Жених-мертвец

 

 

 

                                                     Жених-мертвец.

 

  Кате предлагали выйти замуж. Первый раз в 19 лет, когда она училась в университете, ее однокурсник робкий лысеющий парень, заикаясь, поведал ей о своих чувствах. Но было жаркое лето, лень что-то делать, а Катя имела все, что хотела: диван и полное собрание Достоевского, а впереди долгая, полная, казалось, встреч и открытий жизнь, и она отказала однокурснику, хотя относилась к нему с симпатией. Второй раз лет в 26 уже менее симпатичный ей дважды разведенный бизнесмен с обозначившимся животиком, усадив на колени, обещал Кате золотые горы и поездку на Оку в пансионат. Но сердце Кати было занято похожим, как ей казалось, на Бандереса студентом политехнического института и начинающим режиссером параллельного кино Игорем Савцовым. Игорь знал цену своей красивой внешности и своему высокому интеллекту, поэтому держался с людьми надменно и лишь совсем близким знакомым доверял свои ценные мысли. Катя любила Игоря, но тот не собирался создавать семью: он жил в мире прекрасного. Катя отказала бизнесмену и ждала с непонятной надеждой, когда их  роман с Игорем (он был ее первым мужчиной) завершится свадьбой, но время шло: Игорь поступил в Москву во ВГИК, там у него появилась девушка.

  Катя работала в библиотеке политехнического института. Молодые преподаватели и студенты приходили туда за книгами. Некоторые даже  флиртовали с Катей: она была приятной брюнеткой, но дальше флирта дело не шло. У неё уже появились первые морщинки, возраст резко очертил скулы. 

  У Кати была подруга Люба, у которой жизнь складывалась более удачно. Белолицая, с высокими дугами бровей, она привлекала внимание мужчин, они хотя бы мельком старались посмотреть на ее красивую грудь. Люба познакомилась через интернет и вышла замуж за Петербуржца: моряка, старпома. Он проводил порой несколько месяцев в плавании. Люба поселилась в квартире мужа: в барском доме с высокими потолками, у неё родилась дочка. В общем, все было хорошо!

  Люба и Катя иногда созванивались, и вот однажды Люба сказала:

― Тут мой сосед по лестничной площадке Леонид тобой заинтересовался: я показала ему твою фотографию. Симпатичный мужчина, холостой. Приезжай, давно обещала.

  Катя задумалась: с ее зарплатой библиотекаря на поездку  уйдут все  накопления, с другой стороны это был шанс.

  Люба прислала Кате  фотографию Леонида:  у него были длинные зачесанные назад волосы,  прищур прочертил морщинки от уголков глаз, густые брови казались приклеенными  кусочками меха, на губах довольная улыбка обольстителя. Странно, что он до сих пор холостой, подумала Катя.  В целом, ничего отталкивающего, но и нельзя сказать, что Катя влюбилась с первого взгляда. Просто: ей предстояло познакомиться с человеком достойным внимания.

  Поезд Новороссийск-Мурманск, проходящий через Петербург, вез её к мечте. За окном тянулся лес, отгороженный забором из сетки от железной дороги –  забота о животных. Порой лес уступал место болоту с черным озерцом посередине, в которое смотрелись два три сухих дерева. И когда поезд вырывался на простор: поля уходили к самому горизонту,  душу охватывал восторг, Кате казалось, что она обрела крылья. Но вскоре поезд снова нырял в лесной туннель.

  С Катей в купе ехал молодой  мужчина  рыхлый, с тонкими пальцами карманника. Катя с опаской смотрела на Михаила (так его звали), пока он не рассказал про свою профессию: ювелир-закрепщик. В слове «закрепщик» была какая-то надежность, и Катя сразу прониклась доверием к Михаилу. Тем более он мило смеялся, слегка откидывая голову назад: весь отдаваясь веселью. Он был уже несколько лет в разводе: жена ушла к бизнесмену, забрав десятилетнюю дочку. Михаил тяжело переживал разлуку с ребенком. Михаил и Катя проговорили до полуночи: Михаил рассказывал ей про драгоценные камни, какими способами их можно крепить в оправе: с помощью крапанов, корнеров или глухо, он был очень увлечен своим делом. Разговаривали о жизни. Жена Михаила хотела вернуться к нему, в отношениях с бизнесменом, как она говорила, не было тепла, но Михаил сказал, что ей не доверяет.

  Кате понравился Михаил: они могли бы продолжить знакомство, но Михаил, то ли стесняясь, то ли по какой-то другой причине, не попросил на прощание у нее номера телефона. Просто помог ей сойти с поезда на вокзале и, пожелав удачи, исчез в толпе. Катя была разочарованна. 

 С другой стороны Кате предстояла встреча с человеком, который  ей заинтересовался, и она уже в некоторой степени чувствовала себя обязанной ему: ведь Катя ехала в Питер с определенной целью: познакомиться с Леонидом. Хотя, конечно, неизвестно: будет ли теплота в их отношениях.

  Поток пассажиров, хлынувший с поезда, задержал Любу и Леонида, но вот подруги тепло приветствовали друг друга. Леонид тоже поздоровался и подхватил Катину сумку.

  Они ехали по Невскому проспекту: у Леонида была машина.  Казалось, что каждый дом здесь – это страница в увлекательной книге, где детали  фасадов - слова, складывающиеся в предложения. На фоне нарядных домов своей серой громадой выделялся Казанский собор. На этой странице была написана история духовного возвышения и отказа от земных благ. Скульптуры укротителей коней на Аничковом мосту, по мнению Кати, назывались неправильно, скорей это кони укротили людей, поскольку среди юношей были поверженные, и в целом в этих скульптурах отразилось восхищение перед гордой статью лошади. В Екатерининском сквере (Катькином дворике), как называли его Петербуржцы, что свидетельствовало, конечно, не о презрении, а признании ее заслуг и принятии бывшей немецкой принцессы в свою семью, стоял памятник Екатерины Второй, у ее ног находились фигурки сановников, не статичные, а запечатленные скульптором в момент движения, заданного императрицей взмахом своего скипетра.

  Леонид занес сумку Кати в квартиру Любы, и, улыбаясь, сказал, что ждет Катю через час-другой к себе в гости. Люба усадила Катю на диван в гостиной и предложила ей завтрак.

