Информатор. Глава 18

Глава 18.  Зачем русалкам арка

Зачем русалкам арка? Они же рыбы!

Мне снились русалки. Противные, пахнущие тухлой селёдкой рыбины сидели на берегу мутного озера и разглагольствовали о всемирном потеплении. Они прижимались ко мне холодным, склизким телом вызывая дрожь отвращения. Дряблые, сизые груди, болтались как старые тапочки. Не поэтому ли русалок на картинках рисуют с длинными волосами, которые закрывают грудь?

Одна из осклизлых полурыб, толстая селёдка, повернулась ко мне, скорчила злую гримасу и рассмеялась в лицо. Вонь изо рта шибанула в нос похлеще пахнущего псиной пальто Палыча.

Она протянула ко мне руку, я попытался отстраниться. Все мои движения почему-то стали такими медленными, ватными. Я никак не мог попасть по русалке, чтобы оттолкнуть. Она ускользала, появляясь то тут, то там, пока её мельтешение не превратилось в серое пятно…

Серый поднял смазанную руку. В ладони зажглась яркая белая звезда. Она бешено вращалась и росла прямо на глазах. Юла грозно загудела и устремилась ко мне со скоростью молнии. От ужаса я оцепенел. Юла вонзилась в грудь, взорвав тело нестерпимой болью…

Я открыл глаза!

Что за чертовщина? Ярко мерцают часы на тумбе – пять утра. В окне предрассветная муть. Во рту тоже муть, как кошки сходили. Липкий пот застилает глаза. Я потёр ладонями лицо – мокрое, противное, но вставать лень — спать охота.

Минуту повалявшись, я всё-таки решил сходить в ванную. Скрипя, встал, добрёл спотыкаясь в полутьме до коридора, потыкал выключателями. Кухня, туалет – всё не то! — а, наконец, ванная. Яркий свет резанул по глазам, я зажмурился. Постоял — привыкая, и вошёл внутрь. Открыл воду в рукомойнике и глянул в зеркало.

Из зеркала на меня смотрело чудище. Грязно-серая кожа, кое-где шелушится, отваливаясь пластами, под красными глазами набрякли мешки, лоб испещрён бисеринками пота, на голове вороньё гнездо. Я зажмурил глаза и замотал головой, пытаясь сбросить наваждение.

Голова закружилась, подступила тошнота, я хрипло и безудержно закашлялся.

Откашлявшись, я выплюнул зелёную мокроту в раковину и снова уставился в зеркало. Стало немного лучше. Даже много лучше! У моего отражения из ужасного остались только мешки под глазами и причёска. Вчера только виски были седыми, а сейчас то, что можно считать чёлкой, стало серебряным локоном, с редкими чёрными полосками.

Минуту постояв, вот так таращась в зеркало, я в сердцах плюнул, ополоснулся и потопал досыпать.

Сон полный серых русалок желания досматривать не было, я приказал себе просто спать. Минуту поворочавшись, я устроился на подушке так, чтобы нигде ничего не давило и заснул.

Проснулся я оттого, что какая-то зараза решила посверлить с утра пораньше стенку. Визг метала о бетон был настолько чётким, что я испугался, не голову ли мне сверлят? Я в ярости вскочил, сбросив одеяло. Ужасный звук прекратился. Раздосадованный таким грубым подъёмом, я уселся посреди кровати и нахохлился. Глянул на часы — девять сорок пять. Ну что ж — неплохо вздремнул! Я потянулся к мобильнику, нажал на кнопку – пусто, ни СМС, ни звонков. Полминуты, соображая, стоит или нет, я всё же набрал номер Наты. А в ответ: нет ответа…

Я отбросил телефон, словно он был раскалён и побрёл в ванну, по дороге заглянув в туалет. Жужа неподвижно сидела посреди клетки.

Я залез под душ, и сделал воду потеплее. Не понимаю, как народ под ледяной водой купается? Бодрит тело и дух? Да вода и так бодрит! Приятно, а не так, как будто наждаком трут.

