Глава 8
—Нравится, не нравится, спи, моя красавица… – бормочу, ощупывая себе поясницу. Ни дырочки, ни обломка древка. Ничего. А ведь только что из меня торчала пара стрел. Если это магия, то я за магию.
Осматриваюсь. Позади видны щербатые каменные ступени, по которым я недавно скатился, удирая от лопоухих уродцев. Над ступенями – массивная дверь. Хорошая дверь, крепкая. Толстые доски, накладки из кованого металла. Такую враз не вышибешь.
Впереди в темноту тянется коридор. Низкий потолок, землистого цвета стены. Заметно, что здесь давно никто не ходил. Кругом пыль и запустение. Факел в руке Арнольда трещит и сыплет искрами. Рыжие тени прыгают по углам, шевелятся на стенах. Над моей головой в тёплом воздухе колышется паутина размером с хорошее одеяло. Пыльные серые нити толщиной в мой палец. Интересно, что за пауки её сплели.
Оборачиваюсь к двери. Тишина. Представляю, как с той стороны к толстым доскам прижимаются волосатые уши. Арнольд говорит:
—Они не уйдут до утра. Гоблины любят человеческое мясо.
Смотрю на него. А ведь он не шутит. Ну уж нет, моего окорока им не видать. Ни жареного, ни сырого. Как говорит Батя: «На–ка, выкуси!» Мотаю головой. Какой ещё Батя? —Здесь есть другой выход? Что там в ваших инструкциях написано?
Арнольд пожимает плечами, на гладком личике написано сожаление:
—Эрнест, в инструкциях нет планов крепостей.
Вот так всегда. Дали саблю, и крутись, как хочешь. Перехватываю рукоять поудобнее:
—Тогда нечего у порога лясы точить. Пошли.
Красавчик с готовностью поднимает факел повыше. Беру его за плечо, толкаю впереди себя:
—Шевелись, салага! Не маячь за спиной.
Арнольд возмущённо бормочет себе под нос. Слышу что–то вроде: «Всякий синий будет мне указывать»… Но послушно идёт вперёд. Может, я новичок, и не знаю инструкций. Но топать по незнакомым подвалам с факелом за спиной – значит искушать судьбу.
От факела мало толку, он даёт только пятачок света под ногами, чтобы не споткнуться и не упасть. Красавчик впереди меня шаркает ногами, вертит головой. Потом замедляет шаг, останавливается и поднимает факел повыше. Подхожу, смотрю.
Коридор кончился. Перед нами квадратный зал. Каменная кладка, в стенах через равные промежутки – прямоугольные ниши. Они пусты и затянуты паутиной. В противоположных стенах зала, прямо напротив друг друга, чернеют два дверных проёма. Слева – арочный проход, за которым плавают сгустки тумана. Справа – металлическая решётка. На решётке видна коробка замка.
Подхожу к решётке. За ней угадывается тоннель, узкий и длинный, как кишка. Без особой надежды толкаю решётчатую дверь. Заперто.
Возвращаюсь обратно, заглядываю в открытый проём арки. За ней, в чёрной пасти тоннеля плавают светящиеся пласты тумана. Они лениво поднимаются к невидимому потолку и колышутся там, как рассеянные медузы.
Не нравится мне этот туман. Задумываюсь, чешу затылок. Отдёргиваю руку. Слышу лязг металла. Это красавчик Арнольд уже возится у решётки, зажав факел между коленок. Гляди–ка, у парня такой же ключ, как у меня.
—Не подходит! – парень с досадой швыряет ключ в мешок.
Подхожу к нему, вытаскиваю из мешка свой ключ. Арнольд с надеждой дышит у меня за плечом, вытягивает шею. Скриплю ключом в замочной скважине. Нет. Придётся идти в туман.
—Жаль, отмычки нет, – говорит красавчик. – Сейчас бы пригодилась.
Факел испускает последнее шипение и гаснет. Наступившая темнота кажется ещё гуще. Слышу, как Арнольд шарит рукой в мешке. Испускает тягостный вздох. Наверное, факелы кончились. Вижу блеск полукруглого лезвия – парень достал свой топор.