   Кораллы на полках, морские звезды и целое семейство сушеных рыб в форме шара с иглами (маленьких, как теннисный мячик и размером с апельсин) указывали на связь хозяина квартиры с морем. На стене висел портрет мужчины в морском кителе и форменной фуражке написанный в реалистической манере: синяя жилка на виске, несколько седых волосков, маленький шрам  толи от пиратской пули, толи порез от бритвы.

― Где дочка? – спросила Катя.

― У свекрови, ― Люба отпила кофе из чашечки.

― Муж в плавании?

―Через месяц вернется.

― Трудно, наверно, ждать?

― Я привыкла. Вожусь с дочкой. Зато, когда муж приезжает, у нас каждый день праздник.

― Хорошо! Но расскажи про Леонида, ― попросила Катя.

― Я мало про него знаю. Работает коммерческим директором в какой-то фирме, увлекается дайвингом. Про рыбок интересно рассказывал: увидел у нас, когда зашел за солью. Я его спросила, почему не женат? Говорит, ищет порядочную. Я ему посоветовала тебя.

 

  Через два часа Катя позвонила в дверь Леонида: Леонид открыл. В гостиной Катя села в кожаное кресло, которое сказало: Пф! У окна стоял аквариум: перламутровая рыбка выглянула из окна пластмассового дворца, словно для того, чтобы познакомиться с Катей. Пузырьки воздуха из компрессора, устремляясь к поверхности, будоражили сонное царство медлительных рыб: рыбки подолгу зависали на одном месте, и лишь иногда, как будто вспомнив о неотложном деле, стремительным броском скрывались в заросли подводных растений с длинными, заплетающимися в косы, листьями.

― Вы любите рыбок? – спросила Катя.

― Люблю. В Красном море их столько видов! Я умею на 30 минут задерживать дыхание и ныряю без акваланга, ― Леонид сел в кресло напротив Кати.

― Ого! – воскликнула Катя, ― это очень удобно.

― Да. А еще я могу останавливать сердце, а потом снова запускать!

― Разве это возможно? ― искренне удивилась Катя.

― У меня получается, ― усмехнулся Леонид, ― я однажды врача напугал. Пришел в больницу на осмотр: врач говорит: ложитесь на кушетку. Я лег: глаза закрыл, сердце остановил, и дышать перестал. Пять минут, десять – у врача паника.

― Не удивительно, ― посочувствовала незнакомому врачу Катя, ― у меня б тоже паника началась.

― Но был момент, когда мое умение пригодилось: ко мне за долгом явились два амбала. Я притворился мертвым: они смотрят: сердце не бьется, дыхания нет: ушли, но долго стояли, я едва выдержал.

― Мне кажется, Вы все придумываете, ― засмеялась Катя.

― Не веришь, хочешь, я сейчас сердце остановлю? – Леонид взял Катину руку и положил ее себе на грудь, но Катя отдернула ее:

― Не надо. Я не хочу таких экспериментов.

― Хорошо, я дышать не буду, засекай время, ― Леонид вдохнул.

― Прошу, не надо.

― Понимаю: неприятно, когда я похож на мертвеца, ― засмеялся Леонид.

― Давайте поговорим о чем-нибудь другом, ― попросила Катя.

― Давай, я хочу пригласить тебя в гости к моим друзьям.

― Конечно, я согласна.

 

  Катя и Леонид снова ехали на машине. Катя с любопытством разглядывала здания, людей, товары в витринах магазинов. Художники выставили на улице свои картины с видами Петербурга: вид на рассвете, вид с Невы, вид через штриховку дождя. Были и другие картины с кошками и цветами: вечными объектами человеческой любви.  На фасадах иногда встречались скульптуры в древнегреческом стиле: то грациозная женщина с соблазнительным обнаженным плечиком, то мужчина с великолепным рельефом мышц.

  Леонид ввел Катю в просторную прихожую. На тумбочке стоял телефон, стилизованный под первые телефонные аппараты. Видимо, он призван был напомнить, что страницы российской истории писались в этом городе, а может быть в этой квартире. Их встретила блондинка с пробором посередине в густых и очень тонких волосах. Белки ее больших глаз, казалось, сверкали, когда она поворачивала голову. Она по-хозяйски оглядела Катю, словно выбирала себе служанку. Катя тоже отметила для себя, что Инге далеко до совершенства:  короткие ноги,  маленький лобик,  у самой Кати ноги были длинные и стройные.

― Познакомься, это  Инга, ― сказал Леонид Кате.

― Очень приятно, ― сказала Катя.

― Катя, ― представил Леонид Катю.

  Из гостиной доносились голоса и смех.

― Здравствуйте, проходите, ― сказала Инга.

  За большим столом сидели четыре человека. Первый: маленький старичок с неправильным прикусом, который казалось, положил свою выдвинутую вперед нижнюю челюсть на стол. Второй:  лысый мужчина с  одной очень глубокой морщиной на лбу, от чего казалось, что верхнюю часть его черепа можно открыть  как крышку. Ещё женщина с короткой стрижкой, время от времени делавшая движение головой, как будто хотела отбросить несуществующую челку со лба. У неё была  длинная шея, как у девушки-цапли из  африканского племени, в котором девушкам специально надевают кольца, чтобы вытянуть шею. И четвертый: горбун, наклонивший  голову набок, что бы было удобно видеть: из-под густой брови Катю буравил его глаз.

  Катя и Леонид сели за стол. В хрустальных салатницах были салаты, на широких блюдах лежала нарезка:  колбаса и  буженина. Мужчина с морщиной на лбу налил в бокалы Кате и Леониду красного вина:

― Штрафную.

 Катя и Леонид выпили.

― Вы только сегодня приехали? – спросила женщина с несуществующей челкой.

― Да, ― ответила Катя.

― Вы были раньше в Петербурге?

― Нет.

― Какое впечатление? – спросил старичок.

― Это удивительный город!

  Все заулыбались.

― Вы еще в Эрмитаже не были, ― сказал мужчина с морщиной на лбу, ― там недавно один преступник потрясенный красотой раскаялся.

― А одна девочка смотрела-смотрела на картину «Последний день Помпей» и заплакала.

