Как я стал бояться темноты

1. Как я не боялся темноты

Все, что написано здесь – сущая правда, я до сих пор уверен в том, что это все было на самом деле.

Когда я был совсем маленьким, то сначала не боялся темноты. Я просто не знал, чего там бояться. Мне никто не читал страшных сказок на ночь, а мои сверстники и друзья были такими же маленькими, как я, и не знали еще страшилок, которые дети постарше любят рассказывать друг другу на ночь.

Первые мои зачатки страхов появились лет в пять-шесть у бабушки.

Бабушка жила в другом городе, и меня отвозили к ней на лето. Квартира, а вернее, две смежных комнаты бабушки были в старинном купеческом доме, кое-как перестроенном под коммуналки после революции в начале прошлого века. Дом был двухэтажный, частично деревянный (там, как говорили, жил сам бывший владелец), частично кирпичный (там жила прислуга) и имел форму буквы «Г». В нем было три подъезда. Число квартир в каждом подъезде было разным, и планировки всех квартир отличались друг от друга. Более того, одна из квартир имела свое собственное крыльцо и даже небольшой палисадник перед ним. То есть дом бабушки был очень своеобразным и сильно не похожим на те типовые кирпичные коробки, где я жил с родителями.

Две бабушкиных комнаты располагались на первом этаже и выходили окнами на тихую заросшую деревьями улицу. В комнатах было темновато даже днем. Прямо под окнами проходил тротуар, точнее сказать, дорожка безо всякого асфальта, плиток или иного покрытия. Окна были низкими, и если посмотреть с тротуара, то человек среднего роста, наверно, увидел бы запросто всю комнату. На окнах висели шторы и тюлевые занавески. На ночь шторы плотно закрывали, пряча комнаты от случайных взглядов редких прохожих, а также от света уличного фонаря, пробивавшегося сквозь листву.

Ночью я спал в одной комнате, а бабушка – в другой. Дверей между комнатами не было, проем между комнатами закрывала пурпурно-красная бархатная портьера. Я не помню, чтобы ею хоть раз занавешивали проем.

Как я уже говорил, засыпать одному в темноте страшно не было.

Я лежал и смотрел на занавешенное окно. На тонких светлых – почти белых – шторах были нарисованы зеленые цветы, подсвеченные снаружи уличным фонарем. Слегка колыхающаяся от слабого ночного ветерка листва в свете фонаря давала сильно размытые тени на шторах. Этот импровизированный театр теней обычно успокаивал и расслаблял меня. Но сейчас заснуть почему-то не получалось. Я все смотрел и смотрел на окно, разглядывая то рисунок на шторах, то качающиеся тени листвы. Все это я уже видел много раз. И вдруг в левом верхнем углу шторы я увидел Пятно.

Пятно не было результатом игры тени и света. Оно не колыхалось, как тень от листвы, а стабильно висело в углу. Пятно имело более четкие контуры, не было таким размытым, как тени от листьев. Оно представляло собой круг диаметром около десяти сантиметров. Не сказать, что я очень испугался увиденного. Скорее, это Пятно заинтриговало меня. Я стал за ним наблюдать. Но ничего не происходило – пятно, по-прежнему, было на том же самом месте.

Я закрыл глаза и стал думать о приятном. О завтрашнем дне, о яблоках белый налив, которые росли во дворе и уже, наверняка, созрели. Бабушка обещала мне завтра с помощью длинной расклешенной на конце палки-подставки для бельевой веревки сорвать несколько несколько штук. О том, что мы завтра пойдем с ней на рынок, где стоит сильный запах снеди, а по дороге мне купят жареный пирог с повидлом… Передумав о всем приятном, я понял, что мне все равно не спится, и открыл глаза.

Пятна не было. Я взглянул пристальнее и нашел-таки мое Пятно. Оно сместилось влево и теперь находилось вверху посередине. Значит оно передвигается. Сон, в конце концов, одолел меня, но напоследок я успел еще разок взглянут на окно – Пятно оказалось уже в правом верхнем углу.

Следующий день прошел именно так, как я себе вчера представлял. Рано утром мы с бабушкой пошли на рынок. Я любил эти походы, хотя на рынке ничего интересного для меня не было. Я вдыхал ароматы, смотрел на людскую толчею, а бабушка торговалась, что-то покупала. Наверно, покупала немного, потому что рынок был далеко от дома, мы ходили пешком, и я не помню, чтобы она несла тяжелую сумку после рынка. На обратном пути я получал свой пирожок с повидлом и был вполне счастлив. А когда уже после обеда бабушка сбила мне палкой три еще недозрелых яблока – счастье мое стало полным.

