Мрачная, зловещая темнота была разлита повсюду, заполняя собой каждую точку пространства. Она надёжно закрывала громадные массивы, бесформенные глыбы льда. Внутри ледяных масс было спрятано уродливое лицо смерти, таился её безжалостный, иррациональный оскал. Однажды солнце неожиданно взошло, рассеяв, победив тьму. Дневной зной пришёл на смену ночному холоду. От жары льды быстро растаяли, превратившись в водные потоки, впитывающиеся в землю или образующие водоёмы. Смерть вырвалась на свободу и принялась осваивать мир, подчиняя его себе. Она стремилась стать единственной властительницей вселенной, и притязания её постепенно осуществлялись.
Шуршащая, сверкающая фольга, которой покрыт пол моей комнаты. Я хожу по ней и вглядываюсь в неё, пристально смотрю на материал. Хотя зачем это нужно? Ведь это всего лишь фольга, обыкновенная фольга, покрывающая пол. Я слышу тихий ход часовых стрелок. Он представляется мне не очень приятным, хотя на самом деле от него очень легко абстрагироваться. Время от времени я устремляю взор на движущиеся стрелки, постигаю их естество, их закономерности, их внутреннюю диалектику. Цифры на циферблате всегда статичны. В них ничего не сокрыто, они не представляют в отличие от стрелок какого-либо интереса. На потолке схематично нарисован кентавр, целящийся куда-то из лука. Несмотря на явную оригинальность, изображение это мертво.
Я стою на самой вершине большого песчаного бархана. Песок имеет белый цвет. Шестизарядный револьвер зажат в моей руке. Шесть выстрелов, шесть громких хлопков. Шесть мёртвых чёрных скорпионов, тела которых наполнены ядом, лежащих на дороге из бетонных плит. Прячу в кобуру дымящийся револьвер. С удовлетворением смотрю на убитых мной скорпионов. Эти создания очень опасны. Затем неспешно ухожу, спускаясь с бархана.
Загадочные, неясные письмена, начертанные на высокой скале, перед которой я стою. Ими покрыта практически вся каменистая поверхность. Как их возможно расшифровать? Поддаются ли они расшифровке в принципе? Кто их оставил? Что он пытался этим сказать? Есть немало вопросов, но не имеется ни одного вразумительного ответа.
В маленьком камушке заключена агрессия. Я стреляю в него. У камня, не получившего ни малейших повреждений, сейчас же вырастают паучьи лапки, очень тонкие. Камень убегает прочь. Я начинаю нервно смеяться. Отчего-то вспоминаются сказочные великаны.
Старуха со спутанными волосами и безумным взглядом стоит перед зеркалом. Она осматривает своё дряхлое лицо, покрытое морщинами. Затем она отходит от зеркала, берёт кубок с ядом и выпивает его. Яд убивает почти сразу. Старуха падает на пол из бриллиантов и умирает, раскинув немощные руки. Железный кубок остаётся лежать рядом. Из зеркала вылетает ворон и начинает клевать мёртвую плоть. Смерть захватила очередной рубеж.
Я стою пред зеркалом и смотрю в него. Вдруг в нём появляется безобразный, отвратительный лик смерти. Он заставляет меня вскрикнуть от ужаса и отшатнуться. Лик смерти сводит с ума. Я не осознаю, что делаю дальше. Беру револьвер и прислоняю его к виску. Закрываю глаза, и перед взором на фоне видимой темноты появляются многочисленные оранжевые точки. Когда я нажимаю на спусковой крючок, происходит осечка. Револьвер не заряжен. Тогда моя рука берёт старинную бритву. Невероятно острым лезвием её я отрезаю себе два пальца на другой руке. Боли почему-то нет. Пальцы падают на фольгу, на пол капает алая кровь. После этого я перерезаю своё горло. Кровь обильно брызгает на поверхность зеркала. Я падаю, выронив орудие собственного убийства. Помутнённый взгляд видит, как на залитом кровью стекле мерзкий лик смерти трансформируется, приобретает новые черты. Агонизирующий рассудок теряет все логические объяснения и обоснования. И всё-таки лик смерти в зеркале вполне реален, более того, он ужасающе реален. Он не статичен, он развивается, изменяется, трансформируется, не будучи неизменным и ставшим.