― Но самое интересное там происходит по ночам, но этого никто не видит. А между прочим, одна служительница Эрмитажа заметила, что огромная чаша несколько метров в диаметре чуть-чуть сдвинута, а у статуи Геракла немного изменилось положение рук, ― сказала женщина с несуществующей чёлкой.

― А другая уверяет, что когда никого в зале нет, она слышит шуршание платьев по паркету: будто бы это императрица идет по Эрмитажу со своими фрейлинами, ― добавил старик.

 Инга, не сводившая с Кати взгляд, вдруг поднялась со  стула и подошла к Кате:

― Можно тебя на минуточку.

  В комнате, куда Инга привела Катю, стоял кожаный диван покрытый паутиной трещин, стол и комод с вырезанными на дверцах токующими тетеревами, охваченными любовным томлением, и гончими с длинными узкими мордами, которые,  в свою очередь, повинуясь охотничьему инстинкту, держали стойку.

  ― Как ты одета! – сказала Инга, стоя напротив Кати, ― ты на себя в зеркало смотрела?!

  Катя была в серой юбке ниже колен и в бежевой блузке с рюшками. В общем, она ничего ужасного в своей одежде не находила. Но когда она услышала мнение Инги, у нее началась легкая паника. В самом деле, вдруг все ужасно, если посторонний человек при первом знакомстве произносит такие слова. Конечно, она всегда старалась относиться к себе критично, однако,  в данном случае считала, что одежда, в которой она была, не заслуживает такой плохой оценки.

― Снимай все немедленно и давай сюда, ― потребовала Инга, ― я тебе сейчас принесу нормальную одежду.

  Катя была в нерешительности. Собственно, почему она должна слушаться эту женщину? Конечно, она хозяйка дома, и с ней не хотелось ссориться, но есть  какие-то границы. Если Инга скажет: прыгай из окна шестого этажа, конечно Катя не прыгнет. А вот переходит ли границы ее требование раздеться – это вопрос. К тому же Кате было интересно, какую одежду принесет Инга, и она, помедлив немного, сняла с себя  юбку и блузку, оставшись в одном нижнем белье фирмы Дикая Орхидея: между прочим, две её месячные зарплаты.

― Отлично, - сказала Инга, забирая одежду, ― подожди, я сейчас приду.

  Она вышла из комнаты.

  Катя села на диван, он показался ей сначала очень холодным, и стала ждать. Однако, интересная манера принимать гостей, думала Катя. Вообще-то, даже неприлично указывать людям на недостатки их одежды, на неправильное поведение можно, но одежда… у каждого свой вкус. Пусть Катя  действительно плохо одета, нормальная хозяйка сделала бы вид, что этого не замечает: может быть, гостья ограниченна в средствах. Да юбка и блузка  куплены на рынке у китайцев, но выглядят они вполне прилично,  считала Катя.

  Время шло. Катя рассматривала резьбу на комоде, удивляясь терпению резчика, с каким удивительным прилежанием он трудился над каждой деталью. Скоро ей стало зябко, все-таки Питер, это не Сочи, хоть сейчас и начало мая. Катя встала и подошла к окну: по улице шли люди, проезжали машины, вдруг Кате захотелось открыть окно и крикнуть в него: помогите! Хотя ничего страшного пока не происходило, но у Кати было нехорошее предчувствие: почему Инга так долго не возвращается?

  Катя смотрела на небо перечеркнутое проводами, протянутыми от одного дома к другому, и вздыхала. Она хотела чем-то прикрыться, шторами, например, но на окнах были одни ламбрекены. Катя опять вздохнула, и  полуголая выглянула в дверь. К своему удивлению она обнаружила, что Инга и Леонид сидят за столом рядом, и Леонид обнимает Ингу.

― Когда Вы принесете мне одежду? – спросила обиженно Катя: она была возмущена поведением Леонида.

― Иди к нам? – улыбаясь, сказал Леонид.

― Я не могу, я раздета, - ответила Катя.

― Пустяки, здесь все свои, ― успокоил ее Леонид.

― Вы надо мной издеваетесь!? – крикнула Катя.

― Выходи, выходи, - сказала Инга, ― нам нужно сказать тебе что-то важное.

― Я не хочу выходить, ― возмутилась Катя, ― в конце концов, верните мне одежду.

― А что такого, на пляже все так ходят, ― сказал мужчина с морщиной на лбу.

― Здесь не пляж, ― возмутилась Катя, ― еще раз говорю, перестаньте надо мной издеваться. Верните мне одежду, а  то пожалеете.

― Какая грозная, ― усмехнулась женщина с несуществующей чёлкой.

― Я сейчас оденусь, и уйду отсюда, ― пообещала Катя.

― Нет, мы тебя так не отпустим, ― засмеялся Леонид, ― сначала сыграем свадьбу: ты же хотела замуж?!

― Мы с Вами только час знакомы, ― сказала Катя.

― А с чего ты взяла, что я твой жених, вот твой жених, ― Леонид показал на горбуна, который сначала  заулыбался, а потом завертел головой, словно отказываясь от такой невесты.

  Инга подошла и силой втянула Катю за руку в гостиную. Катя была так поражена происходящим, что не сопротивлялась. Все смотрели на неё, но Катя чувствовала себя уверенно в фирменном белье. К тому же ей было не стыдно показать плоский, гладкий живот, небольшую, но красивую грудь, бедра среднего размера. Леонид переглянулся со стариком,  мужчина с морщиной на лбу вытаращил на Катю глаза, и с шумом втянул слюну.

― О! – вырвалось у женщины с несуществующей челкой.

― Иди, иди к своему жениху, ― подтолкнула Инга Катю.

  Старик освободил место рядом с горбуном. Горбун довольно улыбался. Катю силой усадили на стул. Леонид, сидевший напротив, снова обнял Ингу.

― Итак, - сказала Инга, - теперь Глеб твой жених.

  Горбун закивал головой.

― Мы начнем  играть свадьбу сейчас, а потом поедем в ЗАГС. 

― Горько! – крикнула женщина с несуществующей чёлкой.

― Горько! – поддержал ее старик.

― Поцелуйтесь, ― сказала Инга.

  Горбун с готовностью протянул свои потрескавшиеся губы Кате. Катю передернуло.

― Я не хочу выходить замуж, ― крикнула она.

― Может быть, это твой последний шанс! – сказала Инга.

