Изумление

Я был поражён гротескной внешностью автомобилей, неспешно проезжавших мимо меня и других редких пешеходов. Меня поражала кокетливость неясных жестов праздных мужчин и женщин. Я непроизвольно обернулся в сторону открывшейся аптечной дверцы. Телевизионные экраны и виртуальные капсулы демонстрировали эпатажную метафизику новейшей чувственности. Но я перестал задумываться о подобных вещах. Я всё чаще забывался под натиском анархических сновидений о школе, где мне приходилось усердно решать химические уравнения и математические задачи.
    ***
Глиняные волосы. Ложные сообщения. Алкоголь и наркотическое безумие. Пыль и безобразная музыка экзистенциальной диалектики. Ксерокопии и амбалы с цифровыми улыбками. Водка и бильярдные шары. Семантика потопа и ковчега. Материнская грудь и литературная революция. 
Преступные намёки. Лабиринты вычурной помпезности. Приветливые панцири. Оранжевая линза контроля. Конкретность и заводской гул. Риторические идеалы и чёткие тезисы. Похотливые басни и чужие письма. Узнаваемые объекты и игры пингвинов. Локальные очаги блестящих альтернатив. Орфография ненависти и оспы. Политическая мифология и спортивные рассветы. Сверло единого варианта. Высокомерная точка воззрения. Личный состав и зоркие хищники. Черновики и аллюзии. Зона комфорта и чудаки с засученными рукавами. Цепи отважных стрелков. Шурупы безличного подчинения. Осыпавшиеся абсолюты. Монотонные церемонии и чайные глотки соблазнов. Кочевые госпитали и раздробленные семена. Золотая чеканка аристократизма. Повелительное наклонение имени собственного. Мокрые скрипки и зубные вагоны. Сомнамбулы, ощупывающие собственные следы. Липкие тополя. Безмерная экспансия строгого империализма. Территориальная оборона и нелепый задор. Туризм и противодействие расовой полемике. Провокации и жестокая ругань.
Бамбуковые акведуки и сбалансированная диета. Недостаток количества, восполняемый избытком качества. Акклиматизация и бульварный кинематограф. Малозаметность трансформации личинок и необходимость наблюдательности. Бегство от бизонов на осатаневших пальцах. Дракон, парящий над гигиеническими прототипами гончарного круга. Альбиносы и залысины. Тюремщики, грызущие зубами атомарный аналог спирта. Гетерогенный стиль шуточной народной книги и нелегальные кометы. Птичьи утопии между небом и землёй. Рост женского самосознания и факты человеческих жертвоприношений. Осевые движители и плацента нарисованного на скальной породе кролика. Хирургические пинцеты и ямы для ядовитых тарантулов. Смесь водных опозданий. Минные поля и рис тирании. Хворост для упрямых еретиков.
Московские кальсоны и трансгрессия, указываемая дряхлыми очертаниями сгорбленной старости. Оптимизм и фонтаны сатиры. Карамельный сон. Осмысленность иррациональных высказываний. Имитация тюрьмы. Скрытая безработица. Купирование начавшегося недовольства. Яркость пелены перед очами. Мода на экзальтированную религиозность. Свобода и покой. Кирпичные магниты и трупные печи.
Матрицы блаженства и раскаты разнузданного грома. Эластичная завеса назальных капель. Куриное сопло, медленно генерирующееся на газовой плите. Неузнаваемый голос и ампулы для дезинсекции. Душные документы и раннее семяизвержение. Комплексы и порочные колготки. Депрессия и дым мировых добродетелей. Ржавые архипелаги и кусты. Тренировки и камыши. Мечтатели в гамаках.
    ***
Я внимательно вглядывался в зеркало. Оно растекалось аморфным воском и вновь концентрировалось в устойчивое стекло. Тщательно бреясь, порезал лицо. Кровь проступила на раздражённой коже. Я долго потом сам с собою рассуждал об ответственности, лени и влиянии малозаметных шрамов.
    ***
Моя соседка попала в больницу. Там у неё вскоре отросли крылья, похожие на футуристический зонт.
Я взбирался на весенний Арарат и вдыхал аромат потенциальной катастрофичности. Нигде не было икон, нигде вокруг подошв не встречались сакральные обломки. Но я продолжал выслеживать катализаторы искреннего изумления. Проникая в рудники, где обитали вампиры и эльфы, я печатал авангардные рассказы и повести. 
     ***
 Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей.
 Что такое обезьяна в  отношении  человека?  Посмешище  или мучительный позор.
 Цивилизация есть целомудрие. Целомудрие же есть сбережение человеком той внутренней могучей телесной силы – которая идёт на производство потомства, обращение этой силы на труд, на изобретение, на создание в человеке способности улучшать то, что есть, или строить то, чего не было.
    ***
 Смог губит чопорный Лондон. И нет убежища от зловещего тумана. Полицейские патрули и коммунальные добровольцы вынуждены оберегаться при помощи стерильных повязок и респираторов.
    *** 
 Дети во дворе беззаботно и безобидно резвились, а я фотографировал узоры цветных ковров.
 В голову вероломно внедрилась идея сочинения авангардистской пьесы. Но позже я осознал, что не имеет смысла приступать к драматургическим опытам, ибо в этой страте изящной словесности я лишён таланта.
 Найдя бесхозную школьную доску, я сделал особую помету на данном предмете мусорной и амбициозной повседневности.