Нехотя возвращаюсь к открытому проходу. Сжимаю в руке саблю и ступаю вперёд. Сыро, холодно и откуда–то слышится слабый свист. Как будто ветер гуляет в старой раме.
Странно. Ветер свистит, а ни дуновения. Тяжёлый, затхлый воздух, да ещё пахнет чем–то кислым. Иду вперёд, раздвигаю грудью пласты тумана. Они слабо светятся, свиваются в клубки и отплывают в стороны, как живой кисель.
Туннель вдруг расширяется, переходит в квадратную площадку. От площадки вниз идут широкие каменные ступени. Всё, что ниже двух первых ступеней, тонет в чёрной, ледяной даже на вид воде. Над водой завиваются струйки пара.
Арнольд горячо дышит в спину, но с места не двигается. Видно, лезть в воду первым придётся мне.
Шагаю на ступеньку. А водичка–то и правда ледяная. Захожу по пояс, нашариваю путь. Лестница кончилась, теперь под ногами ровная, твёрдая поверхность. Должно быть, каменная плитка. Тихо бреду вперёд, к лицу липнет туман. По чёрной поверхности воды от меня во все стороны бегут мелкие волны.
—Эрнест!
Оборачиваюсь. Арнольд таращит глаза на что–то наверху, тычет пальцем. Задираю голову.
Из черноты тоннеля нам навстречу выплывает странный светящийся шар. Он похож на огромную картофелину, из которой торчат длинные отростки. Посередине клубня щерится в ухмылке беззубый рот. Метёт чёрную воду длинная борода.
Отростки оборачиваются руками. Над беззубым ртом светятся красные глаза. Что там Арнольд говорил о призраках? Клубочек тумана? Дымное облачко? Хорошо облачко. Пячусь назад.
Призрак взмахивает тощими руками–отростками. Красные дырки глаз горят безумным огнём. Пронзительное шипение и свист режут уши. Так вот кто тут свистел. А я думал – сквозняк…
Привидение размахивается, в лицо мне летит огненный шар. Машинально ныряю, ухожу под воду с головой. В ушах стоит страшный гул, грудь сдавливает холодом. Шарю руками по дну, отползаю назад. Выныриваю у стенки. Оцениваю обстановку. Дело дрянь. Призрак витает над водой, мечет огонь с обеих рук. Оглушённый Арнольд барахтается, лупит ладонями по воде. Топора не видно, наверное, оружие лежит на дне. Как есть, салага. Перевожу дыхание, опять ныряю, плыву к нему. Хватаю за ногу, тащу вниз. Красавчик хрипит, булькает.
Отталкиваюсь носками сапог от каменных плит пола, благо, они все в щербинах. Тяну Арнольда за собой, тот барахтается, пускает пузыри. Ничего, за полминуты без воздуха ещё никто не умирал… Ползу по дну, секунды тянутся без конца. Трачу остатки дыхания. Кажется, лёгкие вот–вот лопнут. Кто не ходил в воде, пусть не говорит, что это легко. Да ещё перед глазами вдруг замаячила синяя полоска с красным кончиком. Полоска быстро краснеет, укорачивает синий огрызок.
Смотрю наверх. Над головой плещет и ломается серебряное зеркало поверхности воды. Нащупываю рукой ступени. Вперёд. Вползаю вверх по лестнице, по лицу потоками течёт ледяная вода. Воздух. Прекрасный воздух подземелья. Жадно дышу, стоя по колено в воде. Странная полоска подмигивает синевой, и исчезает.
Смаргиваю воду, оглядываюсь. Позади снова блещет ядовито–зелёный свет, слышны взрывы огненных шаров, и на грани слуха играет тревожный оркестрик. Флейта и барабан. Видно, призрак никак не успокоится.
Арнольд стоит на четвереньках, надрывно кашляет, отплёвывается.
– Вставай, мать твою! – собственный голос пугает даже меня. До чего же мне не нравятся эти узкие коридоры, не передать словами. И этот огонь за спиной…
Красавчик испуганно взглядывает на меня и послушно поднимается на ноги. Бегу к противоположному проходу, где решётка.
Так, ключ не подходит. Вытягиваю палец, сую свой заострённый коготь в замочную скважину. Осторожно поворачиваю. Внутри что–то щёлкает. К чему нам отмычка? Арнольд хрипло ахает, дверь со скрежетом распахивается. Перед глазами выскакивает надоедливая табличка, девица щебечет: «Взлом замков – навык повышен!»