― Все равно не хочу! –  Катя  встала.

― Пусти ее, ― сказал Леонид, ― пусть идет.

  Катя могла идти, но когда она представила, как выйдет на улицу практически раздетой, её стало не по себе.  Катя растерялась.

― Мы вам комнату приготовим для первой брачной ночи, ― уговаривала Инга, ― кровать усыпим лепестками роз. Ведь здорово: лепестки роз!

― Горб, говорят, счастье приносит, если к нему прикоснуться, ― заметил старик.

― Да что вы все горб, горб, ― сказала женщина с невидимой чёлкой, ― ночью в постели его практически не заметно. А Глебушка у нас такой ласковый, правда разговаривает мало, все больше мычит. Глеб, скажи что-нибудь.

― М-м-м, ― замычал Глеб.

  Он наклонил голову: глаз из-под мохнатой брови снова буравил Катю. Глеб попытался, весьма неловко обнять её, но Катя отпрянула, как будто к ней протянуло щупальце чудовище.

― Ну, ну, ― усмехнулся Леонид, ― теперь он твой жених, надо привыкать, никуда не денешься.

― Давайте выпьем, за счастье молодых, ― поднял бокал мужчина с одной морщиной на лбу.

― Горько! ― все выпили.

  Глеб снова попробовал поцеловать Катю, но безуспешно.

― Вот ведь какая недотрога, ― сказал Леонид.

― У Глеба квартира в центре Питера, много денег на счете: он наследство получил,  а уж как любить тебя будет, ― увещевала Инга.

  Глеб в подтверждении её слов замычал.

― Гулять с ним будете по берегу Финского залива, отъедете подальше: никто и не увидит.

― Я заколдованный принц, ― неожиданно выдал неприятным скрипучим голосом Глеб.

― Кстати, ― оживился Леонид, ― ты поцелуй его: произойдет чудо!

 Катя покосилась на Глеба: нет, целовать его выше ее сил.

― Ничего, ничего, стерпится, слюбится, ― подбодрила Катю женщина с несуществующей чёлкой.

― А давайте танцевать, ― вскочил на ноги мужчина с единственной морщиной на лбу, ― ведь свадьба же.

  Он вставил диск в проигрыватель: зазвучала музыка. Мужчина энергично задвигал согнутыми в локтях руками, словно отбивался от кого-то стоящего сзади. Женщина с невидимой чёлкой поддержала его: сгибая ноги в коленях и извиваясь как змея. Инга и Леонид присоединились к ним. Горбун притоптывал ногой под столом.

  Как у Булгакова: бал Сатаны, мелькнуло в голове у Кати, а она Маргарита, тоже, кстати, почти раздета.

― Иди к нам, ― позвала Инга Катю. Но у Кати нее было никакого желания танцевать. Да, не так она представляла свою свадьбу. Вдруг она почувствовала, что горбун положил свою руку на ее колено. Катя, конечно, немедленно столкнула его руку, но про себя подумала: экий шустрый парниша, еще штампа в паспорте нет, а уже под юбку лезет. Хотя какая там юбка, юбки-то и нет – злилась Катя.

  Леонид взял Ингу за талию и закружил по гостиной, мужчина с морщиной и женщина с несуществующей чёлкой не отставали от них. Все были очень довольны, одна Катя мрачно взирала на этот шабаш.

― Вы любите овсяную кашу? ― сказал Глеб, ― я нет.

Интересная тема для разговора, Кате стало смешно, ничего не скажешь, кавалер хоть куда. В принципе несчастный человек: Кате было его по-своему жаль. Ведь над ним тоже издеваются, и конечно, нанесут душевную травму.

― Ух, натанцевались, ― Леонид опустился на стул, ― давайте еще выпьем и в ЗАГС.

― На твою одежду, ― Инга вынула из шкафа юбку и блузку Кати, ― кстати, в ЗАГСЕ «да» можешь не говорить. Там наш человек. А мы, если что, все подтвердим, что ты была согласна.

  Катя переменилась в лице:

― Так мы что правда в ЗАГС поедем, я думала, что все это шутка!

― Да не расстраивайся ты так, ― утешила ее Инга, ― главное он тебя любить будет.

― Зачем вы все это делаете? – спросила Катя.

― Глеб наш друг, а ему давно пора жениться.

  Радостный горбун снова закивал головой.

 

  Катю силой усадили в машину, она хотела позвать на помощь, но как назло рядом никого не было. Справа от Кати сидела женщина с несуществующей чёлкой, слева мужчина с одной морщиной на лбу. Ехали они не долго. У дверей ЗАГСА ждали своей очереди невеста в белом свадебном платье и жених в черном костюме.  Невеста поддерживала платье спереди, чтобы оно не касалось земли, жених то и дело поправлял непривычный ему галстук, и часто вздыхал то ли от того, что расстается с холостяцкой жизнью, то ли от того, что чувствовал себя стесненным в двубортном костюме. Тут же шумели гости: шутки, оживленный разговор давно не видевшихся старых знакомых, флирт только что познакомившихся парней с девушками  создавали веселую атмосферу праздника обычную на свадьбах. Но на Катиной свадьбе было иначе: Кате казалось, что это похороны: её кладут в одну могилу с горбуном.

  Инга была впереди, мужчина с одной морщиной на лбу и Леонид конвоировали Катю сзади, горбун шёл рядом:  Катя надеялась, что-то произойдет, что поможет ей избежать брака с Глебом, Кате повезло: горбун - самое слабое звено споткнулся на пороге ЗАГСА. Катя воспользовалась моментом и толкнула его на Ингу, а сама, увернувшись от Леонида, который попытался ее схватить, бросилась бежать.

  Люди, толпившиеся у ЗАГСА, и так до  этого с любопытством и удивлением смотрели на странную компанию друзей Леонида и Катю вместе с горбуном,  а когда Катя побежала: так и вовсе кто-то заулюкал, кто-то засвистел в её поддержку. Катя бросилась в толпу, и толпа расступилась перед ней. Леонид хотел догнать Катю, но шум, осуждавший его,  усилился, и Леонид вынужден был остановиться.

  Катя поймала такси и назвала адрес Любы. Она хотела в двух словах объяснить Любе,  в чем дело, забрать сумку и как можно быстрее покинуть Питер, пока ее не перехватил Леонид с его бандой. Да, долго она еще будет вспоминать эту поездку!