Подбодрив тело тёплой водой, и почистив зубы, я выполз наружу в отличном состоянии. Быстро оделся, взял телефон, ключи от машины и поспешил к выходу. У двери лежали пакеты, которые я обещал сам себе разобрать, потом… Ну и ладно, потом и разберу. Я вышел, захлопнул дверь и на подвернувшемся неожиданно лифте отправился в гнездо на верхнем этаже, где небось всю ночь ворковали голубки.

Лестничная площадка, на которой была квартира Палыча, ночью такая тёмная и мрачная, утром оказалась вполне себе позитивной. Граффити, изображавшие город роботов, как я понял, были полны светлой, яркой краски. Роботы трудились: кто-то красил стены, кто-то смазывал огромные шестерёнки, а кто-то болтал друг с другом. Получилось очень даже стильно и красиво.

Я осмотрел угол, где жила Жужа, до того, как мы её поймали. Следы присосок были только в одном месте, кусок выдранной штукатурки, валялся на полу. Как же она тут очутилась, и зачем? Нет ну конечно, первое, что приходит на ум – следить за Палычем. Но тогда почему до сих пор серые нас не настигли? Если бы Жужа была передатчиком, они ещё вчера нас нашли и скрутили. Факт!

Если предположить, что фабрика по производству клонов где-то в Царицынском парке, а Жужа ну, например, домашнее животное серых, и оно убежало от них, то далековато как-то получается. Непонятно!..

Я решил поделиться размышлениями с друзьями и направился к Палычу. Поискав кнопку звонка, я ничего подобного не обнаружил, равно как на соседской двери. Потрогав дверь, понял – заперта, и решил не церемониться – загрохотал кулаками.

Секунд через десять дверь открылась, в щёлку осторожно поглядел Палыч. Узнал меня и открыл дверь.

— Бодрого утра. – улыбнулся я.

— Да куда уж там! – отмахнулся Палыч.

Я вошёл в коридор, и по привычке, не разуваясь, направился на кухню. Там вовсю гремя посудой, орудовала Олеся. Изумительный запах яичницы с беконом поработил меня. Когда к нему добавился аромат кофе, я упал без сил на табуретку.

— Привет, Олеся! Это я вовремя зашёл! – заявил я, потягивая носом.

— Привет! – она улыбнулась. – Вижу, на запах шёл! – Олеся вытерла руки и громко крикнула, – Палыч, иди есть!

Он бесшумно появился и нырнул за стол.

— А, где жук? – спросил он оглянувшись.

— Жужа? Дома в туалете оставил — о коте твоём пекусь.

Олеся поставила перед нами тарелки с яичницей, налила кофе и присела сама.

— О-о! Чудо! Олеся ты просто чудо! – похвалил я.

Олеся засмущалась и потупила взгляд.

— Ешь давай, остынет. – буркнула она.

— Олесь, ты чего не в духе?

— Да ну… — отмахнулась она.

— Мя-а-а! – вдруг раздалось снизу.

Аристарх соизволил появиться на кухне в открытую! Чёрный пушистый хвост гордо поднят, уши на макушки, жёлтые глаза хитро прищурены. Меня признали?

Кот снова «мя-а-а-кнул» и потёрся о ножку стола. – Чего пялишься? Жрать давай!

— Котейко! Ну-ка топай к миске, там все покладено! – Палыч вилкой указал коту куда идти.

А он и сам знал, я так полагаю, так как уже беспардонно чавкал чем-то вкусным. Три серебряного цвета миски: с водой, сухим кормом, и с желеобразной кошачьей едой были наполнены доверху – жри не хочу.

— Палыч, ты его балуешь! – заявил я. – Так он скоро лопнет.

— Не лопнет! Пусть ест, мне ничего для него не жалко.

— Смотри, рванёт — оттирать со стен придётся. — хохотнул я.

— Ладно… Ты лучше погляди, что мы вчера нарыли! – Палыч сунул мне ноутбук.

На экране была небольшая статья. Я углубился в чтение.