Сзади, за спиной слышится треск, блещет зелёная вспышка. Огненный шар взрывается совсем рядом, рассыпается о стену. Вот ведь настырный призрак. Догнал–таки. Мы пробегаем в открывшийся проём, Арнольд оборачивается, и с силой захлопывает за нами решётку.
Лязгает металл, с потолка сыплется труха. Привидение выплывает из темноты, вращает глазами, изрыгает проклятия. Слов не понять, но видно, что наболело.
Тихо отхожу назад. Между нами решётка. Призрак подплывает к металлическим прутьям и зависает в воздухе. Тощие руки колышутся плетьми вдоль округлых боков. Клубневидное тело светится зеленоватым огнём. Красные глаза шарят вокруг, но нас не замечают. Наконец, выкрикнув напоследок что–то короткое и ёмкое, привидение разворачивается, и уплывает в темноту.
Арнольд облегчённо вздыхает и сползает на пол. Вяло шарит рукой в мешке. Достаёт хлеб, два яблока. Вынимает за горлышко бутылку пива, ставит на пол. Делает приглашающий жест. Сажусь рядом, складываю ноги калачиком.
С хрустом откусываю от яблока. Только сейчас понимаю, что страшно голоден. Парень отпивает пиво из горлышка, передаёт мне бутылку. Делаю хороший глоток. Уф–ф. Вода стекает с меня струйками. Вокруг уже натекла приличная лужица.
—Ты извини, что я на тебя рявкнул, – говорю. – Момент был такой.
Арнольд машет рукой. Отпивает из горлышка.
—Пустяки. Я тоже виноват. Пропустил тебя вперёд. Хотел посмотреть, кто на тебя выйдет. Убьют тебя, или нет.
Давлюсь яблоком. Красавчик спокойно цедит пиво из горлышка. Отставляет на пол пустую бутылку:
—Видишь ли, Эрнест. В этом мире каждый сам за себя. Даже те трое, в таверне. Уверен, когда они получили бы тебя, их дружба сразу бы закончилась.
Смотрю на него. Не нахожу слов.
—Ты что, ждёшь, пока меня какая–нибудь тварь прикончит? А ты потом шкурку с меня снимешь, так, что ли?
Арнольд с досадой мотает головой. Мокрые кудри прыгают по щекам.
—Опять ты ничего не понял!
—А я–то думал, тут самые страшные звери – это крысы, – говорю. Капли воды стекают с меня, капают на пол. За решёткой плавает сизый туман. – Мир красивый, девки грудастые. Мотыльки порхают. Гуляй, не хочу.
—Я сам не знаю, какие тут могут быть твари, – тихо говорит Арнольд. – Этого никто не знает. Нам всем дают одинаковые инструкции. Что можно, что нельзя. Общее представление о мире. Понимаешь, он один на всех, и разный для каждого. Чем сильнее игрок, тем страшнее твари, которых он встретит.
—Игрок?
Арноль зажмуривается, в отчаянии дёргает себя за волосы. Забавный он всё–таки парень.
—Я не могу тебе объяснить! Мы все здесь игроки. Вся наша жизнь – это игра. Ты не представляешь, какой это азарт, какой кайф…
Он судорожно вздыхает, говорит уже спокойнее:
—Когда мы приходим сюда, в этот мир, мы теряем память. Таковы условия игры. Мы все равны. Не может клерк играть против своего босса в реальности. Это неспортивно.
Застываю с огрызком яблока в руке. А ведь правда. Я ничего не помню. Кто такой, откуда взялся. Пустота в голове.
—Поэтому мы все одинаково слабы вначале. И тот, кто изначально сильнее остальных, может обрести… репутацию. Ты знаешь, почему Аристофан Справедливый стал легендой? Говорят, он постиг тайны этого мира. Он медитировал на вершине скалы, голый и голодный, много дней. Он вспомнил всё. Он стал самым могущественным игроком этого мира. Говорят, тот, кто найдёт его, получит великую награду.