  Люба открыла не сразу. Заспанная она зевнула, пропуская Катю в прихожую.

― Твой сосед чокнутый, ― выпалила Катя, ― замуж за горбуна хотел меня выдать.

  Катя схватила свою сумку:

― Я уезжаю. Будь с ним осторожна: он маньяк!

 Люба хлопала глазами, стараясь понять, о чем говорит Катя:

― Какого горбуна? Кто маньяк?

― Маньяк – твой сосед Леонид:  пригласил меня, якобы познакомиться, а на самом деле для того, чтобы выдать замуж за горбуна.

― А зачем?

― Долго объяснять: я поехала.

  Катя открыла дверь на лестничную клетку: перед ней стоял Леонид. Несколько секунд длилась немая сцена: затем Леонид опустился на одно колено перед Катей:

― Прости.

  Он попытался поймать её руку для поцелуя:

― Прости, Катя.

  Он чуть не плакал:

― Прости, прости, прости. Ты мне очень понравилась. Ты потрясающая женщина.

― Встаньте, ― сказала Катя.

― Не встану, пока не простишь.

― Немедленно встаньте и пропустите меня.

― Катя, прошу тебя, дай мне еще один шанс. Мы поженимся, и будем жить долго и счастливо, и умрем в один день.

― Вы унизили меня.

― Ну, это достоевщина…

― Вы перещеголяли Достоевского.

― Я хочу все исправить.

― Встаньте, ― еще раз повторила Катя.

  Леонид поднялся на ноги, во взгляде его была мольбы, на лице страдальческое выражение, брови сдвинуты к переносице, весь его вид показывал, что он искренне переживает.

  Катя была в нерешительности. Казалось, перед ней другой человек: внимательный и добрый, но она вспомнила, как он издевался над ней и твердо сказала:

― Нет.

― Катя, ― умолял Леонид, ― посмотри в окно.

― Оставьте меня в покое, ― крикнула Катя.

― Я прошу.

  Вместо Кати к окну подошла Люба:

― Там на асфальте написано «Катя, я тебя люблю» большими буквами, ― сказала она.

 «Когда успел-то» - мелькнуло в голове у Кати.

― Видишь, Катя, теперь все знают, как я к тебе отношусь, ― сказал Леонид.

― Зачем вы устроили эту свадьбу с горбуном?

― Это была проверка. Что тебе важней человек или деньги: Глеб богатый.

― Ну и убирайтесь к чёрту со своими проверками, ― опять крикнула Катя.

― Я признаю, что вел себя недостойно. Я дурак, но поверь, сейчас, когда я узнал тебя ближе, я совсем потерял голову: я искал такую женщину всю жизнь, и теперь понимаю, что мне нужна только ты. Поверь мне и ты убедишься в искренности моих слов.

― Как романтично, ― закатила глаза Люба.

― Походила бы ты голая  перед незнакомыми людьми.

― Голая!?

― Его подруга обманом меня раздела.

― Как мне стыдно, ― Леонид театрально обхватил голову руками.

 Катя вздохнула: она не знала, что ей делать. Сейчас Леонид не казался ей опасным: голос его звучал достаточно искренне.

― Тебе не жалко, подруга, человек убивается, ― сказал Люба.

― Побыла бы ты на моем месте.

― Катя, давай сходим в ресторан и все обсудим, ― упрашивал Леонид.

― А где Ваши друзья?

― Клянусь тебе, ты никогда их больше не увидишь.

― Я не хочу с Вами никуда идти, ― была тверда Катя.

― Чем я могу заслужить твое прощение? ― взмолился Леонид.

― Цветами, ― выпалила Люба.

― Подождите минутку, ― Леонид побежал по лестнице вниз.

― Какой мужчина, ― сказала Люба с восхищением.

― Тут что-то не так, ― Катя была в раздумье, ― с чего это он стал таким внимательным? Нет, я поеду на вокзал.

― Подумай хорошенько: на асфальте пишет, что любит, цветы сейчас подарит.

― Ты не знаешь всего, что произошло час назад: это был кошмар. Скажи ему, чтобы он больше не с кем не устраивал таких проверок.

― Прости, я хотела, как лучше, ― сказала Люба.

―Ты здесь не причем, ― Катя нажала кнопку лифта.

Но в этот момент по лестнице, тяжело дыша, уже поднимался Леонид с большим букетом красных роз. Кате показалось, что к ней протянулся язык пламени. Аромат почти зримо тек от роз, словно воздух над костром.

― Катя, если ты меня не простишь, ― сказал Леонид, ― я навсегда остановлю сердце и умру у твоих ног.

― Послушайте, ― сказала Катя, ― я не знаю, чем вызвана Ваша страсть, но совершенно точно, я ее не заслуживаю.

― Милая, ты цены себе не знаешь, ― в сердцах сказал Леонид, ― ты брильянт, которому нужна достойная оправа.

  В этот момент Катя вспомнила о Михаиле из поезда и вздохнула: у него тараканов в голове не было, по крайней мере, насколько она могла судить. Что же ей делать? Может быть, в Питере в порядке вещей издеваться над людьми. Сколько у Достоевского психически неуравновешенных – это, можно сказать, традиция.

― Катя, умоляю, одно слово и я брошу мир к твоим ногам, ― не отставал Леонид.

― Ну, хорошо, ― сдалась Катя, понимая, что делает глупость, но не в силах устоять перед напором Леонида, ― пойдем в ресторан.

 

  На улице Катя осмотрелась по сторонам, прежде чем сесть в машину Леонида, но ничего подозрительного не заметила.

  В ресторане было уютно. Официанты ходили в длинных клетчатых фартуках. В баре, казалось, находится витраж из подсвеченных бутылок, но его фрагменты не складывались в картинку. Оригинально выглядели кованые предметы: подсвечники, подставки для цветочных горшков.

 ― Здесь мило, ― сказала Катя, усаживаясь за столик.

― Хороший ресторан, я здесь обычно деловые переговоры провожу.

― Что будете заказывать? ― подошел к их столу высокий немного сгорбленный официант.

― Что ты будешь? – спросил Леонид.

― Не знаю, ― Катя разглядывала меню.

