё поняв, Докстри, остановился за воротами.
Подброшенный вверх каштан падал по дуге, пересёк уровень пола между балок. Жернова пришли в движение, перевернулись, зубьями прошли верхний сквозь нижний, острой, горизонтальной полосатостью мрака... И...
Галлюцинация: два беспредельных огненно-белых крыла. Дракон стремительней молнии предстал на горизонте, накрыл свет и тьму, превратился в разинутую пасть: челюсть и челюсть – жёрнов и жёрнов... Пропасть глотки, иссечённая мелкой штриховкой...
Галлюцинация: провал.
Это ли называется «вся жизнь промелькнула пред глазами»?
Паж летел стрижом.
Отяжелевшие погонами плечи выпустили лезвия до указательного пальца, до бритвы на нём. Видение стрижиного города пронеслось на фоне заката, вертушки стрижиные, бульвар...
Последний, для храбрости проглоченный каштан раскрывался перед ним.
Видение ударило в другого стрижа. Ночь. Стрижиная дуэль. Оба как нарисованы на штриховке... Оба даже не голограмма, точечный рисунок на параллельных линиях... Проницаемы, беспрепятственны. Паж осознал, что был проигравшим, то есть, выигравшим в той стрижиной дуэли.
Причина таковых давно интриговала его, теперь раскрылась со всей очевидностью: не выдерживали, велик секрет. «О, тридакна безмозглая, как можно было не догадаться!» Тоска гнала. Полукиборгу не нужна влага Впечатлений, уходящее солнце испаряло её, случайно скопившуюся, а если нет, не до конца, через какое-то время тяжесть жизни становилась непереносима. Если же испаряло всё время и до конца – тот же итог: невыносимо! Не ветер-суховей, человек и полудроид – капелька всемирного океана в любую эпоху.
Паж был уверен, что находится между жерновов и погружён в растянутый миг предсмертных видений... Пока не начал погружаться...
Резаки его крыльев не были Впечатлением, отнюдь. Тонкую дроидскую механику жерновов они прошли навылет, как нож растопленное масло, не повредив ему. Прошили облачные миры и спикировали в Великое Море.
На атласном экране тьмы закончился двухсекундный сеанс каштановых Впечатлений, и кто-то начал постепенно включать свет, чтоб не ранить глаза... Глубоко фиолетовый. Ультрамариновый. Глубинный...
Периферия непроглядна, центр – смутное зарево. Стриж летел на него. Мотылёк ночной.
Фиолетовая тьма обрела подводный гул, стоны, вздохи... «Оу!.. Оууу... Оооо... Уууу...» В предугаданном кошмаре, Пажа забирал океан.
Смутное зарево было Тропом. Тропосом, устьем, куда впадает весь океан.
Паж заслонялся раскинутыми руками от абсолютной драконьей белизны, без полутонов, без тени, и летел в эту белизну. Летел на медленно разворачивающийся профиль, белый как его сны... Ничего кроме ужаса не осталось.
«Неужели я самый дурной человек на свете?! Неужели я заслужил это?! Не смотри на меня! Я не охотник, не житель моря, я не был им, не был, дракон, дроид, за что?.. Ты не дроид!.. Ты само, ты – само Великое Море, злое море, лжецам вырывающее языки, лгущее всем! Каждой бесплодной надеждой!.. Отпусти меня!..»
– Або Аут!.. Аволь!..
Паж звал Аволь.
– Оу... Оууу!.. Ооооу!.. – вторили ему высоко, далеко за спиной оставшиеся косяки теней ро.
Без взмаха, без движения летел невыносимо белый дракон, бесконечно, мучительно долго. Как не бывает. Как нельзя вообразить.
«Аволь, Великое Море больше небес! Шире космоса! Мы живём в перевёрнутой, наизнанку вывернутой вселенной!.. За что, Аволь? За что?.. Зачем он смотрит на меня, Аволь?.. Лакрица, сахарный Аут!..»
Тьма позади, Пажа несло на непереносимый свет внутри мраморной, перламутровой зарницы.
Янтарь пробился в межбровье... Сахар почудился на губах. Запахло лакрицей, анисом, который так тонок, когда далёк, отдалённость – его совершенство... Паж заставил себя приоткрыть отчаянно сощуренные глаза и взглянуть прямо.
«Або Аволь!.. Несоизмеримое... Не сталкивается... Крупинка соли, что я... Где я?..»
Белый Троп смотрел в упор на него сквозь падающий иссиня-белый снег. Исподлобья. Орлиный клюв склонён. Перламутровый свет распространяется ореолом вокруг янтарно жёлтого сердечника. Сто тысяч Пажей войдут в одну ноздрю, в клюв - континент. Искра белей-белого под веком узкого глаза.
Руки ныряльщика вытянулись над головой, навстречу янтарному зареву в перламутровой скорлупе. Посредине широчайшей драконьей груди, округлое в основании, сужающееся вверху, переливалось зарево.
Лакричное Яйцо. Двое Врат.
- Або Аволь!..
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