Про Пятно я не думал ей рассказывать. Не то чтобы стеснялся, что она меня засмеет – такого я за ней не помнил. И не то чтобы хотел иметь свою тайну от нее – нет, я напротив, всегда делился с ней своими детскими радостями и горестями. Не знаю почему, но я бабушке так и не рассказал никогда про Пятно. Может, оно было не сильно значимым для меня – но почему я тогда до сих пор помню о нем?

Когда я лег спать, и бабушка погасила в комнате свет, я, первым делом, проверил, на месте ли Пятно. Да, оно было на месте, занимало левый верхний угол. И я стал догадываться, что Пятно появляется сначала там, а потом в течение ночи постепенно перемещается по окну, или за окном…

Тот день был у меня насыщенным, я сильно устал, поэтому заснул очень быстро, не в пример вчерашнему. Однако ночью проснулся – захотелось в туалет. Туалет был в коммуналке, естественно общим, идти туда было далеко, через абсолютно темный коридор, поэтому в таких случаях я будил бабушку. Ночной поход в туалет был целой церемонией, поэтому я совсем забыл про Пятно. Но когда все благополучно завершилось, то, натягивая на себя одеяло, я бросил случайный взгляд на окно. Пятно находилось в самом центре и как-то блекло прямо на глазах. Я вспомнил, что бабушка, взглянув на настенные часы с маятником, сказала, что уже четыре утра. В самом деле, было уже утро. Фонарь еще горел, но начинало светать. Поэтому Пятно и пропадало.

У меня никогда не было желания посмотреть за шторы, чтобы понять природу Пятна. Наверно, я слегка его побаивался. Было интересно, есть ли что-то подобное в соседней комнате. Мне даже кажется, что я тоже там видел Пятно на окне, но не уверен в этом.

Я еще долго в то лето оставался у бабушки, поэтому у меня было много времени, чтобы понаблюдать за Пятном. Спать я ложился примерно в одно время, и Пятно было всегда в этот момент на том же месте. Если я засыпал не сразу, то наблюдая за ним, каждый раз видел, что оно незаметно для глаза перемещается. Всегда по часовой стрелке. Если я просыпался по какой-то причине ночью, то находил Пятно в разных местах, но заметил одну закономерность – к утру оно всегда перемещалось к центру. Из всех своих детских наблюдений я еще тогда, будучи ребенком, сделал вывод, что Пятно всю ночь движется кругами по часовой стрелке, постепенно сужая свои круги, то есть прямоугольники – ведь окно прямоугольное – чтобы к утру исчезнуть в самом центре.

Я не помню, видел ли это Пятно в другие свои приезды к бабушке. Возможно, что видел. Вскоре бабушка разменяла свои две комнаты и перебралась поближе к нам. Куда пропали шторы с зелеными цветами, я не знаю – только больше я их не видел, как не видел и Пятна.

Удивительно было то, что я, слегка побаиваясь Пятна, не боялся оставаться с ним один на один в темной комнате, хотя видел его каждую ночь. Пятно не привило мне страх к темноте, хотя такой страх и появился позже совсем по другой причине.

2. Как я стал бояться темноты

Все, что написано здесь – еще одна сущая правда, все это было на самом деле.

Я уже говорил, что лет до пяти-шести почти совсем не боялся темноты – ну, может быть, капельку побаивался.

Но потом случилось Нечто, ставшее отправной точкой, началом отсчета для времени моих страхов темноты.

Я с родителями жил в пятиэтажном доме далеко не новой постройки. Район вокруг состоял из похожих домов. Это не нынешние многоэтажки с их огромным количеством обитателей – дворы у домов были тихие и малолюдные. Там стояла большая железная горка. Сейчас такие везде поразбирали из соображений безопасности – горка, действительно, была чересчур высока для малышни. Еще был деревянный домик, как это ни прискорбно сказать, всегда пахнущий внутри мочой. Пара лазилок и большая железная карусель, тоже противоречащая всем нынешним нормам детской безопасности. Там даже не было сидений – карусель предназначалась для катания исключительно стоя. К ней я однажды примерз зимой. Причем, языком…Да, в дальнем углу двора стояли древние деревянные качели, хоть раз треснувшие по какой-нибудь части тела, наверно, каждого обитателя детского возраста.

Естественно, не по причине небезопасности, но тем не менее, я почему-то нечасто играл с приятелями во дворе. Больше помню себя, одиноко бродящего по окрестностям, обшаривающего местные кусты и закутки в целях построения там убежища типа шалаш. Один такой шалаш я начал строить у бетонного забора, рядом с густыми кустами, примыкающими к нему. Нашел рядом с десяток кирпичей, принес и положил их в основание будущей стены. Кирпичный шалаш виделся мне чем-то сверхзамечательным. Но больше кирпичей рядом не было, и я закончил стройку. Более того, забор был далековато от дома – я туда редко ходил гулять. После этого я там ни разу не был. Сейчас этот забор еще стоит на прежнем месте, и может быть, где-то там, в кустах, до сих пор лежат мои кирпичи.