― Тогда я знаю, ― сказал Леонид, ― принесите нам салат цезарь, ржаные чесночные гренки, жульен из шампиньонов со сливками,  пасту карбонара  со сливочно-яичном соусом, телятину томленую в бульоне с красным вином и фруктовое фламбле  с ванильным мороженным.

― Не много ли? – сказала Катя.

― У меня сегодня праздник, гулять, так гулять, а потом аппетит приходит во время еды. Кстати, мои деловые партнеры  бывают довольны.

― Тебе нравится твоя работа?

― Бизнес – это езда на велосипеде, надо все время крутить педалями, перестанешь крутить, через некоторое время упадешь, но есть и положительные моменты: я много общаюсь с людьми.

― Я тоже много общаюсь с людьми, ― заметила Катя.

― Инна говорила, что ты работаешь в библиотеке, ― сказал Леонид, ― а я, честно говоря, последнюю книгу прочитал три года назад: некогда читать.

― Что  за книга?

― «Код да Винчи» Дэна Брауна.

― Понятно. А в театры ты ходишь?

― Я предпочитаю концертные залы. Люблю Чайковского. Катя, я хочу познакомить тебя со своей мамой.

― Так быстро?

― После ресторана мы поедем к ней. Я уже позвонил и рассказал ей про тебя. Она ждет нас.

― А куда ехать?

― За город. У неё особняк. Вообще-то мы происходим из  рода князей Урусовых.

― Это замечательно, но к маме я ехать не хочу.

― Она обидится, я уже сказал, что мы к ней приедем.

― Почему ты решаешь за меня?

― Я думал, ты не будешь возражать.

― Надо было посоветоваться.

― Обещаю, что буду советоваться.

― А где живет твоя мама?

― В Стрельне. Улица Крылова.

― Особняк в Викторианском стиле.

― Да. Из светлокоричневого кирпича, а ты откуда знаешь?

― Сейчас все в викторианском стиле строят.

― Там один такой.

― Хорошо поедем, но мне надо привести себя в порядок.

  Из туалета Катя позвонила Любе, и на всякий случай сказала, что едет знакомиться с мамой Леонида: назвала адрес.

 

   За окном машины Катя видела многоэтажки, супермаркеты, школы и какие-то административные здания пригорода Петербурга. Золотой купол церкви сверкнул на солнце словно сварка.  Чуть поодаль строился целый квартал новых домов.

― Я мечтаю побывать в Петергофе, ― сказала Катя.

― Здесь рядом, мы обязательно съездим, ― улыбнулся Леонид, ―  мой прапрадед кавалергард родом из Петергофа. Он был в личной охране Николая Второго.  У нас его шашка сохранилась. Умер от раны в бою, но что интересно, пуля попала в сердце, а он еще час после этого жил. Так что у меня наследственное: сердце на время останавливать. 

 

  Машина подъехала к воротам. За чугунной решеткой забора стоял особняк из светло коричневого кирпича в викторианском стиле: мансарда с четырехскатной крышей, высокие окна, кованые перила на балконах и ажурные коньки на крыше, углы дома были отделаны рустованным камнем. Леонид позвонил. Калитку открыл мужчина лицом и своей флегматичностью похожий на верблюда.

― Здравствуй Игнат, ― приветствовал его Леонид.

― Здравствуйте, ― подвигал верблюжьими губами мужчина, ― мама вас ждет.

   На участке было разбито несколько клумб с бархатцами. Вдоль дорожки, вымощённой плиткой, стояли невысокие туи.  От  постриженного газона пахло свежескошенным сеном.

  Катя и Леонид вошли в особняк. Из прихожей с многочисленными зеркалами и изящными полочками они попали в гостиную. Здесь был камин. На второй этаж вела лестница с золотыми перилами. У окна стояло черное лакированное пианино. Стулья все в том же викторианском стиле с изящными изогнутыми спинками, на белой обивке которых розовели райские птицы,  окружали массивный стол. На стене висели две перекрещенные сабли с эфесами украшенными чеканкой.

  По лестнице к Кате и Леониду спустилась женщина: крашенная подрумяненная блондинка. Фисташковое платье до пола с небольшим декольте хорошо сидело на ее точеной фигуре. Талию охватывал украшенный стразами пояс. Возраст женщины выдавали только ее руки с выступившими венами.

― Это моя мама, ― представил женщину Леонид, ― Генриетта Евграфовна.

― Очень приятно, ― сказала Катя.

― А это Катя, ― сказал Леонид матери.

― Здравствуйте, ― улыбнулась Генриетта Евграфовна, ― Леонид уже кое-что поведал о Вас, ― обратилась она к Кате, ― расскажите мне  о своей семье.

― Мой отец поволжский немец, ― сказала Катя, ―  он развелся с мамой, когда я была  маленькой. Мама второй раз вышла замуж. Она старалась дать мне все. Очень хотела, чтобы я получила высшее образование. Сама из маленького городка.

― Все ясно. Я хотела Вас спросить, Катенька, Вы  будете отпускать Леонида на  дворянские собрания?

― Конечно.

― Понимаете ли, нам важно чувствовать свою принадлежность к старинному дворянскому роду.

― Я понимаю, ― кивнула головой Катя.

― Сейчас Игнат принесет чай, ― сказала мама Леонида, ― но перед чаем, я хотела бы поговорить с Вами наедине, Катенька, давайте поднимемся на второй этаж.

― Хорошо, ― согласилась Катя.

«Кажется, что-то такое уже было», ― Катя вспомнила, как ее позвала переодеваться Инга.  Но пошла за Генриеттой Евграфовной, доверяя этой  серьезной и важной женщине.  В просторной со скошенным с одной стороны потолком комнате меблированной кушеткой, креслами и небольшим круглым столиком на стене висели большая фотография семьи Николая Второго (с женой, сыном и дочерьми) и многочисленные свидетельства с двуглавым орлом увенчанным короной. Орлов было так много: и больших, и маленьких, и черных, и красных, что казалось, их собирали для коллекции.

― Эту грамоту о пожаловании дворянства, ― сказала Генриетта Евграфовна, ― дал моему  прапрадеду Невструеву Пафнутию Полуэктовичу  царь Павел Первый.