Арнольд прерывисто вздыхает, голубые глаза смотрят сквозь меня:
—Великую награду…
Глава 9
Отворачиваюсь от замечтавшегося красавчика. Знаю я таких мечтателей. Попадись им этот неведомый Аристофан, они его сначала на лоскуты порвут, а потом уже делить будут. Смотрю на скрытый в полутьме свод коридора, на тесные стены. Мне кажется, или раньше здесь было просторнее? Надо выбираться отсюда.
Машинально засовываю огрызок яблока в мешок. Сую туда же пустую бутылку. Красавчик насмешливо ухмыляется. Бросает свой огрызок за решётку. Хватаю его за руку. Поздно. Мокрый комочек пролетел между прутьями и канул в слоистый туман.
—Ты что, собираешь огрызки? – хмыкает Арнольд.
Смотрю сквозь решётку. Пласты тумана пришли в движение. Серебристое свечение стало усиливаться. Отдельные туманные клубки медленно поплыли вверх. Мы задрали головы. Каменные своды подвала на глазах сменились подобием сумрачного неба. Вот только обычные облака не светятся зелёным светом, и не выпускают странные змеевидные отростки, похожие на щупальца.
А тучки всё пухнут, их становится больше. Вскоре вся каморка между двух проходов заполнилась зелёной туманной кашей. В полной тишине слышу слабый, на грани слуха, шипящий свист.
Арнольд бледнеет, пятится от решётки. Вытаскивает из мешка короткий нож. Простая рукоятка, тусклый металл. Видно, кончились его запасы. Топор утопил, факелы сгорели.
—Он боится металла, – бормочет красавчик. Видно, хочет убедить самого себя. – Ты заметил, что призрак не полез через прутья?
—Может, он пока не догадался. Где ты видел у него мозги?
Туман наползает на решётку, свист усиливается. Прозрачные щупальца наливаются зеленоватым светом, липнут к металлу прутьев. Выходим из столбняка, дружно разворачиваемся и несёмся прочь, в темноту. Сапоги гулко стучат по каменным плитам. Эхо наших шагов мечется между стен.
Сворачиваем за угол, здесь немного светлее. Видны массивные кирпичи стен, ветхие плиты под ногами, пыльные, щербатые и отколотые по краям. Замедляем шаг. Арнольд приваливается к стене, и шумно выдыхает.
—Нет, правда, Эрнест, зачем тебе огрызок яблока? Бросил бы под ноги…
—Пригодится, – отрезаю. Сам не знаю, почему, но уверен – нельзя оставлять за собой следов. В голове крутится странное слово: «окурки». Но не признаваться же красавчику, что ты просто суеверный склеротик. – Посажу яблоню, выращу дерево. Дальше по списку.
—Какому списку?
—Построю таверну, женюсь на Серене и сделаю ей сына. Ты что, простых вещей не знаешь?
Красавчик моргает, озадаченно морщит лоб, а я смотрю в глубину каменной кишки. Вижу то, что впопыхах не заметил раньше: впереди мигает крохотная искра света. Слабый, дрожащий огонёк. Будто кто–то подмигивает из темноты оранжевым глазом. Издалека не понять, что это, но на призрака не похоже.
—Ты не сможешь жениться на Серене, – наконец сообщает красавчик. – На местных нельзя жениться. Тем более делать…
Отмахиваюсь от него, отлипаю от стены и медленно крадусь к огоньку. Подошвы моих сапог скрипят по каменным плитам. Веду рукой по холодной стене. Стоит глубокая тишина, только шуршат камни под ногами. Арнольд, что–то бормоча мне в спину о проблемах личной жизни, идёт следом.
С мелодичным звоном выскакивает кусок пергамента, девица радостно щебечет: «Скрытность – навык повышен!» Кажется, начинаю разбирать надписи. То слово, что с краю, должно быть, и значит: «повышен». Учись, Эрнест, по вывескам буквы читать…
Подхожу ближе к огоньку, тот становится всё ярче. Коридор вдруг расширяется, образует крохотный зал.
В углу, на груде битых кирпичей, поломанными рёбрами круглится разбитая бочка. Ржавый обруч откатился в сторону. Здесь же пара ветхих ящиков, в одном дыра, и оттуда торчит рукоятка лопаты. Кому пришло в голову держать лопаты в ящиках?