В памяти остались еще стадион через дорогу от дома, большой сквер с памятником солдатам и мемориальной доской и еще два местечковых архИтипа. Первый – это желтые, высотой с двухэтажный дом, но небольшие по размеру, три на три метра, трансформаторные будки, стоящие на пустырях у каждого двора. Второй – это «колодцы», как я их называл и буду называть здесь. Они представляли собой приподнятые над землей на высоту цоколя дома, примерно, на метр, квадраты метра четыре на четыре размером. Сверху на квадраты были положены бетонные плиты, в которых имелось несколько люков с чугунными крышками, а под ними – трубы, вентили и все такое. Такие штуки тоже стояли рядом с каждым двором.

Кстати, рядом, был ДК. Там такой колодец с люками был оформлен в виде высокой горки. Здесь громоздкая бетонно-кирпичная конструкция имела форму, близкую к окружности диаметром около десяти метров в основании, и высоту в два этажа. ВСе это было присыпано землей. Летом там росла трава, а зимой мы катались с нее на санках. Из нее торчали с разных сторон те же чугунные люки. Горку, кстати, демонтировали совсем недавно.

Почему колодцы в то время строили таким необычным способом – не знаю. В других городах и в новых районах своего города я подобного не видел. Строили колодцы из красного кирпича, потом оштукатуривали. Я застал эти сооружения уже далеко не новыми, в большинстве случаев штукатурка частично отвалилась, обнажая кирпич – короче, выглядели они неприглядно. Но было что-то в их заброшенности и неухоженности притягательное для меня, наверно, слегка мрачноватая загадочность небольших подземелий под ними с трубами и вентилями. Предполагаю, что в детстве часто залезал на колодцы, и особым счастьем было заглянуть внутрь колодца, если крышка одного из люков была открытой.

Теперь о главном. Я начал бояться темноты с тех пор, когда мне приснился сон, что один такой вот колодец пришел к нам домой. Я совершенно четко помню эту точку отсчета своих ночных страхов. Спустя много лет, помню главное в том сне – идущий к нам домой колодец. Даже помню, какой конкретно колодец пришел к нам. Вижу четко, как он поднимается к нам по лестнице на второй этаж. Вот он подходит к двери в квартиру...

Собственно, на этом сон и заканчивается. Видимо, я в ужасе проснулся – и с тех пор ощутил страх темноты. Мне стало страшно засыпать одному в темной комнате – хорошо, что мы все жили в одной комнате коммуналки; стало страшно ходить ночью по темноте в туалет – особенно в своем доме у другой бабушки. Короче, я стал просто ужасно бояться темноты. А как-то меня одного родители оставили дома, а сами уехали на пару дней, поручив заботы обо мне соседям по коммуналке, с которыми у нас были очень хорошие отношения. И вот тут я, жутко боящийся темноты, учудил…

Но об этом – в другой раз.

3. Другой раз…

Будем считать, что наступил тот самый другой раз...

Жили мы на втором этаже в комнате коммуналки. Окна выходили на центральную улицу города, за окнами ходили люди, ездили машины и автобусы. Прямо напротив окна стоял мощный уличный фонарь, который если работал, то светил так, что в комнате можно было читать. Маме он досаждал, а мне нравилось, что в комнате светло. Даже шторы плохо помогали. Правда, я помню, что горел он почему-то редко – то ли перегорал быстро, то ли еще по какой причине – но редко.

Как-то раз я сидел дома вечером один. Отец еще не пришел с работы, а мама куда-то ушла, как она сказала, ненадолго. Начинало темнеть, но мама не появлялась. Я начинал скучать по ней. Вместо того, чтобы себя отвлечь и чем-то себя занять, я решил, что буду скучать и смотреть в окно, ожидая увидеть маму. Представлял, что она войдет, увидит меня скучающим и пожалеет... Фонарь в тот вечер исправно освещал комнату, страшно не было, и я, как маленький старичок (или кот) проводил время, глядя в окно. Потом, видимо, для большего страдания, я решил сменить домашнюю одежду на модный и очень любимый импортный синий тренировочный костюм. Мне больше всего нравились у него огромные и длинные ручки у застежки-молнии. Я одел этот модный костюм и снова занял место у окна, страдая и теребя зубами ту самую застежку. Маму я, естественно, в окно не увидел. Во-первых, было темновато. Во-вторых, мешала листва. В-третьих, тротуар, на котором листва не мешала видеть прохожих, проходил прямо под окнами. Чтобы видеть идущих по нему людей, мне надо было встать на подоконник и смотреть вниз, а я был воспитанный мальчик и так не делал. Так что мама пришла неожиданно для меня, очень удивилась моему одеянию и не включенному свету в комнате. Я, конечно, поплакался, где она так долго пропадала – и на этом все закончилось. Это было короткое одиночество без мамы…