 Катя прочла на грамоте вверху большими буквами «Божьей милостью мы Павел Первый император и самодержец всероссийский и проч.  проч. и проч.»

― Да, есть чем гордиться, ― сказала Катя. 

― Катенька, ― продолжила Генриетта Евграфовна, ― возможно моя просьба тебя несколько удивит, но, понимаешь ли, у дворян есть правило: прежде чем благословить сына на брак, мать должна осмотреть будущую невестку без одежды: на предмет телесных недостатков. Но ты, конечно, можешь оставаться в нижнем белье – мы не будем так уж строго придерживаться традиции.

― Я что-то не слышала о такой традиции, ― сказала Катя.

― Вот роман Алексея Толстого «Петр Первый», ― Генриетта Евграфовна взяла книгу со столика и раскрыла ее; ― читай.

 Катя прочла отмеченное карандашом место:

  «В  крытом  возочке  с  большим  бережением  привезли  Евдокию, полумертвую от страха. Наталья Кирилловна допустила ее к руке.  Осмотрела. Повела ее в ризницу и там, оставшись с девкой вдвоем,  осмотрела  ее  всю, тайно. Девица ей понравилась».

  ― Наталья Кирилловна – это мать Петра Первого, - сказала Генриетта Евграфовна, ― а осмотрела тайно – это понятно, что без одежды.

«Вы же не царю жену выбираете», ― хотела сказать Катя, но передумала, боясь обидеть, как видно, болезненно самолюбивую женщину.

― Кто его знает, может, я  будущему царю жену выбираю, ― словно прочла Катины мысли  Генриетта Евграфовна.

  Вот как! Опять ей раздеваться – возмутилась Катя, вот дает аристократка: осмотреть без одежды. Вообще-то тайно, скорей всего, означает другое: на предмет невинности. Конечно,  она не за что  не согласится, если до этого дойдет дело. 

 ― Катенька, Вы побудете в нижнем белье всего одну минуту, между прочим, моя будущая свекровь тоже меня так осматривала.

 « Все хотят меня раздеть», ― подумала Катя, ― «уже второй раз за сегодня, и предлоги такие благовидные: наверно и правда такая традиция есть: невесту осматривать».

― А если я не соглашусь, ― Катя посмотрела в глаза Генриетта Евграфовны.

― Мне очень жаль, Катенька, но я вынуждена буду отказать в своем благословлении на брак, и думаю, Леонид не пойдет против моей воли.

― Поверьте мне на слово, у меня нет никаких телесных недостатков.

― Я должна убедиться в этом сама, ― настаивала Генриетта Евграфовна.

― Но это же унизительно!

― Минута в нижнем белье, и тебе будет открыта дорога в высший свет.

  Катя задумалась: все это было как-то подозрительно. Уж не ловушка ли снова, мелькнула у нее мысль. Но она хотела замуж, только этим можно объяснить ту глупость, которую она сделала. Она разделась.

  Катя всегда была слишком доверчивой. Впрочем, трудно противостоять тому соблазну, которым богатство манит бедность.

― Катенька, встаньте к свету, ― сказала Генриетта Евграфовна, ― всего одна минута.

  Катя послушалась, но как только она подошла к окну, Генриетта Евграфовна схватила ее одежду и выскользнула в дверь. Куда девалась ее чопорность! Катя была поражена: она снова попалась на удочку. Конечно, она думала, что такое может произойти, но возраст и положение Генриетта Евграфовны казались надежной гарантией от такого нечестного поступка. У Кати было ощущение дежавю. Все повторилось: ей надо было выбирать: ждать непонятно чего или выйти полураздетой из комнаты. Второй раз за день оказаться в дурацком положении, это надо еще умудриться.  Кате стало себя жалко: вот они какие петербургские приключения! Минуты шли: Кате надоела неизвестность: она открыла дверь и стала спускаться по лестнице.

  Она услышала голоса. Какой ужас! Много голосов. Сделав еще два шага, она посмотрела вниз. И чуть не заплакала. Опять эта компания: Леонид, Инга, мужчина с одной морщиной на лбу, женщина с несуществующей чёлкой, старик и горбун. К ним добавился еще карлик, семенивший по паркету крючками ножек. Лоб его большой головы нависал над маленьким обезьяним лицом. Генриетта Евграфовна тоже была здесь.

― А вот и невеста, ― громко объявил Леонид.

  Катя спустилась в гостиную.

― Катя, если тебе не понравился Глеб, ― Леонид кивнул на горбуна, ― у нас для тебя есть другой жених, ― Леонид показал на карлика, ― его зовут Роман. Он граф, ― карлик приосанился, ― так что ты станешь графиней.

― Немедленно верните мне одежду, ― крикнула Катя.

― Конечно, вернем, ― успокоил ее Леонид, ― когда поедем в ЗАГС.

― На это раз не убежишь, ― прошипела над ухом Инга.

― Господи, что ж вы ко мне пристали, ― в сердцах сказала Катя.

― Мы хотим тебе счастья, ― сказал Леонид, ― это большая честь выйти замуж за графа.

― Не надо мне такой чести.

― Не хочешь, можешь идти.

― Отдайте одежду, ― сказала Катя, ― я в милицию заявлю.

― А что скажешь, разделась ты добровольно, ― усмехнулся Леонид.

 Катя пошла к двери: пусть полураздетой, но лишь бы уйти из этого сумасшедшего дома, но в последний момент передумала.

― Граф, ― обратилась она к карлику, ― Вы хотите, что бы я стала Вашей женой?

― Да, ― Роман так резко кивнул большой головой, что чуть не потерял равновесия.

― А Вы хотите, чтоб я была Вашей женой? – сказала Катя теперь горбуну.

― Да, да, ― поспешно закивал головой Глеб.

― Тогда вы должны решить между собой, кто из вас более достоин моей руки, ― Катя сделала паузу, ― пусть будет дуэль…на саблях, ― Катя кивнула на стену, где висели перекрещенные сабли, ― это ведь в дворянских традициях.

 Генриетта Евграфовна оживилась:

― Да, да, в дворянских традициях это хорошо.

― Не слушайте ее, она хочет нас поссорить, ведьма, ― зашипела Инга.

― Еще неизвестно кто здесь ведьма, ― парировала Катя.

― Я согласен на поединок, ― сказал карлик, ― разумеется, до первой крови.

