Отсоединив контейнер, офицеры аккуратно опустили стальной пенал на землю. С еще большей нежностью вытащив оттуда стеклянную тару, они, прокладывая ее портянками, заполнили бутылками продолговатый зеленый ящик.
Закончив с погрузкой, бойцы двинулись обратно.
Вспомнив, что не задал последний вопрос Сереге, Витя крикнул:
– А Миша куда делся?
– Стремянку здесь брось,— сверкнув в ночи белозубой улыбкой, ответил Серега.— Туда,— и махнул рукой на северо-запад.
– Витенька! — донеслось сверху.— Он где-то здесь?
– Нет, моя хорошая. Но мы, кажется, движемся в правильном направлении.
С грохотом подкатил «КамАЗ» с цистерной. Из кабины бензовоза вылез худой прапорщик, такой же обветренный с воспаленными глазами, как и предыдущие вояки. Молча перенеся стремянку к гаргроту, он взял шланг, и полез к лючку топливного бака.
Пока Виктор, ежившись от ночного холода, орошал сухую афганскую землю, с заправкой было покончено.
– 600 литров,— сказал прапорщик, и вопросительно посмотрел на Могилевского.
– Денег нет,— пожав плечами, ответил Виктор и, порывшись в карманах, подарил прапорщику китайский фонарик с лазером.
Включив фонарь и наведя тонкий луч на самолет, прапор остался доволен подарком:
– Чо, прицел новый?
– Вроде того.
Смотав шланг, прапорщик достал из бардачка наливайки «стечкина», и бросил пистолет Могиле:
– От нашего стола — вашему. Кандагарский трофей,— и, хлопнув дверью, с ревом укатил в ночь.
Держа в руках оружие, Виктор обратил внимание на гравировку, сделанную арабской вязью.
– Витенька! — жалобно звала Люся.— Поехали, милый.
Засунув пистолет в карман, Могила взобрался в свою кабину. Сильно пахло бензином. Ветер усилился, звездное небо начало заволакивать пыльными тучами.
Передав фляжку с водой Люсьене, он пристегнулся и, подождав когда Люся умоется, запустил двигатель. Несколько раз запросив разрешение на взлет и не получив надлежащего ответа, Могила решил взлетать самостоятельно.
Первых лучей солнца, слабо освещавших бетонные плиты, для взлета было достаточно. За сутки Витя сросся с машиной так сильно, что чувствовал ее кожей и мог взлететь не только по «кустам», но и вслепую.
По пустой взлетной полосе ветер гнал высохшие шары верблюжьей колючки. Вдалеке, словно миражи, мерцали контуры «грачей». Поднявшись в небо, Виктор взял курс на запад.