В тот раз, про который я хочу рассказать здесь подробнее меня оставили одного на пару дней. Сами уехали в гости. Я кривлю душой – конечно, не одного. За мной должна была присматривать соседка по коммуналке, с которой мы, можно сказать, дружили семьями. У нее было два сына: один вообще взрослый, а второй лет на шесть меня постарше, то есть десяти-одиннадцати лет от роду. С этим вторым мы дружили и иногда играли вместе.

Сначала все шло хорошо. Соседка меня покормила, я сходил погулять. Потом мы дома поиграли с ее младшим в прятки. Причем, я был настолько доверчив, что он обманывал меня на каждом шагу. Например, спрятался просто за углом в коридоре, а я наивный и серьезный прошел мимо, не повернув головы и не заметив его – потому что мы обычно прятались в комнатах, и я шел его искать туда.

Но вот пришло время ложиться спать. Родители, зная мои страхи темноты, поставили рядом с изголовьем дивана торшер, и сказали, что я могу включить его на всю ночь, чтобы было не страшно. Я так и сделал. Лег на диван, включил торшер… И в это время ко мне в комнату пришел мой друг-сосед. Зачем он пришел, не знаю – может, проходил мимо и увидел свет из-под двери. Короче, он вошел и спросил, а почему горит свет? Я, наивный, все ему рассказал – что боюсь темноты, что родители так разрешили мне. Он выслушал и говорит мне: хочешь фокус – закрой глаза и считай до пяти. Мне даже в голову не приходило, что он меня так обманет. Как только я закрыл глаза и стал считать вслух, он быстро выключил торшер, выбежал из комнаты и закрыл за собой дверь.

Открыв глаза, я обнаружил пустую темную комнату. Яркий фонарь на улице, как назло, в эту ночь не горел. И мне стало страшно. Я только что понял, что мог бы протянуть руку и включить торшер. Однако я этого почему-то не сделал. Просто лежал и боялся. Заснуть я, естественно, не мог. Довольно долго ворочался с боку на бок. И побоявшись включить торшер, я не побоялся, тем не менее, среди ночи через темный коридор пойти к соседям, чтобы заночевать у них.

Для этого я должен был пройти практически весь коридор, в котором было темно хоть глаз коли. Выключатель был рядом с комнатой соседей – но я и не думал включать свет. И вот идя через коридор, я увидел Нечто, отчего мои страхи темноты многократно увеличились. В самом дальнем конце коридора я увидел – глаза. Они светились в кромешной темноте. Так, наверно, изображают в мультфильмах светящиеся кошачьи глаза. То, что я видел, находилось на высоте от пола, соответствующе росту кошки. И по размерам – были похожи на кошачьи глаза. Только один глаз был зеленый, а другой – красный. И светились они ярко, сами по себе – отражать свет было неоткуда.

Это был тихий ужас. Никаких мультфильмов про светящиеся кошачьи глаза я тогда не смотрел – поэтому не мог все придумать, насмотревшись телевизора. Никакой кошки дома тоже не было. В том углу, где они светились, стоял пылесос. Он был выключен – никакие лампочки тоже гореть на нем не могли. Короче, я запомнил светящиеся разноцветные глаза на всю жизнь, а сам в тот момент быстро домчался до соседской двери, открыл ее и юркнул в комнату.

Хорошо, что была открыта дверь. А если бы соседка заперла ее? Съело бы меня, наверно, разноглазое чудище… Соседи жили, как я уже говорил, вчетвером. Я не помню, где спала сама соседка, помню, что на разложенном кресле спал ее младший, мой коварный друг, обрекший меня на ночные ужасы. А на диване, тоже разложенном, спал старший ее сын, тот который был почти взрослый. Я, как мог аккуратно, перелез через него и лег спать на тот же диван к стенке. Не знаю, насколько аккуратно у меня получилось, но только мой сосед по дивану не проснулся. Утром они, конечно, удивились моему присутствию у них в квартире – но как сильно, я не помню.

Не помню, как вся эта история была преподнесена приехавшим родителям. Не помню, что они сказали мне. Не помню, чтобы я при свете дня проверял тот таинственный угол. Осталось в памяти, как сосед обманом выключил свет, разноцветные глаза и то, как я запрыгнул на соседский диван. Больше всего запомнились глаза: зеленый и красный.

И мой страх темноты удесятерился.