― И я согласен, ― горбун закивал головой.

― Граф, вы благородный человек, но стоит ли рисковать жизнью ради этой простолюдинки? ― сказала женщина с несуществующей чёлкой.

― Мой прадед был гусаром, во мне течет его кровь, ― карлик гордо расправил плечи.

― Ну что ж, тогда, как говориться к барьеру, ― сказал Леонид.

 Мужчина с одной морщиной на лбу снял сабли со стены и отдал их карлику и горбуну. Сабли были тяжелые. Горбун держал оружие двумя руками, карлик волочил саблю за собой, пока не встал в позицию. Но когда поединок начался, они смогли обменяться рядом ударов. В ушах стоял звон стали. Карлик взобрался на стул, затем на стол, заняв выгодную позицию: теперь он атаковал горбуна сверху. Горбун отступил, тяжело дыша,  кривясь на один бок и сверкая глазом из-под густой брови. Карлик с неожиданной для него ловкостью спрыгнул на стул, потом на пол и, волоча саблю за собой, пошел за горбуном. Поднатужившись,  он поднял саблю и замахал ей. Горбун был загнан в угол.

― Его сиятельство побеждает, ― воскликнула женщина с несуществующей чёлкой.

  Но горбун сделал неожиданный выпад и поранил карлику лоб.

― Удар герцога де Невер, ― хрипло захихикал он.

 Почти  в тот же момент карлик ранил горбуна в руку. То есть результат поединка был неясен.

― Мы будем бороться, - карлик в ярости откинул саблю, ― пока кто-нибудь не победит.

― О граф! – восхитилась Генриетта Евграфовна, ― давно я Вас таким не видела.

Горбун тоже отложил саблю и обхватил карлика одной рукой за голову. Граф упирался обеими руками, потом подпрыгнул и повис на горбуне, стараясь повалить его с ног. Горбун укусил карлика за ухо.

― Кусаться не по правилам, ― крикнул Леонид.

  Неизвестно, чем бы закончилась эта борьба, и чей бы женой стала Катя, если б не звонок в дверь. Через несколько секунд в гостиную вошли два милиционера в бронежилетах и с автоматами на плечах. Из-за их спин выглядывала Люба. Они договорились с Катей, что если та не позвонит ей в течение двух часов, Люба обратится в милицию. Катя старалась выиграть время.

― Всем оставаться на местах, ― сказал щекастый милиционер.

 Горбун и карлик стояли  тяжело дыша.

― Что тут происходит? ― сказал второй милиционер с широко расставленными глазами.

― Кого в заложниках держат?

― Её, ― Люба показала на Катю.

  Услышав эти слова, Леонид рухнул на пол как подкошенный.

― В обморок упал, ― сказал милиционер.

  Генриетта Евграфовна встала на колени и приложила ухо к груди Леонида:

― У него сердце не бьется.

― Это он притворяется, ― засмеялась Катя.

― Леня, сыночек, ― зарыдала Генриетта Евграфовна, ― он умер.

― Не ломайте комедию, ― сказала Катя, ― Вы же знаете: он может останавливать сердце.

― Потрогайте у него пульс, ― предложила Генриетта Евграфовна щекастому милиционеру.

Тот наклонился и взял руку Леонида:

― Пульса нет, ― сказал он второму милиционеру, ― звони в морг.

― Надо ему сделать искусственное дыхание, ― сказала Катя.

― Сделай, ―   насмешливо предложила Инга.

  Катя в ответ пожала плечами. Она обошла комнату и нашла свою одежду на стуле, который раньше был скрыт от нее столом. Пока милиционер звонил в морг, Катя натянула юбку и, путаясь в пуговицах, надела свою бежевую блузку. Генриетта Евграфовна беззвучно рыдала, склонившись к плечу мужчины с одной морщиной на лбу, тот, приобняв, похлопывал её по спине.  Милиционеры стали проверять документы, через полчаса приехали работники морга: оба кривоногие, невысокие, но с ухватистыми руками мужички. Они уложили Леонида на носилки и понесли к двери. Катя  готова была поклясться, что в этот момент Леонид ей подмигнул.

― До выяснения обстоятельств, ― сказал щекастый милиционер, ― попрошу всех присутствующих проехать в отделение.

  Дворяне потянулись к выходу, милиционеры покинули дом последние. На улице их встретили возбужденные работники морга:

― Он убежал.

― Кто убежал?

― Покойник.

― Как? – удивился щекастый милиционер.

― С носилок вскочил и наутек, ― развел ухватистые руки мужичок.

 

  Через два часа Люба уже сажала Катю на поезд.

― Спасибо тебе, - Катя постаралась, чтобы в ее голосе не было иронии.

― Ты извини, что все так получилось, ― прятала глаза Люба.

― Ничего, зато в высшем обществе побывала, ― усмехнулась Катя.

 

Катя сидела в своем  купе, когда в него,  помахивая чемоданчиком, вошел Михаил.

― Ого,  какая встреча, назад тоже  вместе едем, ― обрадовался ювелир, ― значит, это судьба!

― Конечно, ― сухо сказала Катя.

Поезд тронулся, в купе кроме них никого не было. Михаил поставил чемоданчик на полку и сел напротив Кати.

― Знаешь, ― сказал Михаил, ― я пожалел, что не взял твоего номера телефона.

― Правда? – притворно удивилась Катя.

― Подумал, какой же я дурак, не разглядел, что ты настоящий бриллиант, ― сказал Михаил.

― Из-за блузки!? ― вздохнула Катя, ― мне раздеться?  

«Уже как-то начинаю привыкать раздеваться», - подумала она.

― Ты шутишь!? – улыбнулся Михаил.

― Нет. Я разденусь, ― Катя расстегнула верхнюю пуговицу на блузке, ― но ты тоже раздевайся. И знаешь что, давай первый.

 Михаил смутился.

― Почему нет?   ― Катя закрыла купе на задвижку, ― я тоже хочу посмотреть какой ты красавец.

Михаил несколько секунд глядел Кате в глаза,  потом встал и  взялся за ремень брюк.

― Стой, ― засмеялась   Катя, ― сходи лучше в ресторан за вином, ― она снова застегнула пуговицу на блузке.

― У меня есть, ― Михаил достал из чемоданчика бутылку красного.