Старый чекист, а Иван Васильевич был уверен, что оба товарища из ФСБ, искрился лучезарной улыбкой.
– Да-да, гражданин Паскудин. Вы один из немногих, кто наблюдал воочию данный неопознанный объект. Если быть точным, второй.
– Кто первый, если не секрет?
– Между друзьями не может быть секретов. Мы ведь друзья?
Астроном согласился.
– Второй — один из космонавтов с МКС. Он скорректировал орбиту станции на 2 километра.
– По моим расчетам, на 2,3 км.
– Неважно. Важно другое. Как могло получиться так, что ни Хьюстон со всем его колхозом,— Петрович покраснел,— ни лаборатории исследований Луны и планет университета Аризоны, ни НАСА — х...яса, ни один долбаный астроном во всем мире, включая нашу великую державу, ни в какой «хаббл» не узрел неопознанный космический корабль, а вы, бл..., один космический алкаш, другой очкастый дегенерат, в какую-то сраную советскую трубу увидели?
Выпрямив спину и слегка подняв подбородок, очкастый дегенерат попытался справиться с волнением и с распиравшей его душу горечью за великую страну, ответил:
– Может, поэтому и увидел, что труба советская?
– Извините,— оправдывался Петрович,— вся ночь и все утро кувырком. Вы просто не общались с тем первым, из-за которого произошло ЧП на станции. Согласитесь, что уйти с орбиты, не согласовав такую операцию с ЦУПом, равносильно диверсии. Я не знаю, кто его на МКС будет расстреливать, но пока мировая космическая номенклатура собственными глазами не увидит «балалайку», я с вас живого не слезу.
– Значит, все-таки я прав, это «балалайка»...
– Как вам живется с такой фамилией? — перебил на полуслове астронома Петрович.
– Вот и жене моей она не нравилась,– Паскудин насупился.– А я, может быть, и живу только потому, что оставил такую фамилию. Что вы знаете обо мне?
– Это еще не все,— недослушав астронома, заговорил Петров.— С этим объектом велась радиосвязь. Один из будущих жителей Марса, грек по национальности, будучи на борту межконтинентальной станции «Дракон», провел сеанс радиосвязи с НЛО.