Запасливый Арнольд тут же бросается к бочке, начинает рыться в кирпичах. Вытаскивает лопату и вертит её в руке. Деловито засовывает инструмент в мешок и лезет в ящики с головой.
В стенах, на уровне моих глаз, с двух сторон торчат крепления для факелов. В одном из них почему–то горит свеча, насаженная на верхнее кольцо. Тихо потрескивает фитиль, в пыльном воздухе стоит запах горячего воска.
Свеча толстая, слегка оплывшая с краю. Жёлтый воск медленно стекает по её округлому боку и капает на пол. Грубо обработанные камни стен в оранжевом свете блестят, как намасленные.
Если судить по лужице расплавившегося воска, кто–то зажёг фитиль не больше часа назад.
С холодком внутри представляю, как зелёные человечки, которых Арнольд назвал гоблинами, прячутся в темноте подземелья, за ближайшим поворотом, держа луки наготове. Представляю, как они час назад вставляли свечку в крепление и хихикали, потирая худые ладошки. Иди, глупый Эрнест, на свет. Мы сейчас тебя зажарим, и съедим.
Арнольд поднимает голову, замирает на месте. Я вздрагиваю и хватаюсь за рукоять сабли. Кто–то идёт. Топает, не скрываясь. Громко скрипят камешки под подошвами. Мы явственно слышим скрежет чужих ног по каменным плитам.
Красавчик, оступаясь на кирпичах, сползает в угол, ложится за бочку, прикрывается паутиной. Я отступаю в тень, за ящики, прилипаю к стене. Если это те зеленокожие парни, нам крышка. Сзади призрак, впереди – засада с дубинами и луками. Может, и есть такие герои, которые могут одним махом побить нескольких человек – или лопоухих гоблинов – я не из их числа.
— Что это было? – слышу негромкий голос. Говорит мужчина, явно молодой и крепкий. Снова не могу понять, откуда это знание, но готов поспорить на огрызок яблока в своём мешке.
—Ничего, показалось, – отвечает другой голос. Этот явно старше, с лёгкой хрипотцой.
Люди. Это люди. Смотрю на Арнольда. Тот мотает головой. Вспоминаю троих охотников за головами в таверне «Холодная плюшка». Нет, рано вылезать на свет.
Двое идут мимо, благо, коридор здесь широкий. Крепкие мужики, один брюнет, другой седой, с лысиной во всю макушку. Оба одеты в длинные синие балахоны, подпоясанные кушаками. У брюнета в руке посох с рогулькой наверху, у лысого на поясе нож. Хороший, длинный нож, а не тусклая железяка на деревянной рукояти.
Шелестят балахоны, дрожит огонёк свечи. Незнакомцы уже показали нам спины, как вдруг из–за бочки, где прячется Арнольд, раздаётся душераздирающий чих. Двое в балахонах останавливаются и смотрят на меня в упор. Заметили–таки. Улыбаюсь и машу им рукой. В другой у меня сабля.
—Привет, друзья, – говорю вежливо. – Не подскажете, как пройти… к выходу?
Мужик с рогатым посохом отступает на шаг, перехватывает древко наперевес, тычет в меня рогулькой. Ба–бах! Вспышка, громовой удар, мне в лицо летит сгусток огня. Едва успеваю отдёрнуться в сторону, заслониться саблей. Получаю удар в плечо и валюсь на пол. Вся левая рука немеет, в глазах плывут огненные круги. Чувствую, что волосы на голове встают дыбом, как у испуганного кота.
Лежу у стены, в ушах стоит дикий визг и звон. Здорово мне попало. Немного левее, и конец. Отчаянно верещит что–то моя невидимая блондинка, тревожно мигает перед глазами надоедливая табличка.
Пытаюсь встать, ноги подгибаются, кряхчу, как старый дед. Помирать, так с музыкой. Не хочу, чтобы меня добили лежачего. Кое–как встаю на ноги. Сквозь красную пелену вижу, как выскакивает из–за бочки Арнольд, размахивается, и в лоб брюнету летит здоровенный булыжник. Ну да, там ведь груда битого кирпича.
Брюнет шатается, падает навзничь. Его товарищ выкрикивает:
—Это всё, на что ты способен?!