Арка «Русалкины ворота». Сооружена в 1804 году на острове Верхнего Царицынского пруда после его углубления. Представляла собой башенку с примыкавшей к ней лёгкой аркой, которая была перекинута через протоку, разделившую остров на две части.

В глухих прибрежных местностях, подобных этому окраинному, словно нетронутому человеком уголку парка, в окружении рощ и овражистых холмов, по народным поверьям, обитали русалки. Не случайно «Арка на острове» сразу же получила второе прозвание «Жилище русалок».

На береговой лужайке возле «Арки-руины», девушки окрестных деревень собирались в дни широко отмечаемого праздника Троицы и водили хороводы на «русальную неделю» несмотря на необъяснимые и даже мистические случаи присущие этому месту.

Доподлинно известно, и многократно описаны факты исчезновения молодых девушек, которые, странным образом, возвращались на следующий день, но ничего не помнили о том, что с ними было. Считалось, что несчастных утягивают в своё подводное жилище русалки, которые выпивали душу, и надругавшись, отпускали. Девушки, побывавшие в подводном городе русалок, часто хворали, не могли зачать детей, быстро старились и умирали.

Русский фольклор богат на подобные необъяснимые происшествия, но нигде так неожиданно не сочеталась красота и мистическая составляющая.

За две сотни лет изменилась не только конфигурация береговой линии пруда, но и уровень воды, и характер пейзажа. Но арка осталась на том же месте, не сдвинувшись и на сантиметр.

В нынешнем виде арка восстановлена в 2006 году в соответствии с обмерными чертежами XIX века.

— Ну и чего? — возмутился я. — В Москве куда ни плюнь – мистический проход, тайник, или склад инопланетян.

— А, ты вот эти фото погляди… — Палыч щёлкнул мышкой на файле.

Сменяя одну за другой, на экране замелькали фотографии. Анфас, профиль, так и сяк. Фото цветные, современные, сменились чёрно-белыми, испещрёнными шумом. Арка, всегда выглядела одинаково! Словно её не касались года, погода, и войны. Башенка разрушалась, строилась, вновь разрушалась, вокруг появлялись и исчезали деревья, даже остров некоторое время был разделён водой пополам, но арка, сама загогулина выглядела всегда новой.

Последняя фотография была датирована 1890 годом. На бледно-сером фоне арка с башенкой на которой развевался вымпел. Остров разделён водой надвое. В арку вплывает лодка с двумя джентльменами и барышнями, у них в руках зонтики.

— Вечная арка какая-то… — задумчиво сказал я.

— Именно! На всех фотографиях она словно только что построена. Или кто-то следит за её состоянием, или она не разрушаемая в принципе, что невозможно с нашей точки зрения, учитывая мировые войны и двухсотлетний возраст. И зимой и летом — одним цветом…

— Нам нужно посмотреть на неё поближе. – предложил я.

— Отлично! Доедаем и отчаливаем! – поддержал Палыч.

Олеся не разделяла нашего оптимизма. Она согласилась ехать в парк искать арку, но как-то вяло, кисло. Где-то внутри, чего-то такое щемило, ныло и кололо, когда я думал о том, что Олеся ночевала у Палыча.

По-моему, эта штука называется ревность! Она зудела, когда я смотрел на Палыча, улыбающегося, довольного, как Чеширский Кот. Она кусалась, когда я замечал, что Олеся хмурится, прячет глаза, как обиженный ребёнок.

Я выждал момент, когда Олеся скрылась в ванной, и мы остались с Палычем одни.

— Палыч! А чего Олеся такая хмурая? – начал я издалека.

— Не знаю. А что? Вроде нормальная. – ответил он шкрябая щёткой тарелку в раковине.

— Да нет… Мне кажется, что у неё что-то случилось.

— Ну, если ты не заметил… она вчера прошла инициацию… Не выспалась… Вялость, депрессия – это нормально.

Словосочетание «прошла инициацию» резануло стальной бритвой. Я потихоньку начал закипать.

— Инициацию?.. Не выспались?.. Палыч… А вы тут чего делали? Это ты тут инициировал её? – зарычал я.

— Андрей, я не понимаю причин твоего предвзятого отношения в этом вопросе!

У меня упала планка.

— Не понимаешь причин? Ах ты не понимаешь?.. – зашипел я. – Вы тут чего ночью делали? Отвечай, старый хрен!

Я готов был вскочить и чего ни будь разбить. Лицо чьё ни будь, например, подошло бы.

Палыч испуганно забился в угол. Он свернул кран

— Андрей! Успокойся! Перестань! Не было ничего! И не могло быть…

И спрашивается, какая муха меня укусила?

— Не может быть! – прошипел я.

— Может! Потому что не может быть в принципе! Идиот!

— В смысле?.. – не понял я.

— Да пошёл ты! Без смысла!

— О-о! Мальчики, вы это чего тут? – Олеся вышла из ванной, причёсанная и повеселевшая. – Не поделили кто посуду моет?

Интересно, что она слышала из нашей перепалки? И что думает по этому поводу?

— Да, так, консенсус потеряли… — буркнул я.

— И уже нашли. – подыграл Палыч.

— Понятно! Чисто мужские разборки? – она улыбнулась. – Я готова!

— Ну, я сейчас, домою посуду… — начал было Палыч, но Олеся вытолкала его.

— Иди уже! А то опять потеряете консенсус свой…

— Палыч зыркнул на меня и ушёл в комнату. А я остался сидеть на кухне.

Олеся стояла у мойки вполоборота. Самый что ни на есть интересный ракурс, но я не рискнул вот так нагло сидеть и разглядывать её. Поэтому сидел и тупо смотрел в пол, не забывая украдкой подглядывать.

— Далеко до парка? – спросила она, чтобы разрядить обстановку.

— Нет. Минут пятнадцать… Максимум.

— Хорошо… — Олеся выключила воду, вытерла руки полотенцем. – Я всё…

— Пошли?

— Пошли!

— Палыч, пошли, что ли?! Все тебя только и ждут! — заорал я.

— Это я вас жду… — пробубнил Палыч, высунувшись из комнаты.

Помахав на прощание коту, мы отправились на поиски мистических русалочьих ворот. Если честно я не был уверен, что мы найдём в парке что-то путное. Но, как говориться, попытка… А вот прогулятся с Олесей по летнему парку будет приятно... Интересно, и чего я так взъелся на Палыча?

— Жужу не хотите проверить? – пошутил я, но друзья активно замотали головами – Нет?

Дружной толпой мы вывалились из подъезда и направились к стоянке.

Ниссан стоял борзо — лишив возможности выехать сразу три машины. Но раз никто не позвонил, значит, всё в порядке… Подумал я и увидел кирпич, лежащий прямо на капоте! Внутри похолодело. Ладно птицы, но кирпич – это серьёзно.

Мы подошли ближе и уставились на это чудо. Грязный и тяжёлый, кирпич лежал в центре, слава богу — на листке бумаги. Я снял кирпич и взял листок.

— Включи телефон и не делай так больше, козёл! – прочитал я.

В недоумении я достал мобильник. Звонков нет. Уровень сигнала – пять чёрточек. А потом — понял: на торпедо лежала табличка со старым, заблокированным номером. Мне стало немного стыдно — я обломал кому-то утреннюю поездку из-за своего эгоизма и головотяпства.

— Ну извини! Лажанулся! Не чаяно! – произнёс я в воздух. Вряд ли автор послания меня слышал, но мне стало немного легче на душе.

Я обошёл машину вокруг в поисках новых сюрпризов. Но всё обошлось, а могли колёса спустить или даже порезать. Народ-то у нас ушлый.

Мы залезли в машину. Обжигаясь о горячую кожу сидений, мы с Палычем фукали и шипели, пока не привыкли. А Олеся, как ни в чём ни бывало, села на заднее сидение, и дискомфорта не испытывала — у неё стёкла затонированы.

Я вырулил на пустую дорогу и погнал в сторону парка. День обещал быть жарким.