Красавчик, с ножом в руке, прыгает вперёд, но спотыкается о кирпич, и кувырком летит под ноги лысому. В мгновение ока на полу образуется куча–мала.
Шатаясь, делаю шаг к барахтающимся противникам. Лысый, даром, что волосы все седые, прижимает парня лицом к пыльному полу, выкручивает руку с ножом. Крепко перехватываю эфес потными пальцами, размахиваюсь, рублю сплеча.
Брызжет кровь. Лысый застывает и медленно валится набок. Красавчик сталкивает его с себя и вскакивает на ноги. Лицо его в кровавых кляксах белее простыни.
—Живой? – спрашиваю. Голос сипит и срывается.
Арнольд кивает, не отводя глаз от тела. Да, зрелище не для слабонервных. Лысый лежит на боку, дёргает ногами, из перерубленной шеи хлещет кровь. Рядом неподвижно застыл брюнет, на лбу у него набухла здоровенная шишка. Непонятно, дышит он или нет.
Перевожу дыхание, наклоняюсь над зашибленным. Щупаю пульс. Вроде живой. За спиной у меня красавчик сгибается пополам, отходит в угол, и его тошнит на обломки кирпичей.
Развязываю кушак на поясе брюнета, и связываю бедолаге руки. Потом снимаю пояс с лысого, и повторяю тот же номер с ногами. Пусть отдохнёт.
Возвращается Арнольд. Утирает рот ладонью, гладкое личико порозовело, глаза блестят. Парень присаживается рядом с лысым и сноровисто снимает с трупа синий балахон. Вертит в руках и откладывает в сторонку. Снимает сандалии, тоже откладывает. Оглядывает кинжал, радостно цокает языком. В мешок летит какой–то свиток, пара стеклянных пузырьков, и невзрачный камушек.
Красавчик переходит к брюнету, и скоро тот уже лежит на полу в одних подштанниках. Арнольд сияет, как новая монета.
—Это мы удачно с тобой сюда зашли, Эрнест! – сообщает, улыбаясь, как сытая акула.
Нагибаюсь над брюнетом, вытираю клинок о его подштанники. Поднимаю с пола балахон, натягиваю на себя. Одёжка оказывается мне коротка, подол болтается над полом, как юбка, синяя ткань трещит подмышками. Подбираю второй балахон, протягиваю красавчику:
—Надевай.
Арнольд морщит нос, неохотно одевается. На нём балахон болтается, как на вешалке.
—Думаешь, так будет теплее?
—Думаю, они тут не одни. Кто зажёг эту свечу?
Парень кивает, улыбка сползает с его лица. Подбирает с пола рогатый посох, пристукивает древком о камни:
—Триста золотых. Я богач, Эрнест. Теперь бы ещё найти парочку старых бочонков с нубинийским вином, и можно идти к Серене.
Глаза его мечтательно закатываются:
—Она мне обещала кое–что дать…
—Дай–ка сюда кинжал, – говорю сухо. И когда это красавчик успел договориться с Сереной?
Парень моргает. Неохотно вытаскивает из мешка длинный нож лысого, и отдаёт мне. Разглядываю нож. Странный материал рукоятки, не то кость, не то камень. Клинок гладкий, блестящий, от рукояти вниз идут затейливые буковки надписи.
Арнольд склоняется над клинком, разглядывает надпись:
—Странно. Никогда не видел ничего подобного.
—Что тут странного?
—Руны. Тут написано: «Вечная жизнь». Никто не желает противнику вечной жизни.
Пожимаю плечами. Мало ли кто что напишет?
—Ты не понимаешь, Эрнест. Это магическое оружие. Здесь должно быть написано его свойство. Удар ледяного клыка, например. Или укус змеи. Ожог молнии, наконец. Но кому нужен вечный враг?
Провожу пальцами по клинку, гладкий металл обжигает кожу ледяным холодом. Плечо, ушибленное ударом посоха, внезапно скручивает судорога. Я вздрагиваю, разжимаю пальцы, и кинжал со звоном падает на пол.
Похожие статьи:
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Портрет (Часть 1)
Рассказы → Потухший костер
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Последний полет ворона
А еще спортивно-неспортивно, тоже мне... А сами мародёрчики натуральные!
